Память гарпии (СИ)

Глава 24. Пандора

«Счастья и горя ключи у тебя ведь хранятся»

— Куда мы? — спросила Тис, когда остров Приюта скрылся в тумане. Последнее, что Орфин видел, отплывая — это массивный богатырь с золотыми крыльями, который воспарил над бойней. Похоже, на какое-то время Асфодель и Лукреций смогут друг друга занять.

— Попробуем догнать кочевников. Подумай пока, как оправдаешься перед ними.

— Что?

— Они всё равно догадаются, кто ты. Я вступлюсь за тебя, но… последую их решению.

Он хотел вернуться на стоянку кочевников, в привычную и безопасную обстановку. Если Алтай с друзьями уже улетели, они с Тис смогут разместиться в брошенных юртах. Если еще нет… значит, Тис понадобится адвокат. Кто знает, может, если хорошенько попросить, Алтай и ей даст второй шанс.

Но гнаться за дирижаблем Орфин не собирался. Конечно, без крыльев гарпия уже не так опасна, но она по-прежнему крепчая с буйным нравом. Он просто не мог довериться ей настолько. Ладно самому бессмысленно рисковать, находясь рядом с ней. Но подвергать этому риску друзей — нет.

Решение выглядело спорным компромиссом, но другого у Орфина не было.

Вдруг, сдавленно охнув, Тис прижала руки к животу и согнулась пополам.

— Что с то?..

Понимание ударило Орфина обухом по голове. Проклятье! Как он мог так просто сбросить Асфодель со счетов? Пусть он спас Тис от Лукреция, но у нее по-прежнему есть хозяйка, во власти которой снова растереть девушку в порошок и отправить кружиться вихрем над лодкой — и он не в силах будет помешать этому.

Тис не кричала, но сжималась в тугой комочек, упираясь лбом в колено, скалилась и часто дышала. По ее коже проходила странная рябь, словно на ней успевали на секунду вырасти перья, но тут же пропадали.

— Она требует… меня? — спросил он.

Тис вскинула полудикий взгляд, оскалилась.

— Обойдется!..

Единственный способ помочь ей — вернуться на остров, прямиком в цепкие корни Асфодели. И что тогда? Погибнуть в ее дьявольском ритуале?

Впрочем… Если он так нужен Асфодели и если она решила использовать страдания Тис, как рычаг, он мог сам себя сделать заложником. Здесь, посреди моря пурги, возле хлипкого края плота один его неловкий шаг положит конец всем планам ведьмы.

Но что дальше? Если она не поведется — придется сигать в бездну? Нет уж, это слишком очевидный блеф, и Асфодель его, конечно, распознает. Орфин громко вздохнул.

Подавив воющую жалость, он заставил себя уводить плот всё дальше от островов Приюта. Сторонясь кровавого древа, в которое обратился Тоха, Орфин выискивал подходящее место для стоянки — такое, куда демоница не сможет последовать за ними по Бытому. Наконец он нашел плато в тоннеле метро и неумело опустил лодку там.

— Тис, — позвал он участливо. — Ты меня слышишь? Ты сможешь передать ей мои слова?

Гарпия приподняла на него затуманенный взгляд. Ее рот кривился от боли. Сжимая зубы, девушка несколько раз часто кивнула.

— Тогда скажи ей, что я помню наш уговор. Пусть она оставит тебя в покое, и тогда мы обсудим с ней все детали.

— Тебе нельзя к ней, — прохрипела Тис.

— Я к ней и не полечу.

— Тогда как?..

Орфин немного смутился, но не отступил.

— Ты будешь связным.

На миг ее глаза полыхнули прежним возмущенным огнем. Но затем, смирившись, она опустила веки и слабо кивнула. Шумно выдохнув, откинула голову назад. Ее кулаки немного расслабились, и рябь прошла.

— Она… — поморщившись, хрипловато сказала Тис, — несет бред. Мол, «очень рада, что ты в порядке», — Тис произнесла это нарочито манерным голосом, подражая Асфодели.

«Она рада, что я в порядке! Ну, еще бы. Кто знает, может, тот блеф и сработал бы».

И всё же странно: почему она начала именно с этих слов? Опять притворное дружелюбие? Или у нее были причины считать, что он канул?..

Только сейчас Орфин понял, что все те дни, которые он провел у кочевников, Тис могла выдать его Асфодели. Черт, почему он ни разу не подумал об этом прежде? И всё же, хоть хозяйка пытала ее, Тис ничего не рассказала. Это не укладывалось в голове. Асфодель буквально расщепила девочку на молекулы! Как она могла сохранить что-то в тайне?

— Ты не говорила ей, где я? — спросил он шепотом, словно Асфодель физически присутствовала здесь. — Все это время?..

Тис приподняла уголок рта в слабом подобии ухмылки.

— Я сказала, что убила тебя.

— Зачем?..

Тис снова зажмурилась и проскребла ногтями по дну лодки.

— Она всё шлет тебе… «Я уже достаточно наказала птичку, Орфин, но если это единственный способ до тебя достучаться… мне придется продолжить. Ты ведь знаешь, как важно мое дело. Как ты мог всё бросить? Еще… и… — Тис попыталась промолчать, но сдалась и закончила бесцветным голосом: — еще и выдать, где гелиос».

— Асфодель, — Орфин облизнул губы, подбирая слова. Он смотрел поверх Тис, пытаясь вообразить там белую ведьму. Это получалось на удивление легко. — Я не тратил время даром. Я многому научился и теперь наверняка смогу передать ваше послание. Но если вы еще раз надавите на Тис, я не подумаю этого делать, и вам меня не заставить. Когда я буду окончательно готов, я прибуду в Чертоги, — соврал он.

— «Я и так ждала слишком долго. По твоей вине гелиосы украли. Мы должны сейчас же связаться с Элизиумом, чтоб пополнить запас. Без удобрений мой сад скоро завянет», — Тис говорила почти без интонаций, прикрыв глаза.

— Ах да, — не выдержав, Орфин едко рассмеялся. — Сад из деревьев, которые на самом деле люди. Не думали, что стоит сказать мне об этом?

— «Я опасалась, что ты неправильно воспримешь».

— «Неправильно»? — он с трудом находил слова. — Вы превращаете людей в свою поросль! Просто куски мяса вместо… душ. Что я мог понять «неправильно»?

— «Не суди по внешнему виду, Орфин. Я предохраняю тени от забвения. Я уже сетовала, что в Пурге древа уродливы, но суть их скрыта в глубине. Это души, которые ждут возможности вознестись в Элизиум, где они наконец расцветут».

Он покачал головой в удушливом возмущении.

— Может, я и поверил бы, если б не общался с ними. Но вы же сами меня к этому подтолкнули! Каждая коряга — это ловушка, в которой пойман чей-то разум, зацикленный на кошмарных видениях. Это персональный ад! И вы смеете говорить про лучший мир?!

— «То, чего ты касался — это лишь кора, окружающая душу. Она состоит из самых болезненных воспоминаний. Так нужно, чтоб надежно держать душу внутри. Поверь мне, Орфин, я желаю добра».

«Нет», — подумал он. Но стоило притвориться, чтоб выиграть время.

— Докажите. Верните хотя бы одному древу прежнюю форму.

Если она и впрямь может сделать это, то заложников у нее куда больше, чем одна Тис… В сердце предательски затрепетала надежда.

— «В этом нет смысла. Тени исчезают без следа, а цветы и деревья я заберу в Элизиум и сохраню там навеки».

— Но всё же — вы можете?

— «Конечно. Но тень тут же развеется».

— «Тут же» в масштабах вечности? — упорствовал он.

— «Нет. Тени слишком хрупки и не выдерживают обратное превращение».

Орфин опустил лицо в лодочку из ладоней. Надежда покинула его, как дым, отлетающий от погасшей свечи.

Он понимал краем разума, что Асфодель даже не издевается над ним. Она искренна в своем безумии, и, быть может, это самое ужасное. Ей ничего не стоило солгать ему, чтоб он добровольно приплыл к ней на демонстрацию чудесного превращения. Но она честно признала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Она действительно верит в собственную благонамеренность. Какой невыносимо безнадежный край теней…

Он долго молчал, пока гарпия вновь не подала голос. Он не сразу понял, что теперь она говорит за себя, а не за хозяйку.

— Я выпросила у нее время, — тихо сообщила она. — Сказала, что ты очень хочешь вернуть мне память, и попросила дать последнюю попытку.

Слова резанули ножом.

— Ох, точно…

Еще одно обещание, которое не удастся сдержать.

— Сколько у нас форы?

— Не знаю… Она не уточнила.

Асфодель дала им шанс, но как им воспользоваться? Тис не сбежать из ветвистой хватки, никакое расстояние тут не поможет. Бросить ее на острове и спасаться одному, догонять кочевников? Наверное, это разумно, но как же больно принять такое решение. Скорее всего, он погибнет, пытаясь отыскать их. Напорется на шторм или бандитов, или в лодке кончится топливо, и он рухнет вместе с ней в бездну. И всё это — зная, что бросил Тис… нет, не так — бросил Риту. Оставил ее одну во власти женщины, которую она боится и ненавидит больше всего. Единственный плюс этого исхода — что сам он не достанется Асфодели и не станет жертвой в ее дьявольском ритуале. Не верил он, что призыв, к которому она так стремится, пойдет на благо хоть кому-то. Проклятая шизофреничка!

С каждой минутой промедления шансы нагнать кочевников таяли.

— Так мы и сделаем, — в конце концов тихо заключил он, отвечая на собственные мысли.

— Как?

Тис выглядела смертельно уставшей.

— В последний раз попытаемся вернуть тебе память. У меня как раз завалялся один способ, — он выдержал паузу, как будто всё это имело хоть какое-то значение. — Я покажу тебе Бытое.

Она подняла на него странный лихорадочный взгляд. Глаза из расплавленного золота.

— Правда?

Орфин кивнул. Он не ожидал такой реакции и был приятно удивлен.

«Пускай я ничего не могу сделать с Асфоделью и с… метафизикой этого мира, — подумал он с мрачной решимостью. — Я рассыпаюсь, забываю себя, и так или иначе мои дни сочтены. Но память Риты — это то, за что можно ещё побороться».

— Я… я бы хотела увидеть Бытое, — сказала Тис с поразительной искренностью в голосе. — Но я не хочу ничего вспоминать.

— Да почему, черт тебя подери?

— А разве моя жизнь была счастливой?

Внутри Орфина словно дернулась расстроенная басовая струна, и по телу прошли нестройные гулкие вибрации. Он задумался, пытаясь найти честный ответ. Что осталось в его воспоминаниях о живой Рите? Пара сцен, да и только. Одна из них настолько горькая, что хоть в бездну ныряй. Он явственно помнил тот последний момент, когда она оступилась.

Незабвенное

август 2015

Они пили вино из горла и смеялись, и ветер играл их черными волосами, а в зрачках отражались звезды. Вокруг неприглядным пейзажем раскинулась заброшенная стройка — уже лет двадцать она обрастала мхом и граффити. В детстве, ускользая от присмотра родителей, Орфин носился здесь с другими мальчишками, словно бессмертный. Сейчас он показывал девушке это странное, но памятное место. И точно дети, точно шальные подростки, они полезли на остовы стен.

Рита заливисто смеялась. Орфину нравилось смотреть, как ловко она балансирует, несмотря на алкоголь. И как сверкают ее темные глаза. Вдруг она взмахнула руками, словно собралась взлететь. Коротко вскрикнула и соскользнула со стены спиной вперед. Орфин дернулся ей вслед и сам едва не потерял равновесие. Пустырь замер в звенящей тишине.

— Рита?

Никто ему не ответил.

— Это не смешно!

Боясь представить худшее, он осмотрелся в поисках ближайшего спуска. В темноте едва удалось его разобрать. Руки стали скользкими от пота, и он с трудом слез вниз. Снова позвал девушку, но тщетно. Он должен был найти ее как можно скорее. Нельзя тянуть с помощью.

Он переступал через завалы бетонных обломков и светил вперед фонариком с телефона. Белый луч выхватывал куски мертвого здания, и черные угловатые тени скакали туда-сюда, как полчища демонов.

Наконец белый сполох высветил очертания тела, и Орфин бросился к девушке. И тут же отпрянул. Она лежала неподвижно, шея неестественно выгибалась, запрокидывая голову, а из левой глазницы торчала вверх на полметра алая стрела арматуры.

Орфин не мог пошевелиться. В его руки и ноги точно вонзилась тысяча игл, и он лишь неотрывно смотрел на изувеченное безжизненное лицо. Правый глаз Риты остался открыт и таращился в пустоту. Внимание переключалось с одной стороны головы на другую, и Орфин то узнавал спутницу, то видел нечто совершенно чужеродное. Эти состояния менялись быстрее сердцебиения. Мозг мерцал, не в силах объединить два образа в одно.

— Нет, нет, нет… — наконец зашептал Орфин.

Он медленно опустился на колени рядом с трупом. Дрожащими пальцами взял ее руку. Теплую! Проклятье! Она жива, жива!

— Рита!

Он встряхнул ее за плечи, и голова жутким образом скользнула вверх-вниз по железному пруту.

Орфин закричал.

Он отпустил безжизненное тело и вцепился в собственные руки, шею, корпус. Хотелось содрать с себя кожу, вырвать сердце — хоть что-то, чтоб заглушить!.. Хоть что-то!..

…Он пришел в себя там же. Сидел покачиваясь возле трупа, обнимая сам себя, как ребенка. Восток медленно голубел, и холод забрался под одежду.

Нужно было убираться отсюда. Он не представлял, что будет дальше. Его посадят за убийство? Все ведь решат, что это он ее столкнул. Или нет? И только ему самому так кажется… Как скоро вообще ее здесь найдут? И стоит ли оставлять тело? Мало ли кто здесь теперь тусуется, и что им придет в голову…

Но как снять ее со штыря?.. И куда нести?

Приглушенный, словно зажатый подушкой, голос разума предложил сообщить о смерти властям. Но Орфин не хотел ни с кем делиться своим горем. Всё это случилось с Ритой из-за него, пусть даже не он физически ее подтолкнул. А значит, ему одному нужно закончить ее историю.

Он вспомнил один провал в фундаменте на другом краю заброшки. Он мог бы похоронить девушку там.

Орфин поднялся на ноги, склонился к трупу, крепко обнял и начал аккуратно снимать со ржавой жерди. Не глядеть. Просто потихоньку тащить вверх. Ему в нос ударил ужасный запах смерти, и Орфин уткнулся Рите в грудь, чтоб заглушить это ее духами.

Наконец он освободил голову от пронзившей ее железяки. Тело оказалось неожиданно тяжелым, и Орфину пришлось завалить его себе на плечо и нести так. Он тащил девушку через рассветные сумерки и считал собственное частое дыхание, чтоб снова не впасть в истерику или ступор.

Дыра в фундаменте обнаружилась ровно там, где он помнил. Она казалась меньше, чем в детстве — должно быть, потому что он сам вырос.

Орфин опустил тело в темное жесткое ложе и с трудом выпрямился. Далекая заря не дотягивалась до метровой глубины ямы, и потому Риту полностью поглотила тень. Это было хорошо. Можно не смотреть на месиво, оставшееся вместо глаза. Можно представить ее прежней. Можно представить, что там никого и нет.

Так Орфин и сделал, когда бросал вниз щебень и обломки бетона.

— Конечно, нет, — сказал он упавшим голосом. — Но в ней была свобода. И, знаешь… у меня осталось уже немного памяти. Но те эпизоды, что ещё со мной — они много значат и много дают. И я правда верю, что твои — можно вернуть. Ведь если ты бессмертна, значит, что-то держит тебя, и я нутром чую, что это связано с памятью. Асфодель сделала из тебя машину, но ты человек, Тис! Я просто хочу вернуть тебе то, что по праву твое. Вернее, помочь, потому что вернуть это можешь только ты сама.

— Почему ты так самозабвенно заботишься обо мне?

— Может, это просто форма эскапизма? Спасая тебя, я могу не думать о том, что мне-то никто уже не поможет… — он ухмыльнулся. — Не бери в голову.

Тис грустно перебирала его пальцы в своих. Прикосновение было твердым и холодным.

— Ладно, не будем тянуть! — сказал он, бодрясь. В Бытом вокруг вились змеи кабелей и иногда проносились поезда. Он крепче сжал руку Тис и натянуто улыбнулся. — Нам нужно обоим расслабиться и довериться друг другу.

Девушка взволнованно облизнула губы.

— Постой… Думаю, это не то место. Я… наверное, знаю, что мне нужно увидеть в Бытом. Чувствую… Оно всегда казалось значимым.

Орфин уставился на нее с приоткрытым ртом. В груди смешались надежда и возмущение.

— И ты говоришь об этом только сейчас?

— Я не понимала этого раньше! Нам нужно к ветряным островам и дальше от них в сторону мглы. Туда, — она указала рукой.