Поздняя греческая проза

Павсаний — путешественник и географ, автор "Описания Эллады". Более всего его внимание привлекали следы прошлого. Находки и раскопки нового времени подтвердили точность приведенных в "Описании" данных.

I, 32, 3-4 [Марафон]

Есть дем[201] Марафон, отстоящий на равное расстояние как от города афинян, так и от города Кариста на Эвбее. В этом месте Аттики высадились варвары, здесь они были побеждены в битве, и здесь они, когда старались уйти в открытое море, потеряли несколько кораблей. На равнине есть могила афинян, а на ней стелы[202], на которых написаны имена погибших с обозначением филы[203] каждого из них; есть и другая могила — для беотийцев из Платей и для рабов: ведь именно тогда впервые в сражении принимали участие рабы. И отдельно стоит могильный памятник Мильтиада, сына Кимона; его кончина последовала позднее, когда он потерпел неудачу под Паросом и поэтому был привлечен афинянами к суду. Тут каждую ночь можно слышать ржание коней и шум сражения. Если кто нарочно явится посмотреть на это зрелище, то это не проходит даром ему, но если это произойдет по незнанию или как-либо случайно, то гнев богов его не коснется. Марафоняне почитают тех, кто пал в этой битве, называя их героями; чтут они и Марафона, от которого имя этому дему, и Геракла, говоря, что они первые из эллинов признали Геракла богом. По их рассказам, во время этой битвы явился некто, по виду человек, по одежде — земледелец; избивши многих варваров оралом, он после этого подвига исчез. Когда афиняне обратились к богу с вопросом, он им ничего не изрек, только повелел почитать героя Эхтелия. Тут же поставлен и трофей из белого мрамора. Афиняне говорят, что они похоронили здесь и мидян[204], так как это священная обязанность всякого предать земле труп умершего; но никакой могилы я здесь найти не мог; тут не видно было ни насыпи, ни какого-либо другого знака; они их, видимо, сносили в ямы и бросали как попало.

II, 20, 7-8 [Битва аргивянон со спартанцами]

Выше театра лежит святилище Афродиты и перед храмом — стела с рельефным изображением Телесиллы[205], той, которая писала стихи: ее книги брошены у ее ног, сама же она смотрит на шлем, который держит в руке, собираясь надеть его себе на голову. Эта Телесилла была прославлена среди женщин за многие свои достоинства, но особенно ее почитали за ее поэтический дар. Когда аргивян постигло поражение, не поддающееся никакому описанию, в битве против Клеомена, сына Анаксандрида, и лакедемонян[206] и когда одни из аргосцев пали в этой битве, другие же, которые бежали в рощу Аргоса, тоже погибли там, — они сначала было вышли из рощи, полагаясь на договор, но увидели, что их обманывают, оставшиеся же были сожжены вместе с рощей, — тогда Клеомен повел лакедемонян на Аргос, лишенный защитников. Но Телесилла поставила на стенах рабов и всех тех, кто вследствие молодости и старости был не способен носить оружие, сама же, собравши оружие, которое оставалось в домах и которое можно было найти в храмах, вооружила им женщин цветущего возраста и, вооруживши их, расставила их там, где, как она узнала, враги будут наступать. Когда же лакедемоняне уже подошли, и женщины не испугались их воинственного клича и, приняв их удар, смело сражались, то лакедемоняне подумали, что, если они погубят этих женщин, их победа будет бесславна, если же они будут разбиты, то поражение соединится для них с позором; поэтому они отступили перед женщинами. Это столкновение еще раньше предсказала Пифия, и ее изречение, видоизмененное или подлинное, сообщил нам Геродот:[207]

II, 37, 4-5 [Источник Амимоны и Алниониисное озеро]

У источника Амимоны растет платан; под этим платаном, как говорят, выросла знаменитая гидра. Я верю, что это животное превосходило других гидр величиной и что оно обладало таким сильным ядом, что Геракл его желчью обмазал концы своих стрел, но голову эта гидра все же, как мне кажется, имела одну, а не много. Поэт Писандр[208] из Камира, для того чтобы это животное показалось более страшным, а его поэма оказалась более интересной, вместо одной головы приписал этой гидре много голов. Видел я и так называемый источник Амфиарая и Алкионийское озеро, через которое, как говорят аргосцы, Дионис спустился в Аид, чтобы вывести на землю Семелу, а спуск туда ему показал Полимн. Глубина этого озера беспредельна, и я не знаю ни одного человека, которому каким бы то ни было способом удалось достигнуть его дна; даже Нерон, приказав связать между собой канаты длиной в несколько стадиев, привязать к их концу свинцовое грузило и сделать все возможное для успеха этого опыта, — даже он не мог найти, каков предел его глубины. Я слыхал об этом озере вот что: вода в нем кажется гладкой и спокойной, но кто, обманутый этим видом, осмелится броситься вплавь, того вода влечет вниз и, захватив, уносит в бездну. В окружности это озеро не больше трех стадиев; на берегах его растут трава и тростник. Но что ежегодно ночью совершается там в честь Диониса — описывать это для всеобщего сведения, по моему мнению, было бы нечестием.

VII, 19 [Человеческие жертвоприношения Артемиде]

У ионийцев, живших в Арое, Антее и Месатисе[209], был общий храм и священный участок Артемиды, именуемой Трикларией, и каждый год ионийцы устраивали в честь ее праздник и ночное бдение. Должность жрицы при богине несла девушка до тех пор, пока она не знала мужа. Говорят, как-то пришлось выполнять обязанность жрицы богини Комето, девушке замечательной красоты. Случилось так, что в нее влюбился Меланипп, превосходивший своих сверстников красотою лица и другими качествами. Когда Меланипп добился взаимной любви девушки, стал он сватать ее у ее отца. Но обычно старости свойственно противиться многим желаниям юности, а особенно оставаться глухим к страданиям любви; так и Меланипп, желавший жениться на Комето, желавшей того же, не нашел сочувствия ни у своих родителей, ни у родителей Комето. То, что подтверждалось много раз в других случаях, подтвердилось и теперь на примере любовных страданий Меланиппа, а именно, что любви свойственно нарушать законы людские и попирать почтение к богам. Так и тогда Комето и Меланипп насладились в самом храме Артемиды своей страстной любовью. Они собирались и в дальнейшем пользоваться храмом как своим брачным чертогом, но внезапно гнев Артемиды обрушился на людей: земля перестала приносить плоды, их поразили необычайные болезни со смертельным исходом, более частым, чем прежде. Когда при этих бедствиях они прибегали к помощи оракула в Дельфах, то Пифия сказала, что виновниками являются Меланипп и Комето; и оракул велел принести их самих в жертву Артемиде и затем каждый год приносить богине в жертву девушку и юношу, которые были самыми красивыми. Из-за этого жертвоприношения река у храма Артемиды Трикларии получила название Амейлиха[210], а раньше у нее никакого названия не было. Достойна сожаления судьба юношей и девушек, которые гибли как жертвы богине из-за Меланиппа и Комето, сами ни в чем не повинные, достойны сожаления и их родичи; Меланиппа же и Комето я не считаю несчастными: ведь для человека одно только[211] равноценно жизни — испытать счастье в объятиях любимого существа. Говорят, что человеческие жертвоприношения Артемиде прекратились следующим образом. Еще раньше народу было предсказано из Дельф, что в их землю прибудет иноземный царь, везя с собой иноземное божество, и прекратит жертвы Артемиде Трикларии. Когда Илион был взят и эллины делили добычу, Эврипил[212], сын Эвемона, получил на свою долю ларец; в этом ларце было изображение Диониса, творение, как говорят, Гефеста, данное в качестве дара Зевсом Дардану[213]. Об этом ларце есть еще два других предания — будто бы Эней оставил этот ларец во время бегства; или, как рассказывают другие, он был брошен Кассандрой на несчастье тому из эллинов, который его найдет. Эврипил открыл ларец, увидал изображение и тотчас, как только увидел, сошел с ума. И с тех пор он большую часть времени оставался безумным, редко приходя в себя. В таком состоянии он направил свой корабль не в Фессалию, но к Кирре[214], в залив, находившийся у этого города. Поднявшись оттуда в Дельфы, он спросил божественного указания относительно своей болезни. И, говорят, ему было дано предсказание: там, где он встретит людей, приносящих чуждые жертвы по чуждому обряду, там водрузить и ларец, и самому поселиться. Ветер пригнал корабли Эврипида к морскому берегу возле Арои; как раз когда он вышел на берег, юношу и девушку вели к алтарю Артемиды Трикларии в жертву. И тут он без труда понял слова бога о жертвоприношении; и местным жителям пришло на память предсказание, когда они увидели царя, которого прежде не видели; в ларце же, они поняли, заключается некий бог. Так Эврипил исцелился от болезни, жившие там люди покончили с этими жертвами, а реке было дано ее теперешнее название — Мейлиха[215].

VII, 23, 1-2 [История Селемна и Аргиры]

За рекою Харадром находятся развалины города Аргиры — но найти их нелегко — и ручей Аргира направо от большой дороги; там же река Селемн, впадающая в море. Местное предание относительно этой реки следующее: цветущий красотою мальчик Селемн пас здесь стада, а Аргира была морскою нимфой; влюбившись в Селем на, она, говорят, часто ходила к нему, поднимаясь из моря, и с ним ночевала. Немного времени спустя Селемн потерял красоту молодости, и нимфа перестала посещать его. Одинокий и брошенный Аргирой Селемн умер от любви, и Афродита обратила его в реку. Я передаю то, что рассказывают жители Патр. Но, даже ставши рекою, он продолжал любить Аргиру, подобно тому, как это рассказывают и про Алфея, что он продолжает любить Аретусу; тогда Афродита оказала милость Селемну, дав ему забвение об Аргире. Я слышал о нем еще и другой рассказ, что воды Селемна полезны для мужчин и женщин тем, что излечивают их от любви: те, кто омоется в этой реке, о любви забывают. Если в этом рассказе есть правда, то вода Селемна для людей дороже многих богатств.

IX, 3, 1-4 [Праздник "Дедалы"]

Говорят, что Гера, рассердившись за что-то на Зевса, удалилась на Эвбею. Так как Зевс никак не мог убедить ее вернуться, он, говорят, обратился за помощью к Киферону, бывшему тогда царем в Платеях; Киферон, по слухам, никому не уступал в мудрости. И вот он. велел Зевсу сделать деревянную статую и, закрыв ее покрывалом, везти на паре быков и говорить, будто он везет себе в жены Платею, дочь Асопа. Зевс поступил по совету Киферона. Как только Гера услыхала об этом, она немедленно явилась сюда. Когда же она подошла к повозке и сорвала со статуи одежду, она обрадовалась этому обману, найдя деревянного кумира вместо живой невесты, и помирилась с Зевсом. В память Этого примирения справляется праздник "Дедалы", потому что древние называли деревянные изображения дедалами. По моему мнению, они так назывались еще раньше, чем Дедал, сын Паламаона, жил в Афинах. Я думаю, что он сам получил такое прозвище лишь впоследствии, от названия этих дедалов, а не с рождения. Этот праздник — "Дедалы" — платейцы справляют каждый седьмой год, как рассказывал мне один местный проводник, но в действительности празднования совершаются через более короткие сроки. Несмотря на мое желание точно рассчитать время, протекающее между одними и другими "Дедалами", я никак Этого сделать не мог. Этот праздник справляется так. Недалеко от Алалкомен есть густой дубовый лес Там растут самые толстые во всей Беотии дубы. Приходя в этот лес, платейцы раскладывают куски вареного мяса. На стаи различных птиц они не обращают никакого внимания, но за воронами, которые обычно сюда прилетают, они следят очень внимательно; и когда одна из Этих птиц схватит кусок мяса, они смотрят, на какое дерево она сядет. И то дерево, на которое она сядет, они срубают и делают из него "дедал"; "дедалом" и "ксоаном" они одинаково называют деревянное изображение. Этот праздник, который они называют "Малыми дедалами", платейцы справляют одни. Праздник же "Великих дедалов" вместе с ними справляют и все беотийцы. Они бывают один раз в шестьдесят лет. Говорят, что именно столько лет этот праздник не справлялся в течение всего времени, пока платейцы были в изгнании[216]. К этому времени у них бывает готово четырнадцать ксоанов — деревянных изображений, изготовляемых из года в год во время "Малых дедалов". Эти изображения по жребию распределяются между платейцами, коронейцами, феспийцами, жителями Танагры, Херонеи, Орхомена, Лебадии и Фив; ибо и эти последние сочли нужным примириться с платейцами, принимать участие в общих собраниях и отправлять посольства для принесения жертв во время "Дедалов". Все это они делают с того времени, как Кассандр, сын Антипатра, восстановил Фивы. А городки менее важные прибегают к складчине. Украсив изображение, они несут его к реке Асопу и, поставив на повозку, сажают туда же и дружку невесты. Затем бросают жребий — в каком порядке совершать торжественную процессию. Затем они двигаются с повозками от реки на самую вершину Киферона. На вершине этой горы у них сооружен жертвенник. Этот жертвенник они строят следующим образом: они берут деревянные четырехугольные брусья равной величины и накладывают их друг на друга так, как если бы они возводили сооружение из камней, и, слояшв их до определенной высоты, они кладут на них хворост. Города и их уполномоченные, каждый за свой город, приносят в жертву Гере корову, а Зевсу быка; внутренности жертвенных животных наполняют вином и благовониями и вместе с ними сжигают и дедалы; частные лица, если они богаты, приносят в жертву то же, что и города, а тем, кто этого делать не может, разрешено приносить в жертву мелких животных, например овец. Но все жертвы без различия должны быть сожжены. Вместе с этими жертвами огонь охватывает и самый жертвенник, и его уничтожает. Я сам видел, как поднимается очень сильное пламя, заметное с очень далекого расстояния.

IX, 39, 3-40, 1 [Храм и пещера Трофония]

Самое значительное в этой роще[217] — это храм Трофония и его статуя, похожая на статую Асклепия; изваял эту статую Пракситель. Есть там и святилище Деметры с наименованием "Европа" и статуя Зевса Гиетия[218] под открытым небом. Если подниматься к прорицалищу и отсюда идти дальше в гору, то на этом пути будет так называемая... охота... <..текст испорчен..> Коры и храм Зевса Царя; этот храм ввиду огромности его размеров или вследствие междоусобных войн оставлен недостроенным. В другом храме находятся статуи Крона, Геры и Зевса. Есть тут и храм Аполлона.

Что касается прорицалища, то там установлен такой порядок посещения. Если какой-либо человек решит спуститься в пещеру Трофония, то прежде всего он должен прожить определенное число дней в особом здании; это здание — храм Благого демона и Благой судьбы. Живя здесь, он совершает различные очисти-, тельные обряды и, между прочим, воздерживается от теплых омовений; для омовения ему служит река Теркина, Мяса он получает много от жертв: всякий, решающий спуститься в пещеру, приносит жертвы самому Трофонию и детям Трофония, а кроме того, Аполлону, Крону, Зевсу, именуемому Царем, Гере Гениохе[219] и Деметре, которую называют Европой и говорят, что она была кормилицей Трофония. При каждом жертвоприношении присутствует предсказатель; он вглядывается во внутренности жертвенных животных и, рассмотрев их, дает предварительное предсказание собирающемуся спуститься в пещеру, благосклонен ли к нему Трофоний и примет ли он его милостиво. Но внутренности не всех жертвенных животных в равной степени знаменуют волю Трофония: в ту самую ночь, в которую каждый должен спуститься в пещеру, приносят в жертву барана над ямой, призывая имя Агамеда[220], и благоприятные знамения, объявленные при первых жертвоприношениях, не имеют никакого значения, если и внутренности этого барана не говорят того же самого. Но если и они подтверждают прежние знамения, то каждый спускается в пещеру, уже преисполненный доброй надежды. А спуск этот совершается следующим образом. Прежде всего в эту ночь человека ведут к реке Теркине, моют его и умащают маслом. Ведут его два мальчика лет по тринадцать из числа горожан — их называют Гермесами; они-то и моют этого нисходящего в пещеру и служат ему во всем другом, как мальчики-рабы. Затем он переходит в руки жрецов, которые ведут его не прямо в пещеру прорицаний, а к источникам воды; они находятся близко один от другого. Здесь он должен напиться из одного воды Забвения, чтобы он забыл о всех бывших у него до тех пор заботах и волнениях, а из другого он таким же образом опять пьет воду Памяти, в силу чего он помнит все, что он видел, спускаясь в пещеру. Он видит статую, которую, как они говорят, сделал Дедал и которую жрецы не позволяют видеть никому, кроме тех, кто намерен идти в пещеру Трофония, и после того, как он поклонится и помолится Этой статуе, его ведут в прорицалище. На него надевают льняной хитон, подпоясывают хитон лентами и надевают особую местную обувь. Сам оракул находится за рощей на горе. Здесь сделана ограда из белого мрамора, которая в окружности примерно равна небольшому молотильному току, высота же ее меньше двух локтей. В эту ограду вделаны столбы, кованные из меди, так же как и поперечные полосы, связывающие их. В этой ограде проделаны двери. Внутри ограды есть углубление не природное, но выложенное камнем чрезвычайно искусно и красиво. Внешний вид этого сооружения похож на печь для печения хлеба; диаметр его, на глаз, локтя четыре, а в глубину никто, кто бы ни прикинул на глаз, не даст больше восьми локтей. В самые недра пещеры схода не сделано никакого, но когда кто-нибудь идет к Трофонию, ему дают узкую и легкую лестницу. Между этим сооружением и внутренностью пещеры спускающийся встречает щель шириной в две спифамы, а высотой в одну. Спускающийся ложится на пол, держа в руках ячменные лепешки, замешанные на меду, и опускает вперед в щель ноги и сам подвигает, стараясь, чтобы его колени прошли внутрь щели. Тогда остальное тело тотчас же увлекается вперед и следует за коленями, как будто какая-то очень большая и быстрая река захватывает своим водоворотом и увлекает человека. Те, которые таким путем оказываются внутри тайного святилища, узнают будущее не одним каким-либо способом, но один его видит глазами, другой о нем слышит. Спустившимся приходится возвращаться назад тем же самым путем, через ту же скважину ногами вперед. Говорят, что никто из спускавшихся туда не умер, исключая одного из телохранителей Деметрия[221]. Говорят, что он не совершил ничего из установленных при святилище обрядов и спустился туда не для того, чтобы вопросить бога, но надеясь в этом тайном храме набрать золота и серебра. Говорят, что и труп его был найден в другом месте и не был выкинут через священное отверстие. Из многого другого, что рассказывают об этом человеке, я привожу самое важное. Того, кто вернулся наверх из пещеры Трофония, жрецы опять берут в свои руки, сажают на так называемый "Трон Памяти", который стоит недалеко от святилища, и, посадив его там, спрашивают, что он видел и что слышал. Узнав все, они только тогда поручают его родственникам, а эти, взяв его на руки, несут в то помещение, где он прежде жил, в храм Благой судьбы и Благого демона и приносят его сюда, охваченного ужасом и в таком состоянии, что он не сознает самого себя и не узнает близких. Но впоследствии к нему вполне возвращается разум и способность смеяться. Это я пишу не на основании слухов, но иных я видел своими глазами и сам вопрошал Трофония. Те, которые спускались к Трофонию, обязаны все, что каждый из них слыхал или видал, записать на табличке и оставить здесь. Тут хранится еще и сейчас щит Аристомена[222]. Всю его историю, как она произошла, я уже рассказал прежде.

40. Это место прорицаний прежде не было известно беотийцам, и открыто оно было но следующему случаю. Беотийцы от каждого из своих городов послали к богу в Дельфы священное посольство, так как уже второй год бог не давал им дождя. Когда они просили дать им указание, как избавиться от засухи, Пифия велела им идти в Лебадию к Трофонию: у него они найдут целебное средство от этой беды. Придя в Лебадию, они никак не могли найти прорицалища. Но тут некто Саон из города Акрефии, — он был и по возрасту самый старший из священных послов, — увидал рой пчел и велел следовать за ними, куда они полетят. Он тотчас увидал, что пчелы влетели в эту скважину в земле; с ними вместе он спустился в прорицалище. И говорят, что этот Саон был обучен установленному тут священнодействию и всему тому, что совершается и теперь при этом храме, самим Трофонием.