Дубинка бы, конечно, не смогла отбить нападение на дом с разных сторон, но дом закрыт изнутри, и там сидят трое серьезных противников. Умный Кшиштоф не стал посылать душегубов, чтобы они лезли в окна с разных сторон. Их просто перерезали бы по одному. Он отправил всех греться в дома прислуги и на конюшню, а сам обошел господский дом и почти придумал хороший план штурма.
От размышлений его отвлек вопрос, заданный с немецким акцентом.
— Есть кто живой? Могу я поговорить с паном Люциусом Чорторыльским? — спросил всадник подъехавший с улицы.
— Герр Фредерик фон Нидерклаузиц? — с некоторым удивлением спросил Кшиштоф.
— Пан Кшиштоф Шафранец! — поприветствовал его Фредерик, — Извините, что засветло не успели, погода ужасная.
За забором стояли четыре фургона с характерными крышами Особого Департамента Службы Обеспечения. И несколько лошадей. Как пить дать, рейтары сейчас заряжают все, что можно зарядить.
— Чем обязаны вашему визиту? — спросил Кшиштоф.
Он не был уверен, но догадывался. Жена Богдана приехала на огнедышащем коне. Конь одурманенный ведьмовством, явно краденый. За ней гнался французский рыцарь. Французы наняли немцев?
— Какие у нас отношения с ведьмами? — почему-то спросил Нидерклаузиц.
— У вас не знаю, а у нас ровные. Ведьмы сами по себе, мы сами по себе.
— Где конь?
— У нас, — ломать комедию было ниже достоинства Кшиштофа.
— Это конь из венской конюшни императора. Отдадите по-хорошему или рассмотрим другие варианты?
— В доме стоит сундук, а в сундуке есть одна вещь, которая мне нужна. Сундук ночью спит и откроется только с рассветом. Отдадите мне ее, и забирайте коня.
— Я немного не понял, — Фредерик искренне удивился, — Тебе нужна какая-то вещь, которая принадлежит пану? И сам пан ее не отдаст?
— Пан в аду. За него уже недели три панствует его черт, и так ловко, что мы не заметили подмены. Черта одна шибко умная птица пыталась изгнать латинским экзорцизмом, но слова не были сказаны до конца.
— Случайно, не красный попугай с зелеными крыльями?
— Он самый.
— Значит, старины Люциуса нет, и сундук он забрать не успел. Но сундук в доме, а вы почему-то снаружи. Кто внутри?
— Ты не слишком много вопросов задаешь?
— Я могу просто зайти в конюшню и забрать своего коня. Думаешь, у меня с собой меньше сил, чем у тебя?
— А я могу обеспечить коню пулю в голову раньше, чем ты туда зайдешь.
— Хорошо. Но если тебе нужен сундук, и тебя не пускают в дом, то может быть, я смогу договориться? Я приехал в такую даль за своим конем, а чужого мне ничего не надо.
— Попробуй.
Кшиштоф мог бы и сам пойти на переговоры. Но слишком не доверял тем, кто закрылся в доме. Московит, Ян-мельник, оборотень, какой-то итальянец со странным чутьем на чертей и говорящая птица, читающая экзорцизмы. Тем более, что сундук можно будет открыть только утром, а эти все не знают, что за колдовские штуки лежат в сундуке, и не знают, что с ними делать. После того, как пан Люциус вместо живой воды дал им страшного яда, вряд ли они поверят гарантиям душегубов.
Нидерклаузиц направился к дому, но Кшиштоф схватил его за рукав.
— Что?
— Стой, дом охраняет летучая дубинка.
— Эй, в доме! — крикнул Фредерик по-польски и повторил по-немецки и на латыни.
— Кто там? — ответили на немецком.
— Меня зовут Фредерик фон Нидерклаузиц, я служу императору и у меня к вам деловое предложение. Могу я войти?
— Освети свое лицо!
Фредерик махнул рукой, подбежала девушка с ярким алхимическим факелом.
— Входи!
— Дубинка, пропусти немца! — крикнул другой голос.
В большом зале Фредерик с некоторым удивлением встретил знакомых ему Ласку Умного, Вольфа Стопиуса и красного попугая, выловленного летом из Дуная. Итальянец представился как Бенвенуто Белледонне, вольный художник. Местный простолюдин представился как Ян-мельник. Попугай представился как Доминго, скромная птица инкогнито.
Первым делом обменялись рассказами, как поневоле засидевшиеся гости пана Чорторыльского и визитер издалека дошли до такой жизни. Потом перешли к делу.
— Я так понимаю, вам нужно просто уйти отсюда? — сказал Фредерик.
— Я отдал королевскую грамоту, но мне все еще нужна живая вода, — ответил Ласка.
— Живая вода в сундуке, а сундук откроется утром, — добавил Ян.
— Наши кони и вещи в конюшне, а конюшня у душегубов, — сказал Ласка, — И я им не доверяю.
— Я могу быть гарантом сделки, — сказал Фредерик, — Вы открываете сундук, забираете живую воду. Пан Кшиштоф из сундука забирает какой-то еще предмет. Отдает вам коней, и с утра вы уезжаете. Я забираю Элефанта.
— Спасибо! Но в сундуке не только живая вода, а еще украденный у меня перстень царя Соломона, — сказал Ласка, — А чужого мне не надо.
— Забираешь и перстень. Договорились?
— С кем? Разве конюшня у вас?
— Разрешишь пану Кшиштофу войти?
— Да.
Фредерик вышел на крыльцо и позвал Кшиштофа. Ян приказал дубинке и этого пропустить.
— Господа, я понимаю, что вы друг другу не доверяете, но я буду гарантом ваших добрых намерений, — сказал Фредерик, — Первая договаривающаяся сторона на рассвете забирает своих коней и все свои вещи, привезенные сюда. Кроме того, забирает из сундука перстень царя Соломона. Кроме того, забирает из сундука настоящую живую воду.
— Грамота на виленское воеводство в сундуке, — сказал Кшиштоф.
— Пана нет, — ответил Ласка.
— Пана пока нет, — поправил его Кшиштоф, — Грамоту отдашь мне. Герр Нидерклаузиц, подтвердите, что я не черт.
— Подтверждаю. Перед нами стоит пан Кшиштоф Шафранец из Песковой Скалы герба Старыконь собственной персоной. Если вам это важно, он юридически и фактически мертв с восемьдесят четвертого года.
— Определенно, он не черт, потому что не изгоняется экзорцизмом, — сказал Доминго.
— Верю, — сказал Ласка, — Видели, не изгоняется.
— Жалованная грамота на виленское воеводство остается второй договаривающейся стороне, — продолжил Фредерик.
Ласка и Кшиштоф кивнули.
— Вторая договаривающаяся сторона на рассвете получает поместье пана Люциуса Чорторыльского в целости и сохранности и сундук пана Люциуса со всем имуществом, кроме перстня и живой воды.
— Там еще ведьма лежит, — сказал Ян, — Кому ее? И что с моей дубинкой?
— Чья ведьма? — спросил Фредерик.
— Жена Богдана из наших, — ответил Кшиштоф, — Та, что твоего коня пригнала.
— Пан Ян забирает свою дубинку, — продолжил Фредерик.
— Согласны.
— Я забираю ведьму и огнедышащего коня Элефанта.
Кшиштоф не посчитал нужным вступиться за жену Богдана. От ведьм одни неприятности. Пару дней, как тут, и всех баб перессорила. И жен душегубов, и любовниц, и шлюх с постоялого двора, и даже с местной ведьмой Балбутухой полаялась.
— Ведьму-то зачем? — спросил Ласка.
— Она украла моего коня. Мне очень интересно, почему ведьмы хотят начать войну с нами, и причем тут пан Люциус.
— Какую еще войну? — удивился Кшиштоф, — Нет никакой войны.
— Вот и я хотел бы знать. С паном Чорторыльским поговорить не вышло, поговорю хотя бы с ведьмой.
— Ведьму забирай, — сказал Кшиштоф, — Но с ее мужем сам решишь.
— Решу. Где он?
— У сундука сидит, горюет, — ответил Ласка, — Сожжете ее, как у вас принято?
Ласка сначала пожалел Оксану, но потом разозлился на нее, когда вспомнил про перстень, вспомнил заодно про массовое побоище в Кракове и про Элефанта, которого она украла у Рафаэллы и до сих пор держит в неволе заколдованным. Герр Нидерклаузиц почти месяц в седле из-за нее провел. Или меньше, наверняка через Подземье ехал. Интересно, Рафаэлла с ним? Скорее всего. Вряд ли у него есть еще один наездник для Элефанта.
— Не сожгу, — ответил Фредерик.
— Точно?
— Точно, — Фредерик не стал говорить, что не будет жечь Оксану, потому что обещал отдать ее принцу мышей Томашу. Но Томаш ее точно не сожжет, так что тут честно.
— Забирайте. По рукам?
— По рукам, — ответил Кшиштоф.
Кшиштоф открыл дверь и крикнул своим, что он отлично договорился, но до утра надо всем ночевать на конюшне и смотреть, чтобы никто посторонний не входил, и ни одна лошадь чтобы не пропала.
Потом высокие договаривающиеся стороны поднялись на второй этаж.
— Что это вы тут у меня делаете? — спросил сидевший на сундуке Люциус Чорторыльский, — Грабите?
Как его называть, если известно, что это не тот самый пан Люциус, а какой-то черт в его шкуре? Хочет называться паном, назовем паном. Другого имени все равно никто не знает.
Пан или черт где-то подлечился и выглядел как новый. Как вполне себе шановный и даже местами ясновельможный пан. Без рыла, рогов и копыт.
Богдан забился в угол и безуспешно пытался притвориться мебелью.
— Могу спеть, — сказал Доминго.
— Мы тебя разве не изгнали? — спросил Ласка.
— Не успели. Я сам сбежал, а это другое. Сам сбежал, сам вернулся. Смотрю, вы в мой сундук залезть хотите. Ян, опять за старое?
— Кто бы говорил про старое. На запруде до сих пор бесы, — ответил Ян.
— Сундук, что они украли?
— Я сплю, — недовольно проворчал сундук.
— Ну ответь, убудет от тебя?
— Пока ничего, — сонным голосом ответил сундук, — Даже добавили немного.
— Вот я вас проучу, — сказал Люциус, — Я ведь все слышал, как вы договаривались. Раскатали губу на мое наследство. Кшиштоф, к тебе тоже относится.
— Хлопцы были пану клиенты, а пан в аду. Перед тобой же у них обязательств нет.
— Как нет, а души?
— Души проданы, выгода получена, сделки закрыты. Договаривайся по новой, если есть, что предложить.
— Атаман мой верный человек.
— Ты что, его в Аду не встретил?
— Как? Кто?
— Пришел серенький волчок, укусил за бочок.
— Этот? — Люциус повернулся к Вольфу.
Вольф кивнул.
— Не надо вам меня злить! — сказал Люциус и щелкнул пальцами.
В углах появились другие черти, всего с десяток или больше.
— Прямое вторжение? — спросил Нидерклаузиц, — Кто разрешил?
— Грамотный, да?
— Грамотный.
— А вот так? — Люциус щелкнул пальцами, комната расширилась, и в ней появились удивленные душегубы, — Хлопцы…
— Минутку, — Фредерик поднял руку, — В деревне отряд Службы Обеспечения. С боевой алхимией, феей и драконом.
— И что?
— Разнесем поместье к чертовой… к твоей бабушке. На святого Георгия никто из твоих парней не тянет, так что заодно и без клиентов останешься. Побираться как пойдешь, под личиной Люциуса?
— Воеводская должность не для погорельца, — добавил Ласка.
— Оброс ты мирским, — сказал Люциусу один из чертей, — Нехорошо.
— Давно ни кочергу, ни вилы в руках не держал, — сказал другой,
— Кончай баловаться, идем домой, — сказал третий.
— Аскеты нашлись! — возмутился Люциус, — Вам нимбы не жмут? Крылышкам не тесно? Я тут тридцать лет и три года одному худородному грешнику служил, его в люди вывел! Могу я паном пожить в свое удовольствие?
— Мирские дела с мирянами и решай, — ответил старший черт.
— Решишь с ними. Заявились тут, мое добро без меня делят.
— Предлагаю турнир. Победитель получает все, — сказал Фредерик, — И не вздумай сказать рыцарю, что турнир это сделка.
— К тебе тоже относится, — Фредерик посмотрел на Ласку, — Не посмотрю, чтоб сын друга. Поединок для рыцаря это никакая не сделка, а Божий Суд.
— Турнир есть азартная игра, с которой связаны все семь грехов, — назидательно сказал один из чертей.
— Ваша родная стихия, — хмыкнул Кшиштоф.
— И что, вы все против меня одного? — спросил Люциус.
— Поединками. Без общего бугурта. Делимся на партии, каждая выставляет бойцов. Пеший бой на мечах или на древковом оружии. Конный бой с копьем или с мечом.
— Что получает победитель? — спросил Ласка.
— Всё, — ответил Фредерик, — Живую воду, жалованную грамоту, перстень царя Соломона, ведьму Окс-Анну, огнедышащего коня Элефанта и чего там пан Кшиштоф Шафранец себе хотел взять из сундука. Сундук и все его остальное содержимое остается пану Люциусу Чорторыльскому независимо от результата турнира.
— Сапоги-скороходы, которые тут на полу лежат, добавим к призам, — сказал Люциус, — А то вот этот вот будет говорить, что они его по праву.
— И сапоги-скороходы, — согласился Фредерик, — Семь призов. Хорошее число. Делимся на партии.
— Чур, Служба Обеспечения считается за одну партию, но только те, кто с тобой приехал, — сказал Люциус и ткнул пальцем в Ласку, — Чтобы вы все против меня не объединились.
— Мы с Вольфом и Бенвенуто за вторую, — сказал Ласка, — Чертей бояться, водки не пить.
— Хлопцы, кто со мной? — спросил Кшиштоф, — Или кому с чертом лучше?
— Предатель, — зашипел Люциус.
— Предатель ворует, а я играю, — парировал Кшиштоф.
Душегубы перешли за спину Кшиштофа.
— Раз про прямое вторжение речь не идет, то моя братва участвует, — сказал Люциус и обвел руками чертей.
Никто из них не возразил. Где кто видывал, чтобы черти отказывались от азартной игры, связанной с семью грехами.
— Где будем биться? — спросил Кшиштоф, — У нас же глушь, ни барьера, ни площадки под конный бой. Перед домом луг под снегом, до утра не утопчешь.
— На первом этаже, в зале, — ответил Люциус.
— Конный турнир с барьером?
— Тем, кто хорошо знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательных пределов. Скажу тебе более, рыцарь, до черт знает каких пределов!
Регламент турнира предложил Люциус. Все согласились, потому что никакого подвоха никто не увидел.
Каждая партия выставляет четырех бойцов. Всего шестнадцать бойцов и четыре тура на выбывание.
Бойцы записываются по одному от партии в четыре подгруппы. Чтобы в первом и втором туре точно встретить соперника, а не своего. После первых двух туров из каждой подгруппы выходит один боец. Если в третий, полуфинальный, тур от какой-то партии попадут два бойца, их надо поставить не друг с другом.
Выбор оружия на усмотрение поединщиков, споры решают старшие партий голосованием. При раскладе два против двух решают дамы. Дам найдем, какой турнир без дам.
Пока старшие договаривались, во двор втянулся весь обоз Службы Обеспечения. Рейтары пополам с душегубами выставили караулы, а все, не задействованные в караулах, вошли в зал и там сгруппировались, не исключая, что в ближайшее время придется сразиться друг с другом.
Спустились в зал. Люциус достал из-за спины большую грифельную доску и мел. Начали записываться в турнирную сетку.
— Я пас, — сказал Вольф, — Ни пешим на мечах, ни конным как угодно.
— Тогда нас всего двое остается, — сказал Ласка. А можем четверых выставить.
— Ну пиши меня последним. Выйти выйду, авось сразу не сдохну.
— Я буду за вас, — сказал Ян, — С дубинкой и верхом на сундуке.
— Сундук спит, — сказал Чорторыльский.
— Он во сне бегает, если хорошо попросить.
— Не вздумай…
— Не вздумает, — сказал Фредерик. А если вздумает, то не уйдет.
— Ладно. Но первый бой пешим. И дубинку из рук не выпускать. Если победит, тогда дальше разрешу покататься на сундуке.
— Я не согласен, — сказал Кшиштоф, — Он простолюдин.
— Сейчас будет дворянин, — ответил Фредерик.
Ласка бы не нашел, что ответить, но немец посчитал выгодной для себя победу Яна, после которой партия Ласки оказалась бы перед ним в долгу. Все-таки, отряд пришел сюда, чтобы отбить коня, а с ведьмой можно и просто поговорить. Войны с ведьмами, кажется, и правда не стоит опасаться.
Фредерику принесли портфель с бумагами и письменный прибор. Служба обеспечения могла рассчитываться не только деньгами. Кроме всего прочего, Фредерик запасся открытым патентом на личное дворянство за подписью, конечно, не императора, но совершенно легальным.
— Герр Йохан фон Мюллер. В гербе дубинка и сундук, — сказал Фредерик, вручая Яну свиток, — Должны будете.
Пока суд да дело, к пану постучался еще один гость.
— Его высочество Томаш Нехитишь, принц мышей! — представил новоприбывшего часовой.
Томаш попросил Фредерика выйти во двор.
— Сейм принял решение.
— Не может быть.
— Может. Корону получит тот, кто отомстит убийце Армадилло.
— Не убийце Меднобородого? — удивился Фредерик.
— Его не нашли и побаиваются искать.
— Почему?
— Феи намекнули, что очень недовольны тем, что Меднобородый украл у них семь волшебных овечек, а вернул только пять. Не будь он мертв, надо бы было его проучить. Ссориться с феями дураков нет. Они всем помогают и редко обращаются за помощью.
— У Кармины отдельная книга, где записано, кто насколько в долгу у фей. Им стоит только напомнить, и против того, на кого они укажут, поднимется мало не армия.
— Вот-вот, — согласился Томаш и продолжил, — Кассий Хохратте, принц крыс, сказал, что ты убил Армадилло, когда тот по праву должен был надеть корону отца еще до проклятья Альбериха. Убил не короля, но без пяти минут короля.
— Ну и крыса. А змеи что?
— Ламия Кирфи сказала, что на момент убийства Армадилло ее в той долине не было, и Альберих Третий, король гномов, может подтвердить. С тех пор, как Альберих ушел, до тех пор, пока он не вернулся, она сидела у него в гостях, а что было наверху, ни слухом, ни духом.
— Так это она позвала Альбериха?
— Да. Он с ней сильно поругался, когда сообразил, что она звала его «просто прийти и поднять корону», когда точно знала, что там этот бешеный рак со своими клешнями и усами.
— То есть, крысы и змеи валят все на меня?
— Именно так. На тебя одного, подручные не в счет. Так что берегись. Они могут прийти хоть завтра. Это для людей Подземье привязано к выходам, а мы, местные, можем переходить между мирами где захотим и ездить по черным дорогам без перерыва на ночлег наверху. Я уже тут, как видишь.
— Но никто не знает, что я здесь.
— Верно. Уж отсюда искать никто не начнет. Но ты не вздумай идти обратно через Подземье.
— По верху до Аугсбурга больше месяца.
— Мы под землей не совсем тупые. Пошлют разведчиков, узнают, что ты уехал. Жди засады.
— Господа, пора бы записываться на турнир, — позвал пан Люциус, выглянув из дома.
— Сейчас будем, — ответил Фредерик и повернулся обратно к Томашу, — Скажи мышам, чтобы выставили часовых и докладывали тебе, если что не так.