Последнее письмо

Глава двадцать четвертая

Элла

Письмо #2

Элла,

Это печенье — самое лучшее на свете. Я не вру. Во-первых, пусть тебя не пугают осуждающие родители. Хотя признаюсь, я был на войне. Много раз. Но эти женщины все еще пугают меня, а у меня даже нет детей, поэтому я просто изображу салют из «Голодных игр» и пожелаю тебе всего наилучшего. Да, к слову, я смотрю много фильмов. Ты спросила о самом страшном выборе, который я когда-либо совершал. Я не уверен, что мне когда-либо было по-настоящему страшно от сделанного выбора. Страх означает, что тебе есть что терять, а у меня этого никогда не было. Не углубляясь в свою биографию, скажу лишь, что у меня нет семьи за пределами этого подразделения. У меня также нет никого, кто ждал бы меня домой из этой поездки. Даже пойти в армию было не так уж и сложно, ведь мне было восемнадцать, и я был на грани вылета из школы. Мне страшно за других ребят. Мне неприятно видеть, как они получают травмы или что-то еще хуже. Мне страшно каждый раз, когда твой брат совершает какую-нибудь безрассудную глупость, но это не мой выбор.

Я скажу тебе о самом большом моем выборе. Я купил участок земли, даже не посмотрев на него. Владелец был в затруднительном положении, и я решился. Я понятия не имею, что с ним делать. Мой специалист по инвестициям, да у меня есть такой, чтобы не умереть без гроша в кармане, сказал, чтобы я придержал его и продал застройщикам, когда захочу выйти на пенсию. Твой брат сказал, что нужно построить дом и поселиться в нем. Вот это меня пугает. Мысль о том, чтобы осесть где-то, а не начинать все заново каждые несколько лет, немного пугает. В том, чтобы быть кочевником, есть какой-то особый смысл. Я начинаю все с чистого листа, когда переезжаю. Чистый лист, который только и ждет, чтобы я все испортил. Эй, я предупреждал тебя, я не умею общаться с людьми. Остепенившись, я должен работать над тем, чтобы не оттолкнуть всех вокруг, потому что я застрял с ними. Или я стану горным отшельником и отращу очень длинную бороду, что на самом деле может быть более легким решением. Думаю, я дам тебе знать, когда пойму, какое решение принять.

У тебя отличное жилье, и я абсолютно уверен, что ты сделала правильный выбор, заложив его для ремонта. Как ты и сказала, если ничего не делается, ничего не приобретается. Что, черт возьми, ты кладешь в это печенье? Потому что оно вызывает серьезную зависимость. Я могу проклясть тебя после того, как пробегу несколько лишних миль, но оно того стоит.

Спасибо еще раз,

— Хаос

***

— Ты уверена, что это правильный путь? — спросила я Мэйзи, когда мы выехали на грунтовую дорогу. — Мы очень близко к «Солитьюду».

Теллурид. Бекетт все еще был в Теллуриде. Он не уехал. Не переехал, как я так глупо предполагала.

— Так говорит женщина по GPS, — ответила Мэйзи, размахивая телефоном с открытым приложением Google Maps. — Я действительно увижу Бекетта? — надежда в ее голосе была невероятной.

— Да, на несколько минут, — я старалась сохранить мягкий тон, но у меня ничего не получилось. Может быть, это было истощение от двухнедельного пребывания Мэйзи в больнице из-за облучения. Может дело в том, что на прошлой неделе скончался еще один ребенок, с которым Мэйзи познакомилась в Денвере. Может, дело в Бекетте. А может, мое сердце было просто разбито всем вышеперечисленным.

— Я скучаю по нему, — тихо сказала она.

— Я тоже, любимая, — ответила я, не задумываясь.

— Нет, не скучаешь. Если бы ты скучала по нему, ты бы позвонила ему. Ты бы позволила нам увидеть его, — в ее тоне не было ничего, кроме желания понять почему мы не вместе, пока мы пробирались через лес.

— Мэйзи, все не так просто. Иногда отношения просто не складываются, и ты можешь не понять этого до тех пор, пока не станешь старше.

— Хорошо.

Я не могла понять, когда этот ребенок стал таким взрослым. Потом я улыбнулась, понимая, что у нее есть шанс стать подростком. Благодаря Бекетту. Но ложь была переплетена с любовью, и это убивало. Ложь не перечеркнула всего, что он сделал для меня, для нас. Она не уничтожила то чувство, которое я испытывала, когда он целовал меня, то, как мое тело включалось на полную мощность, когда он был в комнате. Она не уничтожила ни то, как он любил детей, ни то, как они любили его. Но эта любовь не уничтожила и ложь, и мой страх, что он расскажет еще больше. И тут мы зашли в тупик. Дело было не в том, что я не могла понять почему он это сделал. Просто я не могла позволить себе доверять ему.

— Боже мой, — прошептала я, когда мы подъехали к дому. Я посмотрела на озеро, чтобы убедиться, что это именно то место, а потом снова на дом. Я бы спросила Мэйзи, уверена ли она, но из дома выбежал Кольт с Хавок, и это стало ответом на вопрос. Бекетт владел двадцатью пятью акрами, которые я продала два года назад инвестиционной компании.

Сам дом был прекрасен. Построен он был в стиле бревенчатого домика, как и те, что находятся в «Солитьюд». Он был двухэтажным, с крышей в форме буквы «А» и каменными колоннами. Классический, деревенский и современный, все в одном стиле. Точно в духе Бекетта.

Кольт распахнул дверь Мэйзи.

— Вот ты где! Я скучал по тебе!

— Я тоже! — ответила она, и они обнялись.

— Привет, милый, — сказала я, когда они разошлись.

— Привет, мам! — Кольт бросил мне ухмылку через спинку сиденья. — Мы приготовили ужин, пойдем!

— О, Мэйзи чувствует себя не очень хорошо, — я сразу же запаниковала при мысли о том, что проведу с Бекеттом больше нескольких минут.

— Мы так и подумали. Так что у нас есть курица, рис и соленые орешки, если они тебе нужны, Мэйзи. Пойдем, ты должна увидеть дом!

Мэйзи спрыгнула вниз, она была более проворной, чем я видела ее последние две недели, и они вдвоем быстро отправились в путь.

— Что ж, думаю, это решает дело, — пробормотала я про себя.

У меня возникло желание проверить прическу и макияж, но я отмахнулась от него. Не было никакой необходимости производить впечатление на Бекетта. Забавно, но раньше я думала так же, потому что он любил меня. Теперь же мне было все равно, что он думает. Я бросила взгляд в зеркало и поправила волосы парой быстрых движений… потому что мне было не все равно. Черт побери.

— Не будь трусихой, — прочитала я себе лекцию, выходя из «Тахо». Я бросила его, а не наоборот. Так почему же было так больно? Почему мое сердце скакало галопом? Почему я жаждала увидеть его почти так же сильно, как и избегала?

Уф.

Мне было двадцать шесть лет, и у меня было впервые по-настоящему разбитое сердце. Когда Джефф уехал, близнецы и мое собственное упрямство облегчили боль и отвлекли меня. Но Бекетт? Он был в моих мыслях, в моих снах, в моих голосовых сообщениях, которые я отказывалась удалять, и в письмах, которые я не хотела выбрасывать. Он был повсюду. Медленными шагами я вошла в дом. Внутри было так же красиво, темные деревянные полы и высокие потолки. Это был именно тот дом, который я бы спроектировала для себя. Но он не был моим, как и он. Подождите. А где же мебель? На стенах не было ни картин, ни признаков того, что он действительно переехал. Неужели он все-таки уехал?

— Привет, — сказал он, выходя из-за угла.

Черт, он выглядел очень хорошо. Джинсы и кофта с длинным рукавом с эмблемой футбольной команды Кольта были достаточно старыми, но его волосы были немного длиннее и идеально причесаны, и у него хватило терпения отрастить очень сексуальную шевелюру.

— Привет, — из всех слов, которые мы должны были сказать друг другу, это было единственное, что получилось.

— Дети ушли на разведку, — его глаза устремились к потолку, когда до него донесся звук бегущих ног. — Слушай, Кольт хотел приготовить тебе ужин. Я сказал ему, что это, наверное, не лучшая идея, но он был непреклонен, и я подумал, что ты можешь просто взять его с собой, если не хочешь оставаться.

— Ты живешь в доме на участке «Солитьюда», который я продала два года назад.

— Да, — он сказал это так легко.

— И сюда ты переехал?

— После того как мы расстались? — уточнил он.

Я медленно кивнула.

— Когда ты выехал, Кольт сказал мне, что твои вещи исчезли, я спросила Хэйли, не оставил ли ты какую-нибудь информацию о себе.

— Я не оставил.

— Я знаю. Тогда я решила, что ты вернулся в армию, — как и двое других мужчин, которых я любила.

— Я не оставил никакой информации, потому что решил, что ты можешь позвонить в участок. Мне и в голову не приходило, что ты подумаешь, будто я действительно брошу тебя и детей, после того как пообещал тебе этого не делать, — он вздохнул, потирая лицо. — Но я ведь солгал о том, кто я такой, так что…

Он был прав. Мы оба это знали.

— Мне не понравилось, как мы с тобой расстались.

— Я тебя бросила, — поправила я.

— Я не хотел этого, — мягко ответил он.

— Ты не звонил.

— Я пытался в первую неделю, но ты не отвечала. Я решил, что ты говорила серьезно, когда сказала, что не хочешь меня больше видеть.

— Прости. Я не должна была этого говорить. Я склонна… слишком остро реагировать, когда речь идет о лжи, и…

— И ты строишь крепость вокруг детей, — закончил он мои мысли, пересказывая мои же слова из наших писем. — Я понял, и я заслужил это. Ты же меня об этом предупреждала в первом письме, верно?

Боже, этот человек так хорошо меня знал, и я ненавидела чувство, что не знаю его.

— У тебя нет никакой мебели.

Его брови приподнялись, когда я сменила тему.

— Только в спальне и на кухне. Не то чтобы я хотел на что-то намекнуть. Мне просто нужна была кровать. Чтобы спать. Просто спать, — его плечи поднялись, и он засунул большие пальцы в джинсы.

— И кухня, конечно. Чтобы есть. Потому что это кухня.

Мы оба неловко переводили разговор в другое русло, и это было бы забавно, если бы при виде него у меня не возникло ощущение, что он только что вырвал мое сердце и наблюдал за последними ударами.

— Почему? Почему у тебя нет мебели?

— Честно?

— Да. Думаю, между нами, достаточно лжи, не так ли? — я поморщилась. — Этого не следовало говорить. Прости.

— Не стесняйся, я заслуживаю всего, что ты собираешься сказать.

— Мебель? — я напомнила ему, чтобы он прекратил эту тему.

— Я купил то, что мне было нужно. Я всегда хотел, чтобы ты выбрала остальное, а потом… ну, мне стало все равно. Хотя, наверное, мне стоит купить гостиный гарнитур до начала футбольного сезона. Немного неудобно есть все эти закуски в постели.

Дети помчались вниз по широким ступеням, которые вели на второй этаж.

— Разве это не здорово, мама? — спросила Мэйзи, пролетая мимо с Кольтом. Эта девочка так быстро восстановилась. Хавок остановилась рядом, а потом побежала за ними.

— Подожди, ты еще не видела гостиную! — сказал ей Кольт, и они понеслись вдогонку друг за другом.

— Она хоть поздоровалась с тобой? — спросила я с легким смешком.

— Да, обняла меня, прежде чем Кольт повел ее наверх посмотреть спальни.

— И сколько их там? — не то чтобы мне нужно было знать.

— Шесть. Пять здесь, и еще одна спальня над гаражом.

— Ого. Здорово, — я покачала головой.

— Только не надо шутить.

— Даже не мечтай.

Его улыбка была восхитительной до глубины души. Как обычно, с ним все было так легко и просто, но теперь это было еще и мучительно трудно.

— Ладно, это не мое дело, но ты построили этот дом? Ты владеешь землей, которую я продала?

Я видела, как его строят, и корила себя за то, что продала участок, каждый раз, когда видела строительную бригаду. К счастью, остров скрывал это, когда я была дома, так что мне удавалось не обращать на это внимания.

— Я строил его последние семь месяцев или около того. Для тебя.

Я заставила свои легкие набрать воздух, хотя они явно были против этой идеи.

— Для меня.

— Ты сказала, чтобы я не лгал, — он усмехнулся через плечо. — И это был самый большой выбор, который я когда-либо делал.

— Ты купил двадцать пять акций два года назад? Я думала, это была инвестиционная компания.

— Так и было. Райан спросил, не заинтересует ли меня инвестиционная недвижимость. Я согласился и передал дело своему финансисту, так как в то время мы были за границей. Он просил меня заняться инвестициями, вот я и занялся. Ну, он занялся. Я просто подписал бумаги, как только мы вернулись после этой командировки. Я не знал, что это твои акры, пока не оказался здесь.

— И ты мне не сказал. Разве ты не видишь закономерность?

— Нет. Есть тайны, а есть неожиданности.

— Ты владеешь двадцатью пятью акрами моего участка!

— Вообще-то, всего четырьмя акрами. Проверь в управлении округа. Я передал тебе всю землю, кроме четырех акров земли для дома. О, и еще есть договор на строительство дороги. Надеюсь, ты не против.

— Ты все вернул?

— Кроме дома. То есть да, я построил его для тебя, но и для себя тоже. И это круто, если ты захочешь дом, но я иду в комплекте с ним. А теперь пойдем и возьмем немного еды. Я разложу ее по тарелкам и заверну, если ты не хочешь оставаться. Никакого давления, — он повернулся и начал уходить, а я пошла за ним. Дом действительно был впечатляющим. Он привел меня в большую современную кухню, где были стол и стулья. Из нее через раздвижную стеклянную дверь можно было попасть в огромный внутренний дворик.

Чертовски идеальный дом.

— Ты не можешь построить мне дом.

— Уже построил, — ответил он, проходя вокруг островка, где была еда.

— Это ненормально — строить дом для женщины и не говорить ей об этом, — я вошла на кухню и прислонилась спиной к темному граниту столешницы. Хорошая стойка. Идеально для…

Выбрось эту мысль из головы.

— Ну да, у меня была глупая романтическая идея, что я построю дом и докажу тебе, что не собираюсь уходить. А потом, когда Мэйзи вылечится и все наладится, может, ты захочешь жить здесь. Со мной. Но я также знаю, что ты любишь жить в собственном доме, поэтому я не собирался давить на тебя, и мы действительно не были готовы к разговору о переезде, — он разложил еду по тарелкам. — И мы оба знаем, что я не очень хорошо разбираюсь во всех этих отношениях. Наверное, при всем моем опыте в этой области мне четырнадцать лет, — он дразняще пожал плечами.

— Неужели для тебя это так просто? — о, это прозвучало очень грубо.

Он поставил тарелки на гранит и медленно повернулся ко мне.

— Нет. Это не так. Невозможно видеть тебя, находиться с тобой в одной комнате и не хотеть упасть на колени и просить у тебя прощения. Это все, что я могу сделать, чтобы удержать свои руки от тебя, не поцеловать тебя, не прикоснуться к тебе, не напомнить тебе, как нам хорошо вместе и как сильно я тебя люблю. Меня убивает мысль о том, что я не могу повести тебя наверх и показать тебе спальню, которую я построил специально для тебя хотя бы для того, чтобы спать рядом с тобой. Каждая деталь этой ситуации словно нож вонзается в мои чувства, и самое худшее случилось вчера, когда Кольт сказал мне, что я его не люблю. Что он думал, что я стану его отцом, а вместо этого я ушел и забыл о нем, а потом сказал, что я трус, раз не решился бороться за нас. И знаешь что? Он прав насчет труса. Я могу лгать и говорить, что знаю, что ты не хочешь, чтобы я боролся за тебя, что я недостоин даже второго шанса, но правда в том, что я слишком напуган, чтобы сделать хоть что-то, кроме как дышать, боясь, что сделаю еще хуже. Я потерял не только тебя, Элла, я потерял и их. Здесь нет ничего простого, и я делаю все возможное, чтобы сохранить спокойствие. Так ты хочешь этот чертов горох? Потому что на сайте, который я читал, написано, что его можно есть после облучения.

Он поклялся.

— Горох полезен, — получилось что-то вроде шепота.

— Отлично. Там есть цельнозерновой рис. И нежирная курица, так как ей легче ее переварить, — он поставил тарелку с горохом. — Я могу узнать, что будет дальше? Или мне просто ждать выписки из страховки?

— На следующей неделе у нас запланирован анализ крови. Если все будет чисто, мы начнем иммунотерапию.

На его лице появилась облегченная улыбка, но она предназначалась не мне.

— Это последнее препятствие, верно?

— Может быть. Надеюсь. На самом деле я не хочу надеяться.

— Надежда — это хорошо. Почувствуй ее. Потому что мы понятия не имеем, что нас ждет впереди. Нужно принимать хорошее, когда оно приходит, потому что плохое не даст тебе выбора.

Дети прибежали на кухню, и Мэйзи опустилась на один из стульев.

— Мэйзи?

— Я в порядке, мама.

— Только не переусердствуй, — сказала я по привычке.

— Вы остаетесь или уходите? — Бекетт спросил меня шепотом, чтобы дети не услышали. Он дал мне право выбора. Он всегда давал мне выбор.

— Бекетт. Кольт попал в футбольную команду весенней лиги, — сказала Мэйзи, раскачиваясь на стуле взад-вперед. — К тому же Хэйли рассталась с очередным парнем, и я снова отказалась от своего желания.

— Подожди, ты что? — спросил Бекетт, подойдя к ней. — Почему? Разве ты не хочешь нарядиться Бэтгерл на праздник в Денвере? Или побыть русалкой на Багамах? Поработать денек над фильмом с Роном Ховардом?

Она пожала плечами.

— У меня есть все, что я хочу, и единственное, что я попросила бы, они не могут мне дать, так что они должны отдать это желание тому, кто в нем нуждается.

Он присел.

— Чего ты хочешь?

— Сейчас это неважно. Мы будем есть?

«Я потерял не только тебя, Элла, я потерял и их». Его слова снова поразили меня, вдвое сильнее, чем в первый раз. Я любила этого человека — и до сих пор люблю, если быть честной с собой, доверяла ему настолько, что позволила усыновить моих детей. Потом, по иронии судьбы, я разорвала с ним связь, чтобы сберечь свое сердце, и тем самым разбила жизнь близнецам, именно то, чего я боялась, что он сделает. А все потому, что я не могла находиться рядом с ним и одновременно дышать полной грудью. Он никогда не был опасен для них, и возможно я была глупа, но небольшое расстояние прояснило мою голову, и я поверила, что он всегда был честен с детьми. Черт возьми, он был их отцом не только с юридической точки зрения. Он не бросил их, как Джефф. Он построил им чертов дом и бросил все свои дела, чтобы поехать за Кольтом, хотя мы больше не были вместе. И хотя я от него отказалась, он ни разу не пришел ко мне с этим соглашением об усыновлении, чтобы заставить меня решать этот вопрос. Он предоставил мне выбор.

И я ошиблась.

Я ошиблась.

— Мы останемся.

Бекетт встал, окинув меня шокированным взглядом.

— Вы останетесь.

— Это просто ужин.

Его лицо изменилось от эмоций, но потом он кивнул и принудительно улыбнулся.

— Да, давайте поедим. Кольт, принеси напитки для девочек.

Кольт одобрительно хмыкнул и принялся наливать лимонад из красивого стеклянного кувшина. Мы поели, и это было одновременно прекрасно и мучительно. Мои дети оживились и без умолку болтали, рассказывая Бекетту обо всем, что произошло за последний месяц. Он слушал и отвечал, его глаза плясали, когда он впитывал каждое их слово. Я молча наблюдала за ним, опуская взгляд, когда он замечал меня, но потом возвращала его. Он был Бекеттом, но он был и Хаосом, и с каждым воспоминанием о его письмах в моем сердце вспыхивали строчки, напоминавшие мне, что человек, сидящий напротив меня, тот самый, к которому я сразу же почувствовала влечение. Тот самый, который был печален, одинок и не чувствовал себя достойным человеческой связи, семьи.

Мы закончили есть, и я встала.

— Кольт, уберешь со стола? Я хочу, чтобы Бекетт показал мне второй этаж.

— Да! — сказал он, с энтузиазмом, а затем прошептал Бекетту что-то, что звучало очень похоже на «извинись».

Бекетт торжественно кивнул, затем взъерошил волосы Кольта и подмигнул Мэйзи. Затем он жестом пригласил меня следовать за собой и повел вверх по лестнице. Лестница выходила на площадку, где холл разделялся на две части мостиком, перекинутым через вход.

— Детские и все остальные комнаты в той стороне.

— Покажите мне главную спальню.

Он пошел в противоположную сторону и привел меня в великолепную спальню со сводчатыми потолками и массивными окнами. Кровать королевского размера занимала одну стену, с серебристо-белым постельным бельем, которое я бы выбрала сама.

— Здесь есть ванная комната, два гардероба и стиральная машина с сушилкой. Вторая такая же есть внизу, в подсобке, потому что… ну… дети пачкают вещи. Не то чтобы это имело значение. Можешь проверить, если хочешь, — он сел на перила кровати.

— Мне это не нужно. Я и так знаю, что она идеальна.

— Ну, если ты пришла сюда не для того, чтобы посмотреть на ванну, то в чем дело?

— Мы не будем снова вместе, — это вырвалось из моих губ.

— Ну, тогда давай не будем тянуть время.

— Прости, но я хотела прояснить это, прежде чем сказать, что будет дальше, — я начала расхаживать взад-вперед перед кроватью. Черт, ковер был очень мягким.

— Ну, после такого вступления мне не терпится услышать это, — он слегка наклонился вперед, упираясь руками в спинку кровати. — Но сначала я должен сказать тебе, что мне очень жаль. Еще раз. Может быть, чуть громче, чтобы Кольт услышал. Он мне говорил, что девушкам нравится, когда просят прощения. Так что я искренне, глубоко сожалею, что солгал тебе. За то, что позволил тебе думать, что я мертв. За то, что не читал твои письма после смерти Райана. Если бы я прочитал, я бы никогда не остался в стороне, когда ты просила меня приехать.

— Ты читал письма? — после всего, что было он наконец прочитал их.

— Читал. И мне очень жаль. Я должен был ответить. Я должен был приехать. Я не должен был скрывать это от тебя. Мне очень жаль, что я причинил тебе боль, и слов раскаяния не хватит, чтобы выразить, что я чувствую из-за того, что стоил тебе Райана.

Я перестала ходить.

— Бекетт, я не виню тебя из-за Райана.

Его глаза встретились с моими.

— Как ты можешь не винить?

— А как я могу? — я села рядом с ним на широкий край кровати. — Это была не твоя вина. Если бы у тебя была хоть какая-то возможность спасти его, ты бы это сделал. Если бы ты мог хоть как-то изменить исход, ты бы это сделал, — я процитировала слова по памяти.

— Райан.

— Да, Райан. То, что случилось с тобой, это не то, через что должен пройти каждый. Ты не намеренно убил того ребенка. Это был несчастный случай. Я знаю тебя, Бекетт. Ты бы не причинил вреда ребенку. Несчастные случаи ужасны, и ужасные вещи происходят без причины и вины. Это не твоя вина. А что случилось с Райаном? Это тоже не твоя вина. Ты так же ответственен за это, как африканская бабочка за ураган.

— Это не одно и то же.

— Это одно и то же. Есть десять тысяч способов свалить вину за смерть Райана на кого-то. Мои родители виноваты в том, что он умер, что его жизнь так изменилась. Моя бабушка за то, что не стала сопротивляться, когда он хотел пойти в армию. Террористы за то, что они заставили его думать, будто ему нужно пойти туда и что-то сделать. Я, потому что я так долго молилась, чтобы он вернулся домой, не уточняя, в каком состоянии я хочу его видеть. Но все это не имеет значения. Он добровольно отправился на задание, и я думаю, что он отправился бы туда, несмотря ни на что. Он такой же, как и мой отец, просто мне потребовались годы, чтобы это понять. Если ты хочешь кого-то обвинить, то обвиняй тех, кто спустил курок, потому что это единственная вина, которая заслуживает внимания.

Он опустил голову. Я повернулась, взяла его заросшие щетиной щеки в свои руки и подняла его лицо, чтобы он встретился с моими глазами.

— Иногда случаются плохие вещи. И в этом нет ничьей вины. Вселенную не переубедить, какой бы здравой ни была твоя логика. Если бы все имело смысл, то у Мэйзи не было бы рака, и мои родители были бы живы, и Райан был бы здесь. Ты бы никогда не рос так, как рос. Мы несовершенные люди, которых сделал такими несовершенный мир, и мы не всегда имеем право голоса в том, что нас окружает. Я не виню тебя за Райана. Единственный человек, который это делает, это ты. И если ты не отпустишь эту боль, она будет определять всю твою дальнейшую жизнь. У тебя есть этот выбор.

— Я люблю тебя. Ты ведь знаешь это, правда? Неважно, что произошло, и как сильно я все испортил, я люблю тебя.

Я опустила руки, проглотила комок в горле и кивнула.

— Я знаю. И мне бы хотелось, чтобы любовь и доверие шли рука об руку с нами, но где-то они разделились, и я не знаю, смогут ли они когда-нибудь найти дорогу обратно. Я должна верить в то, что ты мне говоришь, а это сложно. Может быть, если бы Мэйзи не болела, я была бы немного сильнее… но я просто не могу. Не сейчас, по крайней мере. И я знаю, что ты любишь детей, а они любят тебя. И я была не права, когда разлучила тебя с ними. Мне было больно, и я придумала несколько неубедительных оправданий в своей голове. Но правда в том, что я всегда могла доверить их тебе. Ведь ты их отец, — я подтолкнула его в бок.

— На бумаге.

— В реальности, — что-то щелкнуло в моей голове. — Вот почему ты не заставил меня рассказать им об усыновлении, не так ли? Ты знал, что правда выплывет наружу.

— Да.

— И ты не хотел, чтобы они оказались в таком положении.

— Да.

Я встала и снова начала ходить по комнате.

— Ты хочешь играть какую-то роль в их жизни?

— Боже, да. Я приму все, что ты готова мне дать.

Он сказал те же слова после того, как мы впервые оказались вместе. Он жил ими с тех пор, как приехал в Теллурид, всегда предоставляя мне право выбора, насколько я могу впустить его. Он никогда не давил на меня, не требовал больше, чем я хотела позволить. Неважно, как сильно он меня обидел, Бекетт все равно оставался тем самым парнем, в которого я влюбилась. Тем же мужчиной, которого любили и в котором нуждались мои дети. Единственное, что изменилось, это мое восприятие его, нас.

— Хорошо, тогда вот что мы сделаем. Будем вести себя так, будто мы развелись.

— Мы никогда не были женаты.

— Это незначительная деталь. Я имею в виду, что люди, у которых есть секс на одну ночь, умудряются иметь общих детей. Мы с тобой любим друг друга. Мы можем разобраться в этом. Если ты серьезно настроен остаться…

— Я построил дом, Элла. Чего ты еще хочешь?

— Ты по-прежнему в армии?

Я, конечно, знала ответ. Он не мог уйти, пока нам нужна была страховка для Мэйзи. Но я также знала, что как только она поправится, он не сможет осесть на одном месте, если мы больше не будем вместе, все что удерживало его здесь, это дети. Его кочевая душа будет стремиться вперед.

— Это несправедливо.

— Да. Я знаю, — я вздохнула. — Ладно, если ты остаешься здесь… пока, то дети могут приходить, когда захотят. Если ты хочешь продолжать заниматься футболом с Кольтом, мы это уладим. Если ты хочешь проводить время с Мэйзи по выходным или что-то еще, мы посмотрим, как всем будет удобно. У тебя будет возможность общаться с ними, а у них с тобой. Мы взрослые, а они дети. Поэтому мы должны вести себя взрослее, чем дети. Ты должен отстаивать свои права, а я должна дать их тебе. И я не хочу скрывать от детей факт усыновления, так что, возможно, когда Мэйзи будет здоровой, и, если ты все еще будешь здесь и все такое, мы скажем им, что ты действительно их отец. Я имею в виду, что именно об этом я и мечтала до… — я едва успела сделать паузу, как меня обхватили теплые, сильные руки и прижали к твердой, знакомой груди.

— Спасибо, — прошептал он мне в волосы.

От него так хорошо пахло, и он был таким родным. Может быть, если бы мы стояли здесь достаточно долго, все остальное не имело бы значения. Мы могли бы просто заморозить момент и жить в нем, окруженные любовью друг к другу. Но мы не могли. Потому что он заставлял меня проходить через ад больше года, и как бы сильно я его ни любила, я не была уверена, что смогу снова доверить ему свое сердце, поверить, что он будет говорить мне правду, когда дело будет касаться наших отношений.

— Не за что. И прости, что оградила их от тебя. Ты всегда шутишь, что у тебя нет опыта отношений, но у меня его тоже нет, правда. Я все делала неправильно. Но теперь я стану лучше.

— Я буду здесь, — пообещал он. — Я буду рядом ради них и ради тебя. Я знаю, что ты не веришь в меня, и это нормально. Я докажу тебе это. Я буду возвращать твое доверие миллиметр за миллиметром. Ты не пожалеешь, что позволила мне усыновить их, клянусь.

— Я никогда об этом не жалела, — сказала я, обнимая его и вырываясь из его объятий, пока не наделала глупостей и не поверила в то, что он только что пообещал. — Хочешь рассказать детям?

— Да, — его лицо засветилось, как у ребенка в рождественское утро.

Мы нашли их за убранным кухонным столом, и они тут же прекратили свой разговор, чтобы посмотреть на нас.

— Ты все исправил? — спросил Кольт.

— Не совсем так, малыш, — мягко ответил Бекетт.

— Ты попросил прощения?

— Да, но извинения не исправят то, что невозможно исправить.

Тогда Кольт посмотрел на меня.

— Нет, — Бекетт шагнул вперед и наклонился. Мне всегда нравилось, как он вел себя с моими детьми. — Ты не можешь злиться на того, кто получил травму, или осуждать его за это, потому что только он может сказать тебе, насколько глубок порез, понимаешь? Это не вина вашей мамы. А моя, — он посмотрел на Мэйзи, в глазах которой стояли слезы. — Это моя вина, — он встал и подошел ко мне.

— Мы не вместе, — повторила я. Не стоит сбивать детей с толку. — Но я знаю, что вы любите его, а он любит вас. Так что с этого момента, пока мы все на одной волне, вы можете приходить, когда Бекетт разрешит. Футбол, процедуры, телефонные звонки, визиты, мы все уладим.

У Мэйзи открылся рот.

— Правда?

— Правда, — пообещала я ей.

С тех пор как я рассталась с Бекеттом, Кольт был тихим клубком ярости, но Мэйзи была открытой и временами очень резкой.

— Значит, вы не вместе, но он останется у нас? Он наш?

Больше, чем ты думаешь.

— Именно это я и говорю.

Дети слетели со своих стульев, обнимая Бекетта, а потом меня, потом снова Бекетта, потом друг друга. Затем Мэйзи снова обняла Бекетта и что-то прошептала ему на ухо. Он улыбнулся ей, едва не расплакавшись, и сказал: «Я тоже».

Мы проводили детей до моей машины, и они пристегнулись. Как только двери закрылись, я повернулась к Бекетту, который снова засунул руки в карманы. Несмотря на то, что я обладала безумным самоконтролем, я легко уловила эту нервозность.

— Спасибо. За ужин, за заботу о Кольте. За землю и дом, хоть он и не мой. Задумка была потрясающей.

— Спасибо за них, — ответил он.

— Что она тебе сказала?

— Действительно хочешь знать?

— Бекетт, — предупредила я.

— Она сказала, что это было ее желание, единственное, чего она хотела, это… меня, любым способом.

— Она хотела иметь отца, — догадалась я. — Чтобы ты был ее отцом.

— Они дети, — сказал он, пожав плечами, но я знала, как много это для него значит.

— Они наши дети.

— Послушай, я слышал, что ты сказала наверху, громко и четко. Я знаю, что быть вместе это не вариант. Но как бы банально это ни звучало, мне бы очень хотелось, чтобы мы смогли остаться друзьями. Даже если это будет только ради детей.

Стоя там, у дома, который он построил для меня, я жалела, что не знала об этом. Хотелось, чтобы он никогда не лгал, и чтобы мы могли вернуть все назад. Хотелось, чтобы он не был тем самым сложным мужчиной, в которого я влюбилась. Но он был, и он любил меня. И несмотря ни на что, я все еще любила его.

— Да. Думаю, мы сможем это сделать.

— Я верну твое доверие, сколько бы времени это ни заняло, — снова пообещал он.

Даже если я не была готова, и не была уверена, что когда-нибудь буду готова, мне хотелось верить, что он сможет, и это желание зажгло крошечное зернышко надежды в моем сердце. Это не был достаточно яркий огонь, чтобы согреть меня, как наша любовь. Но это была искра.

— Мне нужно научиться давать второй шанс. Маленькими шагами. Спокойной ночи, Бекетт.

Он кивнул и стоял на крыльце, пока мы не скрылись из виду.

Шесть месяцев спустя