Письмо в Лабиринт

Глава 5. Здравствуйте, я почтальон Печкин

Это не настоящая моя фамилия, а прозвище.

Я – проводник-самоучка.

Дорогой адресат! Вряд ли я могу рассчитывать, что ты сразу понял, как же это мы прошли через стенку с нарисованным лесом и в какое это место мы в итоге попали. Трудно тебя за это винить: скорее всего, ты, как и большинство жителей Лабиринта, уверен, что Лабиринтом и ограничивается вся вселенная. Ну, а почему бы и нет? Очень сложно переубедить в этом человека, который либо никогда не выходил за пределы Лабиринта, либо напрочь забыл об этом опыте, даже имевшем место в раннем детстве. Лично я, например, давно уже не ввязываюсь в такие дискуссии; я и за изложение этой истории ни за что бы не взялся, если бы не чрезвычайные обстоятельства.

Лабиринт (который иначе называют Чертовым Колесом, или Великой Сетью, или просто Кругом) предоставляет своему обитателю неисчислимое множество очевиднейших доказательств того, что выйти из него нельзя. Ну, физики и математики знают, конечно, о возможности существования иных миров – но только на уровне теоретических выкладок.

Но никогда, мой читатель, не следует полностью исключать вероятность того, что тебе однажды удастся вспомнить; или обнаружить одноразовую дверь; или найти постоянный ключ, что, конечно, уже гораздо сложнее; или – этот способ является самым надежным для тех, кому исполнилось больше шести лет – найти проводника. И когда, перейдя Границу, ты придешь в себя (а прийти в себя после такого удается тоже далеко не каждому), ты обнаружишь, что попал в Свободную Страну.

В Лабиринте ее иногда еще называют Волшебной Страной, но на мой вкус, такое название гораздо хуже отражает суть. Разве не бывает чудес и в Лабиринте тоже? Да если уж на то пошло, там их иногда и побольше, особенно если иллюзии тоже относить к категории чуда.

Подозреваю, что магии предостаточно и в том – третьем – мире, куда ты, мой читатель, тоже можешь выйти из Лабиринта, если тебе очень не повезет.

Как лабиринтец может перейти Границу? Как, например, перехожу ее я? Боюсь, что я не смогу объяснить это. Описать технологию перехода из Лабиринта во Фриланд умеют, наверное, только в Городе. Ну, конечно, если сам Город не является легендой. Например, мы трое – а у нас не самые маленькие шила в пятой точке – в своих странствиях по Свободной Стране ни разу не нашли не только Города, но и дороги, про которую кто-нибудь мог сколько-нибудь уверенно сказать, что она ведет в Город. Но относиться к Городу просто как к мифологии аборигенов Фриланда – это не просто большая ошибка, это абсурд. Свидетельства существования Города рассыпаны по этой огромной Стране в таком множестве, что на них натыкаешься каждый день. Сами фриландцы при встречах между собой только и говорят, что о Городе, и даже мы трое не раз встречали тут путников, одетых в фиолетовое и крайне неохотно отвечающих на вопросы. Тут принято думать, что это и есть постоянные обитатели Города.

Вообще вопрос о Городе всегда до чрезвычайности занимал нас троих. Но, к сожалению, мы всегда были вынуждены ограничиваться только обрывками случайно услышанных разговоров, фантазиями и предположениями. Даже относительно общего устройства и облика Города наши мнения разнятся. Мне, например, кажется, что он должен быть похож на Город-Солнце. Баламут думает, что это скорее тот Город, который нечаянно создал в ранней юности один злоупотребляющий волшебными смесями демиург, которого условно именуют сэром Максом. А Морган всегда считал, что это известный всем город-сад с двумя запретными деревьями посередине.

Но мы прекрасно понимаем, что и наш опыт путешествий, и вообще наш жизненный опыт очень мал для того, чтобы наши гипотезы могли отражать действительность. Даже по сравнению с простыми фриландцами мы выглядим как выводок беспомощных котят, случайно выползший из подвала огромного дворца. Долгое время я, например, был уверен, что бескрайние леса, луга, горы и пустыни Пограничья – это, собственно, вся Страна и есть.

Где бы ты, мой читатель, ни выбрался из Чертова Колеса, ты всегда первым делом оказываешься на Границе. Ты никогда не перепутаешь Пограничье с другими областями Страны, но обычно невозможно сказать заранее, в какой район Пограничья ты угодишь в данный конкретный переход. Однажды мне удалось поговорить с проводником из Города (а в Городе существует Академия проводников, являющаяся частью Университета). Когда я у него спросил, известна ли ему протяженность Границы, он засмеялся. «Ну конечно, известна, – сказал он, – но кому от этого легче? Длина Границы – это длина замкнутой на себя прямой». Если, мой читатель, ты слабо знаком с математикой, то могу тебя уверить: этот ответ и правда имеет очень мало практического смысла.

Но независимо от того, что означает этот ответ, длина Границы невообразимо огромна. Это показывает даже мой собственный опыт. Когда я только учился, я мог выпасть из Круга вообще в любой ее точке. Конечно, мне в мои пять лет это было поначалу совершенно все равно. Но потом у меня появились любимые места, и я научился выходить к ним. Одним из таких мест, например, является городок Тесла на морском побережье.

Так вот, относительно физических свойств этой Страны я ничего, к сожалению, сказать не могу. Но все же кое-какие знания любой путешественник-лабиринтец тут усваивает очень скоро.

Прежде всего, все три мира:

и Фриланд с бесконечным разнообразием его опасностей и красот;

и Лабиринт, где человек, планеты и солнца вечно движутся по кругу;

и тот третий мир, о котором я пока лучше ничего говорить не буду –

это совсем не три разных места.

Однажды – мне было одиннадцать лет – я впервые застрял в этой Стране на ночь. До позднего вечера проторчал в городе-заводе гномов (так я тогда называл Малый Народ, а они не обижались). В городке было так много диковинных устройств, а хозяева так охотно рассказывали о них, и все это вместе было такой редкостью в Пограничье, что я вспомнил о времени только заполночь. Отверг предложение хозяев переночевать и побежал к Границе. И заблудился. Несколько темных часов проворочался под гигантским орешником, мучаясь беспокойством. Утром я, конечно, сообразил, что мне нужно было еще вчера не сомневаться и все-таки идти по узкому проходу под горой, облицованному кое-где отвалившимися плитками из черного обсидиана. Проход довольно быстро превратился в заброшенный тоннель подземных коммуникаций и вывел-таки меня прямиком чуть не в мой двор. Но всё равно, пока я лазил по пещерам и тоннелям, время прошло, и домой я попал только ближе к вечеру.

Я был уверен, что дома меня ожидает светопреставление. Но мама только сказала: «Вынеси мусор» (и добавила что-то о неспособности современных подростков самостоятельно понять, что необходимо для жизни). А отец вообще не поднял головы от лэптопа. Осторожные расспросы показали, что они совершенно уверены: утром я был дома, а днем, и вчера и сегодня – в школе. Более того, открыв дневник, я обнаружил там две оценки. Вчера это была тройка по физкультуре, а сегодня – пятерка по географии. Урок географии проходил по расписанию аккурат в то самое время, когда раз когда я наконец залез в туннель под горой. Более того, все тетради пополнились записями, сделанными собственным моим почерком. Более того, я понял, что и сам всё это помню! Помню и вчерашние уроки, и серый дождь по дороге домой, и как я вечером гляжу из окна, а под окном ползет бесконечная вереница мокрых машин. Воспоминание было смутным и каким-то стершимся, как будто вчера я одним глазом посмотрел наискосок какое-то нудное кино. А вот спина у меня ныла явственно и даже, я бы сказал, немножко слишком назойливо. Еще бы: очень плохой постелью были корни гигантского орешника! Поэтому я не мог думать, что они мне примерещились. Даже если бы у меня не было сувениров от вчерашних моих знакомых, которые я на следующий же день весело проторговал в школе!

С этого дня моя жизнь изменилась навсегда. И как ни сложно было мне потом жить с моим странным умением, я ни разу в жизни не захотел, чтобы его у меня не было...

Далее, разница между тремя мирами заключается в том, что смерть в них имеет разную силу.

Все жители Великой Сети уверены, что смерть для человека неизбежна. Дорогой мой лабиринтец! У меня есть для тебя новость, не знаю уж, плохая или хорошая: не везде это так. Для обитателей Свободной Страны смерть отодвинута на такой неопределенно долгий срок, что ее смело можно считать если не несуществующей, то по крайней мере несущественной. Некоторые фриландцы именно так и толкуют название своей Страны: «свободная от смерти». Живя во Фриланде, ты не стареешь. Когда я впервые это заметил, то ошалел и обратился с этим вопросом к аборигенам. А те только плечами пожали. Оказалось, что для них это очевидный факт. «Ну, конечно, в нашей Стране тоже можно и устать, и заболеть, и даже погибнуть, – сказали мне. – Но ни у кого еще тут не получилось умереть от монотонности и отчаяния, как это чаще всего происходит с лабиринтцами в их Клетке».

Думается, в Третьем мире, где я никогда не был и надеюсь никогда не побывать, эти самые монотонность и отчаяние составляют самую суть существования.

А в Городе – может быть — их нет вовсе. Но проверить у нас никогда не было возможности. Мы считаем Фриланд своим домом, потому что эта Страна всегда относилась к нам гораздо добрее, чем Лабиринт. Но мы – всего лишь котята, рожденные в подвале.

Логика подсказывает мне еще одно соображение. Если я каким-то образом присутствую одновременно и в Свободной Стране, и в Лабиринте – то некий аспект меня должен находиться и в Третьем мире.

И где-то во мне живут немые воспоминания о нем. И если бы мне кто-то об этом что-то рассказал, я бы вспомнил, как вспоминает человек пережитую в раннем детстве ужасную травму, когда ему об этом рассказывают.

Эта мысль неизменно бросает меня в дрожь.