"Я - кто?! Сенсей?" 2: Изменяющий судьбыю Том II. Часть 1.

Глава 17. Очень оживленные съемки

Тот день ничем не отличался от предыдущих: все та же опостылевшая льдина, все тот же эпизод с явлением злодея народу. Ну и несколько следующих, конечно. И снег в который раз пришлось разгребать до льда, чтоб выглядело, как в первый день съемок.

Каждый день Ро взбирался на ледяной выступ по скрытым за кадром ступеням, как на Эверест, и подолгу отдыхал, восстанавливая дыхание. Возраст у него был достаточно преклонный, чтобы такое восхождение его напрягало, но при этом серьезной угрозы не несло.

«Злодей» — Ро Союто, добродушный и смешливый дядечка, что называется, предпенсионного возраста. Он был настолько энергичным, что дедушкой его назвать язык не поворачивался. А вот в гриме ему смело можно было дать всю тысячу лет, что по сюжету прожил его персонаж.

— Снято! Теперь отдельно Ро! Крупный план! — командовал режиссер.

Фуджиказе моментально стерла с лица выражение решительности и воодушевления и потрусила к печке. Украдкой наблюдая за актрисой, я спросил у Хидео:

— Раз ваш персонаж скончался, еще когда мы были в теплых водах, то зачем вы вообще с нами здесь мерзнете?

Отвлекшись на хлопушку Акиры, Хидэо потер озябшие пальцы:

— Эх. Не нужен. Но если меня не будет, о смерти моего персонажа кто-то может догадаться.

— Спойлеры! — веселясь, фыркнул я. — Действительно, такой вывод сделать не сложно.

Интересный факт о кино про Фуун: фильмы о ней любили не только в Стране Огня, но и за рубежом! Умный режиссер выдумал для «Фуун» иную географию, упростил геополитику, сознательно отсекая все мелочи, которые бы могли быть соотнесены с реальностью и восприняты кем-то на свой счет.

Кино это пошло только на пользу.

Сцену одним кадром переснимали уже второй раз, когда я почуял что-то. А затем самая высокая точка айсберга взорвалась.

— Этого не было в сценарии! — воскликнул кто-то.

— Ирука-сан? — недоуменно уставился «телохранитель принцессы» на обнаженный меч. — В чем дело?

— Похоже, на нас напали, — я шарил взглядом по снежным шапкам, где почудилось чужое присутствие, и прикрикнул: — Держитесь подальше, а лучше бегите на корабль и захватите остальных. — И прикрикнул: — Быстрее!

Когда Какаши выскочил вперед, не обращая внимания на вопли парня с хлопушкой про «портишь кадр», Хатаке подал знак «внимание», заговорив на тему того, что тут кто-то есть.

Еле удержался от реплики: «Да неужели?! А я-то думал, это я взрывтеги растерял!»

Ломая наст, нарочито медленно из-под снега вылез здоровый, комплекцией напоминающий медведя, страшный мужик в странной броне и тощей шапке с ушками, но без верха. На лбу у него матово поблескивала пластина небольшого и молодого, но уже крайне амбициозно настроенного селения скрытого среди снегов (Юкигакуре).

Одежда нашего нового знакомого выглядела как футуристичный доспех с уклоном в китайский стиль: плотная тканевая основа бледно-бледно голубого цвета, поверх — мягкие синие трубки и большие металлические штуковины с инь-ян в бело-бирюзовом исполнении.

— Как и ожидалось от Хатаке Какаши! — радостно заметил бугай. — Меня зовут Фуюкумой Мизоре.

— А меня Какуйоку Фубуки, — представилась симпатичная куноичи в броне с крыльями, стряхнув с розовых хвостиков снежинки. Ее шлем напомнил мне «трусы» Чоджи, потому что специально для волос эта девушка в нем проделала дырки. Она появилась позже «мишки», вылетев из поднятого взрывом снега на лиловых крыльях, словно слюдяная летучая мышь.

Слева от нас, недалеко от Ро, из того же «облака» появился парень с голубыми волосами, собранными в высокий хвост. Будто ему своего собственного роста не хватало и он хотел казаться еще выше.

— Я Рога Надаре, но вы это уже знаете, Хатаке Какаши, — глумливо сказал третий, — не так ли?

«А я вообще никто, — про себя подумал я, — и не обращайте на меня внимания».

Интересно, что у всех троих трубочки на броне имели кнопку и что-то похожее на источник питания с бляхой «инь-ян», все в том же бело-бирюзовом цвете. У толстого этот «источник» находился на животе, у высокого вмонтирован в одиночный наплечник, а у девушки он примостился в центре спины, между крыльев. Интересно, что запускает эта конструкция и сколько тянет из них чакры?

Но вообще самая первая мысль была совсем иной: «Ну ек-макарек! Что это за представление такое?! Они же вроде не в театре, а на миссии!»

К счастью, погружение в этот мир не прошло бесследно и до меня дошло — наши противники просто следовали неписанному этикету шиноби. Они показали себя, дали понять, что могли бы атаковать из засады и нанести нам большой урон. Да, они рискуют с таким представлением, но вместе с тем этим они как бы говорят нам: «Смотрите, мы сильны, нам даже не нужно внезапно на вас нападать, хотя мы могли бы. Вам не выиграть этот бой. Отступите. Никто не хочет лишней крови».

Виктор с легким сердцем советовал мне избавляться от угроз не со зла, нет. Просто он давно разыскиваемый преступник и мятежник для официальной власти, и у них там никакого этикета давно нет. Тупо резня всех против всех. И это я еще толком не знаю, кем он был в прошлой жизни и что творил, пока зарабатывал стартовый капитал в 90-е.

А нападающие, кстати, имеют все основания так себя вести, по сути предлагая нам тихо убраться отсюда. Три джонина против обычной учебной команды — это даже не смешно. Ну, а про меня они могли и не знать, посчитав то ли очередным охранником, то ли актером, то ли проводником, тем более что я был в гражданском, повязкой деревни не светил, оружие носил скрытно, благо что зимнее снаряжение без жилета мало чем отличается от обычной зимней одежды. Ну, а чакру я уже скрывал по привычке. Тем более что рядом с таким фонящим реактором, как Наруто, не сложно потеряться.

И пусть Какашкин презрительно хмыкает, глядя на меня. Все эти меры — небольшая цена за возможность воткнуть в спину врагу танто.

Соблазн сдать этим вежливым ребятам актрисульку был велик. Вот просто руки чесались. Как говорится, баба с возу и волки сыты. Но, увы, нельзя. Да и не я тут все решаю, а Собакин.

Однако, оценив противников, я решил, что в данной ситуации лучший выход — положиться на Какаши. Он на этом неписанном этикете собаку съел.

Когда снеговички объявили Фуун потерянной принцессой Коюки, захотелось побиться обо что-нибудь головой. Подозревал же о том, что просто не будет, но чтобы так?!

— Уважаемые шиноби, вы, наверное, очень занятые люди! Много лет не могли в кино себе позволить сходить! — так, чтобы снеговички услышали, начал я троллинг.

— И вы бы лучше, чем за ней бегать, сказали бы нанимателю, что она снова потерялась, раз она такая незаметная! — радостно предложил Наруто, с ходу подхватив мою идею.

У Снеговиков аж морды перекосило от этого представления, а мы с Наруто синхронно ухмыльнулись. Выглядеть идиотами им почему-то не понравилось. А по внешнему виду и не скажешь!

Поняв, что расшаркивания продолжаются, но уже в виде боя, я плюнул и подхватив дважды принцессу, рванул на корабль.

Сама эта дура никуда уходить не собиралась. Застыла как изваяние и даже не моргала.

То ли шок, то ли еще что.

Пока я там бегал и сдавал принцессу с рук на руки, остальные сражались, и к моему появлению толстяк на сноуборде начал серьезно теснить Наруто.

Мне пора поздороваться, что ли. За атаками и бесчисленными клонами Узумаки вражеский шиноби оказался вполразворота ко мне, за что получил отравленный танто в спину. Я целился под лопатку, но в последний момент эта сволочь дернулась, и удар соскользнул, нанеся только неглубокую поверхностную рану на спине.

Жаль.

У меня в голове мгновенно пронесся анализ.

Похоже, комбинезон сделан из чего-то очень плотного, явно укреплен сеткой из нитей чакрометалла и еще в нем наверняка куча проводов. Удар соскользнул явно не только из-за поворота тела, но и потому, что он съехал по броне или спрятанным проводам. Нужно наносить сильные колющие удары, режущие не сработают. Плюс явное подобие щита из чакры… нет, не так. Укрепление доспеха чакрой с отталкиванием ею же. Это явно не автоматическая функция, возможно, какая-то техника, завязанная на доспех?

Вывод: нужно пропускать больше чакры через танто.

— Ты кто?! Как ты посмел?! — разорался отскочивший «снеговик», непонимающе глядя на кровь на перчатке.

— …А Наруто — самый непредсказуемый ниндзя из своего выпуска… — гордо вещал Какаши, который как раз оказался неподалеку, обмениваясь ударами техниками с лидером врагов. Я почувствовал на себе чужое внимание.

— А это кто? — словно между делом, по-светски спросил главнюк нападавших.

— А это Ирука Умино, — также, как бы между делом, ответил Какаши. — Данзо много кого учил быть подлецами и бить в спину, но именно Ирука оказался самым талантливым и прилежным учеником.

— Спасибо, — с сарказмом начал я в ответ, отбивая брошенные кунаи, — за столь лестную оценку, Хатаке-сан!

А мысленно добавил: «К сожалению, о вас ничего хорошего сказать в ответ не могу».

— Это был не комплимент, — донесся до меня ровный голос Собакина.

— Эй вы, Ирука хороший! — раздался возмущенный протест Наруто, который поторопился воспользоваться тем, что внимание его противника отвлечено, и нанес сильный удар…

К сожалению, неточный и неудачный, оставивший только порез на рукаве левой руки Мизоре. После этого Узумаки пропустил контратаку и еще раз доказал истинность поговорки про то, что ежик, конечно, сильный, но легкий. Проще говоря, он улетел от удара в снег.

К сожалению, стало несколько не до разговоров: Мизоре отбил брошенные в него кунаи, и в меня полетела механическая рука на тросе. Ну как рука, грабля скорее какая-то. Малопонятный стимпанковский манипулятор, от которого я просто отшагнул в сторону.

Бронехомяк с яростным ревом попер на меня, фонтанируя гневом.

Не иначе как обиделся на отравленный нож в спине. Странно, должен же понимать, что в этом не было ничего личного. Просто работа у меня такая.

Кувырком уходя от снаряда, я схватил полную пригоршню снега.

В это время Наруто, поймав момент, когда противник увлекся с атаками на меня и по сути, остался без руки, яростно атаковал снеговика. Но враг пока отбивался.

— Эй, толстый! На-ка!

Как и ожидалось, шиноби Снега отслеживал меня краем глаза и на провокацию не повелся и от драки с Узумаки не отвлекся…

Хорошо промоченный морской водой и наполненный чакрой увесистый снежок перекособочил шлем Мизоре, закрыв ему обзор. Он бы мог увернуться, но не стал, потому что посчитал, что я бросаю простой снег.

Кунаи Наруто что-то там порезали в его костюме, но увы, ничего критичного.

Толстяк снова разорвал прыжком расстояние между собой и атаковавшим его подростком.

И без того маленькие глазки прищурились в удивленном понимании:

— Водник.

— Невероятная проницательность! — я саркастично хмыкнул. — Долго думал?

И этот боевой хомяк в ушанке снова попер на меня, как бык на тореадора.

Судя по движениям — в тайдзютсу слабоват, больше полагается на свою силу, массу и доспех. В бою с Наруто он пока ничего особого не продемонстрировал.

А самое главное, Мизоре начал выдыхаться. Возможно, доспех поврежден и стал его подводить. Да и яд наверняка заработал.

Я отпрыгнул назад, разрывая дистанцию, в рожу бронехомяку кинул кунаи с привязанными моппанами, начиненными перцем. От кунаев он, как я ожидал, защитился, но меня из вида он потерял. Я создал теневого клона, а сам на полной скорости метнулся влево.

Противник, чихая от перца, выскочил из облака на клона и попытался сокрушить его размашистым молодецким ударом, но тот бросил еще дымовых шашек и маячил перед глазами у врага. Я воспользовался тем, что толстяк меня не видит, и бросился к нему со спины, ориентируясь на эхолокацию. Ускорение с помощью чакры, подать чакру ветра на верное танто, удар в плечо, который должен был лишить его правую руку мобильности.

Удар проходит, но снова не наносит достаточных повреждений. Лезвие пробивает броню и одежду, видна кровь, но очевидно, что покрытый ядом клинок из чакрапроводящей стали, наполненный моей энергией, снова наносит только поверхностную рану.

Толстяк вскрикивает от боли, блокируя удар бронеперчаткой прямиком из стимпанка и одновременно уходя вниз, пытаясь достать мое правое колено ботинком. Ага, щас…

— Мизоре! — выкрикнула куноичи, отвлекаясь от Саске и Сакуры.

— Дамочка, не отвлекайтесь! — крикнул я ей, не отвлекаясь от противника. — Мы его не больно убьем!

Мы снова разорвали дистанцию, я попытался скрыться в тумане — совсем рядом пролетела металлическая лапа с явно загребущими пальцами.

Я рубанул по тросу зажатым в левой руке кунаем, и его лапа так и улетела куда-то. Оружие оказалось безнадежно испорчено, но выражение рожи толстого шиноби того стоило. С горечью в сердце я лишил себя этого зрелища, бросив ему в лицо огрызок куная.

Впрочем, долго полюбоваться на чужой облом мне бы так и так не дали. Вражеский главнюк скомандовал отход, и шиноби, ловко прикрываясь техниками снега, технично отступили.

При этом, несмотря на раны от отравленного клинка, Толстяк не спешил помирать от яда. Больше того, он даже обузой им не стал. Свинство какое-то. И загадка. Вот бы еще понять, почему яд от Анко не сработал.

Теперь надо перевести дух, подсчитать потери и решать, как нам быть дальше.

Возвращались на корабль мы с разным настроением. Учиха был горд. Он при минимальной поддержке со стороны Харуно весь бой почти на равных бился с сильным и опытным противником.

Сакура вообще была на седьмом небе от счастья, глядя на Учиху. Да и в целом мир Харуно Сакуры играл радужными красками: КИ не напугали, по шее мало дали, перед Саске показала, чему научилась, а любовь всей жизни похвалил ее! С того раза, когда Харуно от дури и усердия повредила себе на тренироках руку, Саске стал относиться к ней чуть лучше: как к человеку, а не элементу интерьера.

Наруто был окрылен победой, не осознавая масштаб будущих проблем, он прыгал от восторга и нетерпения, объясняя в своем стиле Саске, как бился с толстяком:

— …а тут он бах! А ему бум, и он аж улетел!

И чем же, спросите вы, я недоволен?

Тем, что мы обратили противника в бегство, но он залижет раны, возьмёт подкрепление и раскатает нас в тонкий блин. Мы, как-никак, собираемся воевать с малой скрытой деревней и правителем целой страны! Это как одним отрядом ОМОНа, без поддержки, без базы, без ресурсов, устраивать военный переворот в Сомали! Нет, я понимаю, есть нюансы, но в целом ассоциации именно такие!

Хатаке взошел на палубу, демонстрируя олимпийское спокойствие и полный пофигизм, но при этом явно был чем-то или кем-то недоволен. Судя по тому, как он на меня поглядывал — мною. Все как обычно.

Мне же было тоскливо и горько от того, что даже со сменой руководства нам попадаются миссии повышенной сложности. Если это не заговор, то проклятие.

Опять вставал выбор: поступить разумно, как вменяемые люди, или как мы обычно — глупо и рискованно. И я догадывался, какое решение примет команда. Как поступают нормальные люди, когда местная деревня шиноби непрозрачно намекает, что вам тут не рады? Убираются, покуда живы. Что сделаем мы? Как пить дать, попремся дальше. Седьмые ослеплены легкой победой и сейчас явно недооценивают противника. Даже умом понимая, что это спаянная команда с большим опытом и опасный противник, подростки все равно подсознательно будут недооценивать врагов, потому что один раз их уже победили.

В кают-компании внезапно стало тесно из-за нервничающих и потеющих, несмотря на погоду, людей.

Режиссер, продюсер, принцесска, мы, Какаши, капитан и, конечно же, самураи.

Если честно, в последних особой надобности не было, все прекрасно понимали, что в случае серьезного боя они ничего не сделают, но мы все-таки хорошие парни, так что сделали вид, что постоянная студийная охрана будет небесполезна.

Обычно так оно и есть. Кто-то должен сторожить реквизит, грозным видом распугивать неадекватов, расталкивать толпу, чтобы дать пройти актерам, участвовать в массовке и исполнять прочие подобные обязанности вахтерного типа. Но, увы, не в случае столкновения с опытными шиноби. Тут от них пользы, как с козла молока. Ни клиента защитить, ни врага боем связать у конкретно этих самураев не получится, ТТХ не те.

Когда напряжение стало почти осязаемым, первым взял слово Какаши, опершись на столешницу руками, как генерал перед провинившимися подчиненными.

— Наша задача по охране только что стала значительно тяжелее. Не так ли, принцесса Фуун… или, я должен сказать принцесса Коюки?

Внешне Хатаке оставался таким же спокойным, и голос у него был ровным. Но я эмпат и хорошо его изучил за это время. Какаши злился.

Названная Коюки ответила совершенно безразличным взглядом и непробиваемым покерфейсом. На мгновение я даже залюбовался ею.

Все-таки она редкой красоты женщина, хоть и стерва: безупречно правильные черты лица, белая кожа, напоминающая качественный мрамор, оттененная длинными, отдающими едва заметной синевой черными волосами с челкой, уложенной по обе стороны лица, умело нанесенный макияж и светло-голубые глаза. Безупречная, как скульптура, и безжизненная, как кукла.

Мне, как эмпату, с Фуун сложно из-за ее характера и эмоций, будь она хоть сто раз Мисс Вселенная. Звучит, конечно, смешно, если вспомнить, что моя Анко людей пытает и убивает, да и вообще довольно кровожадная девушка.

Но это там, на работе, где меня это никак не касается. Дома же Митараши воплощение хрупкой нежности, тепла и уюта, которое хочется сгрести в объятья и никуда не отпускать. Моя прекрасная муза, которой я не перестаю восхищаться и марать бумагу в тщетных попытках нарисовать ее идеальный портрет.

А самое главное — это взаимная любовь, и на другую я ее не променяю.

Вот такой забавный парадокс.

Замечтавшись, коротко по-русски записал свои мысли об Анко, чтоб потом пересказать их лично.

Наверное, со стороны мы с ней выглядим, как та парочка со щенком: «Он ей подарил щенка лабрадора. Теперь она писается от счастья, он писается от ее признательности, а щенок писается просто так, за компанию». Но биджу меня задери, мне это нравится!

Тем временем одноглазый мрачнел, продолжая нагнетать, и бросал недовольные взгляды то на мою блаженную рожу, то на заказчика:

— Я полагаю, что этих шиноби нанял кто-то могущественный. Вероятнее всего, ваш дядя — Дото Казахана, — и вновь внимательно уставился в голубые глаза актрисы.

А младшая Казахана все так же — полное спокойствие, как внешне, так и в эмоциях. Рядом ощутимо нервничал Сандая, мялись самураи, не совсем понимая, что они здесь забыли. Режиссер время от времени протирал лоб, жестом осаживая взвинченного до предела помощника. Того парня, что так и не расстался с хлопушкой, вцепившись в нее, как в спасательный круг.

Словно посмотрев на это все со стороны, я позволил себе усталую усмешку. Помечтали и хватит.

С той же улыбкой покачав головой, я сказал:

— При всем уважении, Хатаке-сан, вы зря теряете время, пугая принцессу. Продюсер-сама уже готов во всем признаться, — повернувшись прямо к заказчику, я ощерился своим самым жутким оскалом, приправив его изрядной долей чакры и ненависти, направленной на него. — Нам попался еще один безмозглый заказчик, безответственный скупердяй и авантюрист. Вы хоть понимаете, во что вы всех нас втравили? Всех, включая вашу обожаемую принцессу и режиссера, который обеспечивает ваши опасные затеи из своего кармана.

Сандая отшатнулся, но затем, опасливо косясь, сел обратно, сплетя положенные на столешницу руки в замок и ссутулившись. Однако сдаваться Асама не собирался.

— Это было необходимо! — дрогнувшим голосом сказал он, сев ко мне боком и устремив взгляд на Хатаке. — Страна Снега нуждается в Коюки-химе. Только вместе с законной властью сюда придет Весна!

Сандай Асама говорил смелее увереннее с каждым словом, под конец спича он так воодушевился, что начал размахивать руками.

— Тц! — У меня зубы свело от пафоса, густо замешанного на искренней уверенности этого фанатика в своей правоте. Продюсер пугливо обернулся, съежился под моим взглядом, но глаз не отвел. Виноватым он себя не считал.

— И ради этого вы тащите Коюки-сан против ее воли в капкан? Сандая-сан, смерть принцессы чудесным образом вернет вам весну? Вы Коюки с ее героиней, случаем, не попутали?

— Коюки-сама не пострадает! — тут же возмутился Асама, вскочив с места и сжимая кулаки. — Если будет необходимо, мы все погибнем, но защитим принцессу!

— Я не хочу в этом участвовать, — бесцветным, усталым голосом ответила актриса. И как эмпат, я уверен, что она тоже говорила искренне.

Дальше были уговоры Сандая, обращенные по большей части к принцессе, мои с ним препирательства, конец которым положил Нагиса Синдо. Режиссер, вздохнув, сказал:

— Я приношу перед вами извинения, уважаемые господа шиноби, за то, что Сандая-сан забыл рассказать вам все нюансы предстоящей миссии, но нам все равно придется плыть в Самуйяму (Холодная гора). Именно там нас ждет закупленный в Стране Снега реквизит, включая съемочную технику и технику для спецэффектов, которую никто более не производит и без которой мы не сможем нормально доснять картину, что означает для нас банкротство.

— Вам деньги дороже жизни?! — изумился я. — А что если Дото, правитель Страны Снега, между прочим, решит в следующий раз послать не троих шиноби, а пятнадцать? А ведь он вполне может.

— Мечта, — устало сказал осунувшийся режиссер. — Мечта мне важнее жизни. Всю свою жизнь я мечтал творить, создавать Кино. В случае банкротства и подмоченной репутации у меня не останется ничего. К тому же мне риск не кажется слишком большим. Самуяма — это портовый город. Мы незаметно приплывем, заберем оборудование, быстро снимем пару сцен и уплывем.

Я скривился, а режиссер продолжил:

— Едва ли правитель страны устроит побоище в собственном городе, при огромном количестве свидетелей и устроит себе международный скандал, дав повод крупным странам предъявить ему претензии. Жаль лишь, что добраться до радужных ледников для финала нам так и не удастся…

Наруто захотел влезть и что-то сказать, но Сакура по старой привычке заткнула его, стукнув кулаком по голове.

— Я бы не был так уверен, что вам удастся поснимать, учитывая, что шиноби Дото все еще живы и даже не покалечены как следует, — оставил я за собой последнее слово.

Причем Какаши в прошлом от главнюка этой троицы еле убежал и должен понимать, когда отступить надо, так что какая-то надежда у меня еще теплилась. Хотя скажу честно, признания режиссера немного поколебали мою решимость.

— Мы приняли миссию, Ирука-сан, — холодно заметил Хатаке. — И хотя вскрылись новые обстоятельства, но они не были известны нашему заказчику. И мы ее продолжим. Это наш долг как шиноби Конохи. Именно на этом стоит наша репутация? И мы ее подтвердим.

«Слабоумие и отвага — это наш девиз», — подумал я, тяжко вздохнув.

Кстати, формально Хатаке прав, подкопаться сложно. Да и смысла нет, он тут командир и своего решения не изменит.

— Вы что-то еще хотели сказать, Ирука-сан? — прищурился Какаши.

Я же в ответ изобразил жестами что-то среднее между «сдаюсь» и «валяй, мне уже похер».

Если мы каким-то чудом переживем эту миссию, срочно найду работу поспокойней: например, санитаром в психбольнице.

Дальше было бесполезное и оттого еще более утомительное обсуждение планов по отражению возможной атаки противника. Надо защищать Фу-саму?

А мы что, этого раньше не знали? Связать врагов боем, максимально используя ландшафт… Ага, держите карман шире. Снеговики здесь живут, тренируются и сражаются, знают местность и выучили все возможные уловки, применимые во время боя в снегах. Ну ясен пень, мы их легко переиграем на их же поле!

Этот пункт меня выбесил отдельно.

Дело в том, что все деревни шиноби не зря имеют свою специализацию и любимые места сражений. Песочник практически всегда предпочтет биться в пустыне или пыльных степях, шиноби Конохи — в лесу, туманники — у воды, выкормыши Ооноки — на каменистых равнинах, а облачники — в горах. Наши противники, соответственно, уже из-за одного этого имеют солидное преимущество в использовании ландшафта, и пытаться их тут переплюнуть просто бесполезно. Особенно бесперспективно выглядят эти рекомендации на фоне возможных штормов и снегопадов, в которых мы вообще не умеем сражаться.

Надо искать другие пути. Например, пытаться навязать им бой на ближних дистанциях. В той тройке, с которой мы сражались, у всех, кроме главнюка, были явные проблемы с тай. Уж не знаю, с чем это связано — с теплой и достаточно стесняющей движения одеждой, с использованием специальной брони, неудачной школой рукопашного боя или просто нам достались такие противники, но в ближнем бою они проявили себя как-то совсем слабо для своего возраста и рангов.

Еще Собакин вещал про важность командной работы. Да-да, дети, делайте так, как я говорю, а не так, как я делаю! Задрал уже!

И я понял! Как озарение снизошло. Наконец-то я сообразил, почему в манге и в аниме все без исключения бои «седьмых» заканчивались индивидуальными схватками.

А ведь на поверхности все лежало!

С какой бы командой седьмые не встретились, у врагов всегда было лучше с взаимодействием и тактикой. Единственный способ нивелировать это преимущество врагов — спровоцировать их на индивидуальные поединки.

Блин, ну тогда бы так и говорил.

Конечно, я потом еще провел с ребятами короткий брифинг на тему боя со снеговиками и использования их возможных слабостей.

Я узнал, что баба очень любит летать, стрелять ледяными птичками и что её крылышки вполне могут резать металлическую леску, которая выдерживает вес трех взрослых шиноби.

Мда.

Но зато она довольно слаба в тай и, если прижать ее к земле, может быстро проиграть. Ну и сами перепонки, в отличие от края, кажутся достаточно уязвимыми для атак. Не сможет ими воздух загребать, будет бегать, как муха с оторванными крыльями.

Толстый быстро перемещается только на сноуборде, что можно использовать против него, заманив его, например, на ловушку с леской. На полной скорости он долбанется так, что останется только добить. В бою Мизоре больше полагался на доспех и свою механическую лапу. Медлителен, достаточно неповоротлив, из техник ничего выдающегося не показал, в бою явно привык полагаться на сокомандников, почему и получил от меня удар танто в спину. Тай тоже очень среднее. Какие техники можно против него использовать?

— Расенган? — спросил Наруто

— Чидори? — вторил ему Саске.

Тот неловкий момент, когда подростки обошли тебя как стоячего.

Было бы совсем стыдно, если бы я к тому времени не справился с расенганом.

И то благодаря Наруто, который постоянно напоминал мне, что у него все получилось, а у меня пока нет.

— Я выучил, а ты — ленивый! Фу-фу-фу!

А я не особо торопился потому, что в данном виде что чидори, что расенган — это дубины. Как еще назвать техники, смысл которых — подбежать и ударить, как варвар камнем?

Это, кстати, одна из причин, почему детям опасно сразу давать серьезные техники. Они не будут нормально работать в отрыве от разработанного под них стиля и системы боя, объединяющих в себе сильные стороны шиноби, его навыки и техники.

Можно ли защититься от расенгана или чидори в исполнении ребят? Да запросто. Сделай шаг в сторону — и атака пройдет мимо. Выстави вперед меч или кунай, и они просто напорются на него. Да, потом Наруто и Саске доведут до ума свои техники, и они будут еще эффективнее, чем были у Какаши и Минато, но вот пока так.

Чем лучше расенган обычного куная? Только бронебойностью. Всем остальным — заметно хуже. Но для Четвертого, сражавшегося с хорошо забронированными техниками земли шиноби Камня и их джинчурики, это была идеальная техника, великолепно дополнявшая его полет Бога Грома. Намикадзе мог себе позволить ближний бой, потому что по нему было практически невозможно попасть и просчитать его траекторию. Способность к телепортации плюс огромная скорость, ловкость и отличная реакция. Ни у меня, ни у Наруто пока ничего похожего даже близко нет и не скоро появится. Зато в памяти Ируки есть интересная фуин-техника по принципу ловушки, которая позволяла сковать противника, примерно как техника теневого захвата Шикамару. Вместе с расенганом — довольно убойное комбо получится. Надо будет на тренировке попробовать.

Сидя вокруг керосиновой лампы, мы (я, Наруто и Саске) делились идеями. Сакура тоже была с нами, но она как тот самый человек в групповом чате, который все читает, но никогда не отвечает. Она просто наслаждалась тем, что Учиха говорит. Ей даже не важно, что он говорит, она ловит кайф, как аудиофил от нового золотого провода.

— Да. Ну, а помимо самых очевидных можно использовать техники ветра. К примеру, тот самый детско-разминочный Порыв Ветра D-ранга, — который мне когда-то презентовал Данзо для обучения Наруто. — Кинь врагу в морду снежную метель, и он со своей доской налетит прямо на леску или на камень, — предлагал я разные тактики.

— Да, глаза-то у них не закрыты ничем, вот, — поддержал меня Наруто, снова издеваясь над языком. Одно из издержек его отсутствующего воспитания. Язык бедный, неточный, много слов-паразитов, порядок слов неправильный, а порой и их применение. Прямо скажем, не аристократическая у него речь, и пару недель общения с Акийоши этого изменить не смогли.

— Художественная литература нам в помощь. Будем по книжкам учиться говорить красиво и правильно. Если, конечно, переживем нынешнее приключение, — вслух отметил я.

Наруто надулся и беззлобно буркнул:

— Зануда! Мы техники обсуждаем, а не мои манеры!

Ага, а еще я идиот. Только после боя удосужился до конца дочитать инструкцию Митараши. Структура ее яда при низких температурах начинала меняться, и при попадании в кровь он становился не только ослабленным, но и замедленным.

Никогда больше не допущу подобного промаха. Ты больше не студент, Игнат, здесь за подобные ошибки платят кровью и жизнями. Комментарий почему-то прозвучал голосом Забузы-Виктора.

Ну да ладно, поищу другой яд, не столь уязвимый к морозу.

Видимо, что-то из моих размышлений отразилось у меня на лице, потому что Сакура, не удержавшись, прыснула в кулак, но под моим взглядом тут же сделала вид, что она вот прям пай-девочка.

Насчет Рога Надаре я мог посоветовать только ближний бой, если уж совсем выбора не будет. Но в идеале лучше с ним вообще не связываться. Этот снеговик самый серьезный в группе и на равных дрался с Какаши. С тай у Надаре все хорошо, с техниками с ним тоже лучше не соревноваться — сотрет в порошок. Гендзютсу против него явно не работает, раз он еще жив после шарингана Какаши. Тот случай, когда против лома нет приема, если нет другого лома. У нас такой есть, так что пусть вражиной и занимается.

Ближе к полудню впереди показалось стылое побережье Страны Снега. Земля встретила нас удивительным явлением: над темной, густо облепленной домами безлесной горной грядой застыли облака, словно волна из рваных клочков ваты. Но отчего-то капитан и команда восторгов пассажиров от увиденного не разделяли и, судя по суете, готовились к шторму.

Последние матросы, отпущенные на берег в отгул, едва успели забежать в холл после подготовки судна, когда на узкий берег с гор скатился сильный ветер, поднимая сухие снежинки и унося их в море вместе с довольно крупным мусором. Во всяком случае, выкрашенный в голубой цвет бак по улице протащило со скоростью болида Формулы-1, диким скрежетом и искрами. Во многом из-за этого явления город вгрызся в камень ступенями, рукотворными пещерами, взобравшись почти на вершину. Даже в нашей гостинице часть помещений находилась внутри скальной породы.

Огромное окно из толстых стекол, явно позаимствованных с какого-то грузового корабля, надежно защищало просторный холл от порывов ветра и открывало потрясающий вид на буйство стихии. Смерчи взвивались из моря вверх чёрными пиками, громыхал гром и подсвечивал низкие облака лиловыми всполохами молний, а здесь было тепло и сухо. Часа через два, после первых порывов ветра, начался снегопад, залепляя мокрым снегом дома и тесные улочки. Казалось, море за пределами маленькой бухты готово взорваться и разметать стоящие в ней корабли в щепки.

Местные об этом явлении говорили так: «Этот ветер умеет швырять увесистые камни, сбрасывать под откос товарные поезда, сворачивает в тонкие трубки железные крыши, качать стены домов». И меня это успокоило. В такую погоду к нам точно никто не сунется, значит, можно отдохнуть без оглядки на удар в спину. Весь немногочисленный персонал гостиницы я проверил еще до того, как заперли двери. Этот городок не славился большим потоком туристов, да и иностранные моряки старались тут не останавливаться. Так что все корабли, которые мы заметили, принадлежали местным.

Там, в бухте, сейчас были моряки и капитаны, как и на нашем Токива (Токива япн. — вечнозеленый), на случай, если придется бороться за живучесть судна или его сорвет с цепи и унесет в море.

На кораблях сейчас, должно быть, очень неуютно.

Прогнав с ребятами все возможные в таких стесненных условиях тренировочные комплексы и после поужинав, мы разбрелись кто куда. Я спустился в темный и холодный пустой зал, к тлеющему камину. Из-за панорамных окон здесь была почти та же температура, что и на улице, разве что без ветра и снега. Остальные предпочли более теплые помещения и собственные номера.

Подтащив примеченное днем кресло-качалку и столик-торшер поближе к окну, я удовлетворенно подметил:

— Самое то место, чтобы провести тут вечер с чашкой чая и черновиками! — сел и от неожиданности чуть под потолок не подскочил.

В тишине скрип дерева показался чудовищно громким, способным разбудить всю гостиницу, потому раскинул заглушающие печати (я слышу, меня — нет) и расслабился, завернувшись в шкуру непонятной, но пушистой зверюги.

— Может, утром попросить продать мне это кресло? И шкуру. Жаль, в Конохе не делают камины.

Под сухой скрип и треск догорающих углей в очаге думалось необыкновенно легко. Я успел настрочить на коленке больше десятка страниц иероглифами, когда, задумавшись над адаптацией Золушки для сборника, бросил взгляд в окно. Из-за тумана и темноты различить что-то было сложно, но эта клубящаяся иссиня-черная хмарь напоминала мне собственный внутренний мир и этим вызывала в душе чувство покоя и некоего родства со стихией.

Тихий шорох далеко за спиной воспринял спокойно (видать, совсем разморило), когда как обычно я слегка напрягался и начинал отслеживать звуки за спиной.

Ни слова ни говоря, Саске встал справа от меня, шагнув под барьер, также наблюдая за буйством стихии.

— Вы говорили с Ним?

Покосившись и остановив кресло, я сцепил руки в замок на животе, поверх тетради и, не желая прямо смотреть в глаза мальчишки, уставился в окно.

— С Ним — да, но он поставил условие.

В глазах Саске, в отражении, мелькнул шаринган.

— Шимура Данзо, старейшина и глава Корня АНБУ, поможет, но для этого потребуется разрешение хокаге.

На Саске было больно смотреть, неверие и испуг четко отпечатались на его лице.

Встав, обнадеживающе потрепал его по плечу:

— Ты не волнуйся, я сумею уболтать старушку.

— Но она же ненавидит Орочимару!

Я покачал головой:

— Ты мыслишь как ребенок. — Саске надулся, но уйти не спешил, топтался на месте и пока не возражал, а ждал пояснения. — Мы, взрослые, часто принимаем такие решения, которые идут вразрез с нашими убеждениями, желаниями и эмоциями, если итог принесет выгоду.

Для Цунаде это верно вдвойне, она ведь Хокаге.

Посчитав, что замолчавший и загруженный Саске сейчас уйдет, я направился к окну. Мне это все тоже было тяжело говорить и хотелось поскорее закончить.

Но Саске не ушел.

— И какая же выгода хокаге от моего побега? — удрученно проговорил Саске, словно я глупо пошутил.

— Сейчас — никакой. — Собственный голос казался бесцветным, напоминая Данзо. — Но в будущем ты станешь шиноби ранга S+, что вместе с секретами Орочимару, которые ты сможешь у него узнать, сделает тебя бесценным приобретением для Конохи. Богатство скрытых деревень — это сильные бойцы, которые чисто выполняют свои задачи и приносят хорошие деньги, а также знания, с помощью которых можно подготовить больше таких шиноби. Все просто и весьма цинично, — усмехнулся я без капли веселья.

Задумавшись, Саске отвел взгляд, но прежде чем он открыл рот, чтобы высказать свои сомнения, я произнес:

— Знаю, что ты с этим справишься. Не скажу, что мне нравится вся эта задумка, слишком рискованно. — Мальчик, дернув щекой, явно захотел что-то возразить. Я хмыкнул и продолжил: — Но понимаю, что это было неизбежно. Без обучения у Орочимару ты не сможешь использовать значительную часть своей чакры без риска обезуметь прямо во время боя, что для тебя неприемлемо.

Учиха нерешительно кивнул.

Ну да, это уже секрет Полишинеля. Тем более для меня, почти уже мужа Анко.

Когда Саске использует больше чакры, чем обычно, проклятая печать начинает расти, даруя носителю более плотную чакру, физическую мощь и выносливость… А еще быстро надвигающееся боевое безумие. Если Учиха не обуздает печать или не научится ее контролировать у Орочимару, то сильным шиноби ему не стать, и брата ему тогда не убить.

А значит, он предаст Коноху и уйдет к Змею.

Я продолжил, глядя Саске прямо в глаза:

— А еще ты начал разочаровываться в Конохе, как когда-то я сам. Не могу тебя за это осуждать.

Саске явно почувствовал неловкость, так что пробурчал:

— Неужели все, чего я добьюсь, достанется кому-то еще?

Я отрицательно покачал головой:

— Эти знания в первую очередь станут твоим вкладом в выживаемость своего клана, а во вторую — достоянием Деревни. Ведь делиться или не делиться трофеями — это твое право. Коноха-то получит выгоду в любом случае.

Слово за слово, нечаянно с языка сорвалась история об отнятом и проданном за бесценок имуществе клана Умино, о том, что я тоже не видел перспектив своего развития и, в общих чертах, о депрессии, которая едва не стоила мне жизни.

Замолкнув, я мысленно костерил себя на все лады за болтливость.

Когда это Его обиды стали отдаваться болью и затаенным гневом во мне самом?! Это не меня шпыняли дети! Не я остался почти с голой жопой после смерти родителей! Но… почему это так горько вспоминать, что хочется кому-нибудь пожаловаться?

— Но вы не сбежали, — привлек к себе внимание Учиха, заглядывая в отражение моих глаз в стекле, но не сходя с места. Так странно от него было ощущать сочувствие, мне он казался весьма черствым к чужим проблемам.

— Потому что некуда было бежать, — тихо отозвался я, грузно упав обратно в кресло, а затем, поморщившись, вытянул из-под задницы сползшую туда тетрадь и отложил на столик, — и моя личная сила никогда бы не заинтересовала кого-то вроде Орочимару. Да и незачем. Слабаки никому не нужны.

— Значит, будь вы на моем месте, — воодушевился отчего-то Саске, — вы бы пошли к Орочимару?

— Пошел бы, — невесело хохотнув, я уставился в потолок, — выторговав у Змея заранее столько полезного, сколько смог бы унести. О, этому скользкому гаду есть что рассказать своим ученикам. Гораздо больше, чем Джирайе, и даже больше, чем Цунаде.

Тут я душой не кривил. Разница лишь в том, что мне бы было все равно, а для Саске важно иметь уверенность в том, что есть куда отступать и куда возвращаться. Это самое большее, что я могу для него сделать.

После выболтанной истории о прошлом рядом с Учихой я чувствовал себя неуютно, но при этом неожиданно свободно.

Мне самому не нравилась моя откровенность, но здесь и сейчас честность — это лучшая политика.

Поговорив еще со мной о том, что интересного мы видели у самого Орочимару и у его учеников, Саске внезапно замолк.

— Он сказал, — после долгой паузы голос его стал тих и глух, — что за силу придется платить, как какому-нибудь они или демону. Отдать душу.

Сейчас Саске сидел на полу, на груде шкур под окном, и бездумно водил рукой по пятнам серой шерсти одной из них, напоминающей рисунком отметины ирбиса. Как же это было не похоже на того самоуверенного пацана из манги!

— Орочимару не демон, — заметил я, сгорбившись, — он фанатичный ученый, поглощенный идеей бессмертия. Но само бессмертие не самоцель, оно ему нужно для того, чтобы выучить все известные дзютсу и создать собственные. Он жаждет исследовать и понимает, что одной жизни для такого мало.

— Как Второй хокаге? — спросил Саске, переведя на меня слегка растерянный взгляд.

— Не сказал бы, что Второй был фанатиком, но да. Согласен, это странно. Странно и немного забавно.

Саске вытаращился на такое определение. Ну да, ничего забавного в Орочимару нет. Слишком он стремный, но это мое мнение о ситуации в целом, и оправдываться я не стал, продолжив мысль:

— Получается, что знакомый нам кровожадный психопат — это, на самом деле, ученый до мозга костей, который живет, чтобы исследовать, понимать и создавать новое. И ради этой цели Змей идет по трупам врагов и союзников, не разбирая дороги и не выбирая средств. Он ушел из Конохи, потому что Третий обнаружил его лабораторию, доверху набитую свежими трупами и еще живыми, но изувеченными шиноби и жителями Конохи. Хирузен или слишком поздно обнаружил, чем занят Змей, или просто не хотел замечать, чтобы самому воспользоваться рецептом долголетия, но, видимо, в какой-то момент Орочимару перешел все границы разумного и покрывать его стало опасно для обезьяньей задницы. — Я мрачно усмехнулся, припоминая всё то говно, которое учудил покойный Третий ради своих глобальных планов по перетягиванию геополитического одеяла и приобретения благ для своего клана.

Из-за того, что я слегка забылся, вопрос Саске заставил меня криво и виновато улыбнуться. Задумался, забылся. Погода, что ли, на меня так действует?

— У него получилось? У Орочимару.

— И да и нет. «Реинкарнация немертвого» позволяет Орочимару менять тела, перемещая душу. Он меняет тела, как змея шкуру.

Саске судорожно вздохнул.

— Так что твое обучение, по факту, это тренировка его будущего тела. А для себя он будет стараться изо всех сил, и этим надо воспользоваться на полную катушку.

— А он может не сдержать обещания?

— Ему придется его сдержать. Особенность «Реинкарнации немертвого» в том, что технику можно применить только раз в три года. У этой техники очень много ограничений и требований, которые…

— И как мне это поможет?

— Во время боя с Третьим Орочимару сам показал лицо своего сосуда. И там телом Орочимару была девушка-нукенин. Но после боя с Сандайме и с нами тело Орочимару должно быть серьезно повреждено. Кроме того, он обязательно попытается излечить руки, переродившись в новом теле, в то время как твое будет еще не готово к его вселению.

Ну, я бы на его месте обязательно попробовал.

— Если мы все сделаем правильно, то ты прибудешь к нему после его новой реинкарнации.

— Но откуда вам это известно?

— Из разных источников. Из лабораторных журналов, найденных после его бегства из Конохи, от шпионов, а еще из копий его свежих записей… Но я тебе этого не говорил. Сам понимаешь, это не та информация, которая подлежит разглашению.

Саске твердо кивнул:

— Значит, у меня два, максимум три года?

— Да. Ты парень способный, я знаю. Сумеешь убить Орочимару и вернуться с победой. Ну, или хотя бы просто убежать. Без рук Змей не столь опасен, как раньше, а Кабуто ты уделаешь уже через полгода. Седой очкарик талантлив, но он все же больше медик, исследователь и шпион, чем боевик, да к тому же не клановый, а это тоже накладывает свои ограничения. Если грамотно подловишь, ему нечего будет тебе противопоставить.

Саске чуть улыбнулся от похвалы, но задумался, нахмурился и спросил:

— Вы говорите, что я буду не готов к реинкарнации. А если он все-таки решит дождаться и вселиться в меня?

— Орочимару нет смысла переселяться в тело ребенка, он дождется, когда ты повзрослеешь, войдешь в силу и разовьешь свою чакросистему до уровня взрослого, чтобы не испытывать неудобств и чтобы твое тело послужило ему побольше, на год-полтора. Он крайне расчетлив, так что создавать себе проблем на ровном месте не станет.

Саске задумчиво уставился в окно вместе со мной.

— Главной проблемой будет вытрясти из Пятой письменные гарантии тебе. Раз ты станешь шпионом Деревни, то ты должен получить разрешение на определенные действия против Конохи, при этом тебя не должны объявить предателем, а собственность клана Учиха, то есть твоя, должна остаться неприкосновенной.

Я промолчал о том, что формально Итачи имеет на квартал, счета и все такое прочее больше прав. Парадоксально, но убийство соклановцев не отменяет того, что именно он наследник. С точки зрения основополагающих договоренностей, на которых основывалась Коноха, внутренние дела клана остаются таковыми, пока Глава Клана не скажет иначе и не апеллирует к Совету Кланов, Большому Совету или Хокаге.

Ты глава клана и убил кого-то из своей родни? Это ваше внутреннее дело. За родственника отомстили, убив уже тебя и назначив главой клана кого-то другого? На это посмотрят косо, но полномочия нового главы подтвердят, если будет на то воля большинства членов клана.

Конечно, перегибать палку не следует, ведь всегда возможны исключения, но в целом дела обстоят именно так.

Саске кивнул, соглашаясь.

Ну, теперь как в анекдоте — осталось только уговорить принцессу*.

— Иди спать, — дотянувшись, я потрепал его по волосам, ошарашив этим пацана.

— А… а вы?

— Посижу еще немного, — плюхнулся обратно, прикрыв колени большой белой шкурой.

Постояв чуть-чуть, Саске пошумел тихонько и припер большое кожаное кресло, забравшись в него с ногами.

— Расскажите что-нибудь, — прозвучало не вопросом, а утверждением. Черные глаза горели любопытством.

Усмехнувшись, я задумчиво уставился на метель, даже и не думавшую утихать:

— Это должна быть добрая история или…

— Или! — азартно воскликнул Саске, заерзав на кресле. — Расскажите что-нибудь… историю, как у костра ночью!

— Страшную, как взрослым, — добавил тихо подошедший Наруто, заняв широкий пуфик, едва видный из-под груды шкур.

— У костра? — не глядя, медленно переспросил я. — У костра… Хорошо, — понижая голос, выключил лампу, так что зал теперь освещали лишь всполохи молний. — В Эру Древних мир был бесформенным, его окутывал туман. Это была земля серых утесов, древних деревьев и присносущих драконов. Но затем был Огонь. — Саске ухмыльнулся, выпятив грудь. — И с приходом Огня все распалось на две части. Жар и Холод, Жизнь и Смерть и, конечно же, Свет и Тьму. И из Тьмы пришли Они. Не те демоны, которых мы часто поминаем, нет. Это были те, кто нашел в пламени Души Повелителей**…

Когда вольный пересказ Темных душ подошел к концу, Саске уже сидел завернутый в пятнистую шкуру с головой, точно хотел под ней спрятаться.

— А если не возжечь Огонь? — простучал зубами Наруто, завернувшись в шкуры по самые глаза, так что стал похож на йети.

— Настанет Эра Тьмы и пепла, и мир снова станет таким, каким был до Огня. Но знаете, может, это не конец, а другое начало?

Передернув плечами, Саске скомкано пожелал спокойной ночи и убежал наверх.

— Эх, — хихикнул я, — надо было про красную руку, черную простыню и зеленые пальцы рассказывать.

— А мне расскажешь?

— Хм, — я обернулся к голубым глазам, едва виднеющимся из густой шерсти. — Взяться, что ли, за страшилки? Да, определенно стоит.

— Расскажи!

На новом черновике я сначала вывел "Лафкрафт", но, пожалев будущих читателей, которым еще это выговаривать в книжном придется, зачеркнул и написал "Син Кин".

— Расскажи про красную руку с зелеными пальцами!

— Поздно уже, — помахал я руками, улыбаясь, — кыш-кыш отсюда!

— Расскажи!

— А не буду, — я ехидно ухмыльнулся. — Потому что они придут тебя защекотать до смерти, если ты сейчас же не пойдешь спать!

Бурча, Наруто медленно потащился в сторону лестницы, но резко ускорился, когда в спину подул легкий сквозняк, а из пола под его ногами высунулись полупрозрачные красные руки с когтистыми зелеными пальцами.

Как я и думал, нам пришлось задержаться в этом городишке, пока шторм бесновался, превращая волны на лету в лед, словно шиноби с улучшенным геномом.

Не знаю, на чем плыли или ехали наши преследователи, но в такую погоду им точно не до нас. Это просто нам повезло причалить раньше, чем над низкими горами показалась «борода» облаков.

Стихия буйствовала еще несколько дней, три из которых мы потратили на съемки в большом зале. Изображая массовку клонами с измененной внешностью.

— Стойте! — вскрикнул Наруто.

С легким «пуф» исчезла лавка из-под зада режиссера, а компанию ему составили четверо обормотов, похожих на воинствующих бомжей. Недостающую мебель тоже пришлось мастерить из клонов. Обормоты встали и голосом Узумаки посетовали, что клоны-мебель не выдерживают веса настоящих людей.

Я же работал «художником по декорациям», экраном изменив стену с окном на балкон с видом на подножие горы, где разместилась столица Страны Снега. Перенести вид с фото на экран было очень просто, так что я добавил виду интерактивности: облака, шатание верхушек хвойных лесов и белую пелену снежинок, сдуваемых с гор.

Местные пейзажи, насколько я понял из объяснений, можно было бы сравнить с Альпами, если бы те переехали в тайгу. Горы — елки, елки — горы и редкие вкрапления горячих источников. Казалось бы, с такой местностью эти районы должно периодически потряхивать, но землетрясения, даже слабенькие, здесь были явлением редким. Еще больше вопросов возникало у меня от легенд про древнюю магию управления погодой, которая доступна только клану Казахана. Несмотря на чакру, к подобным заявлениям я отнесся со скепсисом, но пожилой отец хозяина гостиницы утверждал, что это правда и при отце Коюки здесь было гораздо меньше главной достопримечательности этих мест — снега.

Чем слабее завывал ветер, тем беспокойнее становилось у меня на душе.

За время, проведенное в гостинице-бункере, режиссер и продюсер задолбали Какаши, упрашивая вместо съемок неподалеку от Самуямы поехать к Радужному леднику в санных каретах. Прямо в лапы к Дото и его шиноби. К несчастью, Хатаке им не отказал.

Это же так «логично» — отправиться на Радужный ледник, потому что сразу после непогоды никто не напал! И нас «точно» не станут там искать. «Конечно»! Глубокий след полозьев будет очень незаметен на свежем снегу, как и караванчик, который поползет в горы по местам, где раньше лежали рельсы!

Задачу нам осложняло и то, что съемочная группа, похоже, физически была не в состоянии хранить хоть какой-то секрет. Все в открытую болтали о том, что надо собрать, когда и куда поедем, сколько планируем снимать.

Если у Дото в городе хоть один шпион, то наш маршрут он будет знать раньше режиссера.

За время царствования Дото рельсы укрыло толстым слоем снега и льда, так что маленький красный поезд, похожий на Хогвартс-экспресс, пылился и ржавел в депо при небольшом железнодорожном вокзале Самуямы. Судя по простенькой схеме, железная дорога напоминала кривую спираль, проходя через мало-мальски важные населенные пункты и взбираясь по горам прямо в Юки. Да-да, столицу Страны Снега назвали «Снег». Как кошке дать кличку Кошка.

Наруто был в восторге от локомотива и жалел, что прокатиться на нем не получится, а мне было просто некомфортно около заросшего ледяными сталактитами и сталагмитами пустого тоннеля, уходящего в стылую темноту, хотя местные говорили, что он давно не используется. От прежнего благополучия осталась только телефонная линия, протянутая между станциями, которая здесь вела к громоздкой деревянной коробке, похожей на скворечник с дисковым набором и трубкой с медными рожками. Удобнее, чем птицы и призывы, но подслушать проще некуда: подними трубку на любой из станций и слушай, о чем говорят две другие.

И вроде ничего, кроме тоннеля, не мешает, местность открытая, нападение легко увидеть и как следствие — смыться, но что-то меня напрягало. Осмотревшись, я понял, что именно — рельсы, проглядывающие через наст, как прерывистая линия от мягкого карандаша.

Привет из прошлых веков?

— Вроде в хорошем состоянии… — я поковырял носком подтаявший вокруг снег. — Даже не ржавые. Почему они еще тут, а не пристроены куда-нибудь для дела? Местных в расточительности упрекнуть нельзя. Странно все это…

Это тебе не лужа на дороге. Это реальный повод напрячься. Ну да, конечно, на нас выскочит фашистский бронепоезд и накроет шквальным огнем…

Я нервно захихикал, оборвав себя тяжким вздохом.

Да ну, бред какой-то. Даже если у местных есть поезда, то они, скорее всего, используют их для перевозки… Например, войск…

— Блин, — пробурчал я себе под нос, — вот что мне стоило посмотреть этот чертов мувик?! Страдай теперь от неизвестности!

Мое внимание привлекла группа заросшего вида угрюмых мужиков с военной выправкой, спешившая к Фуджиказе (то есть к Коюки) под крики режиссера в матюгальник «свалить с площадки и не мешать съемочному процессу», которые тревожно резко стихли.

Метнувшись ближе, я понял — оружие можно убирать. Эти люди пришли не нападать, а отбивать поклоны принцессе и убеждать ее занять трон. Нет, я понимаю, что править собираются от ее имени и фигурой она будет лишь формальной, но актриса-правительница? Вы серьезно?!

Ну ладно бы это было при демократии, но тут-то феодализм, и актеры — это обычные люди, вроде сапожников, а не суперзвезды, как в моем мире.

Коюки по местным меркам звезда масштабов Голливуда, но при этом никакого особого пиетета к ней за ее актерские таланты ни в Стране Огня, ни в Стране Железа не питали. Ни шиноби, ни другие высокопоставленные лица. Автограф у нее брать было интересно только молодежи и простым людям.

Никакого особого отношения ни стража, ни чиновники к ней не демонстрировали, аристократы и феодалы тоже в гости не зазывали.

Обступив принцессу со всех сторон, эти заросшие бородачи ошарашили и даже напугали Коюки настолько, что та не удержала лица: затравленно оглядываясь поверх склонившихся голов с самурайскими дульками-хвостиками, она искала путь к отступлению.

Пока режиссер надрывался в мегафон (с пригорка в отдалении где стояла камера), чтобы все ушли и дали снять Коюки одну на фоне поля (как метафорическую визуализацию одиночества Фуун), Асама устроил целое представление. Будто не замечая нервозность девушки, он и его единомышленники клялись Казахана Коюки в верности, бесконечно били поклоны и рассказывали об ужасах правления Казахана Дото. Может, их истории и были правдивы, но вели они себя как цыгане, окружившие незадачливую жертву. Глазом моргнешь, и ты уже раздет, разут и без гроша в кармане.

Поморщившись, я прыгнул шуншином, приземлившись неподалеку от Коюки, слегка выпустив Ки на людей Сандайя, чтоб те расступились. Хотя их и спецэффекты техники заставили сделать пару шагов назад. Асама смотрел на меня как на классового врага, зато Казахана вздохнула с облегчением, спрятавшись за мою спину.

Видя, что бить-убивать я никого не спешу, мужики снова начали жаловаться. Если отбросить слезливые рассказы, то вот эти кадры — военные пенсионеры, остатки некой десятой бригады самураев, которую возглавлял Сандайя, до конца сражавшиеся за прошлого короля, то есть дайме, и готовые присягнуть его законной наследнице. Впрочем, среди них были не только ровесники Асамы, но и явный молодняк, то ли их сыновья, то ли племянники, которые на Казахана глядели как на ожившую легенду, преданным взглядом пожирая ее фигуру. На живого человека так не смотрят, так смотрят на божество в храме: благоговейно, горящими глазами, даже фанатично.

Я тактично не стал вслух озвучивать мысль о том, что для сражавшихся до конца они слишком уж живые, хотя очень хотелось. И кровавый тиран у них какой-то недостаточно злобный, раз они мало того что дышат, так еще в открытую вместе кучкуются, да еще и новобранцев рекрутируют да гоняют в свое удовольствие, а не прячутся, как тараканы, по щелям, лесам и пещерам.

Только я один со скепсисом разглядывал местных партизан, остальные оказались к ним более благосклонны. К примеру, охранники принцессы даже представили меня «выживанцам», когда подбежали к месту событий.

— А это Умино Ирука. Нормальный парень, несмотря на то, что ниндзя, — после недолгой беседы сообщил один из самураев пришлым.

— Наверное, «спасибо», — легко пожал я плечами и, дежурно улыбнувшись, выдал: — Вы тоже ничего…

Дипломатично не стал продолжать фразу, как следовало бы: «из себя не представляете».

— Идите, ребята, — потрепал одного из самураев по плечу. — Я справлюсь.

Самураи заулыбались и потрусили обратно к съемочной группе.

Нет, ну серьезно! Их отпинали трое подростков, почти детей, причем без малейшего напряжения. И это охранники? Не удивительно, что они так быстро спелись с этим «табором»!

Ну да ладно, мне им лишний раз улыбнуться не тяжело. Один черт, они, как и положено статистам, наверняка не доживут до конца наших приключений и воцарения актрисы. Так что пусть хоть умрут с хорошим настроением. После этой мысли я аж лучезарно улыбнулся, порадовавшись своей просветленности и доброте. Словно крылья за спиной расправились и нимб зажегся.

— Нам не о чем с вами, Ирука-сан, разговаривать, — процедил Сандая, когда я к нему обернулся, жестом призывая товарищей идти за ним.

Ну да, улыбайтесь, это всех бесит.

И все бы ничего, но уходя он бросил странную фразу, что «Коюки обязательно передумает, когда увидит его людей в деле».

У меня на загривке зашевелились волосы, а предчувствие орало валить отсюда как можно дальше и быстрее, но предъявить заказчику было нечего.

Съемки продолжились.

Больше режиссера я не видел, но на заснеженном склоне кто-то в знакомой рванине шуршал.

Стремясь отыскать причину беспокойства, я обшаривал взглядом местность, тревога не отпускала.

«Не будет же Сандайя сам на нас нападать?!» — чуйка на эту мысль никак не отреагировала. — «Значит, нет». — пробурчал под нос, вычеркивая Асаму из воображаемого списка.

Тогда я принялся структурировать информацию о месте, чтобы найти источник методом перебора.

Мы находились в ложе широкой долины, неподалеку от ее правого склона; с этого ракурса оба склона в кадр не попадали, отчего создавалось впечатление, что мы находимся посреди идеально ровного, до самого горизонта, поля. Сверху вниз, с запада на восток, нашу съемочную площадку (для удобства я представил её в виде квадрата) делила покрытая слоем снега железная дорога, находящаяся на подошве достаточно крутого холма, переходящего в склоны горных хребтов. Горы здесь напоминали реки, пересекая хвойные и лиственные леса Страны Снега, расходясь от огромного плато со столицей в центре. Две широкие колеи было особенно хорошо видно во льду тоннеля, поросшего ледяными сталактитами и сталагмитами. Именно через него мы попали сюда с заброшенной станции около Ю.

Из-за погоды на побережье нам пришлось перебраться в городок Ю (Спокойный) с другой стороны от гряды Самуямы (прошли по тоннелю под горой и оказались тут).

Но конкретно сюда, в долину, нас завел продюсер. Сандайя Асама настоял, чтобы мы ушли от обжитых мест подальше ради красивых видов, режиссер его поддержал, а Какаши согласился. Красивых-то красивых, но неудобных. С одной стороны просто отлично — враг не подкрадется незаметным, но ведь и Коюки не близко! А снег достаточно глубокий, чтобы во время возможного боя создать нам неудобства, в отличие от шиноби Дото. Да еще люди Асамы притаились на склоне справа в засаде, и их общий настрой меня не вдохновляет. Они там будто готовятся к решающей атаке и готовы не только убивать, но и умирать. Только с кем они собрались воевать? Неужели Сандая тут забил стрелку Дото?!

Тяжко фыркнув, покосился на киноделов. Те ради ракурса камеру затащили на пригорок слева от провала тоннеля, едва не уронив ее вместе с Нагиса, когда тот орал на Коюки. Самураи рядом с камерой, мы рядом с камерой. Справа только люди Асамы.

Поделиться своими тревогами оказалось не с кем, потому что заскучавший Наруто полез исследовать тоннель до того, как прибежали люди Сандайя, и еще не вернулся. Узумаки хотел запечатать самую большую сосульку и показать ее друзьям в Конохе.

— Хорошо, что персонально Хинате самую большую сосульку подарить не решил. — фыркнул я, пытаясь унять нервозность.

Какаши покосился, но снова уставился в книжечку Джирайи. Вот только я заметил, что он украдкой сложил печать концентрации, а толщина ткани на краю маски под глазом стала меньше.

«Частичное хенге? Тоже что-то почуял? Нет! Хватит подкармливать паранойю! Лучше полюбоваться видами!» — даже в мыслях прозвучало жалко и неуверенно.

Хотя посмотреть было на что. По задумке режиссера, Коюки брела по равнине в лучах подбирающегося к горизонту закатного рыже-красного солнца. Падала в розовый, отдающий в фиолетовые тона снег, будто обессилев, и снова вставала, тяжело опираясь на меч в ножнах. Даже зная, что это игра, ей хотелось помочь, протянуть руку, подставить плечо.

Завтра этот же «Поход одинокой Фуун» нужно будет снять с другой стороны, чтобы не зацепить в кадр нагромождение ледяных глыб у подножия гор и тоннель, уходящий в скальную породу справа от поля. Ведь на самом деле Радужные ледники, к которым по сюжету стремится принцесса Фуун, находятся на севере страны, а не там, где мы набросали кучу снега, придав ей узнаваемую форму.

Я бы сделал точную копию, если бы меня не одернули, сказав, что и так хорошо вышло. Хорошо, но не идеально! Хотя… я бы там на сутки завис, колупая лед кунаем, и все равно бы не остался доволен.

— Левее! Еще! Еще! Прямо! Замечательно!

Со своего холма, неподалеку от входа в тоннель, режиссер давал в матюгальник указания Коюки, когда та начинала сильно отклоняться в сторону от макета. Звуки запишут позже, ведь там еще нужно прикрутить внутренний монолог героини. По факту мы сейчас снимали самое начало фильма, от которого уже начнется повествование о том, как Принцесса Фуун всех помощников растеряла и осталась одна.

Внезапно ухо уловило звуки разбивающихся глыб льда и чего-то смутно знакомого из той жизни, а взвинченная эмпатия — испуг. Успев лишь осознать, что это мог быть только Наруто, как увидел, что из туннеля выбежал сам мелкий с квадратными от ужаса глазами, и едва успел соскочить в сторону, как в клубах пара показался ОН. Нет, не спирт. К нам в гости приперся натуральный бронепоезд. Причем не краснознаменный.

Биджу их раздери, ведь знал же, что рельсы — это не к добру!

Эта махина, вспахав лед и снег, как мягкую землю плуг, с диким грохотом и лязгом разбрасывая глыбы и пар, остановилась неподалеку, так что тоннель оказался заблокирован последним вагоном. А ведь он был такой ширины, чтоб два поезда могли свободно разъехаться!

Может быть, поезд и не выглядел вершиной технической мысли, скорее грубой поделкой, но то для меня, а вот самураи челюсть пороняли и тормошили меня за плечо, показывая катаной на деревянный, грубо обработанный бок странного вагона. Я же охреневал не от «ого, какая непонятная большая штукенция», а того, что не врубался, что с этим поездом делать. Это повстанцы пригнали? Ну, если они этим собирались Коюки впечатлить, то у них получилось. И не только Коюки!

Стоило об этом подумать, как на крышу каждого вагона вылезли по два человека в серой броне, отдаленно напоминающей форму снеговичков, но попроще, и встали к странным башенкам с ручками. Наверно, из люков. Снизу не видно.

— Это Дото! — истошно заорал кто-то.

Проследив за жестом самурая, я заметил в голове вагона что-то вроде балкончика, где стоял высокий крупный мужик с комплекцией медведя и Какашин, старый дружбан с волосами цвета «модно у пенсионерок хорошо за семьдесят».

Как мелом по доске, раздался щелчок и скрежет, с каким включается в мегафонах Конохи радио по утрам, а после густой бас степенно заявил:

— Сколько лет, сколько зим, Коюки-химе. Десять лет прошло, дай мне взглянуть на тебя…

Пафос момента я испоганил, метнув в Дото кунай, а сам рванул к принцессе. Если ее еще не зашибло льдом, то ее надо срочно спасать!

Мой маневр заметили, и в лицо полетели кунаи с голубыми шариками. Удар, и на месте куная возникает еж из длинных ледяных игл. Пришлось пометаться по полю, петляя как заяц, чередуя иллюзорных клонов с теневыми и щедро используя каварими на последних. Хотя там от камеры до Коюки было меньше сотни метров!

— Кажется, про принцессу вспомнил только я один, — прошипел я, сшибая ледяную пику, чуть не задевшую щеку.

Коюки была жива, она сидела в снегу и пялилась перед собой, дрожа от ужаса. Зная, что в таком состоянии ее вообще сложно расшевелить, я крикнул:

— Юкие, фильм провалился в прокате!

Коюки захлопала глазами, а затем яростно взрыкнула:

— Как?!

Тут-то я и подхватил ее на руки, чтоб сбежать с поля боя, так как Дото и его шиноби отвлеклись на что-то по ту сторону поезда.

— Слушайте все! — заорал Асама. — На нас смотрит принцесса Коюки! Победа будет за нами!

Под многоголосый вопль, отдаленно напоминающий «Да-а-а!», я рвался к своим, краем глаза глядя на бегущих повстанцев. Из-за взвинченного восприятия как в замедленной съемке с горки вниз с мечами наголо побежали люди в потускневших от времени хаори, бряцая доспехам и оружием. Некоторые были совсем без брони. В голове мелькнул вопрос, каким макаром мечи должны помочь им против поезда и шиноби. А я одной рукой тем временем готовил к броску кунай с взрыв-тегами и дымные моппаны, умудряясь второй удерживать принцессу.

Стук. Быстрый ритм лязга металла. Свист пара и рассекаемого воздуха. С той стороны в повстанцев неслись прямоугольными тучками кунаи, брошенные явно не людской рукой. Сметали людей, точно насекомых лобовым стеклом, они втыкались в плоть. Снег окрасился красными пятнами брызг. Больше половины людей, бежавших на поезд, были убиты или тяжело ранены. Еще пара мгновений, и весь склон станет красным. Не помогли даже лучники. Их убили ледяными шипами.

Лишь Сандая еще оставался на ногах. Я ничем не мог помочь. Брошенные в спины снаряды вырубили лишь нескольких. Выжившим не удалось убежать. Еще один залп стреляющего вагона, и часть кунаев отбивает фума-сюрикен, брошенный Саске. Как в замедленной съемке, Сандайя рухнул лицом вниз, и лишь после этого в сторону поезда полетели, шурша тегами, кунаи не только от меня. Культурный шок прошел?!

— Да неужели, блин! — чертыхнулся я по-русски.

Лабиринт из «ежей» дополнили парой тупиков. Как тут не пожалеть, что не владеешь биджевым дотоном!

— Дирижабль… Это дирижабль! — крикнула Коюки, случайно оцарапав мне шею.

Зашипев, невольно поднял взгляд: над нашими головами тяжело плыла дынеобразная махина серебристого цвета с ребристыми боками, неся под «пузом» гондолу с прозрачными крылышками, напоминающими рыбьи перья.

— Поезд, дирижабль… Что за херня творится в этой долбанной стране-морозилке?! Я уже ненавижу этот блядский анал-карнавал!

Сухой лязг, и с нашей стороны бока вагонов разъехались, открывая квадратные соты. А вот и секрет квадратных тучек из кунаев.

Вместо пушек или пулеметов у бронепоезда были какие-то хитрые механические метатели кунаев, похожие на соты. Ни с чем иным эти острия торчащие из решетки не спутаешь! Ну хоть на этом спасибо! Гранатометный выстрел мне пока точно не пережить.

Уйти с линии обстрела сам я мог запросто, но не с Коюки. Вот только меня освободили от решения этой задачки. Пока я тупил, Коюки увели у меня из-под носа. Ускорившись с помощью чакры, я успел выйти из зоны поражения странной машины, но ухватить принцессу — нет.

С сухим лязгом мимо пролетела туча кунаев, пара шальных снарядов отскочила от одноразового фуин-барьера. Надавали мне при расставании подарков аловолосые. В том числе и кучу печатей. Конкретно это была барьерная. Подаешь в нее чакру — и вокруг тебя защитный кокон. Стоит всего три-четыре секунды максимум, зато держит техники вплоть до В-ранга. Для серьезных парней это, конечно, ни о чем, но у меня защитных техник кот наплакал, да из элементов только воздух и вода, и для меня такие печати на вес золота.

— Твою мать, склерозник! — спохватился я.

Стоило включить барьер раньше! Тогда бы Коюки не улетела вверх, схваченная механической рукой за пояс. В гондоле дирижабля, приобняв побелевшую принцессу, мне на прощанье помахал рукой Мизоре. Новой механической рукой!

Чертов жирдяй уже починил броню!

Как только Мизоре скрылся внутри, следом залетел кто-то в черном доспехе и с крыльями. Кто-то сильно крупнее Фубуки. Неужели сам Дото? Он тоже чакроюзер?!

Так как у меня теперь не было «груза», вскочил на вагон, несмотря на людей Дото, что управляли странными кунаеметами, стоя сверху по двое на один вагон. Я вырезал всех, кто попался мне на пути, не обращая внимания на взрывы. Саске и Сакура работали со скоростью хорошего пулемета, швыряя кунаи с взрывчатыми «приветами».

А мои кунай и танто тем временем безошибочно находили уязвимые места.

Это было не сложно.

Ведь большинство явно были простыми людьми — операторами стрелковых механизмов, шиноби было немного, и все слабые. Крови на склоне стало заметно больше, а некоторые тела под силой тяжести протащило вниз, размазывая по свежей целине красные борозды. Жертва повстанцев откликнулась в душе не леденящей ненавистью к Дото, а неожиданно горькой досадой за бессмысленно погубленные жизни. Но мне некогда было горевать, прямо перед носом маячил единственно верный вариант все исправить: по прямой и вверх, пока не поздно.

Удар. Одно тело.

Укол. Тело.

Скупо, быстро. Без жалости.

Противники попались слабые и медленные, уровня бесклановых генинов. Последних, что преграждали мне путь к набирающему высоту дирижаблю, я снес воздушным лезвием, срезав головы, когда обнаружил, что с борта гондолы вниз уже свисает одна веревка.

Ситуация хуже некуда. Охраняемый объект захвачен врагом, и Наруто там же, лезет один в самое пекло, а дирижабль скоро будет так высоко, что даже шиноби не допрыгнуть.

Додумать пришедшую идею я уже не успевал. Чертыхнувшись, направил чакру в ноги и побежал. Два моих клона помчались вперед. В момент прыжка подо мной прогнулась стальная крыша, было высоко, но я все же сумел ухватиться за самый кончик веревки.

— Ирука! — заулыбался мелкий. — Теперь-то мы им зададим!

Вместо ответа я в пару движений ухватился выше рук Наруто и срезал веревку кошки, напитав сюрикен чакрой. Метал звездочки смяло, но тросик с вплетенными лесками не выдержал первым. Наруто и скрытное проникновение не сочетаются никак. Надеюсь, он все поймет правильно. Ну или хотя бы не сильно на меня обидится.

В голубых глазах застыл укор и неверие. Узумаки даже не возмущался, когда плюхнулся в сугроб над тоннелем, развеивая моих клонов, что смягчили падение, растянув какую-то тряпку. Запоздало пришла боль. Дубли схлопнулись, ударившись головами. Снег был очень глубоким и рыхлым, а они — легкими.

— Так, соберись! — я перевел взгляд вверх. — Твоя жизнь на волоске. Но ты справишься. У Умино Ируки были все необходимые навыки для скрытого проникновения, диверсий и шпионажа. Мне просто нужна личина Убийцы. — Вздохнул, зажмурившись на миг. — Надеюсь, я об этом не пожалею.

Потянувшись к ощущению, с которым ассоциировалась эта маска, я словно почувствовал, как она стала прирастать к коже холодным фарфором. Даже не нужна форма АНБУ НЕ.

Мое сознание очистилось, мир обрел почти иррациональную холодную четкость и наполнился деталями, которые раньше ускользали из-за эмоций и посторонних мыслей. Нет ничего, кроме цели, есть только она и я — диверсант Корня.

Воздушный корабль двигался быстро, даже слишком для дирижабля, оставляя за собой хаос боя и подбитый поезд, поваленный на бок и местами весело пожираемый пламенем.

Быстро забравшись, снизу огляделся при помощи зеркальца. Не удивлюсь, если у Дото есть видеонаблюдение!

Но, ничего такого не обнаружив, залез на площадку сзади гондолы и прикрылся маскирующим плащом, чтобы обдумать дальнейшие действия. Кошка тут же отправилась в свиток вместе с веревкой, пока я вслушивался в звуки бьющихся сердец, отслеживая по ним в шуме ветра и механизмов людей. Я попал к дверям с потеками машинного масла на полу перед ними. Вслушавшись в голоса, понял, что нижний ярус полностью отдан обслуживающему персоналу, и их всего двое.

План родился за пару мгновений. Вывернуть пару болтиков и чем-нибудь громко стукнуть, привлекая внимание. Так как снаружи не было никаких лазеек, мне нужно было выманить кого-то и проникнуть внутрь под его личиной. Но не понадобилось. Из неприметной дверцы высунулся парень и, не заметив никого, закрыл за собой, сунув в зубы помятую сигарету.

— Старых хрыч! — бубнил он, доставая зажигалку из промасленной робы. — Чтоб тебя демоны поимели, мастер Нобу!

Не дав ему закончить, прижал к стенке, подальше от иллюминатора.

— А ну тихо! Жить хочешь? — зажал ему рот ладонью и приставил к горлу танто.

Пленник яростно закивал, чуть не сбросив ладонь со рта.

— Хорошо. Говори шепотом. Попытаешься закричать, умрешь. Как тебя зовут? — я чуть отодвинул руку.

— Та-такео.

— Что тут делаешь?

— Ку-ку… Курю. У меня перерыв, я не…

Пришлось слегка придушить.

— Работа у тебя какая?

— С-смотрю… помогаю старшему механику. Смотрю за двигателем.

— Кто там работает с тобой?

— Нобу-сама, он старший механик.

— Как зовут капитана?

— Тетсуо-сама, — несмотря на холод, Такео аж взмок от страха.

— Как зовут старпома?

— К-кого?

— Главного помощника капитана.

— Ак-киро-сама.

Быстро задав еще несколько вопросов о мастере-механике, его возможных помощниках (только сам Такео), штурмане (просто не было) и отобрав у пленного все ключи, я наконец закончил допрос.

Такео к тому времени выглядел совсем плохо, еще сильнее заикался и все порывался умолять не убивать его.

— Хорошо. Иди вперед. Я тебя отпущу.

Вижу облегчение на лице техника. Не убирая плотно прижатого к его горлу танто, заставляю его отойти от стены и повернуться ко мне спиной, лицом к перилам.

После чего бью его рукоятью по затылку и выбрасываю за борт. Надеюсь, тебе попадется глубокий и мягкий снег. Моей команде внизу пригодится язык. Выпытать из такого все, что он знает, будет несложно. Ну, а если разобьется, то будет хлебной крошкой, отметившей путь.

Оглядываюсь, активирую дельфиний свист. Рядом никого. Танто плавно скользит в ножны, руки сами собой складываются в печать, а губы шепчут:

— Хенге.

Несколько отстраненно пожалел, что хенге не копирует запах. У курящих специфически пахнет кожа, волосы и одежда.

Теперь я Такео. И я иду следить за работой механизмов дирижабля.

Войдя внутрь, я оказался в небольшом помещении, плотно увитом гирляндами проводов, трубками и горячим смрадом какой-то едкой резкой специфической вони.

Опасения отметены, в такой вонище никто не заметит отсутствия запаха слюны и никотина.

На перилах лестницы, ведущей на уровень выше, отпечатались мазутом следы двух разных рук: узких с плохо видными линиями и крупных огрубевших человека постарше.

Видимо, внизу бывали только мастер и помощник.

Чем ближе к мотору, тем сильнее хотелось почесать нос и чихнуть. Нельзя.

Двигатель находился ровно в центре, под панелями с индикаторами. Стрелочки под грязноватыми стеклами трепещут. Громыхало там внутри так, что пришлось отключать сенсорику.

— Что встал? Иди убери на столе свое говно! Херов изобретатель!

Киваю, изображая вину и низко опустив голову, ухожу в указанную сторону. Чтобы не отвлекаться на уборку, просто сгребаю всё со стола в свиток и стою спиной, поглядывая назад при помощи зеркальца. Плана пока нет. Плохо.

Старший механик Нобу-сама — это коренастый плотный мужик за пятьдесят с проседью в волосах видных из-под промасленной банданы оливкового цвета и надвинутой почти на самые глаза. Он не заметил подмены. Он будет жить. Пока он мне удобен.

Нужно продолжить наблюдение.

Из переговорного устройства, похожего на трубу с воронкой, слышу слова капитана воздушного судна о том, чтобы перевести дирижабль в режим экономичного хода.

Внимательно слежу за работой Нобу. Он явно мастер своего дела. Это плохо. Может заподозрить.

— Сюда иди!

Подскакиваю, изображая подобострастный взгляд:

— Да, Нобу-сенсей!

Реакция — верно. Слова — нет.

Мастер поморщившись фыркает:

— Прислали же ученичка… «Нобу-сама», никак иначе! Запомни, а лучше запиши! — он сплюнул. — Я пойду перекусить, а ты следи, — погрозил разводным ключом, — чтобы ничего не засбоило, — рыкнул мастер и грозно насупил густые брови.

— Конечно, Нобу-сама! — изображаю легкий испуг и роняю брошенный мне, как кость, ключ. — Простите, Нобу-сама!

— Идиот! — уходя, бурчит мастер.

Едва он скрылся, я создал теневого клона и поставил его около лестницы вверх, следить за люком — слушать, не идет ли кто, не вернулся ли мастер. Быстро развинтив первую попавшуюся панель, я попытался разобраться в устройстве, чтобы устроить успешный саботаж. Получалось так себе.

Абсолютно лишенный морали и совести, всегда сосредоточенный на одной цели, предельно внимательный, он был словно живым снарядом, что будет до конца преследовать цель, заколдованной стрелой, что облетит препятствие, и если надо, ударит по невероятной траектории, отравленным стилетом, что проникнет в щель самого лучшего доспеха, ядовитым жалом, что незаметно ужалит жертву. При этом в том, что не касается прямой ликвидации, Убийца теряется. Потому что он не компьютер и даже не мультитул — мизерикордия. Создан только для убийства и ничего более. Даже кинжал, и тот функциональнее. Им хоть хлеб и колбасу нарезать можно.

Даже со знаниями Игната из двадцать первого века и школьным курсом физики ликвидатор не мог придумать ничего лучше, чем перерезать или вырвать провода. А это не вариант. Слишком легко найти, исправить и заменить. Слишком очевидная диверсия, меня заподозрят первым.

Без маски думать стало легче, словно расправились крылья и расширились горизонты, но одновременно с этим появился рой сомнений в том, а сумею ли я, а не порушится ли план из-за случайности. Даже захотелось снова вернуться к простому и понятному миру Убийцы.

Как бы это объяснить?

Убийца приучен думать следующим образом: есть цель, если к ней ведут несколько путей, выбираем простой, а не сложный. Чем меньше неожиданностей, случайных деталей в плане, тем лучше. Сложные и ненадежные варианты отбрасываются сразу, сужая коридор возможностей до какого-то одного пути, реже двух.

И вроде это звучит круто и помогает в тяжелой работе киллера, но по факту любая нестандартная, сложная задача введет меня в ступор, если я буду в этой маске. Панорамное видение возможных решений проблемы приносится в жертву скорости принятия решений. Убийца может упустить простой способ решить свои проблемы, потому что в самом начале реализации лежит какая-то мелкая проблема, которая показалась нерешаемой.

Ну прямо как в песне пелось: «Там выход был, вы просто не заметили».

Но что хуже, отсутствие вариантов или их обилие, из которого невозможно выбрать?

Так что маска убийцы — это не имба, а обычный узкоспециализированный инструмент, которым надо уметь пользоваться. Что-то вроде скальпеля, пинцета или, скорее, «умной» ракеты.

Чувствуя, как утекает время до возврата Нобу, я решил снова вернуться к Убийце и дать ему второй шанс.

Словно стряхнув лишнее, впился взглядом в лист с записями. В пару ключевых слов умещается каждый из двадцати пяти сценариев и еще десяток огрызков-планов. Около каждой записи появляются новые пометки: там, где стояло «Да», появляется «Возможно», там, где было «Возможно», честное «Нет!». И лишь один вариант выбивается из всех: твердое «Нет!» поменялось на «Да».

Примечания:

*Ходжа Насреддин встретил Багдадского вора, а тот и говорит ему, что решил жениться, но непременно на принцессе... На что Ходжа Насреддин ему и ответил: "Ну что ж, полдела сделано: осталось только уговорить принцессу..."

** Пролог из игры: Dark Souls (1 часть серии): https://www.youtube.com/watch?v=JvRjJHpiWFI

Взяли чапаевцы станцию.

- На подъездных путях, - доложили Василию Ивановичу, - цистерна со спиртом!

Чапаев приказывает, чтоб не догадались бойцы, закрасьте надпись "Спирт".

Нельзя закрашивать, говорят, цистерна должна быть подписана!

Чапаев говорит:

- Ну так напишите формулу C2H5OH, они-же химию не знают.

К вечеру смотрит Василий Иванович, бойцы веселые ходят.

- Петька, - спрашивает он ординарца, - где это вы набрались?

- Иду по станции, - докладывает Петька, - вижу - цистерна. Написано - ОН. Попробовал - точно, Он!