Письмо в Лабиринт

Вообще Айрин, конечно, их узнала, этих троих. Когда схлынул страшный, всё заглушающий запах крови, она узнала их запах, который слышала уже дважды. И оба раза — в очень странных обстоятельствах.

Бородатый городской ушел последним из всех. Не слишком затрудняясь, он исчез прямо из двора, на глазах у двух лабиринтцев – видимо, в самом деле спешил. Амбал посмотрел ему вслед, потом механически сел за стол и аккуратно опустил голову на руки.

– Я... немножко растерялся, – проговорил он невнятно.

– Ну и что бы ты сделал? – бесцветно, почти безразлично подал голос из угла рыжий.

– Надо было сзади бежать.

– А чем это было бы лучше? – бесцветно отозвался рыжий.

– Он – проводник, – невнятно сказал громила. – А я – кто?..

Они молча посидели, один в углу, другой за столом, а потом рыжий заговорил так:

– Я ведь все это время только свою... цель перед глазами видел. Три года из Лабиринта во Фриланд мотался, как одержимый, и все это время ничего не видел больше. Ни в этой Стране, ни в Сети. Вы меня всё это время терпели, а я... – Черный поднял голову и молча смотрел на него. – А сейчас я увидел, что эта моя цель, до которой я царапался, с самого начала была недостижимой. По определению. Что мне три года назад надо было плюнуть, похоронить ее и забыть. И вот сейчас, – с непонятной, нарастающей яростью сказал рыжий, – я вижу, что снова наступил на те же грабли, что я снова только в момент катастрофы понял, сколько для меня значит то, что я теряю!

Охотник молча смотрел на него. Рыжий неожиданно легко и ловко, одним слитным движением, встал, перемахнул через перила и скрылся в саду.

– Он его еще не потерял, – раздался безмятежный голос в дверях, и Айрин чуть не свалилась на пол, а охотник повернулся всем телом:

– Маша!

– Да, – сказала Маша безмятежно. Она держалась за косяк. – Еще нет. Аринка, я бы…

Она покачнулась. Айрин подскочила к ней и повела спать. Уходя, она услышала, как Аои говорит в окне кухни:

– Не нужно так горевать, охотник. Вы сделали всё, что могли. Вам двоим надо успокоиться и перестать себя обвинять. И Маша никогда не говорит зря. Иди сюда, расскажешь, что у вас там произошло.

И правда. Слюнтяйство какое-то. Этот черный хоть на мужчину похож – молчит и дело делает. А тот – истерит и бегает, хуже, чем баба.

Маруся уже давно заснула, держа ее за руку, и Айрин долго еще сидела, слушала ее посапывание и голоса из кухни, бубнящие на разных тонах.

А потом она всё-таки наконец пошла в лес.

Но вообще-то, если совсем честно, надо сказать, что этот черный очень быстро пришел в себя.

– Что это он делает? – спросила Айрин у Аои, стоя через пару дней перед окном на кухне, жуя пирог и наблюдая странное действо во дворе.

– Забор починяет, – взглядывая на нее, ответил Аои.

Лабиринтец приколачивал к низкой ограде двора новый штакетник.

– Зачем? – с недоумением спросила Айрин.

То есть – не то чтобы ограда не нуждалась в починке, но зачем это было делать руками? Да еще Нета. Стоит, подает громиле инструменты, и вид у нее при этом такой, как будто мамочка любуется подросшим сыном. Айрин перегнулась через подоконник и уже открыла было рот, чтобы сказать, чтó она обо всем этом думает, но тут Аои цепко и ловко схватила ее за руку. Покачала головой и прижала палец к губам.

– Почему? – с презрением спросила Айрин.

– Если человек хочет потрудиться, чтобы не быть нахлебником, зачем ему мешать? – поблескивая глазами, тихо объяснила Аои.

Опять им всех спасать хочется, значит. Айрин безразлично кивнула. Не она в этом доме порядки устанавливала, не ей и отменять.

– Ну и потом, забор и правда пора починить, – добавила Аои. – Если уж у Неты никак руки не дойдут…

Угу. Руки не дойдут. Занятая слишком, значит. То-то она тут стоит и лясы точит с лабиринтцем.

Но все равно – черный неплохо придумал. Так, конечно, лучше, чем сидеть и киснуть у двери в ожидании новостей.

– Как его зовут? – жуя пирог, спросила Айрин.

– Морган.

– А подранка?

– Аптека.

Айрин усмехнулась:

– Почему?

– Потому что он умеет лечить руками, – объявила Аои и с победительным видом уставилась на Айрин, расставив в стороны ладони, перепачканные в муке.

– Лабиринтец-целитель? – Айрин не поверила ушам.

– Ага. Я тоже думала, что так не бывает. До них до самих это еще не дошло. Представляешь? Они знают, что он умеет лечить руками, принимают это как должное, прозвали его за это Аптекой, и ни одному из троих даже в голову не приходит, что такая способность есть только у целителей! – Аои хихикнула.

– Так может, он фриландец на самом деле? – с сомнением сказала Айрин, и Аои помотала головой.

– Не. Лабиринтец, инфа 100%, – она снова вернулась к стряпне. – А рыжего так и зовут – Рыжий. Ты не встречала его в лесу? Он куда-то пропал.

– Заняться мне больше нечем! – фыркнула Айрин.

2.

У Айрин, как и было сказано, в лесу было дело, которое было важнее всех на свете раненых проводников, вместе взятых.

У Айрин в лесу была любовь.

Первый раз она заметила его на фестивале, почти две недели назад. Она сразу обратила на него внимание – впрочем, не она одна: он был хорош, свежий, подтянутый, крупный, с шерстью волосок к волоску. К сожалению, он пел только одну ночь, никому не отдал предпочтения, а наутро исчез. Некоторые искали его потом; и Айрин поискала немного, но не нашла: след потерялся у человеческого костровища на зачарованной реке. Что он там забыл и куда потом делся, она не поняла: он не был похож на идиота, который сознательно пошел в ловушку. След, тем не менее, как отрезало; и она с сожалением выкинула всё это из головы.

И вдруг столкнулась с этим лисом спустя всего пару дней. Неподалеку от мастерской Неты, практически нос к носу. Кажется, он удивился не меньше нее: уставился, будто первый раз в жизни видел самку. (Может быть, у него в самом деле не было опыта?) Айрин обрадовалась и, не теряя времени, начала игру. Он включился, не особо колеблясь. Ритуал ему оказался хорошо знаком, неопытностью тут и не пахло, и партнером он оказался прекрасным и нежным. Звери бывали такими гораздо чаще людей. Айрин не могла нарадоваться, что он не человек; а то начались бы сразу всякие заморочки. Гораздо лучше без слов и всяких фраз. Гораздо легче всё объяснить, и понять тоже легче. В Лабиринте, говорят, десятки и сотни человеческих языков; на ее взгляд, и одного было много.

Как правило, когда обходишься без слов, то оказывается, что и объяснять-то ничего не надо.

...Пожалуй, такой любви у Айрин еще не было – по крайней мере, с лисой. Он был разным, и его настроение нельзя было угадать заранее: то расслабленный, ленивый, неторопливый, то напористый и деловитый, то игривый, как лисёнок, а то вдруг агрессивный. В общем-то, это было странно, но мало ли чего ни случается во Фриланде! И это подкупало. Обычно самцы вели себя всегда в рамках своего темперамента, и человеческой половинке Айрин это очень скоро наскучивало.

Так продолжалось примерно неделю. Айрин не считала дни; наверное, она была счастлива. Иногда он снова пропадал: на полдня, на день, на пару часов. Айрин уважала его право побыть в одиночестве и не ходила за ним.

Вдруг он снова исчез надолго. Она забеспокоилась. След привел ее прямиком к мастерской Неты. Айрин перекинулась и пошла выяснить, что и как, но мастерская оказалась пуста, покинута совсем недавно. Пахло там, конечно, преимущественно всякой дрянью; но и человеческих запахов хватало. Во-первых, сама Нета. Во-вторых, мальчишка-проводник (и сюда-то он пролез! Везде-то он пролезает!) Трое незнакомцев примерно одного возраста, все лабиринтцы. Их запах был устойчивым и сильным, похоже, они жили здесь несколько дней. И это был запах тех самых людей, которые сидели у того кострища на реке, и с ними там была Маша, и это было самое странное! Еще один лабиринтец, помладше, его запах был слабее. Запах Черного Пса. И вот он, Машин запах: самый слабый, тонкий, приветливый запах на пороге мастерской.

Лисьего запаха не было совсем.

Она вернулась домой в надежде что-нибудь узнать у Неты или, если повезет, у самой Маши. Что это за дела они опять водят с лабиринтцами? Но Нета ходила смурная, всё время возилась с какой-то химией и на вопросы бурчала невразумительно. А Маша вообще пропадала в Городе и вернулась только в тот самый день, когда началась вся эта заварушка с раненым проводником.

Тогда уж, конечно, Айрин стало не до расспросов: Машка каждый день проводила в реанимационной по десять часов подряд, выходила оттуда прозрачная, как прозрачный лед, и это еще в хороший день, потому что время от времени проводник снова начинал отъезжать внепланово, и тогда снова операции, консилиумы, колдовство, толкотня, кошмарные городские – короче, туши свет. Если бы сбежать было некуда, Айрин бы взбунтовалась, наверное.

Но ей было, куда сбежать. Лис снова явился, в тот самый день, когда из Лабиринта принесли раненого проводника. Не успела Айрин выйти в лес, как снова столкнулась с ним, как будто он поджидал ее. На этот раз он был очень уставший, бока запавшие, и все когти сточены, как будто обкусаны. И злой, даже яростный, даже жестокий. Очевидно было, что он потерпел какую-то крупную неудачу на охоте. Айрин нравилась такая любовь: жесткая, яростная, злая.

Они любили друг друга, потом охотились вместе, потом снова любили. Кажется, всё это привело лиса в норму. На следующий вечер они лежали рядом над высоким гребнем оврага, на теплой крошащейся земле между обнажившимися сухими корнями дерева; и он положил голову ей на спину и выдохнул — устало и трудно, совсем как человек, только что скинувший с плеч тяжелое. (А хорошо все-таки, что он не человек!) Они отдыхали рядом, а когда Айрин проснулась, его снова не было. Она пошла по его следу, ведь на этот раз он был совсем свежим.

След привел ее в сад Аои. Тут уже снова сильно пахло человеком и пищей, и снова след оборвался, как обрезанный.

Вообще говоря, такое уже встречалось ей. Такими бывали следы целителей; следы хранителей высокой квалификации.

И еще такими бывали следы чудовищ.

Всё же Айрин выяснила подробности ранения проводника, а также почему Маша чувствовала себя обязанной ему. Это, конечно, были опять их городские дела, эта их безнадежная благотворительность. Только клинический идиот способен с таким ослиным упорством спасать тех, кто не желает быть спасен – таково было твердое убеждение Айрин. Ну ладно, городские. Мотивацию существ без запаха Айрин не знала и не желала знать, но вот Маша! Зачем ей-то это всё? Вот чего Айрин не могла взять в толк.

Айрин уж думала, что рыжий лабиринтец после своего откровенничанья на веранде совсем сбежал со стыда. Но нет: вернувшись однажды домой, она обнаружила его, как ни в чем не бывало любезничающего с Аои. Он хорошо выглядел, был весел и как-то бесстыже спокоен.

Охотник Морган тоже сидел в широкой кухне, но в разговоре участия не принимал. То ли Аои-тян все-таки напоила их исподтишка успокаивающим зельем, то ли они правда перестали волноваться?

Нета тоже сидела на кухне: опять возилась со своими пробирками. Скоро лабиринтцы совсем с ними будут не разлей вода. Эти курицы их слушают и в рот смотрят – именно то, что требуется мужчине, когда ему фигово.

Малыш тоже был тут: сидел на подоконнике, а ЧП – под подоконником на траве. Словом, полна коробочка. Пастораль устроили. А у них в соседней комнате, между прочим, друг со дня на день отдаст концы. Айрин наскоро выхлебала тарелку супа и ушла.