Песни трубадуров

Я ненавижу лживость и обман,[453]

Путь к истине единственно мне гож,

И, ясно впереди или туман,

Я нахожу, что он равно хорош;

Пусть сплошь и рядом праведник бедней

Возвышенных неверьем богачей,

Я знаю: тех, кто ложью вознесен,

Стремительнее тянет под уклон.

Любить, как Каин Авеля, крестьян

В самой природе у больших вельмож, —

Бордельным девкам мил чужой карман

Не столь, сколь этим хищникам грабеж;

Будь дырка в теле у таких людей,

Не правду обнаружили б мы в ней,

Но фальшь, ибо в сердцах их заключен

Источник лжи, не знающей препон.

Известен мне баронов целый клан

Цены такой, как со стекляшкой брошь:

Сказать, что это малый лишь изъян,

Не то же ли, что волк с ягненком схож?

Людей пустейших все они пустей

Душой, денье фальшивый их ценней:

Крест, и цветок, и сверху посребрен,

А переплавь — дешевле меди он.

Свой новый изложу Востоку план

И Западу, ждать дольше невтерпеж:

Дать честному согласен я безан,

Коль мне бесчестный — гвоздь ценою в грош;

Дам щедрым марку золота быстрей,

Чем мне су турское[454] — союз рвачей;

Правдивым будет слиток мной вручен,

Будь лживыми яйцом я награжден.

Пергамента клочок и мал, и рван,

Перчатки палец невелик — и все ж

Я напишу на них закон всех стран,

Ибо не труде« пирога дележ

Меж честными — их мало: кто щедрей,

Зовет к столу достойных, а гостей

Стекается толпа со всех сторон —

Считает всяк, что он был приглашен.

Нельзя, чтоб урожай похвал с полян

Добра — тот собирал, кто сеет ложь,

Недаром говорят, что коль баран

Ободран, то его не пострижешь;

Нельзя, чтоб где-то трус иль дуралей

Был храброго иль мудреца знатней,

Чтоб праведный был правдой уличен

И мог законник уличать закон.

Хочу сказать сирвентою моей,

Что правды избегающий злодей

Ни здесь, ни там, как ни старайся он,

Не будет к лику славных сопричтен.

Файдит, ступай с сирвентою моей[455]

В Торнель[456] немедля: эн Гигон[457] славней

Всех был бы в мире, но такой, как он.

И мой сеньор эн Эбле де Клермон.[458]

В путь, Раймондет![459] Сирвенты суть моей

Узнают лишь храбрец и книгочей;

Не пой ее мужлану, ибо он

И слыша не поймет, откуда звон.

Любовь я ныне славлю всласть:[460]

Она дает мне спать и есть,

Меня не жжет, не студит страсть,

Я не блуждаю где-невесть,

Вдаль не гляжу, зареван,

Не мучит душу мне разлад,

Я не унижен, не распят,

К посланцу не прикован,

Предать меня не норовят,

Дела мои идут на лад.

Против меня не ставят снасть,

Не страшно мимо стула сесть,

Не надо ни изменниц клясть,

Ни грубого ревнивца месть,

Никем не атакован,

Ничьей внезапностью не смят,

Не гнусь под грузом глупых лат,

Не гол, не обворован,

Не говорю, что я объят

Любовью, ни что в сердце ад.

Не говорю, что должен пасть,

Что мук любви не перенесть,

Встреч не ищу, не славлю власть

Той, что могла мне предпочесть

Любого, будь готов он;

Нет дела до ее наград,

До сердца, сданного в заклад;

Не бит, не ошельмован,

Любовью в кандалы не взят,

Напротив, ускользнул и рад.

Благую победитель часть

Избрал: его венчает честь.

А побежденного ждет пасть

Могилы, страшно произнесть

Но высший тем дарован

Удел, кто из души разврат

Изгнал, кто армией услад

Не мог быть завоеван;

Победа эта им стократ

Важней, чем городов захват.

Хочу на тех охулки класть,[461]

Чья речь — ручей, чьих чар не счесть,

Кто скор корысть красавиц красть,

Вливая ловко в ласку лесть;

Их раж и жар рискован,

Они о нас надменно мнят;

Визг розг и грязь грызне грозят,

Но зря тот арестован,

Чья явь — любовь, а яства — яд;

Плачь, коль оплачен оптом клад.

Курс волей облюбован

Такой, что чувства наугад,

Но не куда хочу летят.