Последнее письмо

Глава третья

Бекетт

Письмо # 6

Дорогой Хаос,

Вот еще одна порция печенья. Спрячь их от моего брата. Нет, я не шучу. Он бессовестный вор, когда дело касается печенья. Это рецепт нашей мамы, ну, точнее, нашей бабушки, а он зависим. После того как мы потеряли родителей, отец отправился в Ирак, а мама месяц спустя попала в автокатастрофу после его ухода, я уверена, что он тебе уже рассказывал, они всегда были на кухне, ждали нас после школы, после душевных терзаний, после побед и поражений в футбольных матчах. Они напоминают ему дом. И теперь у тебя есть частичка моего дома.

Ты спросил меня кое о чем в своем первом письме, когда это было? Месяц назад? В общем, ты спросил, каково это быть центром чьей-то вселенной. Тогда я не знала, как ответить, но теперь, кажется, знаю. Честно говоря, я не являюсь центром чьей-либо вселенной. Даже для моих детей. Кольт яростно независим, и он уверен, что ему поручено лично следить за безопасностью Мэйзи и моей.

Мэйзи уверена в себе, но ее спокойствие можно принять за застенчивость. Забавно? Она не застенчива. Она до смешного хорошо разбирается в людях и может распознать ложь за милю. Хотела бы я обладать такой же способностью, потому что если я чего и не выношу, так это лжи. У Мэйзи невероятное чутье на людей, которое она точно не получила от меня. Если она с тобой не разговаривает, то это не потому, что она зануда, а потому, что она просто считает, что человек не стоит ее времени. Она была такой с самого детства. Ты либо нравишься ей, либо нет.

Кольт… он дает всем шанс, и второй шанс, и третий… ты понял. Наверное, это у него от дяди, потому что я могу признаться, что никогда не давала второго шанса, когда дело касалось причинения боли людям, которых я люблю. Как бы мне ни было стыдно признаваться, я до сих пор не простила отца за то, что он бросил нас, за выражение лица моего брата или за ту легкую ложь, что он просто уедет в командировку на несколько недель… а потом не вернулся. За то, что из-за службы он решил развестись с моей матерью. Черт возьми, прошло уже четырнадцать лет, а я до сих пор не простила офицера, отдавшего приказ, из-за которого его убили, за то, что он во второй раз разбил сердце моей матери. Я действительно ненавижу это в себе. Да, Кольт определенно получил свое мягкое сердце от моего брата, и я надеюсь, что он никогда его не потеряет. В свои пять лет мои дети уже стали лучшими людьми, чем я когда-либо буду, и я до смешного горжусь ими. Но я не центр их вселенной. Я скорее их притяжение. Сейчас они крепко привязаны ко мне, их ноги стоят на земле, их путь очевиден. Моя работа — держать их, рядом со всем, что обеспечивает их безопасность. Но когда они подрастут, я смогу немного расслабиться, перестать так сильно тянуть. В конце концов, я отпущу их в полет, и буду подтягивать к себе только тогда, когда они попросят или им это понадобится. Черт, мне двадцать четыре года, а иногда меня все еще нужно подтягивать. Честно говоря, я не хочу быть центром. Потому что что происходит, когда центра больше не существует? Все сходят с орбиты. По крайней мере, так было со мной. Так что с гравитацией у меня все в порядке. В конце концов, она управляет приливами и отливами, движением всего сущего и даже делает жизнь возможной. А потом, когда они будут готовы летать, может быть, они найдут кого-то другого, кто будет держать их ноги на земле. А может быть, они полетят вместе с ними. Я надеюсь, что будет и то, и другое.

Так я узнаю, почему тебя называют Хаосом? Или это такой же секрет, как и твоя фотография?

— Элла

***

— Хаос, не хочешь поделиться? — спросил Уильямс по связи, кивнув в сторону письма.

— Нет, — я сложил письмо номер шесть и сунул его в нагрудный карман, пока вертолет вез нас к месту задания. Хавок все еще находилась между моими коленями. Она не была большой поклонницей вертолетов и спуска по канату, который нам предстояло преодолеть, но держалась уверенно.

— Ты уверен? — Уильямс снова поддразнивал, его улыбка ярко сияла на его потемневшей от камуфляжа коже.

— Абсолютно.

Он не получит ни письма, ни печенья. Я не собирался делиться с ним частью Эллы. Она была первым человеком, который когда-либо был только моим, даже если это было только через письма. С этим чувством я не хотел расставаться.

— Оставь его в покое, — сказал Мак, сидя рядом со мной. Он посмотрел на мой карман. — Она тебе подходит.

Я чуть было не отмахнулся от него. Но то, что он дал мне, было подарком. Элла была подарком. В моей жизни было что-то больше, чем только связь с парнями, и с миссией. Он дал мне окно в нормальную жизнь за пределами коробки, в которую я загонял себя последние десять лет. Поэтому я рассказал ему правду.

— Да, — я кивнул. Это было все, что я мог ему дать.

Он с ухмылкой хлопнул меня по плечу, но не сказал «я же говорил».

— Десять минут, — передал Донахью по связи.

— Какой он? Теллурид? — спросил я Мака.

Его глаза приняли тот тоскливый вид, от которого я обычно отмахивался. Теперь мне до странности хотелось узнать, представить себе крошечный городок, в котором она жила.

— Он прекрасен. Летом здесь пышно и зелено, а горы возвышаются над тобой, словно стремясь поднять тебя ближе к небесам. Осенью они кажутся золотыми как сейчас. Зимой здесь многолюдно из-за лыжного сезона, вокруг «Солитьюда» выпадает снег, и все словно покрывается новым покрывалом. Потом приходит весна, дороги становятся грязными, туристы уезжают, и все рождается заново, такое же прекрасное, как и в прошлом году, — он откинул голову на сиденье UH-60.

— Ты скучаешь по этому.

— Каждый день.

— Тогда почему ты все еще здесь? Почему ты уехал? — он повернул ко мне голову с грустной улыбкой.

— Иногда нужно уйти, чтобы понять, что именно ты оставил. Ты не ценишь что-то по-настоящему, пока не потеряешь.

— А если бы у тебя никогда этого не было? — это был скорее риторический вопрос. Я никогда не привязывался к месту и не испытывал чувства дома. Я нигде не задерживался достаточно долго, чтобы это чувство укоренилось. Или, может быть, я не был способен пустить корни. Может, их так часто вырывали из меня, что они просто отказывались расти.

— Вот что я тебе скажу, Джентри. Ты и я. Как только закончится эта командировка, давай возьмем отпуск, и я покажу тебе окрестности Теллурида. Я знаю, что ты умеешь кататься на лыжах, так что мы отправимся на склоны, а потом в бары. Я даже могу позволить тебе познакомиться с Эллой, но для этого тебе придется пройти через Кольта.

Элла. У нас была еще пара месяцев в этой группе. Потом было прощание с Силами Быстрого Реагирования и здравствуй небольшой простой, который я обычно презирал, но сейчас чувствовал легкое любопытство. Элла? Любопытство не было легким. Я хотел увидеть ее, поговорить с ней, узнать, действительно ли женщина, написавшая письма, существовала в мире, который не был бумажным или идеальным.

— Я бы с удовольствием, — медленно ответил я. Он предлагал мне это бесчисленное количество раз, но я никогда не соглашался.

Его брови поднялись, а широкая ухмылка стала почти комичной.

— Хочешь увидеть Теллурид или Эллу?

— И то, и другое, — честно ответил я.

Он кивнул, после по связи прозвучала пятиминутная инструкция. Затем он наклонился так, чтобы его мог слышать только я, это было не для чужих ушей.

— Вы подходите друг другу. Если ты когда-нибудь позволишь своим ногам простоять на одном месте достаточно долго, чтобы что-то выросло.

Мудак. Ты все портишь.

Выбросив из головы слова, я сосредоточился на настоящем. Если я загляну в прошлое, это будет означать катастрофу, и я захлопнул эту дверь в своей голове.

— Я никому не подхожу, — сказал я Маку. Затем, прежде чем он успел копнуть еще глубже, я проверил шлейку Хавок, убедившись, что она пристегнута крепко, чтобы не потерять ее по дороге вниз.

Гравитация может быть сукой. Комментарии Эллы на эту тему пронеслись у меня в голове. Каково это, когда кто-то заземляет тебя? Утешало ли ощущение безопасности? Или это было удушье? Была ли это та сила, на которую вы полагались, или та, от которой вы бежали? Действительно ли существуют люди, которые остаются рядом достаточно долго, чтобы считаться настолько надежными? Если и были, то я таких не встречал. Именно поэтому я никогда не заводил отношений. Зачем, черт возьми, вкладывать силы в кого-то, кто в конце концов скажет, что ты слишком несовершенен, слишком сложен, чтобы оставаться рядом?

Даже Мак — мой лучший друг, по контракту был обязан служить в том же подразделении, что и я, но даже у его дружбы были границы, и я старался никогда не испытывать их на прочность. В глубине души я знал, что он сожжет дотла любого, кто обидит Эллу. Через десять минут мы приземлились, и это была единственная проблема, о которой у меня было время подумать.