Письмо в Лабиринт

Глава 25. Вечер рассказов

1.

– ...И никто до сегодняшнего дня не мог нам сказать, существует ли реальный шанс вытащить человека из Ямы и не попасть туда самому, – сказал Морган. – Это и заставило Рыжего пойти на ту сделку. Он подумал, что во Фриланде использовать трубу будет безопаснее, чем в Лабиринте, но и тут он долго таскал ее за пазухой. И решился воспользоваться только недавно – накануне того дня, когда Аптеку выдернули в Лабиринт этим гадским гарпуном. Но это не дало нам ничего. После того, как Рыжий воспользовался трубой, она рассыпалась в его руках – вот точно так же, как этот гарпун. Ни там, ни здесь мы не увидели, что действительно установили связь с Ямой, как Баламуту обещал тот шаман. И мы были уверены, что исчерпали все возможности. Маша! Ты говоришь, что знаешь какой-то способ?..

Всё время, пока Морган рассказывал, Маша и Аои не задали ему ни одного вопроса – только слушали, обе одинаково внимательно. Рыжий, сунув руки под мышки и чуть-чуть раскачиваясь, глядел в пространство. Низкое солнце кидало на веранду Дома толстые снопы света сквозь туманный, сгущенный воздух. Лес был тих, и яблони не лопотали.

Аои встала, прошла по веранде и засветила лампу.

– Пойдемте в Дом, – сказала она. – Пора ужинать.

Я поднял голову и понял, что наступил вечер.

2.

– Способов – как минимум два, – сказала Маша.

Вокруг лампы вилась мошкара, теплый осенний воздух широко входил в распахнутое окно кухни, принося с собой ночные звуки. В лесу метались огоньки и слышался тихий пересмех и возгласы на незнакомом наречии, будто какие-то маленькие существа с фонариками играли в догонялки. Лежащий на пороге Пес иногда поднимал голову и задумчиво принюхивался.

– Первый. Жертву Ямы можно кем-то заменить. Это должен быть дееспособный человек, ясно выразивший свое решение перед хозяином Помойки. Соответственно, основных сложностей в этом способе две. Во-первых, найти в Лабиринте Князя и поговорить с ним – это отдельный трудновыполнимый квест. Он, видишь ли, редко разменивается на встречи с родственниками своих подопечных, хотя, конечно, приток свежей крови в Яму его должен интересовать. Любой новый раб, способный на какие-то слова и эмоции – это гораздо лучше, чем уже отработанный. Так что эта сложность – преодолимая. Но встает вторая, и вот она действительно является проблемой. Дело в том, что это ведь не пропаганда – то, что говорится о так называемой свободе в Яме. Точнее, не просто пропаганда. Жертва Ямы действительно должна тоже выйти из нее добровольно и самостоятельно. Способен ли на это хоть кто-то в Яме – ты можешь судить сам. Да, можно договориться о том, чтобы жертву вывели насильно или вынесли в бессознательном состоянии. Но Князь в этом случае оставляет за собой право забрать ее назад. Те, кто находят в себе силы внимательно прочитать контракт, обязательно обнаруживают этот пункт.

– То есть, если, скажем, я... – начал побледневший Баламут.

– Предложить на замену себя ты уже не можешь. Ты и без того уже себя продал, и Князь, конечно, не удовлетворится такой заменой, что бы ты там ни говорил о некорректности сделки.

– А больше я никого просить не буду, – поскучнев, сказал Рыжий. – Во-первых, никто и не согласится…

– А если бы, скажем, всё-таки нашелся доброволец? – с любопытством спросила Маша.

– Да чего же ради? Нет, это невозможно…

– «Возможно всё», – процитировала Маша девиз целителей. – Ну, правда, следует еще помнить вот о чем: попытка провести жертву Ямы во Фриланд, конечно, превратит ее в чудовище. И не такое, как он, – Маша кивнула на Черного Пса. – А настоящее чудовище, вроде тех, каких достаточно в Глухомани.

– Одно другого не лучше, – пробормотал Рыжий.

– Не скажи, – вмешался Морган. – Даже бродить неразумной тварью в Глухомани, угрожая путникам и рискуя в любой момент попасться Охоте – это лучше, чем быть… условно... человеком – там!

– Вот именно. Условно.

3.

– Ну ок, а второй способ? Ты сказала, что способов два.

– Разве сказала? Да. Но это можно назвать способом только условно. Так же условно, как условно можно назвать людьми обитателей Ямы. Второй способ заключается в том, что Яму должен спуститься Король и лично вывести пленника на свободу.

– Какой король? – не понял Рыжий.

– Как какой? Наш Король. Король нашей Страны.

Мы переглянулись.

– В Стране есть король? – спросил Морган.

– Ну конечно, в Стране есть Король, – немного помолчав, ответила Маша. – Не думаете же вы, что тут анархия?

– Боже нас упаси вообще об этом думать, – пробормотал Рыжий.

– Нет, но есть же и другие формы правления, – сказал я. – Выборная, например.

– Любая форма правления – выборная, – немного помолчав, сказала Маша. – Не думаете же вы, что какой бы то ни было правитель когда-либо управлял чем-либо только потому, что выбрал себя сам?

– А... ааке-ей, - протянул Рыжий, соображая, – это ладно... И, значит, он может... И его можно попросить об этом?

– Кто ж тебе запретит?

– А он согласится?

– А вот этого я не знаю.

– И... где его найти? В Городе?

– С какой-то вероятностью.

– Что значит – с вероятностью? Где же ему еще жить?

Маша пожала плечами.

– Могу сказать только одно: лично я его никогда не видела. Говорят, он много путешествует.

– Так это миф! – сказал Рыжий, сверкнув глазами. – Такой же миф, как этот ваш Город!

– О, – Маша, кажется, немного удивилась, – можешь мне поверить, Город – всё, что угодно, но только не миф. А наш Король – вообще личность довольно известная. Насколько я могу судить, даже у вас в Лабиринте о нем существуют какие-то очень устойчивые легенды.

– Например? – Рыжий широко раскрыл глаза.

– Например? – Маша подумала. – Ну, слушай историю. Его Милость – очень хороший целитель, лучший среди нас. В отличие от многих, он и в Лабиринте умеет применять наши технологии терапии. Так вот, у вас есть одна очень известная история о том, как однажды, довольно давно, один человек шел по улице в сопровождении своей команды мечты, окруженный толпой селебрити. Он был знаменитый проповедник и много путешествовал. За душой у него не было ни копейки, хотя вообще-то он был потомок царского рода, правда в четырнадцатом колене, но в той стране было принято очень внимательно следить за родословием. И все вроде как помнили, что он царский потомок в четырнадцатом колене, но по понятным причинам не особо педалировали этот факт. И вот однажды идет он по улице и разговаривает с мэром города. Вокруг секретари, дамы, собачки, ручные блогеры. И вдруг все слышат: "Царский сын!" И шиканье, и шум какой-то. И вроде всё затихает, а потом снова: "Царский сын, а царский сын!" Кто-то вопит с обочины, да так истошно, но близко не подходит. Наш главный герой останавливается и оглядывается. И мэр со своими секретарями тоже останавливаются недовольно. А к ним уже пыхтит кабинетный полковник полиции и издалека трубит: "Не извольте беспокоиться, сейчас мы протокол и десять суток!" – "Какой протокол, за что? – говорит главный герой нашей истории. – Кто это кричит?" И в этот момент его начальник штаба распихивает охрану и подводит к нему бомжа. Обычного нищего, да к тому же еще и слепого. С медициной и социалкой в той стране было, мягко говоря, не очень, поэтому инвалиды были совершенно беззащитным слоем населения. И вот стоит слепой человек, которого за локоть держит помощник нашего главного героя, и, стесняясь, повторяет: "Царский сын!" "Что ты хочешь?" – спрашивает наш главный герой, потому что все молчат. Шутка ли: в стране давно император, а все наследники местной царской династии давно либо получили наместнические должности, либо сгинули в славной неравной борьбе. А за спиной полковника полиции стоит представитель известной конторы, а в кармане представителя лежит диктофон, и все знают, что диктофон включается, когда ему надо включиться, как бы автоматически. И вот стоят все такие и молчат, а в диктофоне наматывается запись. И наш главный герой спрашивает: «Что ты хочешь?» – "Чтобы видеть", – говорит незрячий человек. – "Ну давай попробуем", – говорит наш главный герой. Взял и вылечил.

Маша обвела нас глазами. История произвела на нас впечатление. Лично я, например, никогда бы не стал под диктофон устраивать передачу почты. А с другой стороны: если бы у меня не было другого выбора, скажем, в случае Колобка – что я стал бы делать?.. Маша добавила:

– По поводу этого случая у вас, говорят, до сих пор много споров: в самом ли деле там действовал наш Король, или это был кто-то другой. Но случай этот очень показателен вот в каком смысле: речь идет о человеке, который понимает, что каждый нуждается в милосердии.

– Я не нуждаюсь в милосердии, – надменно сказал Рыжий.

– Все нуждаются в милосердии, – ответила Маша. – Я. Ты. Он, – она повернулась к порогу и ткнула пальцем в Черного Пса. – Разве ты знаешь, почему он стал таким?

Мы все уставились на ЧП, а тот вдруг как-то растерянно вскочил с места и... зашелся лаем. Он выскочил на середину комнаты и принялся лаять, подвывая и подтявкивая, с какой-то тоской. Косясь на Рыжего, он поджимал хвост и жмурился со страху, но перестать лаять явно не мог.

– ЧП, – тихо и лениво начал Рыжий, – это что за скандал?..

– Не тогай его!

Прежде чем мы успели что-то сообразить, Малыш бросился к Псу и обнял его за шею. Пес заскулил, уткнулся в Малыша и затих. Малыш поднял на Баламута глаза.

– Не туогай его, – волнуясь, сказал он. – Дазве ты знаешь, о чем он гойюет?

Маша улыбнулась, Аои прыснула. Морган сказал:

– Вот так-то, зверюга. Поплачь о нем, пока он живой.

Баламут смотрел в сторону, и вид у него был пристыженный.

– И, значит, он может... Но все равно пленника надо сначала уговорить, так? И здесь он станет чудищем?

Маша сказала:

– Исходя из всего, что я знаю о нашем Короле – а знаю я немного – на твой вопрос следует ответить так: когда что-то делает Король, обычные закономерности перестают работать.

– И, значит, он может... любого? Просто любого? Раз – и всё?

– Так говорят. Ну, возможно – кроме самого хозяина Ямы. Ты знаешь, что хозяин Ямы – фриландец?

– Не может быть!

– Да. Говорят, что он много раз хотел вернуться сюда, но у него не получается. Хотя, вообще, о нем у нас только такие, противоречивые сведения. Точного мало. Мы называем его Князь, или иногда Минотавр, но в Лабиринте его имена постоянно меняются. Ну, например, известно, что только он может в любой момент открыть гейт в Яму в любой точке Лабиринта. И еще что он – единственный, кто способен в любой момент пересечь Границу между Лабиринтом и Ямой. И туда, и обратно. То есть просто так выйти из Помойки не могут даже его генералы.

– А труба? Она, значит, просто не сработала?

– Ну, почему. Видимо, она сработала... как-то. Сейчас уже не выяснить, как. Протруби ты в нее в Лабиринте – тебе, скорее всего, пришлось бы худо. Но здесь эти вещи... ну, довольно безвредны.

– И особой контрабандой она не была... А я ведь боялся вам рассказать.

– Я тебя умоляю. Всё, что пересекает Границу – контрабанда. Границы вообще не должно было быть, если хочешь знать. Там изначально стояла такая охрана, что... ну, в общем, никому из нас не светило. Вообще никому. Представляешь? И уж тем более не существовало никаких проводников. Потом кто-то научился, научил других... Вы трое – тоже та еще контрабанда…

– А ты знаешь, почему вообще возникли две страны? – спросил Морган.

– Всё это было слишком давно, – ответила Маша. – Ну вот, а может быть, она и не сработала, кстати говоря. Может, всё это с начала и до конца было шарлатанством. Сейчас, без самой трубы, это уже не выяснить.

– Кстати, Маша, – встрепенулся Рыжий, – а ты случайно не знаешь, что такое голодные духи?

– Представления не имею, – озадаченно сказала Маша. – А где ты слышал такое выражение?

– Да так – неважно. Я думал, есть такой вариант посмертного существования.

– Смерть – это смерть, – сказала Маша. – Странно бы было после нее существовать.

Была уже глубокая ночь, когда в кухню заглянула Айрин, состроила кислую мину при виде Рыжего и решительно заявила, что Маше пора спать. Аои ходила из кухни в гостиную, занималась уборкой.

Мы еще немного посидели: мы не могли сразу переварить то, что узнали сегодня.

– …А я метался из Лабиринта во Фриланд! – повторял Баламут. – А надо было просто спросить!

– Вот именно, – сердито сказала ему Нета. – Почему вы, лабиринтцы, всегда выбираете самый глупый способ? Вы все – я давно вам хотела сказать! – какие-то развинченные.

– В каком смысле? – немного смешавшись от неожиданности, спросил Рыжий.

– Ну вот представь себе машину. Любую машину в рабочем состоянии. В ней все гайки обычно закручены натуго, чтобы работала. А вы в себе как будто постоянно проверяете: а если вот эту гайку открутить на пол-оборота? Норм? А если вот эту? А если – все? А если – на целый оборот? А потом так удивляются, когда машина разваливается! Всё же работало!

– Может, мы не совсем машины, – немного покраснев, с вызовом ответил Рыжий.

– И поэтому, типа, законы для вас не писаны! И ведь есть же среди вас такие, у кого всё нормально в голове крутится!

– Кто, например? – с улыбкой спросил Морган.

Нета запнулась, взглянув на него.

– Нета, посмотри, куда положить твои препараты? – позвала Аои из гостиной.

Старательно не глядя на нас, Нета торопливо вышла.

– Ого, – сказал Рыжий, переводя взгляд с нее на Моргана.

Морган смотрел вслед Нете, и улыбки на его лице больше не было.

Этим грустным событием и закончился для нас этот длинный тяжелый день.

4.

– …Я же говорю, – сказала Айрин без вступления. – Давай сбежим. Бросим их всех, пойдем бродить по Стране. Сколько можно? Я ж тебе давно предлагаю. Зачем они нам? Дойдем до Тысячи озер. Или будем просто по рекам шариться, рыбу ловить. Сходим с собаками в глубину льдов, мы же тогда хотели, помнишь? Снова залезем в горы... Будем охотиться на чудовищ, как в старые времена, вдвоем. Читать следы, танцевать весной на праздниках, каждый день ходить новыми тропами. Я тогда ни разу не видела тебя такой усталой.

– Я не устала, – возразила Маша, не открывая глаз.

– Ну да. Ты посмотри на себя. Тебя скоро ветром сдувать начнет. Ты так скоро совсем себя скормишь Лабиринту, и самое главное знаешь что? Что толку от этого всё равно никакого не будет.

Не открывая глаз, Маша тихо сказала:

– А если – будет?

Конечно, Айрин знала, что Маруся откажется. Да теперь она и сама не могла уже уйти, как раньше, куда глаза глядят и в любой момент. Она теперь не смогла бы покинуть своего лиса.