Последнее письмо

Глава седьмая

Бекетт

Письмо # 7

Хаос,

Я сижу в коридоре детской больницы Колорадо, положив на колени блокнот. Я бы сказала тебе, какой сегодня день, но, честно говоря, не могу вспомнить. С тех пор как они сказали «рак», все было как в тумане.

У Мэйзи рак.

Может быть, если я напишу это еще несколько раз, это будет казаться реальностью, а не туманным кошмаром, от которого я никак не могу очнуться.

У Мэйзи рак.

Да, все равно не похоже на реальность.

Мэйзи. Больна. Рак.

Впервые с тех пор, как Джефф ушел, я чувствую, что меня недостаточно. Близнецы в девятнадцать лет? Это было нелегко, и все же это было так же естественно, как дышать. Он ушел. Они родились. Я стала матерью, и это изменило меня в самой основе моей души. Кольт и Мэйзи стали для меня причиной всего, и даже когда я была подавлена, я знала, что меня будет достаточно для них, если отдам им все, что у меня есть. Так я и сделала, и стала такой. Я игнорировала шепот, предложения бросить их и пойти в колледж — все, потому что знала, что для моих детей нет лучшего места, чем со мной. У меня могло быть несколько проблем, но я всегда знала, что меня достаточно. Но сейчас? Я не знаю, что сделать, чтобы меня было достаточно для всего этого. Врачи словно говорят на иностранном языке, бросаясь буквами и цифрами, которые я должна понимать. Анализы, снимки, возможности лечения и решения. Боже, какие решения мне предстоит принять. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой одинокой.

У Мэйзи рак.

И я не знаю, хватит ли меня, чтобы она прошла через это, а она должна пройти через это. Я не могу представить себе мир, в котором нет моей дочери. Как я могу быть всем, что ей нужно, и дать Кольту хоть какое-то ощущение нормальности?

А Кольт… когда пришли результаты анализов, они сказали, что нам с Кольтом нужно пройти тест на генную мутацию. С ним все в порядке, слава Богу. Мы оба здоровы, и никто из нас не является носителем этой болезни. Но те минуты, когда я ждала ответ… Есть ли вероятность потерять их обоих? Я едва могла дышать при этой мысли. Но я должна быть достаточно сильной, верно? У меня нет выбора. Это как в тот момент, когда я увидела на мониторе два сердцебиения. У меня не было возможности отказаться. И сейчас я тоже не могу потерпеть неудачу.

У Мэйзи рак, и я — все, что у нее есть.

Так что, думаю, мне придется провалиться в кроличью нору.

— Элла

***

Я ступил на причал, вдававшийся в небольшое озеро сразу за моим домом, проверяя его на прочность. Да, эту штуку придется отремонтировать. Неудивительно, что они держали ворота запертыми. Солнце стояло прямо над головой, показывая, что наступило утро. Я пробыл в Колорадо почти две недели и понял, что главное в здешней погоде это разнообразие, потому что утром может идти снег, а к обеду будет почти сорок. У матушки-природы здесь были серьезные перепады настроения. Легкий туман накатывал с озера, задерживаясь у берегов небольшого острова, который покоился примерно в ста ярдах от центра озера. Я знал, что в конце концов мне придется воспользоваться маленькой лодкой, привязанной к причалу, и переплыть его.

Там был похоронен Мак.

Меня чуть не убило, когда мне не разрешили вернуться и похоронить его, и все же я почувствовал огромное облегчение от того, что мне не придется встречаться с Эллой, видеть ее выражение лица, когда она поймет, что я сделал — почему я жив, а ее брат — нет.

Хавок подбежала ко мне, стряхнула воду и бросила мячик к моим ногам, готовая в двадцатый раз или около того броситься в воду. В последние пару недель ей было неспокойно лежать целыми днями, да и мне тоже.

Я опустился на корточки и потрепал ее за ушами, в ее любимом месте.

— Ладно, девочка. Как насчет того, чтобы высушить тебя и пойти искать работу? Потому что я сойду с ума, если мы останемся здесь надолго, как пара мертвых гирь. И, честно говоря, я ожидаю, что ты в любой момент начнешь говорить в ответ, так что немного человеческого общения не помешает.

— Это нормально, что ты разговариваешь со своей собакой, — раздался сзади меня тоненький голосок. — Это не делает тебя сумасшедшей или что-то в этом роде? — его тон говорил об обратном.

Я оглянулся через плечо и увидел мальчика, стоящего по ту сторону ворот, одетого в джинсы и футболку «Бронкос». Его волосы были сострижены до блеска, вернее, были сострижены, но отрастали с легким блеском светлого пушка. Его шрокие брови были сведены вместе над кристально-голубыми глазами, и он внимательно осмотрел меня.

Глаза Эллы.

Это был Кольт. Я точно знал это. Я изо всех сил старался смягчить свой тон, прекрасно понимая, что ничего не смыслю в общении с детьми. Я решил, что для начала неплохо было бы не пугать его.

— Я всегда разговариваю с Хавок.

Она вильнула хвостом, как бы отвечая.

— Она собака, — его слова расходились с тоской в его голосе и с тем, как его взгляд остановился на Хавок, словно она была лучшим, что он когда-либо видел.

Я встал лицом к нему, а он выпрямил позвоночник и уставился на меня.

— Волноваться о безумии нужно не тогда, когда ты с ними разговариваешь, — сказал я ему.

— А когда они начинают отвечать тебе.

Его губы на секунду сжались, и он шагнул вперед, заглядывая за ворота, чтобы посмотреть на Хавок.

— Так ты сумасшедший?

— А ты?

— Нет. Но ты снял один из наших домов на шесть месяцев. Никто так не делает. Кроме сумасшедших, — его выражение лица мелькало то между осуждением меня, то между желанием поиграть с Хавок.

Он умолял Эллу завести собаку, и она уже почти согласилась, когда Мэйзи поставили диагноз. Но я не должен был этого знать. Я не должен был знать, что он хотел играть в футбол, но Элла слишком беспокоилась о сотрясении мозга. Я не должен был знать, что в этом году он должен был брать уроки сноуборда, или что он сбрил все волосы на свой день рождения, потому что его сестра потеряла свои. Я не должен был его знать, но я знал. И это был ад — не иметь возможности сказать ему об этом.

— Вообще-то, я взял его напрокат на семь месяцев. И ты выглядишь немного низкорослым, чтобы судить о людях, — я скрестила руки. Он без колебаний повторил мою позу.

— Это делает тебя еще более сумасшедшей. А я не подпускаю сумасшедших к своей маме или сестре

— Ааа, ты мужчина в доме.

— Я не мужчина. Мне шесть, но скоро будет семь.

— Понятно, — я сдержал улыбку, прекрасно понимая, что семь ему исполнится только через восемь месяцев. Но в этом возрасте время относительно. — Ну, я не сумасшедший. По крайней мере, она не считает меня сумасшедшим, — я кивнул в сторону Хавок.

— Откуда ты знаешь? Потому что ты сказал, что если она с тобой разговаривает, значит, ты псих, — он шагнул вперед, упираясь руками в верхнюю часть ворот, которая доходила ему до ключиц. Мне нужно было отшлифовать ее, чтобы он не получил занозы.

Он смотрел на Хавок влюбленными глазами.

— Ты хочешь ее погладить?

Он вздрогнул, его взгляд метнулся к моему, и в то же время он отступил назад.

— Я не должен разговаривать с незнакомцами, особенно с гостями.

— Это я вполне допускаю. Однако это не помешало тебе прийти сюда, — я оглянулся на него и увидел синий детский квадроцикл, припаркованный за моим домом. По крайней мере, на сиденье лежал шлем. У меня было чувство, что это не спасет его от Эллы.

— Никто никогда не оставался здесь так долго, и тем более с собакой. Только если они не работают здесь или не являются членами семьи. Я просто… — он мелодраматично вздохнул, и его голова повисла.

— Ты хотел увидеть Хавок.

Он кивнул, не поднимая глаз.

— Ты знаешь, кто она? — я медленно шел вперед, словно он был диким животным, которое я спугну, если буду двигаться слишком быстро. Дойдя до ворот, я открыл металлический засов и позволил им распахнуться.

— Ада говорит, что она служебная собака. Но не как собака для особых нужд. В моем классе есть девочка, у которой есть такая. Она классная, но мы не можем ее трогать, — он медленно поднял глаза, его конфликт был настолько открытым и выраженным в этих глазах, что у меня сердце екнуло в груди.

— Если ты немного отойдешь, я приведу ее к тебе.

Он сглотнул и перевел взгляд с Хавок на меня, а затем кивнул головой, словно сделав выбор. Затем он отошел назад, давая нам достаточно места, чтобы сойти с причала на твердую землю.

— Она служебная собака. Она солдат.

Он прищурил бровь, а затем скептически посмотрел на Хавок.

— Я думал, у них острые уши.

Я улыбнулся.

— У некоторых. Но она лабрадор. Она обучена вынюхивать людей и… другие вещи. К тому же, она отлично играет в прятки.

Он шагнул вперед, в его глазах читалась тоска, но он посмотрел на меня, прежде чем подойти слишком близко.

— Могу я ее погладить?

— Я признателен, что ты спросил. И да, можешь, — я слегка кивнул Хавок, и она понеслась вперед, высунув язык.

Он опустился на колени, словно она была чем-то священным, и принялся гладить ее по шее.

— Привет, девочка. Тебе нравится озеро? Оно мое любимое. Как тебя зовут? Хавок?

И бум. Я был поражен. Парень мог бы попросить меня достать ему луну, и я бы нашел способ. Он был так похож на Эллу по выражению лица и на Райана по тому, как он держал себя. Эта уверенность сослужит ему хорошую мужскую услугу.

— А теперь посмотрите, кто сошел с ума, разговаривая с собаками, — я прищелкнул языком.

Он посмотрел на меня из-за спины Хавок.

— Она не говорит в ответ.

— Конечно, говорит, — я опустился рядом с ним. — Видишь, как она виляет хвостом? Это верный признак того, что ей нравится то, что ты делаешь. А как она наклоняет голову к тому месту, где ты чешешь? Она говорит тебе, что хочет, чтобы ты чесал именно это место. Собаки постоянно разговаривают, нужно просто говорить на их языке.

Он улыбнулся, и мое сердце снова сделало кувырок. Это было как чистый солнечный свет, укол безудержной радости, которой я не испытывал с тех пор, как… я даже не мог вспомнить, когда.

— Ты говоришь на ее языке?

— Конечно. Я тот, кого называют ее куратором, но на самом деле она моя.

— Вы с ней служили? — он не поднял на меня глаза, явно получая слишком много удовольствия от наблюдения за Хавок.

— Ну, раньше служили. Но мы оба уходим на пенсию.

— Так ты солдат?

— Да, раньше был, — я по привычке провел рукой по спине Хавок.

— И кто ты теперь?

Такой невинный вопрос с невероятно тяжелым ответом. Я был солдатом в течение десяти лет. Это был мой выход из ада приемной семьи. Я был лучшим солдатом из всех возможных, потому что провал был недопустим, если это не означало возвращения к той жизни, из которой я вышел. Я пообещал себе, что никогда не дам им повода выгнать меня, и в течение десяти лет я ел и спал, служа в армии. Я заслужил свое место.

— На самом деле я не знаю, — честно ответил я.

— Ты должен это выяснить, — парень бросил на меня серьезный взгляд. — Взрослые должны знать такие вещи.

В моей груди зазвенел смешок.

— Да, я поработаю над этим.

— Мой дядя был солдатом.

Мой желудок сжался. Какой была грань? Как много ты мог рассказать чужому ребенку? Что Элла хотела бы, чтобы он знал?

К счастью, долго размышлять мне не пришлось, потому что ее внедорожник пронесся по грунтовой дороге рядом с моим домиком. Она затормозила, и вокруг шин поднялось облако пыли. Мое сердце заколотилось от предвкушения. Сколько мне, черт возьми, было? Пятнадцать?

— Дерьмо. Она нашла меня

— Эй, — мягко сказал я.

Он посмотрел на меня, его нос и рот сжались.

— Не ругайся.

— Дерьмо — не самое плохое слово, — пробормотал он.

— Почти всегда можно найти слово получше, и мне кажется, что твоя мама позаботилась о том, чтобы ты был достаточно образован, чтобы найти его. Пусть она гордится тобой.

Выражение его лица выпрямилось, и он торжественно кивнул.

— Кроме того, судя по ее лицу, у тебя уже есть проблемы, — прошептал я.

— Колтон Райан Маккензи! — крикнула Элла, направляясь к нам. — Что, черт возьми, ты здесь делаешь?

Я встал, и Хавок тут же отступила в мою сторону.

— Да, — согласился Кольт, встав по другую сторону от Хавок. — Среднее имя означает, что меня посадят под домашний арест, — закончил он шепотом.

Элла прошла остаток пути до причала, и от нее волнами исходила ярость. Но поверх этой ярости был ледяной страх. Я ощущал его так же уверенно, как если бы она принесла с собой снежную бурю. Ее светлые волосы были свободно заплетены в косу, которая спадала чуть выше жилетки, а эти джинсы…

Я перевел взгляд обратно на нее, и в данный момент она сверлила дыру в Кольте.

— Ну? Что ты можешь сказать в свое оправдание? Берешь свой квадроцикл? Никому не говоришь? Сидишь здесь с незнакомцем? Ты напугал меня до полусмерти!

Боже, она была прекрасна в гневе, и это была единственная эмоция, которую я видел у нее с тех пор, как попал сюда. Каждый раз, когда я сталкивался с ней, она просто приподнимала бровь и говорила: «Мистер Джентри». По крайней мере, в данный момент ее гнев был направлен куда-то в другое место.

— Я прошел проверку, получил допуск и все такое, — сказал я ей.

Она бросила на меня взгляд, от которого у меня перехватило дыхание, и я почти обрадовался, что у меня никогда не было настоящей мамы. Этот взгляд был из фильмов ужасов.

Глаза Кольта расширились, и он прижал кулак ко рту.

— Кольт, — предупредила Элла, скрестив руки.

— У него есть собака, — сказал Кольт.

— И это дает тебе право не только вторгаться в пространство гостя, но и подвергать себя опасности? Когда я прямо сказала тебе не беспокоить мистера Джентри?

Ауч. Похоже, это объясняло, почему на встречу с Кольтом ушло две недели.

— Он не возражал. Он сказал мне, что она служебная собака и раньше была солдатом. Как и он. Знаешь, как дядя Райан.

Лицо Эллы опустилось, пелена печали затуманила ее глаза. В этот момент я увидел ту усталость, о которой она мне писала.

«Иногда кажется, что мир рушится, а я одна в центре, и мои вытянутые руки пытаются его удержать. И я так устала, Хаос. Не могу не задаться вопросом, как долго я смогу продержаться, прежде чем мы все рухнем под тяжестью».

Письмо номер семнадцать. Я увидел женщину, написавшую эти письма, которая пленила меня лишь своими словами. Мои пальцы сжались от желания притянуть ее к себе, обхватить руками и сказать, что я буду держать этот мир столько, сколько ей нужно. Именно поэтому я и оказался здесь, чтобы сделать все возможное для ее поддержки. Но я не мог этого сказать, потому что если Хаосу она могла позволить сделать это, даже принять его любовь, то Бекетту — нет. И если бы она узнала, почему я хранил этот секрет… что ж, она, вероятно, похоронила бы меня там, рядом с Райаном. Бог знал, что я уже сто раз желал себе такой участи.

— И я уверена, что он сказал тебе, что работал с дядей Райаном? — спросила Элла, ее взгляд с неодобрением переместился на меня.

Ах, вот почему она внесла меня в список запрещенных к посещению.

У Кольта открылся рот, и он посмотрел на меня так, словно у меня был какой-то плащ супергероя.

— Правда? Ты знал моего дядю?

— Да. Он был мне ближе всех, — это вырвалось прежде, чем я успел сдержать себя. — И нет, я не сказал ему, потому что не знал, захочешь ли ты, чтобы он знал, — сказал я Элле.

Ее глаза на секунду закрылись, и она вздохнула, так похоже на предыдущее движение Кольта, но не так драматично.

— Мне жаль, что я предположила, — тихо сказала она. — И за то, что он вторгся в твое пространство. Этого больше не повторится, — последняя фраза была направлена прямо на Кольта.

Он медленно пнул грязь под ногами.

— Он меня не беспокоил. На самом деле, для меня было честью познакомиться с тобой, Кольт. Если твоя мама будет не против, ты всегда можешь навестить Хавок. Она очень любит играть в мяч, и я не уверен, заметил ли ты, но я уже староват, чтобы все время гоняться за ней.

Он закатил глаза.

— Ты не старый, — он склонил голову набок. — Но пока ты не поймешь, что ты за человек, я не уверен, что ты тоже взрослый.

— Кольт! — прошипела Элла.

Я рассмеялся, а она посмотрела на меня так, будто у меня две головы.

— Все в порядке, — заверил я ее. — Я сказал ему, что, поскольку я ухожу в отставку, я не совсем солдат, и я не уверен, что знаю кем это делает меня в данный момент.

— Я все еще удивлена, что ты уходишь. По моему опыту, парни из спецподразделений служат до тех пор, пока тебя не вышвырнут или не вынесут на руках.

— Ну, я нахожусь в отпуске, но через сорок пять дней это будет официально.

Ее бдительность на мгновение ослабла, плечи расправились. Она посмотрела на меня так, словно впервые увидела меня по-настоящему, и это было похоже на сгущение воздуха между нами, связь, которую мы разделяли с момента наших первых писем. Но я знал, что это такое, а она — нет.

— Ты ушел, потому что… — она наклонила голову, как это делал Кольт.

— Ты знаешь почему.

Она неосознанно шагнула ко мне, ее глаза сканировали мои, ища что-то, что я мог скрывать.

— Ты сказал, что ушел, потому что умер твой лучший друг. Ты ушел ради Райана, — заключила она.

— Ради тебя, — в тот момент, когда эти слова вылетели из моего рта, мне захотелось втянуть их обратно, стереть последние пять секунд в памяти. — Из-за того, что он попросил, — попытался уточнить я, но было уже поздно, вред был нанесен.

Она отступила, ее плечи напряглись. Стены снова выросли, вместив километры расстояния в те несколько футов, которые нас разделяли.

— Думаю, сегодня мы достаточно тебя побеспокоили. Кольт, скажи спасибо мистеру Джентри за то, что он не оказался сумашедшим похитителем, и пойдем.

— Спасибо за то, что не был сумашедшим похитителем, — повторил он.

— В любое время, приятель. Как я уже сказал, если твоя мама не против, ты можешь приходить к Хавок. Ты ей нравишься. И, возможно, ей пошло бы на пользу, если бы она время от времени выходила из дома.

Надежда озарила его лицо, как рождественское утро.

— Пожалуйста, мама? Пожалуйста?

— Серьезно? Ты уже наказан за этот поступок, а теперь хочешь получить привилегии, за то, что провел время с незнакомым человеком?

Его взгляд печально скользнул по квадроциклу, затем вернулся к Элле.

— Но он не совсем незнакомец. Если дядя Райан был его братом, то он вроде как член семьи.

И тут мое сердце замерло в миг. Семья это слово, которое я не использовал и которого у меня не было. Семья означала обязательства, людей, от которых ты зависел — и которые могли зависеть от тебя. Семья была совершенно чуждым понятием, даже с учетом уникального братства в нашем подразделении.

— Мы поговорим об этом позже, Кольт, — сказала Элла, потирая нежную кожу между глаз.

— Позже ты уедешь!

Ну, это окончательно изменило настроение.

— Я уеду только послезавтра. А теперь садись в машину, Кольт. Мы…

— Хорошо! — он еще раз похлопал Хавок по спине и пошел к грузовику.

— Он кажется намного старше шести лет.

— Да. До этого года близнецы общались только со взрослыми. Несколько гостей тут с детьми, но им обоим только по шесть… Наверное, мне не стоило так их опекать, но… — она пожала плечами.

«Я до смешного чрезмерно их опекаю, но я это признаю».

Письмо номер один.

— И они определенно не дают покоя своей учительнице. Мне жаль, что тебя побеспокоили, — она уставилась на остров. — Это были тяжелые месяцы… потеря Райана и все, что случилось с Мэйзи…

— Как проходит ее лечение? — спросил я, ступая ногами в воды, на которые не имел права.

Она повернула голову в мою сторону.

— Ты знаешь.

— Райан, — мы с Маком уже давно говорили об этом, так что это не было ложью.

Она в отчаянии покачала головой и начала идти обратно к грузовику.

— Элла, — позвал я ее, быстро догоняя. После почти двух недель бега по шесть миль по утрам я окончательно приспособился к высоте. Не то чтобы нас не забрасывали на такую же высоту в Афганистане, но я два месяца пробыл на уровне моря, прежде чем попасть сюда.

— Знаешь что? — выпалила она в ответ, поворачиваясь ко мне лицом.

— Воу! — я обхватил ее за плечи, чтобы не врезаться в нее, а затем резко опустил руки. Я дважды прикасался к ней с тех пор, как оказался здесь, и этого было слишком много и недостаточно.

— Я ненавижу то, что ты знаешь обо мне. Ненавижу, что ты, вероятно, знал, что Кольт — мой сын, что ты знаешь о диагнозе Мэйзи. Ты — незнакомец, которому известны интимные подробности моей жизни из-за моего брата, и это несправедливо.

— Я не могу этого изменить. Я не уверен, что сделал бы это, даже если бы мог, потому что именно по этой причине я здесь.

— Причина, по которой ты здесь, похоронена на том острове!

Во многих смыслах.

— Мы можем ходить кругами. Но я не уйду. Поэтому у меня есть предложение. Ты можешь задавать мне любые вопросы, — я поднял палец, когда она открыла рот, зная, что она снова спросит о смерти Мака, — на которые я могу ответить, и я расскажу тебе все, что смогу, о себе. Ты права. Это несправедливо, что я так много знаю. Это невероятно жутко, что я знаю о твоих детях, о твоей жизни… о тебе. Но Мак любил тебя, и он постоянно говорил о тебе. Ты, дети, это место было домом, в который он так хотел вернуться, и когда он говорил о вас, у него словно появлялся крошечный миг отдыха от того ада, в котором мы жили. Так что мне невероятно жаль, что твое личное пространство было нарушено. Ты даже не представляешь, как мне жаль, но я не могу вернуться в прошлое и попросить его не рассказывать лишнего, и если бы у меня была эта волшебная кнопка времени, я бы использовала ее для чего-то гораздо лучшего, например для спасения его жизни. Потому что он должен быть здесь. А не я. Но он послал именно меня, и я остаюсь, — я сжал челюсти. Что было такого в этой женщине, что уничтожило все мои попытки сдержаться? Читал ли я ее письма или смотрел в ее глаза, она имела надо мной власть, которая была хуже, чем бутылка текилы для развязывания языка. Она заставляла меня хотеть рассказать ей все, и это было опасно для нас обоих.

— Если Райан так сильно хотел быть здесь, он мог бы уйти, когда ему предстоял повторный призыв. Но он этого не сделал. Потому что такие парни, как Райан, как ты, не остаются дома, не пускают корни, не остаются, и точка. Я могу смириться с тем, что я твоя… миссия, или что там еще, на время, но не веди себя так, будто ты здесь не временно.

Я боролся с каждым инстинктом в своем теле, который кричал, что нужно было сказать иначе, но я знал, что она мне не поверит, да и я сам не уверен, что поверил бы. Это был лишь вопрос времени, когда она поймет, кто я на самом деле и что я сделал. И мои чувства к ней не смогли бы смягчить этот удар. Ничто не сможет.

— Мне жаль, — тихо сказала она после того, как, между нами, на несколько мгновений воцарилась тишина. — Я не могу представить, через что тебе пришлось пройти, если ты действительно был так близок с Райаном. И тебе, должно быть, пришлось перевернуть всю свою жизнь, чтобы приехать сюда.

— Я думал, у меня нет корней, — поддразнил я.

На ее лице мелькнула крошечная улыбка, но она была грустной.

— Как я уже сказала, мне жаль. Но представь, если бы я появилась в… где бы ты ни был, и я знала о тебе все, а ты не знал бы обо мне ни слова. Неприятно, правда?

Меня пронзила боль, потому что она действительно знала обо мне все. В каком-то смысле. Я опустил физические подробности своей жизни, пока, по сути, вытаскивал свою душу из тела и излагал ее на бумаге для нее. Она могла не знать, что я собой представляю, но она знала, кто я, больше, чем кто-либо другой на планете. Я впустил ее в себя, а затем закрылся от нее, и мне не хватало ее с пугающей силой.

— Да, я понимаю… это было бы десять баллов по шкале странностей.

— Спасибо. И правда, это одиннадцать, — она направилась обратно по тропинке к своему «Тахо», где Кольт с открытым багажником ждал ее со своим квадроциклом.

Очевидно, он уже не в первый раз был наказан за это, если так хорошо знал правила.

— Я понял, Кольт, — сказал я ему. Затем я затащил его в ее внедорожник, благо, что сзади была резиновая подкладка. Когда я обернулся, Элла смотрела на меня, слегка приоткрыв рот. Точнее, уставилась на мои руки. Я мысленно пометил, что нужно купить абонемент в спортзал. Мне нравился ее взгляд.

— Что-нибудь еще? — спросил я, закрывая багажник.

Она быстро покачала головой.

— Нет. Ничего. Спасибо, что… ну, знаешь…

— Не был похитителем?

— Что-то в этом роде, — на ее щеках проступил румянец.

— Я серьезно говорил о проверке документов. Если тебе будет нужно…

— Нет, конечно, нет. У меня нет привычки проверять своих гостей, и я не собираюсь начинать это делать сейчас.

— А стоило бы, — пробормотал я. Если бы я был похитителем-психом, Кольт был бы уже мертв. Вообще-то этот лес был достаточно уединенным, чтобы в нем мог затаиться серийный убийца и никто об этом не узнал бы.

Она закатила глаза и забралась на водительское сиденье.

— Эй, мистер Джентри? — позвал Кольт с заднего сиденья.

Элла опустила окно, и я наклонился, чтобы увидеть, как он пристегивается к высокому сиденью, которое стояло рядом с пустым.

— Что случилось?

— Я решил, что раз ты брат дяди Райана, то это делает тебя членом семьи, — он сказал это со всей серьезностью взрослого человека.

— Правда? — мой голос смягчился. Парень не понимал, что он сделал, и как много — это значит для меня, потому что у него всегда была семья. Это было просто само собой разумеющимся. — Спасибо.

Я встретил взгляд Эллы в зеркале заднего вида, и она издала небольшой вздох поражения.

— И ты не сумасшедший, — добавил он. — Так что, думаю, ты можешь остаться.

Я улыбнулся так широко, что у меня заболели щеки. Этот ребенок был потрясающим.

— Спасибо за одобрение, Кольт.

— Не за что, — сказал он, пожав плечами.

Я отошел, и Элла закрыла дверь, а затем высунулась в открытое окно.

— Не забывай, что в главном доме можно поесть. Ада сказала, что не видела тебя там, а она любопытная.

— Принято к сведению. Я не хотел брать с собой Хавок из-за того, что Мэйзи тоже там, — я не был экспертом по детям с раком, но я знал достаточно, чтобы она не хотела, чтобы я приводил в дом лишнюю шерсть.

— О, это… очень заботливо с твоей стороны. Но с ней все в порядке. После того как у нее в первый раз была химиотерапия, тогда…

— Ее лейкоциты упали настолько, что она стала восприимчива к любой инфекции, известной человеку? — закончил я.

— Да. Откуда ты это знаешь?

— Я читал о нейробластоме. Много.

— Для Райана?

Для тебя.

— Да, что-то в этом роде.

Она оторвала взгляд от моего, как будто тоже почувствовала нашу связь. Но она, очевидно, не чувствовала того, что чувствовал я.

— После этого я перевезла детей из жилого крыла в домик, который мы могли держать…

— Мы поместили себя в пузырь, — отозвался Кольт с заднего сиденья.

— В общем-то, да, — признала Элла, пожав плечами. — На самом деле мы твои соседи. Если ты пройдешь около двухсот ярдов в ту сторону, то найдешь нас.

— Тогда, думаю, мы еще увидимся.

— Значит, так и будет.

Они поехали по широкой дорожке рядом с моим домом. Должно быть, здесь был небольшой спуск для лодок или что-то в этом роде, чтобы расчистить такую дорожку.

Хавок откинулась на спинку сиденья и наклонила голову ко мне.

— Думаю, так будет лучше, не так ли? — спросил я. Ее хвост завилял в знак согласия. — Да. А теперь пойдем искать работу, пока Кольт не отобрал у нас удостоверение совершеннолетия.

Три часа спустя я официально стал новым сотрудником горноспасательной службы Теллурида. Ну да ладно. Им стала Хавок. Она вообще была талантлива.