Подземный мир и живая вода

7. Глава. Муж и жена — одна сатана

Когда на королевском пиру в Кракове началось массовое рубилово, из толпы выбрались к стенке двое простолюдинов. Ян-мельник и кто-то настолько незаметный, что успел отдавить копытами ноги пяти шляхтичам, а те подумали друг на друга.

Ян-мельник подошел к черту.

— Не хочу говорить, чтобы ты здравствовал, но мое почтение.

— И тебе мое почтение, раз уж ты можешь меня увидеть, — ответил черт.

— Говорят, у тебя сегодня сделка с покупкой души, и ты хочешь, чтобы она сорвалась. Тогда Люциус не выполнит условие, и ты его душу приберешь к рукам.

Черт посмотрел на Яна с нескрываемым удивлением.

— Тебе-то откуда знать?

— Слухом земля полнится, — развел руками Ян.

— Знал бы ты, как я от него устал за тридцать лет и три года на побегушках, — вздохнул черт, — Я бы душу сдал куда положено, а сам бы на его месте паном пожил. Сколько ему завидовал, эх! Но говори по делу. Грешник должен дать мне ценный подарок, чтобы выкупить свою душу. У тебя есть?

— Есть, но не совсем у меня…

— На площади в двух шагах от собора сидеть не буду, меня и так припекает уже. Внизу погребок есть, «У Смока», я тебя там подожду.

— Не жди, а тащи меня с собой. Заодно захвати жену сегодняшнего шляхтича. Видишь ее?

— Под третьим столом отсюда сидит. Ты и про жену знаешь?

— Знаю. Тащи. Только там дай сначала мне с ней поговорить.

— Что это? Где я? — Оксана только что сидела под столом на площади, и вдруг под ногами оказался деревянный пол, а над головой беленые своды.

— Ты не поверишь, — сказал Ян.

— Что? Ты?

— Твой муж — тот шляхтич, про которого говорил Твардовский. И он сговорился продать душу черту, чтобы тебя вернуть. Черт готов отменить сделку, но хочет поменять душу на что-то ценное.

— Тебе надо, ты и меняй, — Оксана всегда торговалась в сделках и всегда перечила мужчинам. Если они не короли, конечно.

— Даааа? — Ян поднял брови, — Ты же венчанная жена. Он за тебя душу продал. Твои ведьмовские штучки на мужа больше работать не будут. И черт будет следить, чтобы ты ему не изменяла.

— Ух ты блин. Ах он сукин сын! Пусти, я ему глаза повыцарапаю!

— Кому, черту?

— Богдану!

— А черт тебя через кровать перегнет и свечку подержит.

— Да чтоб его разорвало!

— Кого?

— Обоих!

— Давай по делу уже. Черт сидит за стенкой и готов принять за душу выкуп.

— Что я с этого буду иметь?

— Муж тебя будет иметь. Как раньше. Без всяких чертей. Просто аннулируешь сделку.

— Как раньше, это еще вопрос кто кого имеет. Что бы он там о себе не думал. Что хочет черт?

— Подарок, какой не купишь за деньги.

— У меня он есть?

— Не прибедняйся. Ты Твардовскому что-то такое несла.

— Ладно, не мое и было, — Оксана раскрыла левую ладонь.

На большом пальце тяжелой стороной к ладони красовался мужской перстень из темного старого золота, обмотанный шелковой ниткой.

Ян посмотрел на перстень сквозь пальцы.

— Что это?

— Наследство царя Соломона. Говорят, что демонов не вызывает, но я не проверяла. Возьмет черт в уплату вот этот перстень?

— Возьмет, куда денется. Нитку свою колдовскую на нем оставь на всякий случай.

— Заметит же.

— Черт не баба, нитки в упор не видит.

— Ты что, хочешь черта ограбить?

— Ага. Он сказал, что поживет паном на месте Чорторыльского. Значит, положит перстень в сундук, где у Люциуса сокровищница. А мы ее твоей ниткой изнутри откроем.

— Тебе-то откуда знать?

— Не первый раз и не второй. Хочу ее полностью выпотрошить.

— А мне с этого какая радость?

— Так твой муж клиент Чорторыльского. Охота тебе, ведьме, под чертом жить? Возьмешь столько, сколько руки унесут, да и сбежишь с мужем куда глаза глядят.

— Зачем мне бежать? — тут Оксана вспомнила, что погоня из Парижа дошла до нее аж в Вене, и на этом не остановится.

— Что? Есть зачем? — ухмыльнулся Ян, — Успела врагов нажить?

— Отстань, и без тебя тошно.

— Нитку оставь, а в Волыни я тебя сам найду. Идем черту сдаваться.

Черт спокойно принял перстень, достал из-за спины пергамент с печатью, порвал его в клочья, положил в миску и сжег. Искру он получил не огнивом и кремнем, а щелкнув зубами.

— Вот твой муж, живите долго… — черт так улыбнулся, что из-под человечьей личины проступило рыло и рога, — … И счастливо.

— Ты що тут робишь! — закричал на весь погребок невесть откуда взявшийся Богдан, — Вид родного чоловика втекла, та з мужиками пиво пьешь?

Оксана не успела встать, как второй раз за день получила такого леща, от какого и у крепкого мужика бы голова закружилась.

— А ты хто такий? — Богдан обернулся к Яну, — Ян-мельник! Хлопцы!

Ян бочком-бочком подвинулся к выходу. Богдан на этот раз, выдав леща, намотал на руку Оксанину косу, и с таким якорем не успевал его догнать.

— Да щоб тебя!

Ян бросился в дверь, а Богдан запустил в него кувшином со стола. Метил в голову, но попал в спину.

— Ух я тоби, видьма ты хитрожопая! — Богдан повернулся к жене.

— Только не по лицу! — пискнула Оксана.

— Горазд, до дому приедем, там погутарим. И вид мене щоб ни на крок!

Они вышли на улицу, там обнялись и поцеловались.

— Ось ты вроде видьма видьмой, а як знайшов тебе, так и на душе легче стало, — сказал Богдан.

— Да и мене якось до тебе пид бочок захотелось, — ответила Оксана.

— Ось там порожне мисто миж стенами.

— Так люди же вокруг.

— Якщо ты правда видьма, то зроби, щоб нас не заметили.

— Ты тильки осторожнее, я вид тоби поотвыкла трохи.

— С крулем-то? Али брешешь?

— Да у тебя потолще будет, чем у многих королей.

— У многих? Курва!

Удовлетворившись, Богдан вспомнил, что оставил товарищей во время битвы. Хотя они и сами не собирались в этой битве участвовать. И не по своей воле оставил, а черт унес.

— Збирайся, пийдемо до хлопцев, — сказал Богдан.

— Зачем же мне до твоих хлопцев? — удивилась Оксана, — Воны разбойники и душегубы.

— А куда? Я зараз такому пану служу, ух!

— Из дома ушел?

— Ушел.

— То бишь, ты зараз бездомный бродяга, на чужой лавке спишь, чужим одеялом ховаешься? Зачем тебе жена, дурень?

— Але ж венчалися, клятву давали… — опешил Богдан, — Хочешь, до дому поидемо, якщо пан видпустит?

— Чего я у тебя дома не видела? Одно название что дом, хата хатой.

— Так якого рожна тоби треба?

— Палат каменных. Платье новое каждый год. Золота на расходы. И чтобы бабы в округе на меня тявкнуть не смели!

Богдан почесал в затылке.

— Ось будет вийна, так мы с паном разбогатеем…

— Когда она еще будет?

— Вот он где! — раздался голос Атамана.

— И с бабой с какой-то, — добавил Анджей, — Жену позабыл?

— Сдается мне, это его жена и есть, — сказал Кшиштоф, — Лаем лаются, а за ручки держатся.

— Да, хлопцы, це моя жинка Оксана, — ответил Богдан, — Прошу любити и жалувати.

— Любить и жаловать мы можем! — радостно сказал Анджей.

— Если я правильно помню, она ведьма, — сказал Кшиштоф.

— Ты что? — Оксана недовольно повернулась к мужу, — Не язык, а помело, вот я тебе покажу.

— Бросай ее поперек седла и поехали обратно, — сказал Атаман.

— Шо так? Мы ж Яна-мельника не зловили, а я его тильки шо видев, як тебе зараз, — удивился Богдан.

— Только что к нам подошел чорт, тот что нашего пана.

— Ага, видел его.

— Чорт сказал, что «Город Рим» на итальянском столе это достаточный Рим, чтобы Твардовскому сыграло условие отдавать душу и отправляться в Ад. Так что тут Ян со своей жалобой попал впросак.

Атаман загнул палец и продолжил.

— Короли сегодня сердитые и жалобщиков не принимают, — Атаман загнул другой палец, — Наша жалованная грамота на виленское воеводство подписана, обратного хода из-за какого-то мельника не будет, — Атаман загнул третий палец, — Поэтому домой.

Оксана отступила на шаг.

— Что с ней? — спросил Кшиштоф.

— Хочет каменны палаты, новое платье кажный рок та ще чогось.

— Я тебе про Страхиню Бановича рассказывал?

— Ага.

Богдан легко закинул жену на плечи и подошел к товарищам.

— Поехали?

— Какое поехали! — возмутилась Оксана, — У меня на постоялом дворе вещи! И конь, который дороже всех ваших стоит. Поставь меня, сама поеду.

— Да, друг Кшиштоф, прав был Страхиня Банович. Справная баба в хозяйстве пригодится, — сказал Анджей, удивленно глядя на Элефанта, — Если его хорошо продать, то вот и палаты каменные.

— Если жеребятами торговать, то вот и платье каждый год, — сказал Кшиштоф.

— В чем подвох? — спросил Атаман, — Это злющий боевой конь, а ты баба.

— Ну, я его заколдовала немножко, — Оксана скромно опустила глаза.

— Как есть, ведьма, а я грешным делом сомневался.

Элефант посмотрел на душегубов, понюхал их и отступил на два шага.

— Вы-то тоже не простые хлопцы, — сказала Оксана.

— Душегубы мы, не забывай, — ответил Атаман, — Но ты ведьма, так что в одном котле вариться будем. По коням!

Снова в путь. Еще две недели с ночлегом на постоялых дворах, только теперь Оксана постоянно оглядывалась, не скачет ли позади погоня. Душегубы и муж сначала смеялись. Мол, кому ты нужна, кто за тобой в такую даль поедет. Пришлось рассказать про венскую тюрьму, приговор и костер. Стали относиться серьезнее. Богдан обмолвился, что в Краков ехали более короткой и более опасной дорогой. Но сейчас спешки нет, можно передвигаться как все нормальные люди.

Проехали Люблин, Сандомир. Впереди Берестье. Дорога идет по краю широкого поля. Слева ровная припорошенная снегом земля, справа лес.

Сзади как будто фыркнула лошадь. Элефант повел ухом и перешел на шаг. Оксана оглянулась и узнала того французского рыцаря, который чуть не оставил ее без коня на Гусином пастбище. Еще Ласка рассказывал, что заговоренного коня можно вернуть, если позвать на лошадином языке.

— Это за нами! — крикнула Оксана, — Готовьтесь к бою!

Душегубы натянули поводья и остановились, перекрыв дорогу, а ведьма унеслась вперед. Кто такие нагоняют? Рыцарь в западном трехчетвертном доспехе, оруженосец в кирасе и шлеме, несколько солдат с аркебузами у седел. Сзади вроде баба и священник, наверное, попутчики увязались за отрядом. Точно погоня за Оксаной, или ей показалось?

— Пропустите, мы преследуем ведьму, — сказал возглавлявший отряд рыцарь по-немецки, а оруженосец повторил на латыни.

Точно за ней.

— Хрену вам лысого, — сказал Богдан, но его никто не понял.

Впрочем, рыцарь и так сообразил, что перекрывшие дорогу четыре всадника не намерены уступать.

— Кто вы такие? — спросил он.

— Душегубы, — ответил Атаман.

— Я Арман де Виллар, рыцарь короля Франциска. У меня разрешение от Его Величества Сигизмунда Первого на отлов и вывоз известной ведьмы по прозвищу Окс-Анна.

— А мы рыцари-разбойники, — сказал Кшиштоф, умолчав, чьи они клиенты.

— Предлагаю вам развернуться и скакать отсюда к чертовой бабушке как ошпаренные, — сказал Атаман и выехал вперед, показывая, что он старший, — Со своими ведьмами мы сами разберемся.

— Пешим или конным? — спросил Арман и потянул меч из ножен.

— Конным, — сказал Атаман и тоже взялся за меч.

Надо было выбирать «пешим», но кто бы знал, что у рыцаря из неведомых земель дар Ужиного короля.

Французы отъехали назад, душегубы тоже.

Оруженосец по прозвищу Зависть примерился к рейтарским пистолетам при седле. Заряжены с утра как раз на случай встречи с разбойниками. Последние дни как-то все менее населенная местность вокруг, и народ все меньше похож на уже примелькавшихся немцев.

Солдаты спешились, и отец Филипп собрал у всех поводья. Они ехали с аркебузами, но с разряженными. Пороха не напасешься, чтобы каждый день перезаряжать, а от долгого нахождения в стволе порох отсыревает и может не сработать. Тут же все взялись за пороховницы и шомполы.

Арман тронул коня влево и навстречу противнику, и тот пошел привычным аллюром, плавно набирая ход. Разбойник тоже двинулся вперед, направив на рыцаря длинный меч.

Схлестнулись клинок в клинок. Проехали, развернулись и обменялись еще парой ударов. Встали правым боком друг к другу и закружились по солнцу, пытаясь нанести удар и не получить в ответ.

Как можно подставлять под удар правую руку? Арман ударил разбойника выше локтя и чудом успел парировать укол в бок. Похоже, у него кольчуга под одеждой. Еще пара разменов. Фехтует разбойник неплохо, хотя и несколько небрежно. Его длинный меч несколько раз звякнул о доспехи француза, но до тела ни разу не дотянулся. Насколько он хороший наездник?

Рыцарь при полном взаимопонимании со своей лошадью ловко сманеврировал и вытеснил противника с дороги в поле. Замерзшее поле, слегка посыпанное снегом. Ага, наездник он хороший. Наверняка с боевым опытом, но не мастер конного поединка.

Атаман, как опытный командир, оценивал не только того врага, который перед ним, но и ситуацию в целом. Рыцаря так просто не возьмешь, а солдаты заряжают аркебузы.

— Рубите их! — скомандовал он.

Душегубы атаковали.

Перед дуэлью отряды разъехались, и, пока душегубы, тронувшись с места, преодолевали несколько десятков шагов, французы успели дать залп. Лошадь Анджея получила три солдатских пули, а лошадь Богдана — две.

По Кшиштофу отстрелялся Зависть. Первой пулей он промахнулся, но из второго пистолета попал в голову старомодно одетого противника. Пуля пробила голову насквозь, сзади даже фонтанчик крови вылетел. Но не остановила. Зависть бросил пистолеты и выхватил меч.

Кшиштоф сразу же сместился в поле, Зависть за ним, а на дороге солдаты сменили аркебузы на мечи и побежали на двоих спешившихся всадников.

Зависть подумал, что перед ним не то упырь, не то колдун. Второй месяц на привалах травили байки о колдунах, чудовищах и оживших мертвецах. Противоестественные твари заочно стали известными противниками, которых убивали просто холодным железом все кому не лень, от прославленных рыцарей до «один мужик рассказал».

Оруженосец знал, с какой стороны браться за меч и как управлять конем в бою. Кшиштоф тоже. Зависть мог бы потянуть время, пока Арман де Виллар не вернется, побив своего противника, но его подвели эти самые легенды. Все они сходились во мнении, что у любой твари голова и шея — самые уязвимые места. Поди еще пойми, где там сердце, а голова — вот она.

Зависть повел атаки только в голову и с третьей попытки разрубил ее сверху вниз, от макушки до шеи. Меч застрял. Кшиштоф в ответ нанес красивый укол под подбородок. В чем-то люди бывают похожи на чудищ. Например, в том, что плохо держат удары в голову.

Отец Филипп, как только получил поводья от солдат, быстро привязал лошадей к подходящим деревьям, краем глаза поглядывая на боевые действия. Вот Зависть подстрелил первого рыцаря-разбойника. Вот он разрубил ему голову. Вот мертвец нанес ответный удар.

— Именем Господа, сгинь, нечистая сила! — крикнул отец Филипп.

Морок спал, и Кшиштоф показался в своем истинном виде. В виде старого высохшего покойника, держащего меч костлявой рукой. И никого бы это особенно не волновало, потому что солдаты видели всадников краем глаза, ведя яростный бой с оставшимися на дороге двумя пешими. Но лошади очень не любят, когда всадник, который только что воспринимался как человек, прямо в седле начинает вдруг ощущаться как нечто потустороннее, веющее адским холодом.

Лошадь Кшиштофа истошно заржала, завертела головой и попыталась его укусить. Наездник удержался в седле и попытался присмирить лошадь шпорами и уздой. Не помогло. Скотина закружилась, запрыгала как бешеная, а потом и вовсе повалилась набок,

Кшиштоф ударился головой обо что-то твердое под снегом, голова оторвалась от шеи, укатилась на три шага и превратилась в большую репу, разрубленную почти пополам и с дыркой от пули.

— Ага! Так тебе! — закричали солдаты.

Господь, может, и помог бы еще в чем-то, но побрезговал, потому что вместе со всеми раскрыл рот Богохульство.

На дороге сражение складывалось вничью. Толстяку Богдану повезло. Ему достались чуть менее толстый Чревоугодие и упитанный Жадность. Оба осознанно выбрали очевидно более медленного из двоих противников. Богдан отступал неспешными шагами и успевал даже отмахиваться от обоих, хотя никогда не считал себя быстрым бойцом. Сабля против мечей. Но солдатский меч короче рыцарского, а Богдан не только толстый, но и высокий, руки у него длиннее, и сабля подобрана по руке, длиннее и тяжелее, чем у нормальных стройных шляхтичей.

На Анджея насели отлично дополнявшие друг друга Гнев и Уныние. Первый яростно нападал, презирая защиты. Полный пессимизма второй не атаковал вовсе, но исправно прикрывал левый бок товарища.

Богохульство же посчитал, что по двое на одного и без него сойдет. Быстро, насколько возможно, перезарядил аркебузу и выстрелил в Богдана. В того, кто попроще в качестве мишени. Попал и радостно крикнул, что ни один сраный святой не выстрелил бы лучше.

Богдан отступал, повернувшись правым боком к врагам. Пуля попала ему в пузо под большим углом и далеко прошла через подкожный жирочек мимо испуганно поджавшихся кишок.

Кшиштоф поднялся. Как был, без головы, но с мечом в руке.

Уныние испуганно перекрестился, бросил меч, развернулся и побежал, куда глаза глядят. Глаза глядели на дорогу, покрытую утоптанным снегом, и солдат быстро исчез из виду в начавшейся метели. То есть, исчез бы из виду, если бы на него кто-то смотрел.

Оставшийся без прикрытия Гнев тут же пропустил укол в левое легкое и упал.

— Помогите, драть вас святыми мощами! — закричал Богохульство, бросил недозаряженную аркебузу и схватился за меч.

— Что дашь? — крикнул Жадность.

— Половину доли!

Вдвоем Жадность и Чревоугодие добили бы раненого Богдана, но Жадность решил, что товарищ и один справится, а половина доли это половина доли.

Анджею пришлось отступить в поле. Двое врагов с разных сторон это сложно. Не смертельно, но так вот сразу не одолеешь.

— Мама! — сказал Чревоугодие, глядя через плечо Богдана.

Тупая уловка, но Богдан повелся и оглянулся. К нему шел безголовый силуэт с мечом. От страха скрутило живот и закружилась голова. Кшиштоф оттолкнул его, Богдан рухнул на раненое пузо, заорал от боли и скрючился на земле.

Кшиштоф легко уделал испуганного Чревоугодие, как будто его голова оставалась на плечах, а глаза на голове. В прошлой жизни он был рыцарем, а не солдатом.

Как раз и Анджей разобрался со своими противниками. Легко обошел Жадность, прикрывшись им от Богохульства, сбил меч вниз и тут же полоснул по шее. Богохульство в одиночку продержался ударов пять или шесть. Не солдату равняться со шляхтичем.

Тем временем, предводители отрядов озлобленно бились на равных. Атаман пропустил удары и в кисть, и в лицо, к удивлению француза, не оставившие ни царапины. Осознанно подставлялся для размена и нанес несколько хороших ударов по доспехам, и по шлему. В последний момент рыцарь, не успевавший взять защиту клинком, просто наклонил голову и принял удар на козырек.

Арман подумал, что в свите ведьмы могут оказаться и колдуны. Только так можно объяснить, что острый меч не оставляет царапин даже на щеке врага. Надо было сразу сообразить спугнуть его коня, а не тратить время, пытаясь сражаться по-рыцарски со слугой дьявола.

Не переставая фехтовать, Арман принялся ругаться по-лошадиному. Противник удивился, но не понял, что происходит. Конь под ним вдруг встал на дыбы и понесся галопом на ту сторону поля, совершенно не заботясь о том, удержится ли всадник в седле.

Рыцарь не смог победить загадочного противника, но смог победить его коня. Далеко ли конь его унесет, и как быстро враг сможет вернуться? За это время надо успеть разобраться с остальными.

Арман выехал на дорогу и стрелой понесся на Кшиштофа и Анджея. Те услышали конский топот и обернулись. Знаете ли вы, что такое настоящий французский рыцарь верхом на идеально управляемой лошади?

— Богдан! Берегись! — крикнул Анджей.

Прямо перед бегущей лошадью поднялось что-то большое. Арман дал шпор на прыжок, и лошадь бы перепрыгнула, но оба не рассчитали, что что-то большое окажется настолько большим. Перелетая через голову запнувшейся и падающей лошади, Арман понял, что перед ними вставал человек. Высокий, толстый и широкоплечий.

— Ааааа! — заорал Богдан, в плечо которому врезалась откуда-то взявшаяся лошадь.

Анджей рассмеялся. Безголовый Кшиштоф за временным неимением органов смеха пожал плечами.

— Надо добить, — сказал Анджей и пошел туда, куда упал рыцарь.

Кшиштоф двинулся за ним. Но рыцаря почему-то не нашли, хотя только что видели, что он улетел в лес буквально в шаге от дороги. Поднялась такая метель, что и на дорогу с трудом вернулись. И то нашли дорогу не глазами, а ушами. Богдан стонал и ругался.

— Черт побери! Кто ему ворожит что ли? — разозлился Анджей.

Богдан испуганно замолчал, когда увидел, что из метели выходит Анджей с человеком без головы. Кшиштоф пересек дорогу, подошел к мертвому Зависти, приподнял его голову за волосы и одним ударом меча отделил от тела. Поставил отрубленную голову себе на плечи.

Голова Зависти плавно приняла вид знакомой Богдану головы Кшиштофа.

— Не болтай, — сказала она привычным голосом товарища.

Богдан часто закивал, как будто у него язык отнялся.

— Что с тобой? — спросил Анджей.

— Ре-ре-ребра сломаны, кажись. И ру-ру-рука. Пу-пу-пуля в пу-пу-пузе.

— В седле удержишься?

— Ай! — Богдан пожал плечами и вскрикнул, — Да! Если залезу. Не знаю! Не бросайте меня.

— У этих еще кто-то остался? — спросил Анджей, — Сдается мне, у них тоже ведьма. Не нравится мне эта метель.

— Хуже, — ответил Кшиштоф, — Священник.

Амелию они не видели, а молитва отца Филиппа Кшиштофу хорошо почувствовалась.

— Если долгополого слушает Бог, то надо уходить, — продолжил Кшиштоф.

Подъехал злой-презлой Атаман. Еще бы, кто-то наглый и молодой так переиграл, и никакие сверхспособности не помогли.

— Что у вас? — спросил он.

— Коней подстрелили, — ответил Анджей.

— Вижу. А мой рыцарь с даром Ужиного короля оказался. Сами смотрю живы-здоровы?

— Богдан поломался, но в седле удержится.

— Эти что?

— Один солдат убежал, остальные тут.

— Понятно. Собираем лошадей и погнали.

Лошади Анджея и Богдана лежали раненые. Лошадь Кшиштофа убежала. Конь Зависти, увидев безголового, тоже убежал. Лошадь Армана сломала ногу. Но вот лошади солдат и священника остались на дороге в целости и сохранности. Душегубы забрали всех шестерых, так и не узнав, что в отряде французов был еще один человек.

Амелия сначала на всякий случай отъехала в лес подальше. Потом испугалась, не увидев Оксаны. Оксана добрая и пощадила бы ее, а это какие-то исчадья дьявола, если правильно посмотреть. Трое, кроме большого парня. Двое так точно. Спрятала лошадь, вызвала метель и ворожила на отведение глаз сначала за себя, потом за Армана.

Она слушала душегубов, прижавшись к дереву и затаив дыхание. Но ее никто не искал. Отца Филиппа как раз искали, но он тоже спрятался за дерево. Душегубы с разных сторон скользнули взглядами по черным силуэтам в метели, ничего не заметили и уехали.

Арман все время пролежал без сознания. Благодаря шлему, он не разбил голову, но падение на голову с высоты седла об мерзлую землю хорошо встряхнуло мозги.

Как он вышел на след Оксаны, если до самого Кракова ее в верхнем мире не видели и не слышали?

Очевидно, что такой конь не может принадлежать кому попало, но Арман очень удивился, когда узнал, что разгневанный владелец не король и не прославленный рыцарь, а девушка не из высшей аристократии. Впрочем, амбиций и самомнения у нее хватило бы на принцессу.

Фрейляйн фон Нидерклаузиц заявила, что нажалуется отцу, и ведьме несдобровать. С таким видом, будто ее отец — гроза чудовищ. И что, если начинающий охотник на ведьм каким-то чудом Окс-Анну поймает, то Служба Обеспечения щедро вознаградит его за возвращенного Элефанта. Заносчивая девчонка вела себя так, будто она настоящая охотница на ведьм с многолетним стажем, и смотрела свысока на дилетанта, который в жизни не только ни одной ведьмы не сжег, но даже и видел всего одну.

Мелькнула мысль показать Амелию, но сразу пропала. Немцы или тупо сожгут ведьму, несмотря на то, что она ценная свидетельница, или отберут ее, потому что свидетельница нужна самим.

На прощание Арман спросил, где в Вене можно взять кредит под честное слово савойского рыцаря и гарантии французского посольства. Фрейляйн фон Нидерклаузиц за руку отвела его в представительство Фуггеров, и там без лишней волокиты отсыпали золота и серебра под письменное обязательство.

В благодарность Арман предложил поменять один из портретов ведьмы на какую-нибудь попону с запахом Элефанта. Поменялись и разошлись, не рассказав друг другу почти ничего из того, что могли бы.

Куда ехать из Вены? Достоверно известно, что Окс-Анна дворянка и подданная польского короля. Достоверно известно, что немцы тоже будут ее искать. Судя по тому, что она добралась до Вены, она не совсем дура. Значит, сообразит покинуть земли императора. Скорее всего, она поедет в родную Польшу. Тогда надо первым делом попросить у польского короля разрешения на отлов ведьмы.

Королева Бона Сфорца сразу приняла юношу из высшего савойского общества, почти земляка, и очень впечатлилась его историей. Прямо как в рыцарских романах, герой преследует злую колдунью. Секретарь Ее Величества написал разрешение ловить ведьму Оксану Воронич, сбегал в королевскую канцелярию и к епископу, укрепил свиток двумя печатями.

Пока дорогой гость развлекался светской беседой, пересказывая гентские, туринские и парижские сплетни, королева отправила гонца к городской страже. На всякий случай проверить, не проезжала ли через столицу искомая ведьма на огромном черном жеребце. Истовая католичка Бона не любила ведьм вообще и славянских в особенности.

Гонец вернулся с сообщением, что девушек стража видела великое множество, и на взгляд стражников, красивых из них больше половины. Но вот коня, подходящего под описание, запомнила только застава в сторону Сандомира. Подивившись статям жеребца, стражники посмотрели и на наездника. Очень удивились, что такой конь так смирно идет под девицей.

Арман искренне поблагодарил королеву, благословился у епископа и направился по дороге на Сандомир. На постоялых дворах он заходил в конюшни и спрашивал лошадей про Элефанта. Давал понюхать пропитанную конским потом попону, которую выменял в Вене у Рафаэллы фон Нидерклаузиц на портрет ведьмы, вид сзади.

Конному отряду непросто догнать другой конный отряд с форой в несколько дней. Но вполне возможно, если преследуемые едут в нормальном темпе, а преследователи гонят, что есть духу, меняя по пути слишком уставших лошадей.