Письмо в Лабиринт

Глава 10. Назад по радуге

1.

Через два часа мы вышли к Границе.

Пока мы шли, совсем рассвело. Погода вдруг изменилась: туман сдуло, откуда-то набежали облака и со страшной скоростью неслись по небу; но внизу ветра почти не было. Теперь мы шли по всхолмленному полю, на котором сквозь траву проступали как будто развалины. Они были похожи на руины античного города, совсем затянутые землей, только иногда то тут, то там проступали упавшие резные колонны, расколотые блоки из белого мрамора…

Поле выглядело необъятным, но я знал, что наша цель близка. И все же еле успел затормозить, когда из травы вдруг выскочил прямо нам под ноги широкий ручей.

– Пришли? – спросил Морган.

Через ручей был перекинут узенький беломраморный мостик без перил и без каких-либо следов обветшания.

На том берегу тоже простиралось зеленое поле, по которому пробегали волны легкого ветра.

Мы поели – Морган раздал нам по паре галет из Теслы. Рыжий покривился, но вгрызся в лепешку с таким же наслаждением, как мы двое. По правде говоря, здесь никогда не бываешь слишком голодным; но еда, приготовленная фриландцами – это все-таки нечто особенное. Невозможно к ней привыкнуть.

Вчера Маша сказала: «Когда добудете цветок, выходите к Границе. Ждите в любой ее точке. Я вас найду». Так что теперь нам оставалось только подождать. Мы растянулись на траве. Неподалеку, на обломке стены, похожем на опрокинутый платяной шкаф, сидел на корточках пограничный; он кивнул нам, и я лениво махнул в ответ. Это было прекрасно – лежать с набитым животом, смотреть на фриландские облака. Ветер в вышине поутих, и облака плыли величественно, иногда окрашиваясь изнутри как будто бесшумными палевыми взрывами. Дозорный исчез.

– Знаете, какой вопрос я себе задаю? – заговорил Морган. – Они знают, что мы пронесли в эту Страну контрабанду?

Мы подумали.

– Скорее нет, чем да, – сказал я. Баламут промолчал.

– А если бы узнали – отпустили бы с нами целительницу или нет?

Рыжий лениво перевернулся на бок и соизволил проинформировать нас:

– Я ее еще не использовал.

– Ее? – переспросил Морган.

– Ну да. Контрабанду, – пояснил Рыжий. Мы еще немного подумали, и Морган спросил:

– Значит, никакого результата мы пока видеть не должны?

Рыжий неохотно пожал плечами.

– Теоретически как будто не должны… Но это тоже еще ничего не значит. Хорошо бы это как-то выяснить, конечно.

– Ну, останься да выясни.

– Как я без вас выясню?

– А как с нами?..

– Если у нас с этим походом что-то получится, то спрошу Голдхейра, когда вернемся, – со вздохом сказал Рыжий. – Если способ есть, то уж городские-то должны его знать!

Они замолчали. И я сказал:

– Вот это меня больше всего и беспокоит. Если мы сейчас покинем Страну – то сможем ли вернуться обратно?..

2.

Хлоп.

Хлоп.

Хлоп.

– Я слышал такие истории, – сказал совсем рядом со мной незнакомый хрипловатый голос. – Несколько детей, играя вместе, находят дорогу из Лабиринта в нашу Страну. Они не позволяют друг другу забыть о Фриланде: если забывает один, остальные ему напоминают. Так они взрослеют, продолжая помнить, и в конце концов либо переселяются в Страну, либо становятся проводниками. Разумеется, это происходит только в том случае, если компанию никому не удается разлучить. Да?

Что-то приятно булькнуло.

– Не, – сказал голос Моргана. – У нас история другая. И проводник у нас только один.

Я пошевелился, ткнулся локтем во что-то очень твердое и открыл глаза.

Прямо надо мной неторопливо (и довольно громко) хлопал под ветром край некрашеного парусинового тента с затейливой каймой. Я лежал на широкой деревянной скамье у белоснежной гладкой стены.

– Проснулся? – спросил Морган.

Он сидел на такой же деревянной скамье за круглым белым столиком и пил что-то очень приятно дымящееся из фарфоровой чашки. Рядом с ним сидели синеглазый черный котенок и незнакомый фриландец с костистым лицом (явный охотник). Столик был весь заставлен чем-то, из чего мои заспанные глаза выхватили только величественный чугунок с сильно закопчеными боками. Я уловил запах, и с меня мигом слетел весь сон. Я сел на скамье.

– Это хорошо, – сказал Морган. – А то плов остывает.

Белая стена у меня за спиной оказалась сложена из отполированных мраморных блоков. Это была стена дома, стоящего в ряду других домов, построенных из мрамора, известняка, простого булыжника. Между домами пролегала узкая улочка, через которую по всей длине были перекинуты высокие белые тонкие арки.

Чутье говорило мне, что мы никуда не перемещались. Да и улочка-аркада кончалась у того же ручья с тем же беломраморным мостиком – но только теперь у него были перила, сверкающие всеми цветами радуги. Последняя арка венчала столбики этих перил. За ручьем по-прежнему зеленело широкое волнующееся под ветром поле.

А под одной из арок на нашем берегу, совсем недалеко, стояла Маша. Она держалась за тонкую опору, чертила перед собой на мостовой носком туфельки и внимательно слушала свою собеседницу – даму профессорского вида в глухой зеленой узорной мантии и остроконечной шляпе. Если бы дело происходило в Лабиринте, я бы дал даме было лет сто, а ее мантия могла бы занять почетное место в новой коллекции какого-нибудь Гуччи.

В проеме улочки виднелся лагерь дозорных на поле. И вообще городок явно был обитаем.

– Давай ешь, – сказал Морган. – А то там некогда ведь будет.

Это была правда. Я без лишних слов кивнул незнакомому охотнику, переместился за стол и набросился на еду.

Морган с охотником завели негромкий профессиональный разговор (я через две минуты потерялся в терминах и перестал их слушать). Котенок важно сидел и смотрел на меня, распушив бока и обвив хвостом лапы. Я уплетал сказочный плов, поглядывал на чугунок, прикидывал, влезет ли в меня еще одна порция, и заранее расстраивался при мысли, что нам в ближайшее время придется питаться всякой дрянью. Одно время я пытался брать с собой в Лабиринт еду из Фриланда, но из этого ни разу не вышло ничего хорошего: разворачиваешь, например, сверток с лепешками, а внутри вдруг – волглые увядшие листья травы.

Между тем у мостика успела собраться небольшая толпа дозорных – человек около десяти. Незнакомый охотник поднялся, распрощался и ушел. Черный котенок продолжал гипнотизировать меня блюдцами синих глаз.

– А где Баламут? – спросил я у Моргана.

– Не знаю, – ответил Капитан с плохо скрытым удовольствием. – Наверное, передумал идти. Он всегда избегал брать на себя какую бы то ни было ответственность.

Это уж вряд ли, подумал я. Чтобы Рыжий – да упустил возможность воспользоваться своей добычей? К тому же у него была еще одна причина идти, самая веская из всех причин, когда-либо заставлявших Рыжего что-то делать.

Маша всё разговаривала с дамой профессорско-ведьминского вида: то внимательно выслушивала, то смеялась. В рассеянности или нетерпении она слегка пинала каменный обломок под ногами, показывая из-под платья носочек башмака. Платье, конечно, было зеленое, самое простое. Как может зеленый цвет так идти к черным волосам? Наверное, дело в том, что глаза у нее тоже зеленые. Разве бывают такие глаза – звездчатые с переменчивым, как неспокойное море, мерцанием?..

Я понял, что снова зависаю, и зажмурился на несколько секунд, чтобы избавиться от наваждения, но это плохо помогло.

Аптека, дружочек. А не притормозить ли тебе, пока не поздно?

Вот только уверен ли я, что еще не поздно?..

Тут ветер донес до меня обрывок разговора, и я насторожил уши.

–...эпилептоид, психотик и невротик?

– Ой, а кто ж это, интересно, всегда утверждал, что нам противопоказано делать выводы с первого взгляда? – говорила Маша, смеясь.

– Ты вот сейчас серьезно?

– Абсолютно.

– И с учетом того, что он не проводник… И ты точно не хочешь взять еще хотя бы пару стражей.

– Абсолютно точно не хочу. Группу я протестировала настолько тщательно, насколько это было возможно… в условиях такого ограниченного ресурса времени. Они стабильно сохраняют единство мотивации в условиях экстремального эмоционального давления. Этого нам совершенно достаточно. Ну, может, оборотень немного того... но было бы странно, если бы было по-другому. И мы не знаем, как повлияет на динамику введение еще хотя бы пары нормотипических личностей. Даже мое присутствие может быстро привести к кризису. Но я надеюсь, ты веришь, что мне хватит умения этого не допустить!

– А смотри, сколько добровольцев…

– ...И, понимаешь, экспериментировать сейчас нам уже некогда. А уж про этические риски я вообще молчу. Ты же не хочешь, чтобы я всего лишь ради собственной безопасности поставила под сомнение свою степень?..

Но тут ветер подул в другую сторону.

Мы с Капитаном сидели молча. Я дожевывал плов и размышлял о степени своего психического здоровья.

– Что ты знаешь по поводу того, что ты не проводник? – спросил Морган. Он, конечно, тоже расслышал разговор. Я пожал плечами.

– Проводник или нет, а сейчас она, похоже, без страховки со мной идет…

Невозможно было сомневаться, что фриландец (тем более – целитель) всегда говорит правду. Морган покивал и пробормотал: «Ну, поглядим».

Наконец что-то поменялось. Пограничные, собравшиеся у мостика, прекратили разговоры и повернулись к Маше и профессорской даме. А Маша посмотрела на нас, махнула: мол, идите туда – и тоже вместе со спутницей направилась к мостику. Морган неторопливо поднялся и проверил застежки вещмешка.

3.

– Привет, – сказала Маша и поправила на плече маленькую зеленую сумку.

– Здравствуй, Маша, – сказал я. Вблизи на нее было почти больно смотреть.

Пограничные столпились вокруг. Дама в остроконечной шляпе молча рассматривала нас с Морганом.

– Где Баламут? – спросила Маша, оглядываясь. Капитан не успел ответить. – Где-то я его только что видела… Рыжий! – подняв голову, позвала она. – Домой!

Прошелестело в траве. Черный котенок под полотняным навесом выгнулся колесом, сипло мявкнул и бесследно пропал со скамейки.

Качнулись длинные метелочки, и все повернулись к зарослям.

Неторопливо раздвинув носом траву, прямо перед нами на поляну вышел царственной походкой огромный лис. И остановился, как на сцене, глядя поверх аудитории. Мастерски выдержав паузу, он с большим безразличием отвернулся и сделал всем телом некое странное движение: как будто перекувыркнулся, одновременно оставаясь на месте.

Даже меня каждый раз это впечатляет, а я вроде как человек привычный. Спутница Маши подняла брови, по группе фриландцев прошел легкий шепоток. Судя по всему, оборотней в Стране больше нет, и увидеть такое зрелище у них раньше не было возможности.

Вы очень ошибаетесь, если думаете, что превращение должно отнимать у оборотня все силы. Что, вернувшись в человеческий облик, он обязан пару недель отлеживаться в кустах, а потом выползти ночью, чтобы тайком стянуть с бельевой веревки какую-нибудь одежду взамен обрывков. Во всяком случае, с Баламутом дело всегда обстояло ровно наоборот.

Он стоял перед нами, высокомерно устремив отсутствующий взгляд поверх голов. Черный бархатный испанский камзол обнимает плечи, глаз горит, во всей фигуре некое величавое спокойствие, словно ему только что открыли какую-то особенную тайну. Он и без того из нас самый привлекательный, а сейчас он выглядел, как какой-нибудь принц Гэндзи.

И ведь знает об этом. Подлец. Я заметил, каким пристальным стал на секунду взгляд Маши, и расстроился.

Впрочем, Маша тут же отвлеклась, открыв свою маленькую зеленую сумочку.

– Вы готовы? – спросила она у нас. – Пойдем.

Вот так просто?

Я вовсе не был уверен, что я готов.

Поэтому Маше ответил только Баламут.

– Конечно, мы пойдем, – преувеличенно-любезно откликнулся он, пока большинство фриландцев всё еще продолжали его рассматривать. – Потому что мы рады служить Фриланду, даже если Фриланд требует от нас участия в авантюре.

– Согласен, авантюра и есть, – неожиданно пробормотал Морган.

– Но я бы заткнулся и не сказал бы больше ни слова, – любезно продолжал Рыжий, – если бы понимал, зачем мы на самом деле туда тащимся.

Дама в зеленой мантии усмехнулась, но промолчала.

– Ты знаешь, – сказала Маша рассеянно, что-то отыскивая в сумочке, – выражение «на самом деле» – оно такое... слишком объемное для моего понимания. Но я думаю, что вместе мы в этом разберемся. Рано или поздно.

Рыжий, кажется, нисколько не расстроился. Да и вряд ли он всерьез надеялся получить ответ. К тому же он-то сам, конечно, прекрасно понимал, зачем он идет с нами… Тут я вспомнил, о чем хотел спросить ее перед выходом.

– Маша, – сказал я, – слушай, я обязан спросить. Ты точно уверена, что ты этого хочешь?

Она прекратила копаться в сумке и посмотрела на меня.

– Нет, – ответила она. – Я совсем не уверена в этом, Митя. Но речь не о том, чего я хочу. А о том, на что я решаюсь. Точнее, мы. Мы решаемся.

– Не могу сказать, что ты добавила решимости мне, – пробормотал я. Рыжий беспечно пожал плечами.

– Куда нам надо-то там? В Грецию?..

– Постой, Аптека, – сказала Маша и достала из своей сумки бутылочку, взблеснувшую алмазно-рубиновым блеском. – Вот. Пусть это пока побудет у тебя.