Подземный мир и живая вода

28. Глава. В худшем случае пациент все равно мертв

Волки смотрели то на людей, то друг на друга, и скалили зубы. Младший ликантроп стоял, глядя на Ядвигу с колдуном. Оборотни в волчьей ипостаси двигаются существенно быстрее, чем в человеческой, но соображают намного медленнее. Особенно, когда обстоятельства внезапно изменились, надо принять важное решение, и никто не торопит. В голове ликантропа крутилась какая-то мысль, и он пытался выразить ее словами.

— Кто теперь вожак? — спросил один из волков.

Большой, сильный, злой, на вид довольно удачливый, потому что нисколько не раненый, даже не потрепанный и не уставший. После многодневного-то пробега и последующей битвы. Пожалуй, единственный здесь, на ком не было ни одной раны.

— Я! — сказал младший ликантроп.

Он как будто об этом и думал. Волки посмотрели на него, не решаясь возразить.

— Нет, я! — сказал тот же волк и бросился на ликантропа, целясь в горло.

Бенвенуто подскочил к пушке и хлопнул по запальному отверстию, как будто изображая, что он заклепывает орудие.

— Не деррргаться! Всем сидеть! — вразнобой закричали оборотни. И Олаф в человеческом облике, и какие-то четвероногие волки, которые не теряли умение разговаривать, сменив обличие.

Претендентом оказался наглый и небитый Вольф. Ликантроп выглядел намного сильнее, чем принц Ахупор во Дворе Чудес. И сильнее, чем оборотень, который тогда почти победил Вольфа. Если прикинуть по весу, то раза в два, а то и в три тяжелее, и это сплошные мускулы, а не жир.

Но на этот раз состояние противников оказалось совершенно обратное тогдашнему. Вольф был свеженький как огурчик, его не тыкали копьем и кинжалом, не выдергивали глаз. Может быть, его как-то усилили съеденные сердца двух ведьм и принца Подземья. Ликантроп же, как очень заметная мишень, хорошо наполучал и от чудищ, и от мертвецов. Мохнатый располосовал ему плечи и переломал ребра. Сова сломал левую руку. В спине торчали четыре стрелы. Шрамы от клинков на теле, на руках, на ногах. Оборотни восстанавливаются быстро, но не мгновенно.

Вольф целенаправленно тащил противника к пушке. Кусал, толкал, обхватывал лапами. Никто не понял, зачем. Ловко извернувшись, Вольф упал на спину, чтобы ликантроп, который уже начал его душить за шею, упал на пушку. И тут все изменилось.

Ликантроп жалобно взвизгнул, похоже на то, как визжал Вольф в саду Колетт, когда его подстрелили серебряной пулей.

— Я вставил в запальное отверстие серебряный карандаш, — сказал Бенвенуто в ответ на вопросительный взгляд Ласки, — Вольф только что попросил.

У ликантропа хватило бы и силы и ловкости вырваться, но он, казалось, потерял и ум, и волю. Он тупо дергался во все стороны, и даже разжал хватку у Вольфа на шее. Вольф же не давал ему приподняться над серебряным карандашом.

В очередной судороге волкочеловек сломал карандаш, но кусок серебра остался у него внутри и втянулся под шкуру. Вольф схватил обессиленного за шею и перекусил артерию. Кровь хлестнула струей, и Вольф подставил рот, чтобы выпить побольше.

— Кто тут вожак! — крикнул Вольф и повторил по-волчьи, рыком и воем.

— Ты! — ответила стая и по-волчьи, и на нескольких человеческих языках, включая русский и немецкий.

— Нас ждет Бррраслав! Волчье Рррождество! — взревел Вольф, и стая разразилась криками и рычанием.

Волки закружились по залу и выбежали в ворота за новым вожаком. Кто-то не выбежал, а вышел, прихрамывая и поджимая лапы, но убрались все. Даже Олаф не стал оставаться.

— Дождись меня тут! — крикнул он на прощание.

— Смотрю, вы похожи. Сразу не разглядела, — сказала Ядвига Рафаэлле, — Так ты его дочь, значит, теперь ты тут главная. Я тебя отпустила, ты пообещала меня не убивать. И что устроила?

— Ты жива-здорова, поэтому претензии не принимаются.

— Не буквоедствуй, не в суде. Ты поступила крайне непорядочно, когда я тебя отпустила по доброй воле, а ты убила моих друзей.

— Нет ничего важнее семьи. Я нарушу любые законы и традиции, чтобы защитить своих.

— Ты ведьма. У тебя нет семьи.

— Та тю на тя, — сказала Оксана, — Чоловик-то у тебя е?

Богдан поднял голову. Он уже скромно присел у стены и тихонько обирал какой-то труп. Как это у ведьмы нет семьи?

Колдун-кобзарь смутился и опустил глаза. Предложение он делал, но не венчаться же по-христиански колдуну с ведьмой. В Подземье тоже есть брачные обычаи и традиции, но Ядвига отклонила этот вариант по своим соображениям, теперь отчасти понятным.

— Еще ты меня поучи, — фыркнула Ядвига, — Девчонки! Ничего не умеют, а туда же.

— Сама-то много умеешь? — спросил Ласка, — Только орать и можешь, да друзей под сабли подставлять.

— Сказала бы я, что я умею, да дня не хватит перечислять.

Ласка посмотрел на Рафаэллу, державшую руки на груди отца, и на всякий случай спросил. Мало ли вдруг.

— Можешь вернуть его к жизни?

— Ты совсем дурак? — спросила Рафаэлла, — У папы сердце вырвано и пережевано.

— Зачем ты тогда останавливала кровь?

— Думала, успеем вернуть сердце на место. Тут же ведьма, колдун и алхимик в сто раз умнее меня.

— Теперь даже живая вода не поможет, — сказал Симон.

— У тебя не завалялось запасного сердца? В банке с какой-нибудь алхимией? — спросила Марта у Симона.

— Если бы я знал… — вздохнул алхимик и развел руками.

— Как это? — удивился Ласка.

— Беренгар-пружинщик делает заводные сердца. Но маленькие, для гномов. А люди не взаимозаменяемы. Можно купить сердце казненного преступника, можно его сохранить, но оно не приживется.

— Ага, я тоже пробовал, — сказал колдун, — Если только найти сердце от какой-нибудь не слишком колдовской твари. Оборотни не годятся.

— Боюсь, подходящего сердца тут нет, — Симон обвел взглядом зал с разбросанными по нему телами и фрагментами тел гостей из Подземья и оборотней.

— Если найдете сердце, то я знаю способ подогреть свежего неотпетого покойника до состояния почти живого, — сказала Ядвига.

— Скажи, — попросил Ласка.

— Губу закатай. Я тебя еще за «Прекраснейшую» не простила.

— Ты мне должна быть благодарна. Корона убила Луизу.

— Меня бы как раз не убила. Я наследница по праву. Теперь Кощей и змеи не дают мне прийти к крысам и забрать корону. Я не смогла уесть Кощея через саблю, а волки не дали мне получить корону через решение Сейма. И во всем виноват ты.

— Главное для тебя, что никто не придет в Сейм после каникул и не назовется мстителем за Армадилло. А саблю я сломал. Ты с ней что хотела сделать?

— Сломать. Тогда у меня к тебе одним вопросом меньше. Я бы даже сказала, что у нас с тобой больше нет разногласий. Как ты ухитрился?

— Подставил ее под ледяной меч Кощея.

— Неплохо. Теперь ему некоторое время не будет сопутствовать удача.

— Можешь вылечить Нидерклаузица? За ним будет долг размером с корону, а он из тех, кто всегда платит.

— Пустой разговор, — сказала Рафаэлла, — Сердца нет.

— У меня есть два сердца и две печени василисков, — сказал Ласка, — Вырезаны из еще теплых и заморожены после выхода из Подземья.

— Такой молодой и такой запасливый, — сказала Ядвига, — Допустим, сердце есть, труп не закоченеет. Само по себе оно на место не встанет, Нужен хирург. И грудь потом заштопать.

— Не я, — сказал колдун, — Представление имею, но не более.

— Я был хирургом, но давным-давно не практиковался, — сказал Симон, — И старость не радость, руки не те. Тони бы смог.

Все проследили за взглядом Симона. Мертвый Тони стоял как истукан с мечом в руках.

— Тони привез лучшие медицинские инструменты, которые можно купить за деньги, — продолжил Симон, — И препараты. А у меня есть на всякий случай такое, чего и за деньги не купишь. Правда, в основном боевая алхимия, но мало ли что на ингредиенты понадобится.

— Вашего Тони еще не поздно поднять до состояния упыря, — предложил колдун, — Или даже повыше.

— Может, сразу Нидерклаузица поднимешь? — спросила Ядвига.

— Нет. Без сердца покойник не встанет.

— В жизни не видел упыря-хирурга, — ответил Симон, — Сожрать труп они могут, но никак не починить.

— Не скажи. Свежеподнятый упырь может соображать не хуже, чем при жизни. Если кровью поить, то даже жить сможет как человек, соображать как рыцарь и всю округу в порядке и страхе держать. Про вампиров слышали?

— Слышали. Много крови надо? Могу отлить своей, — сказала Марта.

Все посмотрели на высокую и пышнотелую Марту и подумали, что крови с нее можно и полведра слить без особого ущерба.

— Вы что? — сказала Рафаэлла, — Может, Тони спасибо не скажет, что его мертвым подняли.

— Как хотите, — ответил колдун, — Но вы бы его самого сначала спросили. Упокоить всегда успеете. Потом отпоете и похороните. Второй раз они не поднимаются, проверено.

— У кого еще что есть из зелий, снадобий и алхимии? — спросила Ядвига.

— Могу живой водой поделиться, — сказал Ласка.

— У меня есть половина книги «Тотентанц для начинающих колдунов», — сказала Оксана.

— Какая половина?

— Первая.

— Знаю эту книгу, — сказал колдун, — Там вначале про птиц и гадов, после них твари пятого-шестого дня. По какую главу у тебя?

— Кажется, по «реанимацию».

— Тащи, пригодится.

— У меня еще есть травы и зелья из Франции. Я самые ценные с собой взяла, а те, что попроще, бросила.

— Все тащи.

— У нас с покойным паном Станиславом есть перо из чертова петуха, и волос из бороды Меднобородого, — сказал Доминго, — А на столе в зале я видел бутыль спиритуса, на котором черти работают. Если до дна не допили.

— Есть почти свежая кровь феи, — сказал Анджей, скосив глаза на красное пятно на жупане, получившееся, когда он бежал к дому с раненой Фьореллой.

— Свежая кровь близкого родственника нужна? — спросила Рафаэлла.

— Обязательно, — кивнула Ядвига.

— Про волчью кость я уж не говорю, — колдун взглянул на тела вервольфов, — Колдовское пламя найдете?

— Элефант вроде шевелится, — оглянулся Ласка, — Помогите ему прийти в себя, он вам пыхнет.

— Такого роскошного набора ингредиентов я в жизни не видел.

— Это все серьезно понадобится? — спросил Бенвенуто.

— Как пойдет, — ответила Ядвига, — Никогда такого не делала, мало ли каким боком выйдет.

— Может, побоимся Бога и не будем?

— Будем, — сказала Рафаэлла, — Тут умный человек правильно говорит. Сначала поднимем, а если покойнику не понравится, то обратно упокоить вообще не сложно. В худшем случае папа умрет. Но он и так уже умер.

— А если он превратится во что-то нехорошее?

— Заряжайтесь серебром, зажигайте фитили. После сегодняшнего тут никого ничем потусторонним не напугаешь.

Колдун обошел оставшихся на ногах мертвецов, ткнул каждого пальцем в лоб, и они упали замертво. Над Бонакорси он побубнил, стараясь, чтобы никто не услышал, и тот лег.

Симон достал ланцет и колбу, вскрыл Марте вену на левой руке и слил довольно много крови. Из колбы кровь перелили в рот Бонакорси. Он несколько раз вдохнул и приподнялся на локтях.

— Что это было? — спросил доктор, — Я же пропустил смертельный удар. Колдовство?

— Оно самое, — сказала Марта, — Как ты себя чувствуешь?

— Я мыслю, следовательно, существую.

— У меня есть хорошие новости и плохие новости.

Бонакорси удивленно посмотрел на нее.

— Погоди. Какие новости? Мы в раю или в аду? Я совершенно точно умер. Душа вылетела из тела, я видел сверху его разрубленную голову и фонтан крови из моей шеи. Надеюсь, победу посчитали за мной?

— Нет. Пан Кшиштоф вышел в следующий тур.

— Мишель ошибся насчет головы? Он еще в тот раз нагадал, что единственное уязвимое место пана Кшиштофа Шафранца — голова.

— Нострадамус не ошибается. Уязвимое место — настоящая голова, которая все это время лежала в сундуке с призами. Это и был тот неназванный предмет, один из семи призов.

— Турнир закончился? Кто победил?

— Фьорелла верхом на Гаэтано и с саблей Ласки Умного. Голову пана Кшиштофа забрал Гаэтано, так что вы с ним больше не враги.

— Ладно, — Бонакорси оглянулся и осмотрелся более внимательно, — Судя по тому, что по стенам кровь, на полу куски чудовищ, а эти двое среди нас, мы все в аду?

— Нет. Мы все в грешном мире. И ты тоже. Хорошая новость. Ты теперь можешь пройти туда, куда не пускают ни живых, ни мертвых. Плохая новость. Ты не жив и не мертв.

— Что?

— Ты упырь.

— Скорее, вампир, — сказал колдун.

— Вы все что, сговорились?

— Да. У нас к тебе есть небольшое дело, — сказала Марта, — Одно твое слово, и мы тебя упокоим обратно и отпоем. Но перед этим проведи, пожалуйста, одну хирургическую операцию.

— Какую?

— Нашему другу Фредерику вырвали сердце. Надо пришить на его место запасное.

— Вы с ума посходили. Никто не делает пересадку сердца. Даже руки-ноги нельзя пересадить. Даже палец. Даже волос, черт побери!

— Будешь первым, — сказал Симон.

— Я не буду вырезать сердце из живого человека ради твоих бредовых идей!

— У нас есть сердце василиска.

— Серьезно?

— Ага.

— Василиск вылупляется из змеиного яйца, значит, у него сердце трехкамерное. А у человека — четырехкамерное. И человек, у которого вырвали сердце, однозначно уже мертв.

— Относительно, — сказал колдун, — Душа вообще до девятого дня где-то рядом.

— Тони, пожалуйста, — попросила Рафаэлла.

Бонакорси встал и неуверенными шагами подошел к пациенту.

— Кто это сделал? Где его сердце?

— Встало поперек горла вот этому ликантропу, — сказала Ядвига, — Не без моей помощи.

— Это авантюра какая-то. Вы представляете, что для этого надо сделать?

— Представляем. Но без хирурга никак.

— Тони, — повторила Рафаэлла.

— В худшем случае пациент все равно мертв, — сказала Марта, — Он не обидится, если у нас ничего не выйдет.

— Вы ради этой безумной операции сделали из меня вампира?

— Да. Но если тебе не нравится, мы тебя упокоим и отпоем.

— Черт. Мне уже не нравится.

— Жаль, — Марта потянулась за пистолетом.

— Подожди, — сказал Симон, — Тони, это уникальная операция, которую никто никогда не делал. Это шедевр уровня «сделать и умереть непревзойденным».

— А если оно не приживется?

— У меня есть еще одно, — сказал Ласка.

— Ладно. Из чисто научного интереса. В худшем случае, пациент все равно мертв.

Ядвига села на пол, прислонившись спиной к стене, вытянула ноги, положила голову Фредерика себе на бедра и накрыла его лоб своей ладонью.

Колдун листал принесенную Оксаной половину книги.

— Интересно, какой Фредерик фон Нидерклаузиц будет более опасен для мироздания, какой был или с сердцем василиска? — спросила Марта.

— Думаю, мироздание не заметит разницы, — буркнула Ядвига, — Под землей особенно.

Колдун приблизил руки к груди пациента и выкрикнул заклинание. Сверкнула молния, в воздухе запахло как после грозы и немного жженой кожей. Тело судорожно выгнулось и легло обратно на спину. Сердце в разорванной груди начало сокращаться.

— Зашиваем, пока он ничего не чувствует.

— Может, дверцу приделаем, чтобы в следующий раз не резать? — предложил Бонакорси,

— Не смешно, — сказала Рафаэлла, — Зашивай.

Доктор не без труда привел в порядок грудную клетку. Выломаны ребра, разорваны мускулы, сухожилия, сосуды. Пациент бы страдал от болей всю жизнь, если бы не живая вода.

Пузырька, который выдал Ласке сундук, определенно хватило бы не только чтобы закапать в глаза. Много ли воды нужно глазу? Капля-другая. Бесценную жидкость до половины извлекали стеклянной трубочкой и капали по мере необходимости на самые важные места. Все, что должно было срастись, срослось. На кожу не хватило. Бонакорси стянул разорванные края в широкий кривой шрам.

— Могу разбудить, — сказала Ядвига, — Но он очень слаб, потому что потерял много крови.

— Нужно еще стаканчик? — спросила Марта.

— С живыми так не работает, — ответил Симон, — Кровь одного живого человека нельзя перелить другому.

— Полежит недельку, ничего страшного, — сказала Рафаэлла, — Главное, чтобы на мозги кровообращения хватило.

Ядвига убрала руку со лба пациента. Фредерик сделал несколько нервных вдохов и открыл глаза.

— Где я? Что со мной? Марта? А тут кто?

— Папа! — радостно вскрикнула Рафаэлла.

Он видел, что лежит на коленях у женщины вроде бы с рыжими волосами, но Марта стоит перед ним, а других рыжих в доме Чорторыльского не было.

Ядвига улыбнулась. Фредерик ее узнал и попытался вскочить, но не смог.

— Ядвига? Почему? Что тут было? Мне показалось, что мне разорвали сердце.

— Папочка! Ликантроп вырвал тебе сердце, но мы общими усилиями поставили тебе новое, — сказала Рафаэлла.

Фредерик попытался что-то сказать, но сил уже не хватило.

— Новое сердце от василиска, — сказал Симон, — Должно работать, хотя оно и трехкамерное. Но не уверен, раньше никто такого не делал. Операцию проводил Тони, я ассистировал. Под общим руководством Ядвиги Зеленой.

— Рафаэлла смогла остановить кровь, чтобы она из тебя вся не вытекла, — сказала Марта, — Ядвига и ее… жених как-то сделали ре-анимацию, если я правильно запомнила, чтобы твоя душа вернулась в тело. Сердце василиска любезно предоставил Ласка Умной.

— Во что мне это встанет? — шепотом спросил Фредерик.

— Я дочь Меднобородого, последняя из прямых потомков. С тебя корона, — сказала Ядвига.

— Корона разве не у крыс?

— Там дел на полдня, зайти и выйти, — сказала Оксана.

Все посмотрели на нее, и она добавила.

— Была я там. Зашла и вышла, ничего страшного.

— Не смотри на меня как на ожившего мертвеца, — сказал Бонакорси, встретившись глазами с Фредериком, — Я такой и есть, но мне пока неприятно о себе так думать.

— Пулю? — предложила Марта.

— Всегда успеем, — сказал Симон, — В интересах науки я бы попросил Тони задержаться на нашем свете и по возможности исследовать достоверные возможности… средних вампиров?

— Средних, — подтвердил колдун, — Уважаемый доктор существенно превосходит простого самоподнявшегося упыря. Но определенно он не высший вампир, хотя бы по происхождению. У высших есть некоторая… преемственность, которая включает в себя некоторые… дополнительные возможности.

— Если получилось, то вы сможете вылечить Армана? — спросил Ласка.

— Сможем, — сказал Симон, — Но здесь я бы даже не начинал. Он заморожен и не испортится. Отвезем его в Аугсбург, переведем дух и займемся. Думаю, для него будет лучше, если часть работы выполнит фея.

— Вы с ней не поссорились?

— Сказал бы я, с кем мы поссорились, — хрипло прошептал Фредерик, — Некоторым придется очень хорошо извиниться. Но это потом. Мы еще у Чорторыльского? Собираемся и уезжаем отсюда. Ядвига, ты не сильно торопишься с короной? Только честно.

— Кощею в ближайшее время не будет сопутствовать удача, — сказал Ласка.

— Недельку подожду, — сказала Ядвига.

— Нам неделя только до Аугсбурга, если через Подземье. И на нас будут охотиться все остальные претенденты, включая Кощея и змей.

— Я просто проеду перед вами, скажу, что тебя убил ликантроп и покажу твое жеваное сердце. Тебя на самом деле убил ликантроп, и это сердце на самом деле твое. В Подземье не принято врать, так что я не смогу сказать, что он тебя убил для меня или по моему приказу. Ты поедешь в фургоне, потому что ты все равно не в силах сидеть в седле. Огнедышащий конь вместо дракона, пан Кшиштоф Шафранец и новый доктор Бонакорси вместо феи, всем известная Марта в первом фургоне и пушка в последнем отпугнут искателей наживы не хуже, чем раньше.

— Тогда встретимся в Вене. В Аугсбург я пока не поеду.

— Папа? — удивилась Рафаэлла.

— Пока не говорим маме все новости. Я пошлю письмо, что я жив-здоров.

— Насчет Вены это приглашение? — уточнила Ядвига.

— Да, с правом переступить порог. На одну персону.

— Принято.