Подземный мир и живая вода

2. Глава. Дознание завершается костром

Арман де Виллар подключился к охоте на ведьм совершенно не по своей воле. Вернувшись в Париж, он сразу же узнал, что Его Величество желает его видеть немедленно.

— Ты привел ко мне этого московита! — строго сказал король.

— Я.

— Он привел художника, за которого я отдал коня!

— Это же хорошо? Он, значит, стоил коня?

— С художником приехала натурщица, которая привлекла мое внимание!

— Пока все нормально.

— Эта скверная девка пыталась соблазнить Генриха!

— Анна д’Этамп тоже изменяет. И Генрих изменяет жене. Здесь Париж, здесь все всем изменяют.

— При помощи приворотного зелья!

— Понял, — кивнул Арман, — Это уже не по правилам. Сожгли?

— Она сбежала. Надо найти ее и привести сюда.

— Зачем?

— Чтобы сжечь, конечно.

— А если ее раньше сожгут там, куда она убежала?

— Тогда принести доказательства.

— Но почему я? Лучшая гончая короля — Пьер де Вьенн, если уж на то пошло. Хотя он и старый, но лучший. Если он занят, то при дворе всегда полно молодых оруженосцев, которые просто мечтают получить из королевских рук задачу, стоящую золотых шпор.

— Потому что ты привел московита.

— Ваше Величество просто не рады меня видеть.

— И это тоже. Иди с глаз моих и без ведьмы не возвращайся. Дадим тебе какого-нибудь оруженосца, кого не жалко, а солдат сам где-нибудь возьмешь.

Арман мысленно выругался. Вот что это за поручение, достойное рыцаря — искать какую-то итальянскую шлюху! Она хоть точно ведьма? Или придется уподобиться этим придуркам в сутанах, ловить простую бабу, а всем окружающим говорить, будто она ведьма, и игнорировать скептические кивки. Но с королем не поспоришь.

Первым делом Арман отправился к живописцу. Если натурщица, значит, должны остаться какие-то наброски. Все лучше, чем по словесному описанию искать. Бенвенуто Белледонне заканчивал парадный портрет Анны д’Этамп и насквозь пропах ее духами. Портрет Арману очень понравился.

— Кого-то ты мне напоминаешь, — сказал художник.

Еще бы. С его-то профессиональной памятью на лица.

— Это большая тайна, — ответил Арман, — Лучше не спрашивай.

— Я и так понял. Чем могу помочь?

— Нужны все изображения сбежавшей Окс-Анны.

— Зачем?

— Поеду ее искать.

— Да? Она снова нужна Его Величеству? — художника при дворе так завалили работой, что он пропустил мимо ушей весь скандал с приворотным зельем.

— Кушать не может, так хочет ее видеть, — подтвердил Арман.

— Тогда сейчас найду.

Итальянец закопался в свитки и свертки и вытащил два хороших изображения обнаженной натуры в античном стиле. Белая грунтовка, серебряный карандаш и ничего больше.

— Вот. Больше ничего и не надо. Спереди и сзади, как живая.

— Еще бы лицо, — сказал Арман.

— Чего нет, того нет, — развел руками художник, — Она очень не хотела, чтобы я рисовал лицо. Боялась, что порчу наведут.

— Благодарю. А по памяти сложно написать?

— По памяти — не ко мне. Может, Фантуцци запомнил.

На самом деле, Бенвенуто отлично бы нарисовал по памяти кого угодно. Просто у него не было ни малейшего желания рисовать свою бывшую.

Арман откланялся и сразу пошел к Фантуцци. Тот сказал, что эту девушку почти не видел, и по памяти написать не возьмется. На самом деле, он бы тоже нарисовал ее более-менее близко, но был перегружен существенно более важной и существенно более оплачиваемой работой.

От Фантуцци Арман направился к начальнику стражи Фонтенбло. Кто-то же, если не специально назначенные рыцари, уже пытался задержать ведьму.

Стражники сначала ничего не помнили, но увидев на столе горсть серебра, любезно сообщили, что ведьма украла из конюшни гнедую кобылу с мужским седлом и ускакала на восток. На вопрос, действительно ли подозреваемая ведьма, они ответили, что в жилище ведьмы обнаружили целый склад колдовских склянок и травок и симпатичную служанку Амелию, которая притворялась, что ничего не знает.

Служанку три дня допрашивали всей сменой. Никто ее не обижал, исправно кормили и поили. Хорошая была девушка, добрая, хотя и дура дурой. И никакая не ведьма. Ведьмы злые, у них нос крючком, зубы торчком, а на заднице печать самого дьявола. У Амелии на заднице печать искали-искали и не увидели, не нащупали и не унюхали. Хотели было отпустить, но пришел строгий начальник, приказал прекратить разврат и отправить девчонку в Шатле до особого распоряжения. Ни себе, ни людям, обидно.

Перед тем, как покинуть Фонтенбло, Арман сходил в королевскую канцелярию, по привычке открыв ногой дверь к самому главному начальнику.

— Я как раз собирался купить коня, — сказал Самый Главный Начальник.

— С удовольствием помогу, но я тороплюсь, — ответил Арман.

— Мои подчиненные еще больше торопятся оформить твои бумаги.

К вечеру курьер доставил полсумки бумаг прямо в конюшню. Приказ казначею на выдачу средств на дорожные расходы золотом и серебром. Векселя на предъявителя к Фуггерам на случай дополнительных расходов. Приказ о содействии в пределах Франции и за рубежом. Удостоверение с печатью короля и епископа, что предъявитель сего действительно Королевский Его Величества Полковник Охотников На Ведьм, а не какой-нибудь самозванец. Разрешение забрать любых солдат, какие потребуются.

Следующий пункт назначения — Шатле.

Для тюрьмы Шатле выглядел на удивление чисто. Везде только что вымыто, стражники ходят в стираных рубашках, кирасы не ржавые, подбородок в небо, грудь колесом.

— Наконец-то, — сказал старый комендант, — Забирайте ее.

— Что с ней не так? — спросил Арман.

— Никакой дисциплины не стало. Все только и думают, что бы сделать, чтобы этой девке понравилось. Приказал пытать ее водой — добавили шлюх и устроили оргию с купанием. Приказал пытать огнем — устроили гриль-вечеринку. Приказал высечь — устроили турнир палачей на кнутах. Кстати, неплохое зрелище. Я на ставках шестнадцать су выиграл.

— Священника вызывать не пробовали?

— Пробовал. Сразу трое стражников просили их с ней обвенчать. До драки дошло.

— Что в ней такого особенного?

— Ведьма же.

— Нос крючком, зубы торчком?

— Очень смешно.

— Давай не будем каждую шлюху…

— Денег не берет.

— Давай не будем каждую честную давалку называть ведьмой. Так весь Париж под интердикт попадет. Она колдует или что?

— Зелья варит. У меня вот колени больные. Были.

— Из чего она в тюрьме варит зелья?

— Она послала стражника в Двор Чудес за травами.

— И он пошел? — Арман удивленно поднял брови.

— Пошел, куда ему деваться. За два поцелуя.

— И вернулся?

— Самое удивительное не что пошел, а что вернулся. Ты не знаешь, кто такой Доннола?

Арман повертел в голове итальянское слово. В Савойе, где он провел детство, говорили по-итальянски не меньше, чем по-французски. Кажется, это какой-то зверь. Ласка же. Ласка?

— Случайно, не один мой знакомый? Стройный, светловолосый, ловкий. Носит османскую саблю как мавр. Он что, был во Дворе Чудес?

— Сам сходи туда и спроси. Думаю, что был, раз с его именем туда можно зайти и выйти.

Арман не стал устраивать подробный допрос при коменданте, а спросил только о самом главном.

— Ты можешь при встрече опознать Окс-Анну?

— Могу, — уверенно ответила Амелия.

— И не побоишься?

— Кто она такая, чтобы ее бояться? Приворотного зелья сварить не может, какая она ведьма после этого?

— Забираю.

Амелию провожали всей тюрьмой. С почетным караулом и с оркестром, как чрезвычайного и полномочного ежа. Штатного оркестра в тюрьме не полагалось, но несколько дней назад специально для Амелии отловили на улицах бродячих музыкантов. Ведьму одели в новое платье и даже ленточкой с бантиком перевязали.

Заодно Арман спросил, не найдется ли в подвалах отчаянных головорезов, которые не побоятся поехать за настоящей ведьмой и сжечь ее, невзирая на возможные последствия. Но строго из бывших солдат, разбойники не нужны.

Комендант ответил, что уж чего-чего, а контингента, готового ловить и убивать группой лиц по предварительному сговору, у него с избытком. Арман отобрал из поклонников Амелии пятерых. В том числе, двоих стражников и троих заключенных.

Не успели закрыться ворота, как послышался рев коменданта:

— Я вам покажу, как с арестантами пьянствовать и развратничать! Всем по две ночных смены вне очереди! Увижу, кто миндальничает с контингентом — в подвал сошлю, там как раз людоеды жаловались, что им мяса не докладывают! Сейчас бегом за алебардами, устроим часик строевой подготовки! Завтра пожарную тревогу отыграем, послезавтра учебный побег! Распустились, негодники! Это что за гнусная харя в третьем ряду? Ты же сидеть должен за убийство? Хрен тебе, а не обратно в камеру, ты сейчас у меня побегаешь вместе со всеми. Дайте ему самую тяжелую алебарду!

На выходе из Шатле Армана встретил выданный Его Величеством оруженосец, охочий до золотых шпор. Наверняка та еще ябеда. Но точно не трус, Арман видел этого парня на турнирах.

Амелия в последний раз оглянулась на тюрьму. Крики коменданта было слышно через стены.

— Ну вот, — огорчилась она, — Мальчиков жалко. Они такие добрые, а им за меня попадет.

— Ты добрая ведьма? — спросил Арман.

— Да.

— Такие бывают?

— Вот. Я.

— Не притворяешься? Хотя так ты и ответила. Пойдем-ка мы в собор.

В Нотр-Дам-де-Пари Амелию исповедали и причастили. Исповедь заняла полдня, и за это время в кабинке сменились трое священников. Ведьмино житие-бытие голосом бедной овечки настолько выводило их из себя, что божьи люди один за другим уходили к алтарю молиться и восстанавливать богоугодный настрой души.

Арман подтащил к дверям исповедальни стул, чтобы ведьма не убежала, и нагло подслушивал. На с детства избалованных женским вниманием мужчин с высоким социальным статусом и еще более высокой самооценкой девичьи чары действуют слабо. Морок на таких наводить и вовсе опасно. Мужик будет креститься и молитву бубнить, а рыцарь без лишних слов снесет ведьме голову и скажет, что в виде девушки его сатана соблазнял.

Кроме всего прочего, Арман узнал, что младший сводный брат не опозорил отца и не только привез художника, но и рискнул сходить во Двор Чудес и обратно, как Орфей за Эвридикой.

После исповеди ведьму причастили. Арман подумал, что не такая уж она и ведьма, раз не сдохла, не изблевала причастие и даже струйка дыма изо рта не пошла. Если бы у ведьм был цех или гильдия, как у прочих профессий, то Амелия там бы считалась подмастерьем.

Но все-таки, человек с удостоверением охотника на ведьм должен всерьез относиться к предмету охоты. Поэтому Арман решил, что в каждом попутном городе будет девчонку исповедовать и причащать. Сложно будет колдовать, пропитавшись кагором до состояния бывалого монаха.

Выслушав задачу, Амелия заплакала.

— Ты что? — удивился Арман.

— Я всю задницу за месяц в седле сотру.

— Ты пробовала?

— Мне говорили.

— Да какой месяц? У нее фора всего четыре дня. И у нее одна лошадь, а у нас королевские подорожные. Дней за десять догоним.

— А обратно?

— Обратно в телеге повезем, не верхом же. Хочешь — и ты на телегу садись.

Вроде всех собрал, осталось прилично одеть солдат, посадить на лошадей, вооружить и в путь. Еще день потратить, но без этого никак. Арман оглядел свой отряд на площади перед собором и собрался пока отвести всех на постоялый двор.

Сзади подошел молодой священник.

— Возьмите меня с собой, — сказал он.

— Зачем? — удивился Арман.

— Мы сказали епископу, что добрый рыцарь по приказу короля поедет ловить настоящую ведьму, взяв с собой другую ведьму для опознания. Епископ решил, что вы не справитесь без священника и выбрал меня.

— Даже не знаю…

— Вы не беспокойтесь, у меня есть конь и деньги на дорогу.

— В седле хорошо держишься?

— Отлично!

— Как зовут?

— Отец Филипп.

Вот теперь все в сборе. Рыцарь, оруженосец, пять солдат один другого хуже и священник.

— Не отряд, а семь смертных грехов и один непростительный, — грустно сказал отец Филипп на первой же остановке, — Рыцарь — гордыня, оруженосец — зависть, девка — похоть, а солдаты — жадность, гнев, чревоугодие, уныние и богохульство.

— Отличная идея, — поддержал Арман, — Запомните, кто есть кто, потому что по именам я вас до сих пор не запомнил.

Солдаты согласились. С одной стороны, их устроило, что такими прозвищами священник и рыцарь дали им по индульгенции на отдельные грехи. С другой стороны, как они вскоре поняли, хитрый рыцарь дал каждому индульгенцию на один грех, не тот, что у остальных. Поэтому грешить всей компанией в одну сторону как-то не складывалось.

Поймать ведьму тоже не получалось. Арман предположил, что ей некуда ехать, кроме как домой, на восток. В Университете студенты набросали примерную схему маршрута до Кракова. Понятно, что ее дом не в самом Кракове, но надо иметь хоть какой-то ориентир.

Через пару недель стало понятно, что ведьму несет куда-то в ту сторону. Почти. Не говорящая по-немецки девушка спрашивала дорогу не на Краков, а на Вену. Тоже неплохо. Вроде бы, можно ускориться. Что может быть проще, чем догнать по одной дороге того, кто двигается медленнее.

Но ведьма постоянно сворачивала не там, спрашивала дорогу не у местных, ночевала не на постоялых дворах и вообще путала следы, как будто чуяла, что за ней идет погоня. Или просто по незнанию. Арман прикинул, что на старте он отставал на четыре дня, а через две недели поисков отстает уже на неделю. Догнать эту ведьму по следам не получится. Поэтому он решил рискнуть. Плюнуть на следы, как можно быстрее доехать до Вены и, может быть, ведьма найдется там…

Амелия предсказуемо сбила задницу об седло и постоянно на ночь натирала бедра собственноручно сваренной заживляющей мазью. Арман на всякий случай добавлял в мазь несколько капель святой воды. Впрочем, с заявленной целью средство справлялось. Ведьме пришлось им поделиться с давно не ездившими верхом солдатами, и никто из них не вскочил на метлу и не улетел на шабаш.

Остановившись на «французском» постоялом дворе в Вене, Арман оценил, сколько примерно одних только постоялых дворов придется обойти, чтобы найти ведьму, и загрустил. Разговорился с хозяином на тему, в каком районе города могла бы получить безопасный ночлег одинокая и не очень богатая женщина. Между делом упомянул, что ищет ведьму по приказу короля. Не обратил внимания на пару мышей под столом.

Через несколько дней безуспешных поисков к Арману пришел гость. Симпатичный молодой человек. Судя по манерам, благородного происхождения, но почему-то похожий на вставшую на задние лапы мышь. Гость сообщил, что в полдень на площади Гусиного Пастбища запланировано сжигание ведьмы.

Арман поднял свой пессимистично настроенный отряд и порадовал всех, что вот-вот их миссия завершится. В приподнятом настроении Семь Смертных Грехов и Один Непростительный оделись в более-менее чистое, оседлали коней и поехали за проводником.

К полудню вокруг столба уже собралась толпа во всю площадь. Гуси недовольно взгоготнули и пошли пастись в другое место.

В полдень стражники вывели колдунью, одетую в рубашку из грубого холста. Коротко стриженую голову покрыли платком, а рот заткнули кляпом, убоявшись предсмертного проклятья. Руки связали впереди, чтобы оставить возможность обратиться к Богу, сложив ладони перед собой.

Ведьму привязали к столбу, сделав с десяток оборотов толстой мокрой веревкой. Судья зачитал приговор. Попахивающие дерьмом дознаватели Генрих с забинтованными ладонями и лицом и Якоб с забинтованным затылком произнесли несколько протокольных фраз. Палач в сторонке достал огниво и трут и вот-вот поджег бы факел, а от факела воспламенил бы костер, но его отвлекли.

— Господа! Прошу внимания! — на площадь, расталкивая простолюдинов, въехал небольшой конный отряд под флагом с золотыми лилиями на голубом фоне. Рыцарь, оруженосец, пятеро солдат, священник, косо сидящая в седле девушка и толстячок, похожий на мышь.

— Я рыцарь короля Франциска Арман де Виллар. У меня письмо от епископа Парижского с просьбой всем добрым католикам оказать содействие в поиске ведьмы, — объявил возглавлявший отряд рыцарь с забавным французским акцентом.

Французская делегация появилась как нельзя более вовремя. Как прямо Бог послал. Или дьявол. Или кто-то еще.

— Это вы удачно зашли, — сказал судья, — Мы как раз добрые католики и собираемся сжечь ведьму. Хотите оказать нам содействие? Подбросьте в костер хоть по веточке.

— Мы не знаем, наша у вас ведьма или другая, — ответил рыцарь.

— Какая разница?

— Разница такая, что если вы сожжете нашу, а мы об этом не узнаем, то не сможем доложить Его Величеству, что ведьма сожжена. Мне бы очень не хотелось гонять еще год по Европе в поисках мертвой ведьмы.

— Что вы будете делать, если у нас ведьма, которую вы ищете? — судья забеспокоился.

— Удостоверимся, что ее сожгли.

— Прекрасно, — обрадовался судья, — Но как мы узнаем, ваша это ведьма или нет?

— У нас есть ее портрет, — сказал рыцарь.

— Замечательно! Покажите.

Арман де Виллар махнул рукой. Оруженосец спешился, подошел к судье, достал из кожаного тубуса и развернул на всеобщее обозрение холст с незавершенным изображением обнаженной девушки. К сожалению, как раз лицо живописец успел только обозначить, но грудь, талию и бедра прорисовал во многих подробностях. Спутница рыцаря тоже слезла с коня, взяла у оруженосца другой холст и тоже развернула перед судьей. Эта картина изображала ту же натурщицу сзади.

— Вроде, она, — сказал судья.

— Кажется, да, — сказал секретарь.

Подошли полюбопытствовать Генрих и Якоб.

— Мы ее голой видели, вроде она, — сказал старший дознаватель Генрих.

— Видели, но это не она, — сказал младший дознаватель Якоб.

— Точно-точно, видели, но не она, — сообразил Генрих, — Вроде бы.

Тем временем, зрители перегруппировались за спину судейской коллегии, чтобы посмотреть, что за картины в два локтя высотой держат перед судьями французы.

— Она!

— Не она!

Разногласия уже грозили перейти в массовую драку.

— Может быть, разденем ведьму и поднесем к ней картины? — предложил толстячок, похожий на мышь.

Судья согласился.

— Разденьте ее и поднесите к ней эти картины! — скомандовал он.

Как раз этого и добивалась почтенная публика. Мало кому в те времена доводилось видеть прекрасную обнаженную девицу при солнечном свете. Чтобы раздеть ведьму, пришлось отвязать ее от столба. Куда она денется посреди толпы и стражи.

Когда подошли оруженосец и девушка, Оксана с удивлением встретилась взглядом с Амелией.

— Угугу! — Оксана попыталась что-то сказать.

— Извини, не понимаю. Но мы предложили тебя развязать.

— Грррр! — Оксана яростно укусила кляп и потрясла головой.

— Сейчас что-нибудь придумаю.

Младший дознаватель Якоб ножом подцепил ворот рубашки и разрезал ее донизу. Амелия и оруженосец встали по бокам от ведьмы, развернув холсты.

— Спереди вроде она, — сказал Арман де Виллар, полюбовавшись ведьмой более, чем достаточно.

Толпа подтвердила, что вроде да.

Якоб развернул ведьму спиной.

— И сзади вроде она, — сказал рыцарь, — Амелия, она это или нет?

— Угугугугу, — промычала ведьма сквозь кляп.

— Я ее голой не видела, — сказала Амелия, — Я готова опознать ее в лицо, но она стриженая, и эта затычка все лицо перекашивает. Я так не опознаю. Если вам мое опознание не очень важно, тогда зачем вы меня месяц таскаете за собой?

— Развяжите ей рот, — попросил рыцарь.

Якоб вопросительно посмотрел на судью. Судья пожал плечами, перекрестился и махнул рукой. Давай, мол.

— Уф, — облегченно выдохнула Оксана.

— Ты это ты? — шепнула Амелия.

— Скажи да. Хоть какой-то шанс, — ответила Оксана.

— Это точно та самая ведьма! — провозгласила Амелия.

Публика встретила заявления аплодисментами.

— Не ты ли пыталась отравить наследного принца Генриха под личиной служанки? — спросил на всякий случай Арман де Виллар.

Старший дознаватель Генрих перевел для публики и судей на немецкий. Толпа ахнула.

— Нет, я просто принесла ему приворотного зелья, — ответила Оксана.

— Это она! — объявил рыцарь и повернулся к судье, — От имени Его Величества благодарю вас всех за содействие правосудию! Всем по пиву за счет короля Франциска!

Почтенная публика снова зааплодировала.

Оксана считала себя не совсем дурой, и перед тем, как пойти на рискованное приключение по просьбе крыс, подготовила «план Буки». Заговорила черный конский волос, подаренный Лаской на прощание во Франции, на заклинание подчинения лошади. Не какой попало лошади, а лошади, про которую точно известно, что она в ближайшие дни находится в Вене. Элефанта.

Ровно то заклинание, которым Колетт поймала Элефанта в их первую встречу. Амелия тоже его знала и поделилась знанием с Оксаной еще во Франции.

Конский волос Оксана сначала прятала на голове, а потом утащила с пола пыточной и намотала на средний палец левой ноги. Этот конь в Вене, и его точно не удержат преграды, рассчитанные на обычных лошадей.

План пока что не сложился по двум причинам. Заклинание надо прочитать вслух, а рот надежно запечатан. Кроме того, что толку в вызове коня, если неизвестно, как отвязаться от столба.

— Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной как лист перед травой! — громко произнесла Оксана.

— Заткните ей рот! — крикнул судья.

На Оксану, мешая друг другу, набросились дознаватели и палач, снова завязали ей рот, ударили спиной о столб и оглянулись в поисках веревки. Полезную в хозяйстве веревку уже кто-то стащил, пока все пялились на голую ведьму спереди и сзади. Надо сказать, нечасто на площади показывают таких красивых девушек. Жаль только, что повод не очень.

— Вы ее держите, а я подожгу, — предложил палач, — Как она загорится, отойдете.

— Стража! Где веревка? — Генрих сгрузил проблему на чужие плечи, — Здесь воры!

При слове «Воры» почтенная публика полезла проверять кошельки.

— Воры! Воры! — заорали из толпы сразу несколько человек.

И тут появился Элефант. Толпа не успела бы расступиться, но конь, взяв разбег, прыгнул, пролетел шагов двадцать, а то и тридцать над головами и приземлился перед позорным столбом. Лошади французской делегации прянули от него во все стороны.

— И-го-го! — весело сказал жеребец.

Арман сразу узнал того самого Элефанта. Значит, Ласка довел коня до императора в Вене. Молодец братик. Самое время было обратиться к коню на его языке, но не вышло. Армана сбросила лошадь.

Кто поедет в дальние края на злобном боевом коне? Добрая кобыла не в пример больше подходит для деловых поездок за тридевять земель. Теперь эта добрая кобыла, увидев перед собой небывалой величины жеребца, попятилась, села на задницу и уронила всадника.

Стражники переглянулись. Против коня нужны копья, а не мечи. Говорят, бывают рыцари, которые, будучи пешим против конного, одним метким уколом могут пронзить сердце вражескому коню. Правда это или нет, но это про рыцарей, а не про солдат.

Элефант подошел вплотную к столбу, уткнулся мордой в лицо Оксане и перекусил завязку, державшую кляп. Генрих и Якоб отпустили девушку, испуганно шагнули спиной вперед, запнулись о дрова и упали на другие дрова, собрав коллекцию синяков и заноз.

Оксана поставила ногу в стремя и запрыгнула в седло. Жеребец как раз сбежал с дневных занятий с седлом и стременами, подогнанными под рост Рафаэллы.

Арман фыркнул длинную фразу звуками, похожими на те, что издают лошади. Элефант остановился. Оксане показалось, что она теряет контроль.

— Чтоб ты подавился! — сказала она рыцарю, и тот закашлялся на середине фырка.

Ведьма ударила пятками в бока своего черного жеребца. Тот снова перепрыгнул через толпу, а погоня не стала и пытаться.

— Счастливо оставаться, засранцы! — крикнула ведьма на прощание, — Не поминайте лихом!

Гусиное пастбище после прощального проклятия ведьмы Генрих и Якоб отскребали от главной темы немецкого юмора три дня, отмахиваясь от шипучих и щипучих гусаков. Потому что епископ, старый зануда, все-таки пришел, хотя его и не позвали, и щедро раздал всем участникам событий подзатыльников и епитимий.