Призрак в Сети

Для нас с Льюисом прослушивание телефонов было игрой, забавой. Для сотрудников отдела безопасности Pacific Bell – работой. Однако один из следователей, Даррелл Сантос, сумел предвидеть такой неприятный сюрприз. Как-то утром он пришел на работу, решил прослушать, какая информация записалась с поставленных под наблюдение линий моего отца, и обнаружил, что все электронное слежение в Pacific Bell остановилось. Застыло все прослушивание. Сантос позвонил на коммутатор в Калабасасе и спросил: «У вас наши устройства еще работают?»

«О, нет, – ответили ему, – был звонок из лос-анджелесского отдела службы безопасности, нам приказали все отключить».

Сантос сказал технику: «Мы не ведем электронного отслеживания в Южной Калифорнии. Все подобные работы выполняются только в Северной Калифорнии. Поэтому в Лос-Анджелесе у нас нет службы безопасности».

Тем же вечером Сантос полетел из Сан-Франциско, где он жил, в Лос-Анджелес и заново подключил все устройства слежения. Чтобы гарантировать, что никакой простак больше не догадается их отключить, он спрятал эти устройства на стропилах над стеллажами коммутационного оборудования.

Гораздо позднее, когда Сантос давал интервью для этой книги, он вспоминал: «Для нас это была по-настоящему большая проблема, поскольку она задела нас лично, это был камень в наш огород. Кевин прослушивал наши звонки в то время, как мы должны были прослушивать его. Потом он вообще отменил наши перехваты, то есть он действительно заставил нас изменить подход к разговорам по телефону, а также вид сообщений, которыми мы обменивались. Еще нам потребовалось выработать новые способы прикрытия наших работ, так как мы должны были придерживаться правил взаимодействия, оговоренных с правоохранительными органами, и вся эта деятельность требовала санкции суда».

Может быть, хорошо, что я тогда не знал, какую огромную мороку им причиняю. По крайней мере, у меня не развилась звездная болезнь.

Возможно, в те далекие времена я был бы очень польщен и тем, что, как только нечто подобное случалось в Pacific Bell, я сразу же становился основным подозреваемым. По словам Сантоса, в их корпоративном списке особо разыскиваемых преступников номером один был Кевин Поулсен. Когда Поулсен оказался за решеткой, этот список пересмотрели и первое место досталось мне. У них было досье на меня, первые записи в нем появились, когда я еще был несовершеннолетним, а по толщине это дело не уступало большому телефонному справочнику.

Сантос признался: «Были и другие хакеры, которые творили много всяких дел, но, по-моему, Кевин считался примером для подражания. Мне казалось, что Кевин – мышь, а я кот, но иногда мы менялись ролями».

Потом он добавил: «Было немало ключей к расследованию, которые нам давали сотрудники отделов безопасности из других компаний. Они сообщали: „У нас проблема, нас ломает какой-то парень. Думаете, это может быть Кевин?“. Всякий раз, когда что-то подобное происходило, они сразу подозревали Кевина».

Словом, возможно, я мог бы гордиться, если бы узнал о подобном положении дел еще тогда, но именно тогда я был очень напуган. До сих пор все мои таланты так и не помогли заполучить хоть какие-то данные из биографии Эрика Хайнца. Мы с Льюисом все время ходили кругами, словно соревнуясь в выдумывании версий об этом человеке. Несомненно, он знал массу всего о системах и механизмах работы телефонных компаний, даже кое-что, чего не знали мы с Льюисом. Однако приходилось признать, что он: а) решительно ни о чем не желает рассказывать; б) постоянно задает такие вопросы, которые не принято задавать в среде хакеров. Например, «с кем ты работаешь?», «какими проектами в последнее время занимался?» и т. д.

Настало время встретиться с этим парнем лицом к лицу и посмотреть, удастся ли нам забыть о назревших подозрениях, узнать этого человека поближе. Если же он был с нами искренен, то он мог бы даже помочь разузнать, когда началось прослушивание телефонов моего отца.