Правый поворот запрещён

10

Дверь с цифрой «21» в отличие от других на этом этаже запиралась изнутри на электрический замок, открывался он так же изнутри нажатием кнопки. Вход посторонним был запрещен — за дверью располагался кабинет криминалистики: три комнаты с письменными столами, со специальной аппаратурой, стенды с фотографиями с мест происшествий, с предметами, бывшими некогда вещественными доказательствами, фотолаборатория и небольшой кинозал.

Очистив стол от бумаг — что в ящики, что в сейф, что стопочкой справа от себя, — Войцеховский позвонил Щербе:

— Михаил Михайлович, Скорик у вас?.. Тогда заходите, я освободился.

Кабинеты их находились на одном этаже, все двери в длинном коридоре были выкрашены белой эмалью. И только эта, с цифрой «21» темнела отделанным под дуб шпоном. Позвонив, Скорик и Щерба вошли. Щерба сразу же уселся на мягкую длинную скамеечку у стены, Скорик — напротив сидевшего за столом Войцеховского.

— Провел опознание? — спросил он Скорика. — Когда труп привезли?

— В восемь утра. В девять я уже повез их в морг — мать и брата, соседей.

— Ну и что?

— Ты что, никогда не проводил опознаний? Мать кричала! — Скорик притронулся пальцами к виску, словно тот крик ужаса сейчас вызвал головную боль. — Когда уходили, брат сказал: — «Ищите побыстрее! Иначе я сам найду и застрелю».

— Н-н-да, — произнес Щерба. — Пока вы оба отсутствовали, я встретился с директором НИИ Яловским. С Кубраковой работает очень давно, чуть ли с момента создания института. Талантлива, одержима в работе, подчиненных держит на коротком поводке, деспотична, ни с кем из сотрудников дружеских отношений не поддерживает, но и не дразнит по пустякам; требовательность ее не носит характера бабской придури; прагматична, не терпит прожектерства, словоблудия, резка, случается, срывается на грубость, может унизить, но, как ей кажется, только ради пользы дела. Любимчиков не имеет, все для нее вроде равны, однако с одним человеком перманентно конфликтует. Фамилия его Назаркевич, Сергей Матвеевич. Кубракова терпит его, потому что способный химик. Молод, кандидат наук, болезненно самолюбив, считает, что она ему завидует, а посему давит, не дает реализоваться. Яловский полагает, что это совсем не так. Просто Кубракова мыслит масштабней. Сейчас была увлечена каким-то проектом, совместным с немцами… Вот вам конспективно Кубракова, — Щерба, словно устав, оперся спиной о деревянную панель. — По словам Яловского Кубракову в Богдановск на своей машине отвозил Назаркевич. У него красные «Жигули». С чего бы совместная поездка при взаимной антипатии? Ну, а с чем вы прибыли?

Начал Скорик. Подробно пересказал все, что выудил в Богдановске. И добавил:

— Дежурная по гостинице заметила, что Кубракова выходила из машины красного цвета.

— В красных «Жигулях» Кубракову у шлагбаума видел директор завода Омелян, — сказал Войцеховский. — Для нас он пока последний, кто ее видел. Теперь посчитаем: в 10 утра, выходит, она еще была жива. Часы же остановились тоже в среду, в 10.22. Эта модель имеет запас хода более суток, но они остановились, потому что в них попала вода. Итак, через 22 минуты после того как ее видел Омелян, Кубракова была мертва. И явно в воде. Куда же она успела отъехать за эти 22 минуты. Где все произошло? У переезда машин скапливается много — в обе стороны. Когда шлагбаум поднимается, они ползут медленно, максимум 30 км в час, еще и притормаживают в движении. Я там ездил, знаю. За эти 22 минуты «Жигули» с Кубраковой могли удалиться не более, чем на 15–17 километров. А единственный съезд с шоссе к берегу как раз на 15-ом километре.

— На правом берегу, — уточнил Войцеховский.

— Я так ориентировал оперативников Богдановска, — сказал Скорик.

— На 19-ом километре вверх по реке есть один автодорожный мост. Я думал: не попала ли Кубракова в воду с него. Поехал, посмотрел. Движение машин там двустороннее и такое плотное — одна за другой, — что остановить «Жигули», выйти и столкнуть Кубракову с моста незаметно или дать ей возможность незаметно сигануть в реку практически невозможно. Даже если предположить невероятное — ее столкнули — она бы выплыла, расстояние между берегами там метров пятьдесят.

— Если умела плавать, — вставил Щерба. — А если сама бросилась? — не унимался Щерба.

— Кто-нибудь непременно увидел бы, — покачал головой Войцеховский.

— Крепкую бабу не так просто столкнуть в надежде, что утонет. А вдруг выплывет, станет звать на помощь?! — поддержал Войцеховского Скорик.

— Опять же, если умеет плавать, — сказал Щерба.

— Разве что ее сперва хорошо оглушили, — усмехнулся Скорик. — Но никаких прижизненных повреждений или следов борьбы, сопротивления Ванчур не нашел. А он медик со стажем. Такое вряд ли упустил бы.

— Можно попробовать подогнать объяснение, — после паузы сказал Войцеховский. — Кубракова попала в реку в момент внезапной тяжелой асфиксии. А вода довершила дело.

— Но следов-то асфиксии Ванчур не установил, — напомнил Щерба.

— А если это не механическая асфиксия? — Войцеховский медленно раскатывал в пальцах сигарету, долго щелкал зажигалкой, прикуривал. Делал все неспеша, как бы давая собеседникам возможность оценить свое предположение. — Скажем, от острого токсикоза.

— Что же она такое съела? — пробурчал Щерба. — По дороге стало дурно, остановили машину, Кубракова доплелась до берега, потеряла сознание, упала в воду и утонула? А тот, кто вез ее, ничего не предпринял и, вернувшись без нее, никому ни слова?

— Токсикоз мог быть и не пищевым, а острым, мгновенным. А тот, кто ее вез, по какой-то причине об этом умолчал, — Войцеховский сделал долгую затяжку и, выпустив дым, загасил сигарету.

— На что же рассчитывал? — спросил Скорик.

— А вот этого мы не знаем, Виктор Борисович, — Щерба поднялся. — Вещи какие-нибудь у Кубраковой были?

— Небольшая хозяйственная сумка. С нею Кубракова ушла из гостиницы.

— Сумка могла утонуть вместе с хозяйкой, или ее унесло течением… Знать бы, что в ней было… Похороны завтра в три, — Щерба пошел к двери…

— К родственникам идти сейчас бессмысленно, — сказал Скорик, когда Щерба вышел. — Наведаюсь сперва в институт.

— На похороны завтра пойдешь? — спросил Войцеховский.

— Надо бы… Постою, послушаю. Да и Назаркевича следует повидать… И все-таки, откуда Кубракова начала «плыть»? От верхнего моста?

— По моим расчетам — нет. Откуда-нибудь поближе, вероятней 15-й 17-й километр. Этот участок следует хорошо обшарить.

— Ладно, если что, я буду у себя, — Скорик вышел.

Кабинет был на двоих. Стол у окна, где сейф и тумбочка с графином, занимал Скорик. За вторым — ближе к двери — сидел коллега, старший следователь.

— Мне никто не звонил? — входя, спросил Скорик.

— Из областного УВД Агрба.

— Давно?

— Как только ты ушел к Щербе.

Скорик снял трубку, завертел диск.

— Майор Агрба слушает! — отозвался гортанный голос.

— Привет, Джума. Это Скорик. Звонил?

— Проценко приказал, чтобы я с тобой связался по делу в Богдановске.

— Что это он так зашустрил? Подключает лучших сыскарей!

— Ладно тебе! Ему до пенсии осталось два года, папаху хочет. Что там стряслось, кто утонул?

— Подъезжай, познакомлю с делом.

— Сейчас не могу. К четырем годится?

— Давай, — Скорик опустил трубку…

Джума Агрба приехал сюда когда-то из Гудаут в школу милиции; окончив, женился на здешней, осел, наплодил детей. Начинал опером в райотделе, а сейчас семь лет уже в областном управлении, в угрозыске. Веселый, общительный, Агрба не сразу привык, что днем нельзя выпить домашнего «псоу», как бывало в Гудаутах, где на это не обращали внимания. А здесь, во-первых, не положено в рабочее время, а во-вторых, где его возьмешь, это вино? Возвращаясь из отпуска, он обычно привозил канистру вина, хватало ненадолго. К Агрбе любили ходить в гости — поесть мамалыги, от варил ее в казане, острого вяленого мяса, брынзы, попить, конечно, винца; всем этим снабжали родители. Скорика и Джуму Агрбу судьба не раз сводила в общих поисках. Скорик никогда не нарекал, работал Агрба цепко, был хитер, в мелочах, случалось, обманывал закон, когда видел, что в результате будет верняк. Единственное, что Скорику не нравилось — это шутливая манера Джумы разговаривать с преступником. Надевая наручники кому-нибудь, Агрба посмеивался: «Ты не волнуйся, дорогой, ключ у меня, а если потеряю, будем резать автогеном»…

В общем Скорик был доволен, что в этот раз будет Агрба, а не какой-нибудь медлительный, ждущий понуканий раздолбай.