Послание смерти

34. Танцы хромосом

Тесс проснулась от конференц-звонка, но успела нажать кнопку соединения прежде, чем Кот обогнул ее кровать. Судя по всему, он собирался убрать звук сигнала. Это было написано у него на лице. Она улыбнулась, и Кот, смирившись, сел обратно на диванчик.

— Не могу поступить иначе, — шепнула Тесс и включила громкую связь.

— Да, детка, знаю, — покачал головой Кот и улыбнулся.

— Алло, — хрипло произнесла она в динамик.

Было раннее утро, в больнице все еще спали, а стеклянная дверь лишь частично гасила звуки. Если уж Тесс слышала, как посреди ночи кашляет мужчина в соседней палате, то он-то уж точно услышит, как она говорит по телефону.

— Проснись и пой, красотка! Новый день настал! — громко приветствовал ее Донован, и Тесс поспешила уменьшить звук. — Пришли результаты анализов ДНК, а с ними многочисленные нецитируемые комплименты от лаборантов. Пожалуйста, посмотри почту.

— Так-так, секундочку… — откликнулась Тесс, запуская ноутбук и устраиваясь на кровати. Ей все еще приходилось искать удобное положение, опираясь на правую сторону, чтобы снять давление на швы. Но с помощью пары подушек проблема была решена.

Тесс открыла приложенный к сообщению документ и быстро просмотрела первые несколько абзацев.

— Это что такое? Лабораторные умники берут реванш? — спросила она, глядя на тарабарщину из английских слов, перемешанных вместе каким-то злобным торнадо. — Прочесть я это способна, но понять… Знаешь что? Соедини-ка меня с доком Риццей. Готова поспорить, он разберет, что тут написано.

— Я скину ему ссылочку, — со смехом ответил Донован. — Они предупреждали, что ты именно так и отреагируешь.

— Да? О чем еще они предупреждали?

— Они сказали, что ты сошла с ума, если думаешь, что анализ ДНК поможет тебе составить портреты преступников. Точнее, сказали, что у тебя совсем крышу снесло, — усмехнулся он. Ситуация явно его веселила.

— Ну, что до снесенных крыш, это им виднее, — ответила Тесс, отказываясь портить себе день подобными насмешками.

— Они говорят, что пройдут десятилетия, прежде чем нам удастся составить портрет преступника по его ДНК.

— Не повезло, я не собираюсь ждать десятилетиями. Еще какие премудрости ты мне передашь? Может, что-нибудь уместное для разнообразия?

— Да нет, ничего такого, — ответил Донован, но веселье в его голосе сошло на нет.

— Я слушаю, — настаивала она.

— Они сказали, что, учитывая, с каким пониманием ты отнеслась к их загруженности и приоритетам, вовсе не возражают, если ты хоть до смерти замучаешься, применяя достижения науки таким странным способом. По их мнению, худшим с тех пор, как в Средневековье инквизиция выявляла ведьм, швыряя женщин в воду.

— Почему они так предвзято относятся к результатам этого метода? — спросила Тесс скорей из любопытства, чем от обиды.

— Что ты имеешь в виду?

— Во времена инквизиции подозреваемых в ведовстве бросали в воду, связав по рукам и ногам. Предполагалось, что невиновные утонут, а ведьмы останутся на плаву. Однако все испытуемые шли ко дну — согласно законам физики, а не колдовства. Таков результат предвзятого суждения. Твои ребята считают, что у нас тут произойдет то же самое?

— Все вопросы к ним, а не ко мне. Я всего лишь подневольный курьер.

Слушая его, Тесс не могла избавиться от чувства тревоги. А что, если сотрудники лаборатории правы? Она ничего толком про ДНК не знает, а потребовала провести анализ, вместо того чтобы сначала проконсультироваться с ними. А вдруг она теряет драгоценное время, пытаясь извлечь информацию оттуда, где ее нет? В ФБР трудились лучшие ученые и эксперты-криминалисты. Может, стоило поинтересоваться их мнением, а не бежать впереди паровоза?

— Да, кстати, — прервал ее раздумья Донован, — лаборатория прислала результаты анализа препаратов, добавленных в твою капельницу. Пропофол и хлористый калий. Хватит, чтобы убить десяток таких, как ты…

— О… — она не придумала, что сказать.

От пропофола она бы заснула глубоким сном, а от хлористого калия остановилось бы сердце. Идеальный способ убрать человека тихо, так что никто ничего не заподозрит. Внезапный спазм сдавил горло. Тесс с трудом сглотнула и отпила чаю, чтобы отделаться от холодка, пробежавшего по спине.

— Доброе утро, — раздался из динамика голос Риццы. — Я слышу, ты хочешь поговорить о ДНК.

— Привет, док, — ответила она, благодарная за возможность отвлечься от мрачных мыслей. И тут же отметила, что прозвучало это слишком уныло. Она на секунду закрыла глаза и прислушалась к своим инстинктам. Неважно, что там думают гении из лаборатории, Тесс не отступит от своего плана, по крайней мере пока у них не появится другой. Ей не впервой делать то, что раньше считалось невозможным. — Пожалуйста, переведите результаты ДНК-анализа в информацию, пригодную для использования. Я хочу включить в профили все, что мы сумеем извлечь.

— Начнем с убийцы, — предложил Рицца. — Но прежде всего отмечу, что четко определить все физические характеристики и черты лица подозреваемого по ДНК не получится.

— Что вы имеете в виду? — спросила Тесс.

— Это будет очень похоже на научное гадание на кофейной гуще, но иначе никак. Поймешь в процессе.

— Хорошо.

— Итак, наш подозреваемый-убийца — белый мужчина европейского происхождения. Это не означает, что он родился не в Штатах, — быстро пояснил Рицца. — Это всего лишь говорит о том, что у него европейские корни. Короче, он — белый, и тут нам слегка повезло.

— А именно?

— Представители европеоидной расы намного чаще становились предметом фенотипических исследований, чем другие. Проще говоря, изучено намного лучше, каким образом и в какой мере генетика влияет на внешность представителей белой расы. Наш портрет будет чуть более точным. Повезло нам и в том, что у несуба раздвоенный подбородок.

— Это наследственная черта?

— Именно так. Мы не можем сказать, насколько глубокая там впадина, но в подбородочной области у него имеется ямочка. Любопытно, что на латыни подбородок будет mentum, тот же корень, что и в слове «ментальный».

Тесс подавила вздох, горя желанием продолжить обсуждение.

— Что еще скажете, док?

— Далее — мочки ушей. Они бывают приросшими или свободными. У вашего убийцы — приросшие. Это не говорит, жесткие они или мягкие. Как видишь, здесь и начинаются трудности с таким способом профилирования. Кое-что мы знаем, а…

— А остальное приходится додумывать, я это осознаю и готова с этим смириться. Приросшие ушные мочки — это понятно.

— Возможно, у него голубые глаза и, скорее всего, темно-русые волосы.

— Почему «возможно» и «скорее всего»? Разве эти черты не наследуются?

— Наследуются, но принцип либо не вполне понятен, либо слишком сложен для точных прогнозов.

— Знаете, а я на это рассчитывала. Я полагала, что хотя бы это мы выясним с известной долей определенности, — заметила Тесс, не в силах скрыть разочарования. Наверное, она и правда сошла с ума. — Но почему мы не можем быть в этом уверены? Просветите меня.

— Ладно, — ответил Рицца и зашуршал бумагами. — Объясню, как сумею. Останови, если начну говорить непонятно.

— Договорились.

— Цвет глаз определяют мутации генов HERC2 и OCA2, но помимо них — еще и мутации по меньшей мере десяти других генов. Эти другие мутации, а также взаимодействия между ними не до конца изучены. Фенотипическая характеристика «голубые глаза» может быть установлена только на восемьдесят девять целых семьдесят четыре сотых процента. Это означает, что восемьдесят девять целых семьдесят четыре сотых процента людей с одинаковыми мутациями генов HERC2 и OCA2 имеют голубые глаза. И неизвестно, какими могут оказаться другие мутации и их комбинации.

— Мне достаточно восьмидесяти девяти целых семидесяти четырех сотых процента. Я боялась, что будет хуже. Что насчет волос?

— Наследуемость цвета волос остается пока неясной, — сказал Рицца. — Генетика — сравнительно молодая наука, она развивается вместе с появлением новых технологий и с каждой конкретной картированной ДНК, которая была составлена, сопоставлена или проанализирована сама по себе или по отношению к другим ДНК.

— Хорошо, — нетерпеливо отреагировала Тесс.

— Не углубляясь в терминологию, цвет волос в наибольшей степени определяется двумя парами генов. Одна пара — темно-русый/блондин, где темно-русый — доминантный ген, а блондин — рецессивный. Другая пара — не рыжий/рыжий, где не рыжий — доминантный. У нашего несуба темно-русые волосы, но оттенок их предсказать невозможно. Генетика, полагаю, еще не установила, чем определяются оттенки или почему у некоторых людей с возрастом волосы темнеют. На конкретный оттенок волос у человека влияют два пигмента. Один из них, эумеланин, определяет, насколько темными будут волосы. Второй, феомеланин, придает им рыжины. С точки зрения генетики, мы не в силах предсказать концентрацию этих пигментов, не знаем, какие мутации уменьшат содержание эумеланина и насколько, к примеру, светлыми могут быть волосы убийцы.

— Э, док, значит, волосы у него могут быть от светло-русого до черного?

— Да, боюсь, что так. Не говоря уже о том, что цвет волос легко изменить.

Тесс тяжело вздохнула:

— Понимаю.

— Но у нас есть кое-что взамен, — добавил Рицца. — У него комбинация генов по типу Cs, то, что называется неполной доминантностью и означает, что у него волнистые волосы. Не кудрявые, не прямые, а волнистые.

— Это уже что-то конкретное, — прокомментировала Тесс. — Жаль, что мы не можем с такой же точностью определить цвет волос.

— Дальше… Форма носа, — невозмутимо продолжил Рицца. — Анализ нескольких генов, определяющих форму лица, помог нам установить, какой у него нос. Еще одна неполная доминантность дает нам нос средних размеров. На самом деле нос у него средний во всех отношениях: ширина, вытянутость, переносица, размер ноздрей. Совершенно средний нос с чуть расширенными ноздрями. Судя по неполной доминантности гена EDAR, подбородок имеет в меру выступающую форму.

— И все? Это все, что у нас есть?

— Остался только рост, но это самое неопределенное из всего.

— Отлично, — пробормотала Тесс себе под нос.

— У представителей белой расы рост наследуется на восемьдесят процентов. У этого мужчины рост выше среднего. Эксперты рекомендовали — без протокола и без гарантий — прибавить пять сантиметров или больше к среднему росту для мужчин его генотипа.

— А это сколько?

— Э, сто восемьдесят три сантиметра плюс пять. Это будет сто восемьдесят восемь сантиметров.

Тесс закатила глаза и потянулась за сотовым, чтобы перевести это в футы.

— Шесть футов два дюйма, — сказал Рицца, прежде чем она закончила свои подсчеты.

— Довольно точно, — со смехом ответила она.

— Ко всему этому надо относиться с большой осторожностью, — предупредил доктор. — Но мы еще не закончили. У нас есть любопытные данные по полигенным рискам.

— Имеются в виду заболевания?

— Это одновременно и больше, чем заболевания, и меньше. Это прогностические предрасположенности, которые говорят о склонности индивидуума к определенным расстройствам, как физическим, так и психическим. Хотя это всего лишь прогностические факторы, ничего более. Человек может заболеть или не заболеть в зависимости от социоэкологических факторов, образа жизни и тому подобное. Однако ваш убийца с высокой долей вероятности страдает шизофренией, не исключено, что не диагностированной.

— Но это не слишком поможет… — Тесс пыталась сообразить, как ей найти убийцу без официального диагноза.

— И все же может пригодиться. Люди, предрасположенные к психозам, имеют целый ряд других расстройств. Тревожность, общая депрессия, различные зависимости. Этот маркер можно использовать. Велика вероятность, что этот человек принимает антипсихотические препараты или антидепрессанты. Либо принимал раньше.

— Гм… ну конечно, док, ведь это может быть любой американец.

Рицца засмеялся:

— Каждая кроха важна, ты же сама так однажды мне сказала, ad literam.

— Точнее не бывает. Ну, какие еще крохи у вас есть в запасе?

— Э, да ничего особенного. Остальные его предрасположенности до невероятного средние, кроме одной: у него примерно в двенадцать раз выше средней вероятность мигреней.

— Мигреней?

— Очень сильных, да.

— Хорошо, спасибо за этот портрет. Займемся насильником?

— Белый мужчина, блондин; со светлыми волосами, если помнишь, вероятность ошибки ниже. Прямые и тонкие, выраженные маркеры облысения по двадцатой хромосоме. Приросшие ушные мочки, подбородок без ямочки. Нос с горбинкой и упрямый выдающийся подбородок. Карие глаза или, точнее, не голубые. Они могут быть от карих до черных.

Тесс спешно делала заметки в своем ноутбуке, время от времени бормоча себе под нос, если ее что-либо не устраивало.

— Рост средний, то есть сто восемьдесят три сантиметра, скорей всего. Это ровно шесть футов.

— Поняла, док. Заболевания?

— Тут нам может повезти. У насильника наследственная болезнь — аутосомный поликистоз почек.

— Что это? Я никогда не слышала о таком.

— Это одна из наиболее распространенных генетических мутаций, вызывает появление кист на одной или обеих почках.

— Значит ли это, что его удастся найти по специфическим препаратам, которые он принимает?

— К сожалению, нет. Он может принимать антибиотики, но болезнь часто проходит бессимптомно. Иногда поликистоз не дает о себе знать до середины жизни. С другой стороны, он может быть на диализе, как знать.

— Есть другие, как ты их называешь, прогностические факторы?

— Предрасположенности есть. В старости у него может развиться деменция, и у него на восемнадцать процентов выше риск заболевания раком желудка. Больше ничего полезного для нас, прости.

Тесс помассировала виски, соображая. Не так много, но больше, чем было вчера, а это, по ее понятиям, уже прогресс.

— Чуть не забыл, — добавил Рицца. — Возраст.

— По ДНК можно узнать возраст?

— Можно. Существует четыре связанных с возрастом маркера ДНК, по которым можно определить возраст, анализируя метилирование.

— Что?

— Химические реакции, которые происходят в человеческой ДНК с возрастом. Этот тест вовсю используют в Европе, в Нидерландах, если не ошибаюсь. В любом случае погрешность составляет меньше четырех лет. Чем моложе субъект, тем меньше погрешность.

— Давайте, — с надеждой в голосе попросила Тесс.

— Убийце около тридцати пяти, плюс-минус три года, а насильнику тридцать один, также плюс-минус три года.

— Это вписывается в поведенческий профиль, — заключила она. — Спасибо, док, вы неподражаемы. Как всегда.

— Что ты со всем этим собираешься делать? — спросил он.

— Составлю портреты. Как мы поступаем, имея описание свидетеля. На этот раз свидетелем буду я, вот и все. Я попрошу Донована прислать мне самого лучшего художника, какой только есть на свете.

— Понял тебя, — подтвердил Донован.

— Но как с этим работать? — удивился Рицца. — Возьмем, к примеру, убийцу. Лицо у него может быть узким или широким. Лоб — высоким или низким. Глаза широко поставлены или нет. Длинные волосы и борода или он гладко выбрит.

— Я все это знаю, но меня это не остановит. Я собираюсь использовать приближенные и усредненные характеристики того, что нам неизвестно. Для этого мне и нужен самый лучший портретист.

— И все же в результате может получиться некто не существующий, что даст предпосылки для уймы ошибок и ложных выводов, — настаивал Рицца, хотя уже не так уверенно.

— Я готова пойти на этот риск. В противном случае чем я тут весь день занимаюсь? В потолок плюю?

На линии воцарилось молчание. Стало слышно, как гудит усилитель звука.

— Думаю, это будет для нас полезно, — не отступала Тесс. — Если как-нибудь присовокупить к чертам лиц подозреваемых их эмоции и жизненный опыт… Эмоции всегда оставляют след на лице человека, док.

И снова тишина. Очевидно, Рицца обдумывал ее слова.

— Почему бы тебе не добавить некоторые соответствия? — предложил он. — Используй статистику.

— А именно?

— Например, существует доказанная сильная корреляция между шириной лица и склонностью к насилию. У вашего убийцы скорее всего лицо широкое.

— Вы могли бы нарыть побольше этих данных, док? — попросила Тесс, и в ее голосе впервые с начала разговора зазвучало воодушевление.

— Конечно, — подтвердил он.

— Прошу прощения, — вмешался Донован. — Я только что нашел точку пересечения в окружении жертв. У Лизы Траск и Сары Томас был один и тот же инструктор по йоге, которому они платили наличными.