Отвлечение

Глава 27

Элоиза

Легкий, холодный ветерок овевает мое ноющее тело, пока я лежу на живот и медленно просыпаюсь. Пальцы чертят узоры на моей спине. Чувствую, как он пишет свое имя, а его губы нежно ласкают мою шею сзади.

— Не знаю, почему я не могу держаться вдали от тебя. — Бормочет он, и я не уверена, знает ли Айзек, что я проснулась. — Я тебе не подхожу. Ты заслуживаешь гораздо лучшего.

Я содрогаюсь, когда он стягивает одеяло еще ниже по моему телу, проводя пальцами по моим бедрам, прежде чем снова поднять их выше и прижаться ко мне всем телом.

— Как и ты.

Его губы касаются моего подбородка.

— У нас все получится.

— До августа?

— Нет, — говорит он, и мое сердце замирает. — До тех пор, пока ты не перестанешь хотеть меня.

— Что, если ты первым перестанешь меня хотеть?

Зубы впиваются в мою шею, а его рука обвивается подо мной, обхватывая мою грудь.

— Не глупи.

— Я собираюсь в Кембридж. — Чувствую, как мое сердце сжимается еще сильнее. Он утыкается носом в мою шею, успокаивая меня, и в то же время, заставляя меня хихикать от того, какая я чувствительная и боюсь щекотки.

— Мы что-нибудь придумаем.

Я переворачиваюсь, и он наклоняется надо мной, прижимаясь губами к моим.

— Ты не можешь делать то, что сделал прошлой ночью.

Он сразу понимает, что я имею в виду.

— Ты сводишь меня с ума. Я никогда раньше не делал ничего подобного.

— Ну, больше так не делай. Это было некрасиво.

Он пожимает плечами.

— Оставалось либо разбить его окно, либо разбить ему лицо и раскрыть наши отношения.

В таком случае я рада, что он выбрал окно.

— Неважно. Просто не делай таких глупостей. Нам нужно держать руки как можно более чистыми.

— Но мне нравится, когда ты грязная. — Он поднимает брови и рычит, как зверь, прежде чем укусить меня за шею. Я безудержно смеюсь, пытаясь оттолкнуть его, пока он неустанно щекочет меня ртом и пальцами. Когда он, наконец, останавливается, мы оба улыбаемся и тяжело дышим. — Больше я так не поступлю. Постарайся держаться от него подальше.

— Я была одинока, а он был доступен.

Его лицо вытягивается как эмоционально, так и образно.

— Прости, что причинил тебе боль.

— И ты меня. — Смотрю на его часы, которые лежат на прикроватном столике, и переворачиваюсь на живот. — А теперь спи. У меня есть еще час до того, как мне нужно возвращаться домой.

Через несколько секунд я отключаюсь.

— Выключи эту чертову штуку, — ворчу я, совершенно измученная и недовольная звуком телефонного звонка. И тут я чувствую, как солнце греет мне лицо, и резко встаю.

— О, Боже. — Я соскакиваю с кровати и начинаю искать свою одежду. Мое платье в гостиной. — О, БОЖЕ!

— Что? — Айзек резко просыпается и протирает глаза, только затем замечая, который час. — Черт.

— Я труп! — Бегу в гостиную и натягиваю платье и туфли. — Я должна идти.

— Мне нужно отвезти тебя. Ты не можешь бегать по улицам в таком виде.

Я оглядываюсь, меня охватывает паника.

— Что, черт возьми, мне теперь делать?

Мое сердце бешено колотится, когда я мчусь обратно в спальню и достаю из шкафа счастливую футболку Айзека. Натягиваю ее поверх платья, завязываю волосы и хватаюсь за телефон, который меня разбудил.

Он снова звонит. Это Хейли.

— Привет.

— Значит так, твой отец в бешенстве.

— О, нет.

Она громко смеется.

— Ты где, черт возьми? — Я перевожу взгляд на Айзека и морщусь. — Неважно. Я сказала ему, что ты со мной, и, поскольку моя мама потрясающая, она подтвердила, что ты просто вышла купить кофе, но она тоже на тебя зла.

— Спасибо. — Я с облегчением выдыхаю и провожу пальцами по волосам.

— Тебе нужно немедленно нести свою задницу сюда. У меня такое чувство, что твой отец может проверить.

— Он придурок. Почему мне не позволено быть такой же свободной, как ты?

Айзек обнимает меня сзади и кладет подбородок мне на плечо.

— Потому что он властный ублюдок. Ну что, ты придешь?

Я прикусываю губу, пытаясь разобраться в потоке мыслей, проносящихся в моей голове.

— Ты можешь приехать и забрать меня? И, эмм… привезти мне какую-нибудь одежду и нижнее белье.

Хейли громко и пронзительно хохочет.

— Боже мой! Ты чуть не совершила позорную прогулку! Мне следует просто бросить тебя, но я не такая злая. Откуда мне тебя забирать?

— У многоквартирного дома на Роберт-стрит.

Она на мгновение замолкает, и я слышу, как она складывает вещи в сумку.

— И кто же там живет?

— Я расскажу тебе позже. Просто забери меня отсюда.

— Момент как в Гадком койоте? Так вот почему он не может тебя подвезти.

Я морщусь, а Айзек беззвучно смеется, прижавшись грудью к моей спине.

— Вроде того. Может, поторопишься?

— Я напишу тебе, когда буду почти на месте.

Спасибо, Боже, за такую подругу, как Хейли.

Я игнорирую двадцать пропущенных звонков от отца и поворачиваюсь, чтобы поцеловать Айзека.

— Я позвоню тебе позже.

— Ты собираешься ей все рассказать?

Понятия не имею.

— Я могу доверять Хейли. — Он выглядит скептичным. — Я не знаю, что буду делать. Было бы здорово, если бы кто-то был на нашей стороне.

Айзек

Я наблюдаю за ней из окна, как она бежит к машине своей подруги и ныряет на заднее сиденье. Прежде чем машина отъезжает, я вижу, как она берет сумку и начинает в ней рыться, после чего наклоняется вперед и в щеку целует Хейли, которая по-прежнему смеется.

Это может плохо кончиться для нас обоих. Мы были такими чертовски беспечными.

Лишь надеюсь, это не выйдет боком.

Но даже если и так, то не уверен, что меня это волнует. Конечно, я переживаю, что опозорю свою семью, и мне определенно было бы не все равно, если бы я потерял работу, но я просто больше ни дня не могу прожить без нее.

Увидев ее с этим придурком, я по-настоящему открыл глаза. Если я ее отпущу, то потеряю самое лучшее, что когда-либо случалось со мной. Она — та самая. Я это чувствую. Мне все равно, что нам приходится скрываться. Мне плевать на стресс. Все, что меня волнует — это ее счастье. Все, что меня волнует — это она.

Я знаю, что она чувствует то же самое.

Мы можем это сделать, если будем действовать осторожно. Если мы будем внимательны и будем держаться порознь, когда это необходимо, то сможем это сделать.

Айзек: Удачи с твоим отцом.

Элоиза: Мне надоело быть закованной в цепи.… Я позвоню тебе позже, чтобы пожаловаться на него.

Я улыбаюсь, не сомневаясь, что она так и сделает. Я скучаю по нашим ночным телефонным разговорам, когда она не могла улизнуть.

Элоиза: P.S. Мы можем это сделать!

И она явно умеет читать мои мысли.

Айзек: Это мы можем, и это будет потрясающе.

Элоиза: Прошлая ночь была потрясающей.

Айзек: Согласен.

Звонит мой телефон, и я быстро отвечаю, когда вижу, что это мой отец.

— Что, черт побери, ты наделал?

Вот черт.

— А?

— Сюзанна только что уволилась… она только что, черт возьми, уволилась.

О боже.

— Я ничего не сделал!

Он вешает трубку, и я опускаю голову от стыда. Возможно, оставлять ее в ресторане было не самым хорошим поступком, но, по моему мнению, это было необходимо. Наверное, мне следует это исправить.

Я знал, что связываться с сиделкой моей мамы было глупой идеей. Мне действительно нужно перестать позволять своему члену принимать все мои решения.

Я набираю ее номер и молюсь, чтобы она ответила.

— Алло? — Слава богу.

Так, и что мне теперь сказать?

— Это Айзек.

— Оу. — Ее голос мрачнеет. — Чего ты хочешь?

— Я просто хотел извиниться за свое поведение прошлым вечером.

Она издает смешок, и не потому, что находит что-то смешным.

— Имеешь в виду, как ты бросил меня на произвол судьбы за городом, без возможности вернуться домой?

— Это была экстренная ситуация. — На самом деле, так оно и было, но я не могу объяснить ей почему. — Я подумал, что твой брат подвезет тебя.

— Я узнала, что ты ушел, только через десять минут после того, как ушел он. Я знала, что очередь в уборную длинная. Подумала, ты все еще ждешь. — Уф, сердитая Сюзанна — это не та Сюзанна, с которой я хотел бы встретиться лицом к лицу.

Интересно, переживает ли Элоиза сейчас это со своим отцом? Не, ей будет еще хуже. Этот мужчина слишком ее опекает.

— Мне искренне жаль. Не знаю, о чем я думал. Пожалуйста, могу я как-то загладить свою вину?

— Нет.

— Послушай… ты очень нравишься моим родителям. Что бы ни случилось между нами, это моя вина, не их.

Она снисходительно фыркает, и это сильно действует мне на нервы.

— Это единственная причина, по которой ты позвонил, не так ли? Потому что твой отец был зол.

Может быть.

— Нет, я собирался позвонить. Мне просто было неловко.

— Что ж, мне это неинтересно. Иди и позвони кому-нибудь другому.

— Мне искренне жаль. Я никогда раньше не делал ничего подобного. Мои эмоции взяли верх над здравым смыслом.

Она долго молчит, и, если бы не фоновый шум на том конце провода, я бы подумал, что она повесила трубку.

— Что произошло?

Вот черт.

— У меня, эмм… были сильные проблемы с желудком. — Она молчит. — Очень сильные проблемы.

— Не уверена, что понимаю.

Это чертовски унизительно.

— У меня были проблемы с желудком, а очередь была слишком длинной.

— Оу. — Она медленно произносит это слово, а затем прочищает горло. — Но поездка в город, должно быть, заняла целую вечность.

Я морщусь и на мгновение прикусываю костяшки пальцев.

— Я, э-э-э… не успел добраться так далеко.

— Оу. — На этот раз она произносит это слово как один слог. — Уф. Сейчас ты в порядке?

Нет… Я, черт возьми, не в порядке.

— Да. Можешь никому не говорить эту информацию?

— Я медсестра, Айзек. Я не такой человек. Тебе следовало сразу что-нибудь сказать.

Моргаю.

— А ты бы что-нибудь сказала?

— Неужели все было настолько плохо?

— Еще хуже.

— Уф. — Она издает смешок. — Так это не потому, что я тебе не нравлюсь?

Вот черт.

— Эмм… нет, конечно, нет. Я просто плохо соображал.

Слышу улыбку в ее голосе.

— Отлично. Что ж, это приносит мне некоторое облегчение. — Она слегка смеется. — Я должна позвонить твоему отцу и извиниться.

Фух.

— Спасибо, Сюзанна.

— Уверена, что просила тебя называть меня Сью.

Она просила?

— Ты просила?

— Разве нет? Упс… ладно, ну, зови меня Сью. — Кто-нибудь называет ее Сью? — О, и еще кое-что! Не мог бы ты держать в школе ухо востро?

— Для чего?

— Вчера вечером какой-то маленький идиот разбил стекло машины моего брата.

Я чешу шею, и снова ощущаю покалывающий зуд.

— О нет, ну и мерзавец! — Это прозвучало неубедительно. Мне серьезно нужно поработать над своими актерскими навыками. — Буду держать ухо востро. Если это был парень из нашей школы, рано или поздно он этим похвастается.

— Так сказала и Элоиза.

Хм.

— Ты говорила с ней сегодня?

— Нет, мой брат позвонил ей минут десять назад, до того, как позвонил мне, а потом позвонил ты, и теперь мне нужно позвонить твоему отцу. Это похоже на игру в сломанный телефон.

Разве?

— Верно. Что ж, полагаю, увидимся в доме моих родителей.

— Позвони мне, — объявляет она, вешая трубку.

Айзек: Думал, мы договорились, что ты будешь держаться подальше от этого придурка?

Элоиза: Не волнуйся. Тебе действительно нужно мне доверять.

Айзек: Я не доверяю ему.

Элоиза: Прости, но я смеюсь, потому что эта фраза — такое клише. Я позвоню тебе позже, и тогда ты сможешь поплакаться мне.

Айзек: Я буду ждать.

Проходит десять минут, прежде чем приходит еще одно сообщение.

Папа: Ты срал на обочине дороги?

Моргаю. Какого хрена?

Папа: АХАХАХАХАХАХА!

Я не отвечаю. Как это, черт подери, унизительно.

Элоиза

— Нет, на этот раз я не буду слушать. Я извинилась и знаю, что должна была позвонить, но я забыла. Я была немного пьяна и вымотана, я уснула.

— Ты наказана, — кричит мой отец, его лицо багровеет.

Закатываю глаза.

— Ты не можешь меня наказать! Мне восемнадцать. У меня две работы, и я хожу в школу. Если я захочу развеяться в свободное время, я это сделаю, черт возьми!

— Успокойтесь, оба, — рявкает моя мама, но мы не обращаем на нее внимания.

— Пока ты живешь под моей крышей, ты будешь подчиняться моим правилам!

Я слегка смеюсь; это злой смех.

— Нет. По закону я совершеннолетняя…

— Тогда веди себя соответственно!

— И вела! Прошлым вечером.

Он бледнеет, и я съеживаюсь вместе с мамой от моей вспышки гнева.

— Пока не поступишь в университет, ты будешь приходить домой после работы и учебы без промедления.

— Нет. — Я качаю головой, решив на этот раз настоять на своем. — Я буду ходить и общаться со своими друзьями. Я останусь у Хейли. Буду наслаждаться последними месяцами, которые у меня остались, со всеми, и ты не сможешь меня остановить.

— Я растил тебя не для того, чтобы ты вела себя подобным образом.

— Это потому, что ты вырастил меня в гребаной коробке! С меня хватит! — Я хватаю свою сумку и ключи и направляюсь к двери. — Позвони мне, когда вступишь в двадцать первый век.

— Ты ничего не собираешься сказать? — Теперь мой папа набросился на мою маму.

— Я с ней согласна. — Впервые моя мама по-настоящему защищает меня, и мой папа, похоже, не в восторге от этого. Они начинают спорить о том, что она подрывает его авторитет и что это ее вина, что я такая. Какая такая? Я не делаю ничего плохого. Не совсем.

— Это все ты виновата. — Мой папа поворачивается ко мне, и его лицо напоминает лицо Вайолет, когда та съела жевательную резинку в фильме «Вилли Вонка».

— Не смей ее винить! Мне надоело, что ты ее обвиняешь! Говоришь, что защищаешь ее, но обвинять ее в твоем неразумном поведении — значит вредить ей. Неудивительно, что она хочет уйти. — Я наблюдаю, как моя мама хватает пальто и ключи от машины, прежде чем направиться ко мне тем же путем, каким я направлялась к двери. — Давай прокатимся.

— Конечно. — Я провожаю отца взглядом, когда мы выходим, и испытываю облегчение, когда он не выходит за нами на улицу.

Мама открывает машину, и мы забираемся внутрь.

— Ты предохраняешься?

Серьезно? Это первое, что она спрашивает?

— Эмм… серьезно?

— Я отвезу тебя к врачам, а потом мы выпьем кофе и поболтаем. Затем мы сходим в кино или еще куда-нибудь и подождем, пока твой папа позвонит и извинится.

Я фыркаю на последнее утверждение.

— Папа не будет извиняться.

— Он знает, что не прав. Он любит тебя, но просто боится, что ты застрянешь здесь, будешь работать на двух работах и испытывать трудности. Он не хочет тебя терять, но и не хочет, чтобы ты совершала какие-нибудь глупости. — Она тепло мне улыбается, и я понимаю, насколько мы похожи, когда улыбаемся. — Итак, контрацепция, еда, кино, а потом, надеюсь, домой. — Она улыбается шире. — О, и я знаю, что ты тайком уходишь из дома.

Моргаю.

— Я…

Ее рука накрывает мою, лежащую на консоли.

— Понимаю. Тяжело быть молодой. Только, пожалуйста, не беременей и, пожалуйста, я умоляю тебя, не застревай здесь. — Я выпускаю воздух, который задерживала. — Не хочешь рассказать мне о нем?

— О ком? Об отце?

— Нет. — Она закатывает глаза. — О парне, с которым ты тайком встречаешься.

Я почти отчаянно качаю головой.

— Нет. Это несерьезно. Мы знаем, что все скоро закончится, поэтому мы просто… не знаю… наслаждаемся обществом друг друга какое-то время.

— Что ж, ты знаешь, что я здесь, если ты решишь поделиться.

В кои-то веки я по-настоящему люблю свою маму без малейшей обиды.

И затем она добавляет:

— И я рядом, если это закончится разбитым сердцем.

Если бы она только знала.

— Спасибо, мам.