Последнее письмо

Глава пятая

Бекетт

Бек,

Если ты читаешь это, бла-бла-бла. Ты знаешь, что такое «последняя буква». Ты справился. Я — нет. Сойди с поезда вины, потому что я знаю тебя, и если бы была хоть какая-то возможность спасти меня, ты бы это сделал. Если бы ты мог хоть как-то изменить исход, ты бы это сделал. Так что в какой бы глубокой, темной яме вины ты не копался, остановись. Мне нужно от тебя только одно, тащи свою задницу в Теллурид. Я знаю, что срок твоей службы совпадает с моим. Пожалуйста, соглашайся.

Элла совсем одна. Не в том смысле, что она одинока, а действительно, по-настоящему одна. Наша бабушка, наши родители, а теперь еще и я. Это слишком много, чтобы заставить ее вынести все это. Это несправедливо. Но вот в чем загвоздка, Мэйзи больна. Ей всего шесть лет, Бек, и моя племянница может умереть. Если меня не будет, это значит, что я не смогу вернуться домой в январе, как мы планировали. Я не смогу быть рядом с ней. Я не смогу помочь Элле справиться с этим, или поиграть в футбол с племянником, или обнять племянницу. Но ты можешь. Поэтому я умоляю тебя, как своего лучшего друга, позаботься о моей сестре, о моей семье. Сделай все возможное, чтобы спасти мою маленькую Мэйзи. Это несправедливая просьба, я знаю. Это против твоей натуры — заботиться, не выполнять задание и двигаться дальше, но мне это нужно. Это нужно Мэйзи и Кольту. Элла нуждается в этом — нуждается в тебе, хотя она будет бороться с тобой до последнего, прежде чем признает это. Помоги ей, даже если она будет уверять, что все в порядке. Не вынуждай ее проходить через это в одиночку. Я оставлю тебе место на другой стороне, брат, но не торопись. Ты единственный брат, которого я хотел бы иметь, и мой самый лучший друг. И на всякий случай, если тебе никто не говорил — ты достоин. Любви. Семьи. Дома. И пока ты ищешь эти вещи, пожалуйста, убедись, что Теллурид это то место, которое тебе нужно. Хотя бы на некоторое время.

— Райан

***

Горы возвышались надо мной, невероятно высокие, учитывая, что я уже находился на высоте почти девять тысяч футов. Конечно, воздух казался чище, и дышать было как-то легче. Хавок положила голову на кожаную консоль между нашими сиденьями, пока я вел свой грузовик через центр Теллурида. Это было идеальное место в стиле Нормана Роквелла. Кирпичные и раскрашенные витрины магазинов, семьи, прогуливающиеся с детьми. Не совсем туристический рай, как я ожидал. Он выглядел так, как и должен был выглядеть родной город. Только это был не мой родной город. Это был город Райана. Мак был похоронен здесь, по крайней мере, так мне сказали. На похороны прислали только капитана Донахью и еще пару ребят. Меня оставили на задании с остальным подразделением, я был слишком ценным, чтобы получить отпуск. Я знал правду, это был не я — по крайней мере, не в том состоянии, в котором я тогда находился. Это была Хавок. Она была им нужна, и она слушалась только меня. Я погладил ее по макушке, безмолвно пообещав, что отныне у нее будет спокойная жизнь. Как только нас обоих отправили в отпуск, она заслужила немного покоя. Что насчет меня? Я жил в аду, который сам себе создал. Который я более чем заслужил.

Я остановился, чтобы залить бак перед тем, как выехать из города, и по GPS добрался до адреса, указанного в Интернете. Солитьют. Какое подходящее название. (Solitude переводится с английского как одиночество, уединение). Я был один. Элла была одна. И мы останемся такими, потому что никогда не будем вместе. Я убедился в этом, когда перестал писать в день смерти Райана. Но я мог сделать это. Ради Райана. Ради Эллы. Но не ради себя. Думать, что это ради меня, означало, что есть какое-то искупление, которого я достоин. Но его не было. То, что я сделал, не поддавалось никакому искуплению.

Моя челюсть сжалась, а руки крепче вцепились в руль, когда я подъехал к частному дому. Я свернул за поворот, зацепившись взглядом за почтовый ящик, который болтался на столбе. Сколько раз она ходила туда в поисках моих писем? Сколько раз она находила их и улыбалась? Двадцать четыре. А сколько раз она оставалась без письма? Интересно, что она думала о том, со мной случилось? Может, она думала, что я умер во время операции с Райаном? Может быть, так было даже лучше. Я не был уверен, что хочу это знать. Я ехал по асфальтированой дорожке под распускающимися осинами, которые выстроились вдоль дороги. Райан сказал бы, что есть что-то особенное в том, чтобы приезжать сюда весной, в период возрождения, но это была полная чушь. Для меня не было никакого возрождения. Никакого нового начала. Я здесь не для того, чтобы наблюдать, как начинается жизнь, я здесь, чтобы помочь Элле, если она закончится для Мэйзи. Если Элла вообще подпустит меня к себе. В желудке образовалась слишком знакомая яма, превратившая меня в тощего тихого паренька, каким я был двадцать лет назад, который явился в дом очередной семьи, надеясь, что эта семья не найдет повода сделать его чужой проблемой. Надеясь, что на этот раз он не соберет свои вещи в очередной мешок для мусора, когда случайно разобьет посуду или нарушит какое-то правило, о существовании которого даже не подозревал, после чего его запишут в «неблагополучные» и отправят в другой, более строгий дом. По крайней мере, на этот раз я уже знал, какие правила я нарушил, и прекрасно понимал, что мое время здесь ограничено.

Я подъехал к круговому въезду перед главным домом, который соответствовал фотографиям, которые я видел в Интернете. Он был похож на деревянный дом, только огромный. Стиль был современным и деревенский, если это вообще можно назвать стилем, и каким-то образом он говорил со мной, напоминал мне о том времени, когда мужчины срубывали целые деревья, чтобы построить дома в дикой местности для своих женщин. Когда они строили, а не разрушали. Мои ноги коснулись земли, и я приостановился, ожидая, пока Хавок спрыгнет вниз, прежде чем захлопнуть дверь.

Я подал сигнал, и она тут же подошла ко мне. Мы поднялись по небольшой лестнице, которая вела на широкое крыльцо с креслами и качелями. Ящики, выстроившиеся вдоль перил крыльца, были пусты, вычищены и готовы к посадке. Вот и все. Я должен был встретиться с Эллой. Что, черт возьми, я должен был сказать? Прости, что бросил писать тебе, но, скажем прямо, я ломаю все, к чему прикасаюсь, и не хотел, чтобы ты была следующей? Мне жаль, что Райан умер? Мне жаль, что это был не я? Твой брат послал меня присматривать за тобой, так что если бы ты могла притвориться, что не ненавидишь меня, это было бы здорово? Мне жаль, что я бросил тебя? Прости, что не смог заставить себя прочитать ни одного из твоих писем, пришедших после его смерти? Прости меня за столько вещей, что я даже не могу их перечислить? Если бы я сказал что-нибудь из этого, если бы она узнала, кто я на самом деле — почему я перестал писать, она бы никогда не позволила мне помочь ей. Меня бы ударили сапогом по заднице и отправили восвояси. В своих письмах она уже признавалась, что не дает второго шанса людям, причинившим вред ее семье, и я ее не винил. Ирония судьбы заключалась в том, что для того, чтобы выполнить желание Райана помочь Элле, мне придется сделать то, что она ненавидит, солгать. Просто добавьте это к растущему списку моих грехов.

— Ты думаешь о том, чтобы войти? Или так и будешь стоять здесь?

Я повернулся и увидел, что ко мне приближается пожилой мужчина лет шестидесяти. У него были такие странные брови. Он вытер руку о джинсы и потянулся к моей.

Мы крепко пожали друг другу руки. Это, должно быть, Ларри.

— Вы наш новый гость?

Я кивнул.

— Бекетт Джентри.

— Ларри Фишер. Я сторож «Солитьюда», — он опустился на корточки перед Хавок, но не прикоснулся к ней. — И кто же это может быть?

— Это Хавок. Она военная служебная собака в отставке.

— Вы ее куратор? — он стоял, не поглаживая ее, и он мне сразу понравился. Редко кто уважал ее личное пространство… или мое.

— Был. Теперь я думаю она моя.

Его взгляд немного сузился, словно он что-то искал в моем лице. После продолжительного молчания, которое показалось мне проверкой, он кивнул.

— Хорошо. Давайте устроим вас двоих

Когда мы вошли в чистое фойе, раздался легкий звон колокольчика. Внутри было так же тепло, как и снаружи, стены были выкрашены в мягкие оттенки, которые выглядели профессионально выполненными, чтобы придать дому современный фермерский вид. Да, за последний месяц я посмотрел слишком много фильмов по HGTV. Дурацкие залы ожидания.

— О! Вы, должно быть, мистер Джентри! — раздался бодрый голос из-за длинной стойки регистрации. Девушке на вид было около двадцати лет, она широко улыбалась, у нее были карие глаза и волосы в тон. Ухоженная и симпатичная. Хэйли.

— Откуда вы это знаете? — я достал бумажник, стараясь не вытряхнуть письмо из заднего кармана.

Она быстро моргнула и опустила глаза.

Черт. Мне придется поработать над смягчением своего тона теперь, когда я стал гражданским, ну, почти гражданским. Неважно.

— Вы у нас сегодня единственный зарегистрированный, — она пощелкала мышкой в своем компьютере.

Если бы Элла поняла, кто я такой, меня бы вышвырнули. Тогда мне пришлось бы искать другой способ помочь, чтобы она не обвинила меня в преследовании. Хотя я уверен, что Райан получил бы от этого удовольствие, но он не будет смеяться, если я не смогу ей помочь.

— Есть какие-нибудь предпочтения по поводу домика? Сейчас, когда сезон окончательно закрыт, у нас довольно много свободных.

— Любой подойдет.

— Вы уверены? Вы забронировали домик на… вау! Семь месяцев? Это правда? — она быстро щелкнула мышкой, словно обнаружила ошибку.

— Именно так, — я никогда в жизни не оставался на одном месте в течение семи месяцев. Но через семь месяцев наступала годовщина постановки диагноза Мэйзи, поэтому мне показалось разумным забронировать домик. Я же не покупал здесь дом или что-то в этом роде.

Она посмотрела на меня так, словно я должен был ей что-то объяснить. Ну, это было неловко.

— Может, я достану карту? — предложил я.

— Конечно. Простите. Просто у нас никогда не было гостей, которые оставались бы так долго. Это застало меня врасплох.

— Без проблем.

— А не дешевле было бы снять квартиру? — тихо спросила она. — Не то чтобы я намекала, что вы не можете заплатить. Черт, Элла убьет меня, если я буду продолжать оскорблять гостей, — она пробормотала последнюю фразу.

Я положил свою дебетовую карту на стойку в надежде, что это ускорит процесс.

— Снимите всю сумму. Я покрою все расходы сразу.

Это было самое лучшее объяснение, которое она собиралась получить. После снятия суммы денег с моей карты, я убрал кошелек и поблагодарил себя за то, что экономил, как бедный ребенок, решивший никогда больше не голодать. Я больше не был ни бедным, ни ребенком, и я больше никогда не задавался вопросом, откуда у меня возьмется еда.

— Это… собака? — спросила пожилая женщина, ее тон был мягким, но недоверчивым.

— Да, мэм.

Женщина, похоже, была одного возраста с Ларри и, судя по ее виду, должна была быть Адой. У меня возникло странное ощущение, будто я попал в реалити-шоу, которое только что смотрел. Я знал, кто они такие, из писем Эллы, но для них я был полным незнакомцем.

— Ну, у нас здесь нельзя с собаками, — ее взгляд остановился на Хавок, словно она могла разбросать блохи вокруг.

Черт. Если Хавок уйдет, то и я тоже.

— Она идет туда же, куда и я, — стандартный ответ вылетел у меня изо рта, прежде чем я успел его обдумать.

Ада бросила на меня взгляд, который, я уверен, заставил бы меня убежать, когда я был моложе. Я стиснул зубы и попытался снова.

— Я не знал об этой политике, когда бронировал. Приношу свои извинения.

— Он заплатил до ноября! — сказала Хэйли из-за стола.

— Ноябрь? — у Ады открылся рот.

— Не волнуйся, милая, — Ларри подошел к жене и обнял ее за талию. — Она военная служебная собака. Она не испортит ковер или что-то еще.

— В отставке, — поправил я его, пока Хавок сидела совершенно неподвижно, внимательно изучая обстановку.

— Почему ее отправили на пенсию? Она агрессивная? У нас здесь маленькие дети, и мы не можем допустить, чтобы она кого-то укусила, — Ада развела руками. Было видно, что она испытывает внутренний конфликт.

— Она ушла на пенсию, потому что это сделал я, и больше она никого не слушает, — я был ее куратором шесть лет и не мог представить свою жизнь без нее. — Она кусается только по моей команде или в мою защиту. Она никогда не писала на ковер и не нападала на детей. Это я вам могу обещать.

Она не была убийцей детей. Я был.

— С ней все будет в порядке, Ада, — Ларри прошептал ей что-то на ухо, отчего она придвинулась чуть ближе, наморщив тонкую кожу лба. Потом у них состоялся бессловесный разговор, полный поднятых бровей и кивков головы.

— Ладно, хорошо. Но кормить ее вы будете сами. Хэйли, помести его в домик в Аспене. В следующем году там все равно должен появиться новый ковер. Добро пожаловать в «Солитьюд», Мистер….

— Джентри, — кивнул я, не забыв изобразить быструю улыбку, которая, как я надеялся, не выглядела гримасой. — Бекетт Джентри.

— Что ж, мистер Джентри. Завтрак подается с семи до девяти утра. Ужин можно организовать, но обед вы готовите сами, как для себя так и для…

— Хавок.

— Хавок, — сказала она, и ее лицо смягчилось, когда Хавок наклонила голову при упоминании ее имени. — Ну, тогда ладно. Ларри, почему бы тебе не проводить его в домик?

Ларри присвистнул, когда мы вышли.

— Это было очень опасно.

— Похоже на то, — согласился я, открывая дверь грузовика. Хавок запрыгнула внутрь одним плавным движением.

— Ух ты. У нее еще и прыжки получаются.

— Видели бы вы, как она может залезть на стену. Она невероятна.

— Лабрадор, да? Я думал, все эти собаки — пастухи и все такое. Лабрадор кажется слишком мягким для такой работы.

— О, поверьте мне, ее укус гораздо острее, чем лай.

Через несколько минут я вел грузовик по узкой асфальтированной дороге, которая проходила через большую часть участка. Домик Аспен находился на западной стороне, у края небольшого озера. Хавок была бы здесь в раю. Изучив местность, я понял, что между хижинами есть целые акры земли, предназначенные для того, чтобы дать посетителям то, в честь чего это место и было названо — уединение.

Мы с Хавок поднялись по ступенькам крыльца, и я повернул ключ в замке. Никаких электронных карт. Это сочеталось с хижинами, горами и уединением. Ларри помахал мне из своего джипа, когда дверь распахнулась, а потом отъехал, оставив нас исследовать наш временный дом.

— Это настоящий дом, — сказал я своей девочке, входя в небольшое фойе с деревянными полами и одним из тех шкафчиков, где обувь хранится в корзинах. Слева находилась кладовая, которая, несомненно, была местом сбора лыжников, а справа — ванная комната.

Стены были выкрашены в те же мягкие оттенки, что и фойе главного здания, полы — темные и приветливые, ковры — чистые и современные. Справа, когда я прошел дальше внутрь, показалась кухня — хорошее сочетание светлых шкафов, темного гранита и приборов из нержавеющей стали.

— По крайней мере, мы можем готовить, — сказал я Хавок, глядя на обеденную зону, где могли разместиться восемь человек.

Затем я перевел взгляд с кухни на гостиную, и у меня отпала челюсть. Гостиная имела второй сводчатый этаж в классической А-образной раме и тянулась по всей ширине дома. Окна от пола до потолка пропускали послеполуденный свет, который проникал сквозь деревья и отражался в озере. Горы возвышались над землей, снег на вершинах обозначал линию деревьев. Если бы я когда-либо представлял себе место, которое могло бы стать домом, то, возможно, это было бы именно оно. Я никогда не видел более прекрасного места.

— Тук-тук! — раздался милый женский голос от входной двери. — Можно войти?

— Конечно, — ответил я, проходя в центр дома, где коридор вел прямо к двери.

— Мне очень жаль, — сказала она, закрывая дверь и появляясь в поле зрения.

Мое сердце чуть не остановилось. Элла. Она была самой красивой из всех, кого я когда-либо видел. Ее лицо было худее, чем на моих фотографиях, круги под глазами немного темнее, но она была очень красивой. Ее волосы были собраны в какой-то узел, а под темно-синим жилетом была надета голубая футболка — точно такого же ярко-синего цвета, как ее глаза. Джинсы идеально облегали ее тело, но было видно, что она похудела после… всего. Она не заботилась о себе. Ее улыбка не доходила до глаз, и я понял, что она все еще разговаривает со мной.

— Привет, я Элла Маккензи, владелица «Солитьюд». Я слышала, что Хэйли поселила вас в этом доме, но у нас возникла проблема с плитой, о которой она забыла, поэтому я хотела предложить вам другой дом, если вы не хотите, чтобы завтра сюда приехала ремонтная бригада.

Прошла неловкая минута, прежде чем я понял, что нужно ответить.

— Нет, все в порядке. Завтра меня все равно не будет почти весь день. Они не будут мне мешать. Или я могу взглянуть на нее сам.

— Я и не мечтала, чтобы вы это сделали, — она отмахнулась от меня, окинув хижину быстрым взглядом. — А в остальном все в порядке с вашим домом?

— Он прекрасен

Она кивнула, глядя в сторону озера, не замечая, что я смотрю на нее.

— Этот — мой фаворит.

Хавок придвинулась в мою сторону, привлекая внимание Эллы.

— А что ты думаешь о доме? — спросила она.

Хавок наклонила голову и изучила Эллу. Первое впечатление для нее очень важно, и если бы она сразу не полюбила Эллу, то надежды на то, что она сумеет это исправить, было бы мало.

— Можно? — спросила Элла, глядя на меня.

Я тупо кивнул, словно был мальчишкой-старшеклассником, запертым в комнате с девушкой, в которую он влюбился. Как, черт возьми, я собирался лгать ей? Скрывать, кто я такой? Как я зашел так далеко, не имея плана?

Она потрепала Хавок за ушами и тут же покорила ее.

— Вы не против, что она здесь? Когда я бронировал жилье, произошло недоразумение, — мой голос был хриплым, а горло сжималось от желания сказать ей все, что я хотел… должен был сказать.

Она сохранила мне жизнь.

Она дала мне силу притяжения, когда все пошло наперекосяк.

Она открыла окно, чтобы показать мне, что другая жизнь возможна.

Я разрушил ее мир и бросил ее, а она ничего не поняла.

Я был для нее просто чужаком.

— Вовсе нет. Я слышала, что она служебная собака?

Последнее поглаживание, и Элла встала, поднявшись мне чуть ли не до ключиц. Я всегда был крупным, но что-то в том, какой хрупкой она казалась, заставляло меня чувствовать себя огромным, как будто я мог поставить свое тело перед бурей, надвигающейся на нее, и защитить ее… даже если эта буря была создана мной самим.

— Она отставная военная служебная собака.

— О, — на ее лице появилось мрачное выражение, прежде чем она вернула фальшивую улыбку на место. — Как только мой сын узнает, что у вас есть собака, к вам может прийти гость. Он уговаривал меня завести собаку, но сейчас… ну, это просто не в моих силах и не с моим графиком, заниматься дрессировкой щенка.

Кольт. При мысли о том, что я наконец-то познакомлюсь с ним, меня пронзила волна предвкушения.

— Они могут быть очень ручными, — сказал я, проводя рукой по шее Хавок.

— Вы… вы ее куратор? — спросила Элла, изучая мое лицо.

Боже, я мог бы смотреть в эти глаза вечно. Как Мэйзи? Какое лечение она сейчас проходит? Опухоль уменьшается? Она уже операбельна?

— Да. Мы служили вместе, и теперь мы вместе уходим в отставку. Официально это произойдет только через восемь недель. Мы оба работаем над вопросом домашнего воспитания, и я обещаю, что никто из нас не будет писать на ковер.

Улыбка, промелькнувшая на ее лице, была короткой, но настоящей. Я хотел ее вернуть. Хотел видеть ее каждый день. Каждую минуту.

— Я буду иметь это в виду. Значит, она обучена работе со взрывчаткой, я полагаю? Вы были сапером?

Вот он, момент, который определит мое предназначение быть здесь. Ее улыбка померкла, и я, без сомнения, получил заслуженный удар рукой по лицу.

— Она обучена работе со взрывчаткой и выслеживанию людей по запаху. Она агрессивна только по команде и очень любит всех, кто бросит ее любимую игрушку.

— Взрывчатка и люди? Это ведь редкость, правда? — она наморщила лоб, словно пытаясь что-то вспомнить.

— Для большинства собак — да. Но Хавок была собакой для специальных операций, лучшей из лучших.

Черты лица Эллы разгладились, и она отступила назад, натолкнувшись на опорный столб из необработанного дерева, отделявший обеденную зону.

— Спецназ.

— Да, — я медленно кивнул, давая ей возможность собрать все воедино.

— И вы только что вышли на пенсию? Вы очень молоды, чтобы уйти, зная, какие вы все адреналиновые наркоманы. Вы просто… уволились? — она сложила руки под грудью, ее пальцы нервно перебирали ткань.

— Мой лучший друг умер, — мой голос был едва слышным шепотом, но она услышала правду.

Ее глаза широко раскрылись, голубой цвет стал еще более поразительным на фоне внезапно выступивших слез, которые я успел заметить, прежде чем она их смахнула. Она посмотрела на пол, и в течение миллисекунды ее позвоночник выпрямился, а стены выросли на двенадцать футов.

— И именно поэтому вы здесь.

Я снова кивнул, словно превратился в придурка с тех пор, как она вошла.

Мой позывной — Хаос. Я так чертовски скучаю по тебе и твоим письмам. Я жажду твоих слов больше, чем кислорода. Мне так жаль Райана. Я не заслуживаю быть здесь. Он заслуживает. В моей голове пронеслись разные варианты. Вместо этого я остановился на самой безопасной правде, которую мог ей сказать, не разорвав ее в клочья и не сорвав самую важную миссию в моей жизни.

— Меня послал Райан.

— Что простите?

— Мак… Райан. Он послал меня присмотреть за тобой, — по тому, как это прозвучало, можно было почти поверить, что я здесь в роли ангела-хранителя, который прилетел и спасет ее от всего дерьма. Но я не мог вылечить рак ее маленькой девочки. Я не мог вернуть ее брата. В этом смысле я действительно был демоном.

Она покачала головой и отвернулась, направляясь к входной двери.

— Элла.

— Нет, — она помахала мне рукой, уже второй раз с тех пор, как мы познакомились, и потянулась к дверной ручке.

— Элла!

Ее рука легла на ручку, а другая уперлась в дверной косяк.

— Я знаю, что это слишком. Я знаю, что я — последнее, чего ты ожидала, — во всех смыслах.

— Если ты мне не веришь, у меня есть письмо, которое он мне оставил, — я потянулся в задний карман и достал конверт, который складывал и разворачивал столько раз, что складки стали заметны.

Она медленно повернулась, прислонившись спиной к двери. Ее глаза были настороженными, поза напряженной. Она не была оленем в свете фар. Она была раненым, загнанным в угол горным львом, с большими глазами, который готов был сражаться со мной до смерти, если я подойду слишком близко.

— Вот, — я подошел ближе и протянул ей письмо.

Она даже не взглянула на него.

— Я не хочу этого. Я не хочу ни его, ни тебя. Мне не нужно ходячее, говорящее напоминание о том, что его больше нет. Я не слабая, и мне не нужна нянька.

— Мне так жаль, что его здесь нет, — мое горло сжалось, едва не закрывшись от эмоций, которые я держал под строгим контролем.

— Мне тоже, — она открыла дверь и вышла а я, как идиот, помчался за ней.

— Я никуда не уйду. Если тебе что-то понадобится, я буду в твоем распоряжении. Тебе нужна помощь? Она у тебя есть.

Она разразилась издевательским смехом, спускаясь по ступенькам.

— Вы мне здесь не нужны, Мистер…. — она открыла дверь своего внедорожника и достала бумагу. — Мистер Джентри.

— Бекетт, — ответил я, отчаянно желая услышать, как она это произносит. Мое настоящее имя.

— Хорошо, мистер Джентри. Наслаждайтесь своим отпуском, а потом отправляйтесь домой, потому что, как я уже сказала, мне не нужна ни няня, ни чья-либо благотворительность. Я сама о себе забочусь с тех пор, как Райан сбежал в армию после смерти наших родителей.

Мне хотелось схватить ее, прижать к груди и отгородить от всего, что причиняло ей вред. Мои руки жаждали провести по линии ее спины, забрать все ее страдания, которые она мне позволит. Я знал, что это будет трудно, но, увидев ее, я не мог к этому подготовиться.

— Неважно, хочешь ли ты меня или нет, потому что я здесь не по твоему желанию. Я здесь по желанию Мака. Это все, о чем он меня просил, так что, если ты не собираешься вышвырнуть меня со своей территории, я выполню данное обещание.

Ее глаза сузились.

— Хорошо. Что-нибудь еще нужно?

— Ты можешь спросить о чем угодно.

— Когда Райан умер…

Нет. Что угодно, только не это.

— Он был на задании, верно?

Могла ли она видеть, как кровь отхлынула от моего лица? Потому что я точно это чувствовал. Я слышал гул двигателей. Видел кровь. Потянулся за его рукой, когда она безвольно упала с носилок.

— Да. Это секретная информация.

Ее рука вцепилась в открытую дверную раму.

— Я это уже слышала. Мне нужно… — она вздохнула и секунду смотрела куда угодно, только не на меня, прежде чем расправить плечи и встретиться с моими глазами. — Мне нужно знать, что случилось с Хаосом. Был ли он там? Когда Райан умер? Вы ведь были в одном подразделении, верно? — ее горло дернулось, когда она сглотнула, а в глазах появилась отчаянная мольба.

Проклятье. Она заслуживала того, чтобы знать все. Что я не был тем мужчиной, которым хотел быть, который был ей нужен. Что я был куском дерьма, который вернулся с бьющимся сердцем, в то время как ее брат вернулся домой с флагом. Мне нужно было, чтобы она знала, что я решил не отвечать на ее письма, потому что знал, что единственное, что я могу принести ей в этой жизни, это еще больше боли. Мне нужно было, чтобы она знала, что только письмо Райана привело меня сюда, и осознание того, что это самое малое, что я мог сделать для своего лучшего друга. Что я никогда не хотел причинить ей боль, никогда не собирался врываться в ее жизнь, как ураган, которым я был, не тогда, когда ее жизнь была разбита на маленькие кусочки.

— Ну? Он был там?

Но то, что мне было нужно, не имело значения. «Я никогда не даю второй шанс, когда дело касалось причинения боли людям, которых я люблю». Письмо номер шесть. Если я расскажу ей об этом, она отгородится от меня, и я во второй раз подведу Мака. Я мог бы сказать себе, что это ее выбор, но на самом деле это был бы мой выбор. Я был тем человеком, от которого люди искали повод избавиться, а правда это повод выкинуть меня на обочину. Передо мной открывались два разных пути: первый, где я рассказал бы ей, кто я и что произошло, и она быстро ушла бы из моей жизни, и второй… где я сделал бы все возможное, чтобы помочь ей, чего бы мне это ни стоило.

Путь номер два.

— Он был там, — честно ответил я.

Ее нижняя губа дрогнула, и она прикусила ее, словно любой признак слабости должен быть подавлен.

— И? Что случилось?

— Это секретная информация, — я был ублюдком, но честным.

— Засекречено. Вы все одинаковые, ты знаешь это? Преданы друг другу, и никому больше. Просто скажи мне, если он мертв. Я заслуживаю знать.

— Знание того, что случилось с Маком… с Хаосом… ничего хорошего тебе не принесет. Это будет чертовски больно, гораздо больнее, чем уже есть. Поверь мне.

Она насмешливо покачала головой, потирая переносицу. Когда она снова подняла глаза, фальшивая улыбка была на месте, а голубые глаза стали ледяными.

— Добро пожаловать в Теллурид, мистер Джентри. Надеюсь, вам понравится здесь.

Она забралась в джип и захлопнула дверь, включив задний ход, чтобы выехать с дороги.

Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась в густом лесу деревьев. Хавок прикоснулась к моей ноге. Я посмотрел на нее, а она в ответ уставилась на меня, несомненно, понимая, что я идиот, раз позволил себе так себя вести.

— Да, все прошло не очень хорошо, — я посмотрел на безоблачное небо Колорадо. — Мы изрядно потрепали ее, Мак. Так что, если у тебя есть советы, как завоевать свою сестру, я весь во внимании.

Я открыл заднюю дверь своего грузовика и начал выгружать вещи. Может, это и временно, но я буду здесь до тех пор, пока Элла позволит мне остаться. Потому что где-то между письмом номер один и письмом номер двадцать четыре я влюбился в нее. Полюбил за ее слова, ее силу, ее проницательность и доброту, ее изящество в сложных обстоятельствах, ее любовь к своим детям и ее решимость стоять на своем. Я мог бы перечислить тысячу причин, по которым эта женщина завладела моим сердцем. Но ни одна из них не имела значения, потому что, хотя она и была женщиной, которую я любил, для нее я был просто чужаком. Причем незваным. И это было больше, чем я заслуживал.