"Я - кто?! Сенсей?" 2: Изменяющий судьбыю Том II. Часть 1.

Глава 19. Тень древнего величия

Вернувшись в номер, я столкнулся взглядом с взвинченной Коюки.

— Ты был заодно с ними! — она тыкала пальцем мне в грудь. — С Асама и его сбродом! С самого начала! Ты врал! Ты все время врал! Я думала, что ты на моей стороне!

— И где же я солгал? — я спокойно взглянул на нашедшую на кого сорваться принцессу, мягко убирая руку. — От своих слов не отказываюсь.

Вместе с этим я активировал одноразовый барьер, который на короткий промежуток времени превращал шепот в нечитаемый фоновый шум.

Наклонившись к самому уху Казахана, я сказал, закрывая ее собой от окна:

— Мы ходим по очень тонкому льду с этими переговорами.

— Ты блефуешь… — прочитал я по губам шокированной Коюки.

— Именно. И больше не будем об этом, — стряхнув с ладони пепел, незаметно вложил в «обойму» новую печать.

Это даже хорошо, что она так высказалась. Нас наверняка подслушивают, и если я ничего не уловил, то явно не из-за порядочности старейшин Снега, а потому что их тихушники лучше меня.

Под широкой резинкой рукава хранились сложенные вчетверо теги на все случаи жизни: от почти классической бомбы до подобных специфических барьеров. Весь набор состоял из печатей, рисунок которых не запитывается чакрой до активации. Это не взрыв-тег, который можно обнаружить по следам чакры, но есть минус — нельзя активировать на расстоянии.

Успокоившись, Коюки подколола меня тем, что я похож на оммедзи, и спросила, есть ли у меня талисман от злых духов.

Усмехнувшись, достал черновики, не став отвечать.

С этими печатями я и сам себе напоминал заклинателей из аниме, который запечатывает очередную пакостную демоническую тварюшку волшебной бумажкой.

Фактически мы стали заложниками, но я особо не беспокоился. Предпринял меры. Приготовил пару вычитанных из семейных летописей и памяти Умино сюрпризов, если меня все-таки будут убивать и я не смогу сбежать к крабам.

Кстати, гостиницы тогда не станет. Жаль будет, интерьеры тут уютные, видно, что с любовью делали. Но это все-таки крайний случай, если погибну. А так постараюсь просто сбежать, бросив Коюки.

При самом худшем варианте развития событий принцесса, если ей повезет, выживет благодаря фуин индивидуального барьера. Но тут шансы пятьдесят на пятьдесят. То ли он выдержит, то ли нет. Увы, ничего лучше у меня нет. Я не злобный урод, чтобы пытаться утащить с собой на тот свет невиновного человека и обречь целую страну на гибель, но старейшины именно так и должны думать, иначе могут попытаться совершить какую-то глупость. Например, убить меня.

Конечно, шанс того, что от меня решат избавиться, оставался, но по моим оценкам он был крайне мал.

Объявить меня фальшивкой, не настоящим посланником? А им-то откуда знать, настоящий я посол от Данзо или нет? Практика неофициальных посланников и «челночных дипломатов» здесь существовала чуть ли не со времен Риккудо, если не раньше. В Конохе самый известный такой кадр — Джирайя. Практически «официальный» неофициальный посланник. Поэтому и смотрят все сквозь пальцы, как матерый шпион шляется по их территории. Ну, пока он не начинает наглеть, само собой.

Старикам-шиноби предложили самый выгодный из возможных вариантов, а также альтернативный (для вида и чтоб склонить к нужному мне выбору): они и их деревня выживут, останутся при своем, закончат затянувшийся внутренний конфликт, получат контроль над климатом своей страны, да еще и дружеские отношения с Конохой. Ну не верю я, что из этого задания не торчат уши Совета. Либо разведка обленилась… нет, хуже! Хер положила на свои прямые обязанности!

С тем, что стребовать для Данзо, я определился — доспехи чакры. Если не технология их производства, то поставка их для Корня. За деньги и ресурсы, но со скидкой. Не думаю, что каждому в АНБУ НЕ выдадут такой доспех, но особо отличившимся — точно что-то такое перепадет. Например, мне.

Время тянулось мучительно долго, а потому я даже успел исписать порядочное количество страниц — чтобы чем-то занять себя и не переживать впустую за итог переговоров. Пусть это шкура неубитого медведя, но я даже сделал десяток-другой набросков для брони АНБУ НЕ и индивидуальный дизайн для себя любимого.

А вот Коюки не находила себе места, слоняясь по номеру, пока не заметила разложенные черновики, с которых я переписывал удачные фразы для очередного плагиата. Коюки тут же сунула носик, начав задавать вопросы. Терпеливо пересказывая нервничающей принцессе переплетения сюжета, я осторожно наложил на нее легкое медицинское гендзютсу.

Та, глубоко вздохнув, словно проснулась, накрыла мою руку ладонью:

— Ирука, я не хочу становиться дайме.

Очень хотелось сказать «Опять?!» (когда принцессу колотило от стресса, только собственные хотелки ее и волновали), но я устало вздохнул, приготовившись вежливо слушать:

— Почему?

— Я не хочу.

— Причина? Что-то конкретное? Просто тревога? — Я будто психоаналитик, которому достался сложный пациент.

Принцесса задумалась:

— Не знаю… Тревога… Страх… Не хочу закончить, как мой папа.

— Как это понимать?

— В тот день, когда отца не стало…

Тяжелый вышел рассказ о событиях военного переворота. С тех пор прошло немало лет, но эти воспоминания ее так и не отпустили. Я почти чувствовал кожей теплый пепел, почти слышал треск и рев пожаров, когда она рассказывала о страхе оказаться там, в огненном аду, уже без шанса на спасение. А мне теперь надо как-то уговорить ее забыть об этом и бодро, с песнями идти на должность дайме, которая ассоциируется у Казахана Коюки исключительно с Адом на Земле.

На языке вертелся вопрос: «А жить хочешь?» — но в то же время хотелось успокоить актрису-принцессу, а именно сказать, что все образуется. С уверенным видом заявить, что Дото казнят, отомстив этим за ее отца. Сплести убедительное вранье о старейшинах, которые будут ее беречь как зеницу ока, и все такое. Чтобы она не боялась до дрожи в коленях новой, бессрочной, роли. Но это планы, и станут ли они правдой, от меня сейчас мало зависит. А врать мне бы не хотелось.

— Дото бы тебя не понял, — наконец возразил я принцессе, гадко ухмыльнувшись. Специально нарывался.

Возмущенно-осуждающее «Ах».

— Ирука! — Дескать, да как ты вообще посмел Меня с Ним сравнивать! Эти эмоции, как я и рассчитывал, смыли собой привкус пепла из мыслей Коюки.

— И не поймет, — спокойно и медленно кивая каждому своему слову, говорил я, — а значит, будет пытаться убить до тех пор, пока не добьется успеха. И народ Страны Снега тебя тоже не поймет. Люди верят в тебя и гибнут с твоим именем на устах.

В ответ на это Казахана замолчала.

Это хорошо. Если бы начала бубнить о том, что она этого не просила и это их выбор, это бы испортило мне настроение.

— В любом случае, у нас нет выбора, — я развел руками. — Мы заключили сделку и должны выполнить свои обязательства.

Казахана тяжко выдохнула, будто я говорю невообразимые глупости, а она устала их слушать. Она напирала на то, что в «работе» дайме ничего не смыслит, потом что дайме не может быть актером. Находила тысячи причин, которые помогли бы ей «откосить».

— От вас никто и не ждет правления железной рукой, — перебил я. — Ваше дело — контроль климата.

— А кто тогда будет править?! — всплеснула руками принцесса, будто я сморозил глупость.

— Да как обычно: чиновники, представители местных самоуправлений и шиноби. Они напрямую заинтересованы в процветании Страны Снега, ведь от размера казны зависит тяжесть их кошельков. Точнее, не так. Можно сделать так, чтобы так было. Создать такую систему. Воровать они, конечно, все равно будут, и вам придется поначалу всерьез подумать, как сделать систему сдержек и противовесов так, чтобы и экономика росла, и никто себе слишком много власти забрать не смог.

Например, местные выбирают себе старейшину или мэра и принимают решения в рамках принятых законов либо апеллируют к вам об их изменении, чиновники осуществляют исполнение принятых указов, а шиноби живут с заказов и следят, чтобы никто не зарывался и не хапал слишком много власти и денег.

Мысленно добавил: «Но вы во всем этом со временем разберетесь, если переживете сегодняшние переговоры».

— Ха, — пораженно выдохнула она, — ты меня успокоил! Прямо ничего сложного, — с сарказмом заметила обалдевшая от моих разъяснений Коюки, нервно сжимая в объятьях ни в чем неповинную подушку.

Саму ситуацию с погодной машиной обсудили быстро, и она согласилась, что никому другому перепоручить эту миссию не получится. Знания о мегасплит-системе слишком обширны, и что-то важное, но незаметное, чему обучал ее отец, Казахана может просто позабыть озвучить. Это как человеку, который компьютер даже на картинках не видел, объяснять, как скачать файл из интернета и отправить электронным письмом. Задача окажется куда сложнее, чем «скачать, вставить, отправить». Я знаю это на собственном опыте. Здесь же еще сложнее. Лично у меня голова шла кругом от попытки понять объяснения принцессы на примере генерирования дождя. «Всего лишь»! Это такой «пустяк», право слово! Да это колдунство покруче самого заковыристого дзютсу!

Нет, выполнить подобное можно и с помощью дзютсу или печатей, но не в таком масштабе, и уровень сложности даже рядом не лежал. Выпадение осадков по графику!

«Что? Вы сказали, «после дождичка в четверг»? Будет вам в четверг дождик! Со скольки до скольки? Проливной, грибной или моросящий?»

Кроме камешка, куча кнопочек для каждого чиха (китайская клавиатура нервно курит в сторонке), панелей, индикаторов, голографические экраны, схемы, графики… Перед глазами в ответ на описания возникал центр управления космической ракетой или чем-то равноценно сложным, но Коюки утверждала, что она сумеет разобраться, стоит ей только взглянуть на показания.

Жестом остановив попытки показать на пальцах, как выглядит пульт чудо-агрегата, я сказал:

— Я гуманитарий, Коюки-сан, мне такое сложно.

— Кто? — выкинув из головы незнакомое слово, она с жаром принялась объяснять: — Но это же просто, давай я снова объясню!

Под конец, рассмеявшись, она сказала:

— Кажется, я поняла, как выглядели для тебя мои объяснения. Как мне твои о законах, указах и прочей, — она покрутила кистью, — чепухе.

— Вот только вам, Казахана-сама, — я изобразил поклон кивком, — придется разбираться и в том, и в этом.

Сдувшись, Коюки демонстративно уткнулась в томик Джирайи, перебравшись на свою кровать. Менять номер «для пары» не стали, просто кровати растащили в стороны.

Позволив дописать страницу, Коюки снова дала волю шилу в жопе, плюхнувшись у меня в ногах.

— Ирука, — игриво пропела она, — а научи меня паре ваших штучек! Наруто-кун говорил, что ты был учителем!

Несмотря на то, что первое знакомство у мелкого с актрисой не задалось, он все равно лез к ней с бараньим упорством, пытаясь получить автограф.

— Коюки-сан, я не знаю ни одной, как вы выразились, «штучки», — я отгородился черновиком, — которой можно было бы вас научить.

Казахана похвастала, что она не новичок и кое-что умеет. В красках рассказала, чему научилась на курсах актерского мастерства: отражение собеседника, дыхание в унисон, основы психологии, легкое внушение на уровне цыганского гипноза…

Я слушал, и глаза мои становились все квадратнее и квадратнее.

— Преподаватель говорила, что я способная, — похвалилась Коюки, горделиво выпятив грудь. — Она клялась, что эти трюки — урезанная версия того, чему учат шпионов и шиноби. Что я могу с этим сыграть кого угодно, без постели добиться лучших условий, вмешиваться в сценарий! Ой… — не испытывая стыда, она потупила глазки и залилась легким румянцем. — Я этого не говорила!

Да, по сути, она перечислила почти все трюки из разряда «как заболтать и увести коня, чтобы тебя за это еще и поблагодарили, уходя», что я на стариках испробовал! — подумал я, ошарашено покивав. — И я бы не сказал, что программу обучения сильно урезали относительно того, чему учили меня самого… То есть чему учили прежнего Умино».

Находясь под впечатлением, даже подсказал ей пару новых трюков и честно признался, что больше ей не освоить без работы с чакрой. Жаба меня не душила, в новой роли Казахана Коюки все пригодится.

Закончив с черновиками на сегодня и расставив барьерные печати с сигналкой, я завалился спать, предупредив Коюки, чтоб та в них не влезла. Сейчас от меня мало что зависит, нужно выжидать.

Утром все еще было темно, словно ночью, когда к нам робко постучали и попросили спуститься вниз через часик. Видимо, сделали скидку на то, что Коюки нужно привести себя в порядок после сна. Шиноби что пожарный, ему долго собираться не нужно.

— Хм, — я хлопнул блокнотом, — а они быстро. Я думал, будут тянуть, — встав с кровати, подал руку проснувшейся от хлопка Казахана, которая задремала у меня на плече под скверную погоду. Утром она проснулась, когда я делал урезанную зарядку, и тут же умчалась, занавесив лицо волосами, как девочка из «Звонка», которой приспичило.

Несмотря на все приключения, Коюки умудрилась сохранить косметичку, так что выяснить, как она выглядит без боевой раскраски, я так и не смог. Хотя особо-то и не пытался.

Прежнего беспокойства уже не было, но маску Дипломата я все равно примерил. Наш торг начинается сейчас! Вчера было лишь согласие на саму встречу.

Начинали с поклона и вежливого приветствия гостя хозяевам, посадил Коюки, затем сел сам, ожидая первого слова от местных. Но оказалось, я зря настроился на долгие политесы, старички сумели удивить даже маску.

— Принцесса вернет себе трон, Данзо получит нашу поддержку, но…

Я напрягся, ожидая подвоха.

— …только после того, как машина будет включена.

Чинно кивнул, расслабившись:

— Не вижу проблем с исполнением данного условия. Однако считаю не лишним оговорить торговое соглашение между нашими странами о сотрудничестве в области разработки и создания чакраброни.

Не сказать, чтобы стариканов порадовало мое предложение. Но они явно чего-то такого и ожидали. В некотором роде они даже вздохнули с облегчением, хотя виду не показали.

Дальше были бумажки, дележка, споры и снова бумажки. За пару часов договорились.

— Казахана-сама требуется две вещи. Добраться до Радужного ледника и ключ.

— И где же он? — очень пристально посмотрел на меня разведчик.

Я только развел руками.

— Вы же понимаете, было бы не разумно держать все яйца в одной корзине. Ключ Коюки-сама получит во дворце, когда наша команда воссоединится, а Дото будет арестован или отправится в лучший мир.

Прежде чем кто-то успел бы перебить, я добавил:

— Казахана-сама уже управляла машиной в детстве, когда этому ее обучал Казахана Соусецу. С этим проблем не будет. Но кто-либо иной, даже с ключом, не сможет ничего сделать.

— Почему же? — заинтересовался лысый.

— Устройство артефакта чрезвычайно сложное, и доступ к управлению построен по принципу барьера, двухшаговой идентификации, который пропускает лишь тех, кого уже вписали в исключения и кто имеет ключ. Однако не знаю точно, можно ли обойти это условие с наличием ключа, если есть знания и понимание того, как устроена эта система. Но думаю, чтоб без него точно ничего не получится. Эта машина, — я пожевал губу, подбирая слова, — она определенно сложнее любых барьеров. И защита от дураков там должна стоять запредельно надежная.

Тот, кого я подозревал в родстве с Узумаки, хмыкнул. В его взгляде читалось насмешливо-снисходительное «мал еще такое заявлять».

Казалось бы, все уже обговорили, когда от Тетсуя-сана я услышал:

— Прежде чем лезть в сложный механизм, который влияет на погоду в целой стране, может ли Казахана-сама, — это прозвучало слегка насмешливо, — настроить машину поменьше и изменить погоду в нашей деревне?

Коюки приосанилась, мигом став похожа на свою киношную героиню, и с важным видом кивнула «ведите».

Это не входило в мои планы, но любопытство было выше благоразумия. Это чертов артефакт древних! Наука, невероятная настолько, что практически неотличима от магии! Естественно, я хочу это видеть своими глазами!

Без особых предосторожностей нас проводили к возвышающемуся в центре деревни скальному выступу. Будь у меня прежние глаза, я бы не заметил тонкие бороздки.

Под звук гидравлических приводов часть скалы с блестящими черными сколами, подозрительно напоминающими стекло, отъехала чуть назад и скрылась в нише над входом. Я чувствовал азарт, как гончая, которая напала на след. Но даже в таком состоянии я отметил, что кроме меня, Коюки и стариков вниз никто больше не пошел.

Странно.

Переключившись на охрану старейшин, что осталась снаружи, почуял тревогу, однако направлена она была не на меня.

Там, внизу, что-то опасное? Или непонятное, потому вызывающее опаску?

Эхо шагов Коюки многократно отражалось от стен просторного коридора, плавно уходящего вниз.

Украдкой коснулся стены, поведя по ней пальцами.

Это не камень, а металл! Мне это не показалось.

На стыках секций коридора были видны мелкие царапины, будто их пытались выломать, но лишь слегка поцарапали матовую поверхность. Местами были видны выемки, покоцанные, как стыки, отверстия, внутри которых не видно ничего, кроме черных теней. Намеки — тут что-то висело, но это что-то оторвали.

Но даже следы разграбления не могли сбить мне настрой! Я был в восторге и предвкушении, хотя старательно изображал безразличие и дежурный интерес.

Грезил увидеть что-то фантастическое: то ли погребенный в толще земли космический корабль, то ли залы, полные загадочных машин, но в конце коридора оказалась пустая комната с круглой дверью и полусферой в центре, похожей на прозрачную жемчужину.

Это немного разочаровало, но я все еще надеялся на нечто загадочное, необыкновенное, невероятное и поражающее воображение!

Мастер печатей прикрепил что-то к двери, закрыв от меня своей спиной, провел рукой по «жемчужине», дверь с тихим шипением откатилась в сторону.

После такого эпичного спуска, интриги пустой комнаты, где в центре «композиции» одна дверь, я ожидал увидеть что-то более впечатляющее, чем не слишком большой цветной экран и окошко с двумя клавишами, как на ноутбуке. В целом похоже на срезанную слегка под углом колонну, к которой намертво приварили ноутбук с массивной крышкой.

От касания Коюки под экраном проявилась клавиатура с иероглифами, но «вау» эффекта это уже не вызвало, хотя клавиатура была занятная. Древние решили проблему не умещающихся на одной клавиатуре иероглифов просто — сенсорный экран со сменяющимися кнопками. Но это если без подсказок, если же с ними, то на основе предыдущих слов под пальцы сами выскакивали нужные иероглифы. Удобный местный Т9, ну надо же.

До того, как Коюки активировала подсказки, старики были настроены скептически, но теперь следили за принцессой во все глаза, боясь что-то упустить, а я довольно быстро потерял интерес, когда после настроек интерфейса Коюки уже перешла к настройкам самой теплицы. Поначалу она сомневалась и долго задумывалась над каждым действием, но вскоре уже уверенно выставляла ползунки, убирала галочки и вычитывала что-то в длинных строчках цифр.

Видя, что внимание стариков полностью сосредоточено на «колдующей» принцессе, я сделал два коротких шага назад и беззвучно создал двух клонов, которых отправил в предыдущую комнату. Вряд ли мне дадут обследовать комплекс лично, так что можно попробовать сделать это тихой сапой сейчас.

Вскоре пришло воспоминание от клонов.

Дубли решили обойти залу по кругу, сканируя пространство под звуки в недрах комплекса. Внимание привлекло едва слышное жужжание под потолком, которое продолжалось, пока «я» перемещался, но стоило замереть, как жужжание прерывалось. Немного побродив, клон нашел источник звука. Это было круглое отверстие с оборванными проводами в углу помещения. Таких отверстий было восемь: по три по краям и по одному над дверями.

— Турель, — хмыкнул клон, заглядывая в нутро «охранника», — которую кто-то варварски раскурочил.

Воровато оглянувшись, подозвал второго «себя» и тот подсадил клона к надсадно жужжащей штуковине, пахнущей едва уловимым запашком паленой пластмассы. При помощи фонарика «я» обследовал нишу, но ничего, кроме тонкого слоя пыли, там не нашел. Потому решил отковырнуть хоть что-нибудь от основания на память.

Чувства запаха, как и все остальное, у теневых клонов было слабее, чем у оригинала. А вот клановые сенсорные способности, к сожалению, у них не работали совсем. Видимо, мутировавшая носоглотка клана Умино недалеко лежала от шарингана и бьякугана в сложности воспроизведения. Так что Эхолот пришлось использовать самому.

— Тут уже ничего не исправить, — утешал «я» себя, через мгновение уже занимаясь вандализмом в стиле туристов в Колизее.

С тех пор, как я впервые воспользовался коронной техникой Наруто, прошло уже много времени, и клоны изменились вместе со мной. Точнее, изменилось мое к ним отношение, как к чужакам, которые вынуждены, но не желают мне помогать. Теперь они были мной и даже думали, как я. Разница лишь в том, что я-клон может не задумываться о физиологических потребностях, не боится смертельных ударов, без страха может ковырять, пинать и трогать всякое. И все это в тот момент, когда у меня самого нет сил, времени, желания или иных причин лично заняться чем-то, что делает клон.

Этим «что-нибудь» сегодня оказалась деталь, похожая на брусок с мелкой надписью, скрытой под загустевшим от времени и пыли маслом. Не стоит исключать, что это могла быть просто прерывистая царапина, оставленная вандалами или самой неисправной турелью, но клон все равно сныкал деталь над входом, чтобы я мог ее забрать, замыкая процессию, когда будем возвращаться.

Еще раз удача улыбнулась клонам на третьем обходе: «я» нашел люк около самого пола в углу и сумел его открыть. Будь тут в порядке система защиты, от меня бы мокрого места не осталось, но сейчас «я» мог беспрепятственно обследовать терминал управления чем-то. Возможно, защитой, может быть, вентиляцией или освещением, не знаю.

Треснутый планшет с кучей тонких, но весьма крепких проводков, который включился от касания, вытащить не удалось, разобрать изображение на нем тоже не вышло из-за мигающих полос, как после удара чем-то тяжелым по жидкокристаллическому телевизору. С сожалением пришлось оставить планшет в покое.

Дальше ковырять клон не стал, развеялся, почувствовав низкий гул, посчитав, что его могут заметить.

Мощь этого звука пробирала до костей, заставив пробежать табун мурашек по спине. Даже если это маленькая установка, это все равно впечатляет! Вскоре звук стих, но ощущение резонанса чудилось мне еще некоторое время зудящей вибрацией в зубах.

— Все готово, — счастливо сообщила Казахана, но затем поникла: — Но настройки собьются снова, потому что они рассчитаны на сезоны, а я не знаю, сколько сейчас длится каждый из четырех. Мне нужны данные из… — она задумалась, подбирая слова, — информация из другой машины во дворце. Если ничего не поменять, а погода станет холоднее, то при проветривании растения могут замерзнуть.

Заглянув через плечо принцессы, попросил разрешения посмотреть, пока она рассказывает о теплице «пользователям».

Кивок, и вот уже у меня под пальцами неосязаемая клавиатура.

— Как же я отвык от этого всего… — прошептал по-русски, чувствуя легкую дрожь.

Наверное, так себя чувствует слабовольный наркоман в завязке, которому предложили дозу.

Интерфейс был интуитивным: реагировал на умные жесты прямо на экране, как мой старый планшет. Можно было управлять без клавиатуры вообще, но ползунки я трогать не стал, решив посмотреть менюшки, настройки.

В сравнении с этим технологии моего прошлого выглядели весьма бледно, даже отстало, но так знакомо, что я даже забылся. Информация о железе, само собой, мне ни о чем не рассказала, так как тут не было ни одного знакомого обозначения, понял только, что оно мощное.

Жестом свернув окошко с настройками, нашел вкладку «о системе».

Перед информацией был логотип в виде косого зеленого треугольника с вырезанным силуэтом плюса по центру.

Цыкнув зубом: «Маловато инфы», — не особо надеясь на результат, перешел по ссылке, которая привела меня на страницу, где мне посоветовали проверить соединение.

— Однако, — озадаченно пробормотал я. — Хотя я бы больше удивился, если бы сеть была.

Пока на меня не обращали внимания, решил вернуться и снова рассмотреть теплицу, крутя и приближая трехмерную картинку. План помещения меня, мягко говоря, смущал, он был странный: большое, овальное, с фигурным резервуаром в центре и клочками земли по краям. Подозрения подтвердили настройки массажного режима, как в джакузи, температуры воды, подсветки.

— Это не теплица и не оранжерея, — бурчал я под нос, — максимум — зимний сад, и то не факт.

Увлекшись, запустил короткую диагностику. Кабели, настройки оборудования… Обычные ленивые советы тех. поддержки «Проверьте то, проверьте это, если ничего не помогает, уж так и быть, докопайтесь до системного администратора».

Мысленно похихикал, представляя себе склеп админа с серверами, мумией в свитере с оленями, которая замерла в офисном кресле с мышью в руке, телефоном в другой. И тут покой нарушает звук аськи (А-ау!), в кромешной темноте загорается пыльный экран… а там моя писулька: «Ололо, оно само! Кампуктер не арбайтен!».

Но это то, что касается глобальной сети, а вот диагностика локальной показала, что «дом» и «сад» перестали подавать сигналы. На мигающие красным планы поместья без слез не взглянешь: двухэтажный особняк сровняли с землей, футуристичный сад-огород из колонн, утыканных кустиками, тоже исчез в пучине времени, остался только бассейн с зимним садом, который уцелел лишь потому, что его со всех сторон окружали скалы, а внутрь вела подземная галерея, вход в которую начинался от развалин дома. Впрочем, такое хорошее состояние бассейна не удивительно, учитывая, что «теплица» находится внутри скалы, подозрительно похожей на жерло потухшего вулкана.

Хмыкнув, подумал, что наверняка тут можно раздобыть поделки из обсидиана для Анко и коллег в качестве сувенира, вроде тех черных четок, что перебирает лысый. А ведь до этого я у него видел деревянные. Он их что, коллекционирует?

Краем уха я слушал объяснения, и кто-то снова сказал на бассейн «теплицей», а я не сдержался и поправил:

— Не теплица.

— Как не теплица? — нахмурился лысый. — Тут написано, что теплица.

— Так, — я пожал плечами и включил гибридную схему, похожую на очень качественно сделанный макет ландшафтного дизайна загородного дома зажиточного человека. До этого Коюки показывала только мэш бассейна без текстур, который просвечивал насквозь, чтобы можно было рассмотреть внутренние элементы конструкции.

— А название, — я потыкал пальцем в заголовок, удалив текст, — можно написать любое.

Старички кружком обступили меня и колонну-ноутбук:

— Поясни! — насупился лысый.

— Вы сказали, что это резервуар для разведения рыбы, — я увеличил картинку движением пальцев. — А зачем там широкие лестницы, мостики и режим массажа? Рыбу массажировать? А цветомузыка и стереосистема?

Тут-то до меня и дошло, что стоило пораньше прикусить язык.

— Если это не теплица, то что тогда? — задумчиво наклонила голову принцесса. — Ирука?

— Это зимний сад с крытым бассейном, — нехотя ответил я.

Коюки легонько постучала ноготком по экрану, чтобы не сработал сенсор:

— Это система полива для растений, — указала она. — Это теплица! Ты говоришь ерунду! — и сказала с таким видом, будто деревенщине элементарные вещи объясняла, да еще пальцем обвиняюще мне в грудь потыкала.

— Ладно, — я окинул ее взглядом учителя, которого перебил двоечник, — а зачем в теплице фонтан? Многоцветная подсветка по каркасу изнутри, чтоб арбузам не скучно было расти? Логичнее было бы посадить еще несколько растений вместо этой горки, которая занимает четверть всей клумбы в этом месте! Однако это бассейн, — я сменил картинку на колонны аэропоники, — а вот это теплица! Тут написано, — открыл список, — «удобрения», «график полива», «график сбора», тут всплывающий список с краткой информацией об овощах и ягодах, в бассейне в таком же списке только декоративные растения! А все вместе — маленькое поместье, от которого ничего, кроме бассейна, не осталось, отклика нет, как от фонтана на клумбе. Наверное, он мешался, и его выкорчевали.

Громко щелкнули четки, заставив вздрогнуть.

— Это не часть климатической машины Казахана Соусецу? — с прищуром спросил старейшина, глядя на Коюки.

Вспомнив, что раньше говорили старики, отвлек коллекционера на себя:

— Нет, конечно! Это обособленное от острова поместье с собственным контролем климата, но только внутри закрытых помещений. На погоду страны это явно никак не повлияет. А машина Соусецу-сана работает на весь остров, а не только в домах. Я ведь прав, Казахана-сама?

Замолк, ожидая подтверждения. Раз уж прокололся, то надо и дальше делать вид знающего, куда лезу, человека.

Коюки покивала, удивленно таращась на меня, а вот старики хмурились, переглядывались и в конце попросили снова подняться с ними в гостиницу.

Забрать железку не удалось, на обратном пути я был не последним. Неприятно, но надеюсь, мне еще выпадет случай найти занятных сувениров на память.

Пока мы дошли неспешным шагом, старейшины на ходу раздали приказы, и в зале-столовой нас уже поджидал строй ребят в броне, похожей на шмотки компашки Фубуки, только попроще, без явной индивидуальности.

— Две тройки наших людей отправятся с вами, чтобы помочь, Умино-сан.

Вежливо улыбаясь, киваю, а сам думаю: «Помогут-то помогут, но в основном присмотрят, чтобы ключик не потерялся где-нибудь по пути к Коюки, а то у них могло сложиться впечатление, что я и без Коюки могу машиной Древних управлять, — улыбаюсь дурацкой мысли. — Ирука, дайме Страны Снега. Смешно».

А еще эти ребятки должны проконтролировать, чтоб добро Дото не прилипло случайно к нашим конохским ручкам, как труп и костюм Фубуки. Причем не только золото не прилипло или «потерялось», но и документы, артефакты, и секреты Деревни Снега, которые можно извлечь из тел и снаряжения их шиноби, оставшихся верными Дото.

Предпочтительнее было бы снова притащить живого пленника, но Ибики будет рад и такому «языку», как Фубуки. Наверное, это уже можно считать это доброй традицией, когда я притаскиваю к Анко на работу очередной «презент». И пусть он второсортный, дохлый, но и в таком виде тело Фубуки сможет кое-что рассказать отделу дознания. Только броню я отдавать не хочу, скорее учителю Наруто ее отдам на модернизацию, а он уже поделится записями о броне с ребятами Морино. Или в Каменистое отправлю. Да, лучше им, хоть выйдет дольше. А уже они, как специалисты, пусть решают, какими секретами можно поделиться с надежным мастером печатей, а что лучше приберечь, что бы ни нам, ни ему вреда не вышло.

— По донесениям из замка нам стало известно, — сказал после паузы другой старейшина, — что ваша команда отправилась за Дото в столицу. Если отправитесь прямо сейчас, успеете их догнать.

Изобразив благодарность старикам, выставив кулак левой руки перед собой и накрыв его ладонью правой, коротко поклонился в сторону группы, произнес ритуальную фразу: «Приятно познакомиться, в пути я буду следовать вашим указаниям». Старое уважительное приветствие шиноби, как равного равным. Ирука нечасто так делал — не в его это стиле, да и перед кем бы ему так распинаться? Перед корешами из Корня, с которыми он пуд соли съел? Или перед Эмо и Дикобразом, которых он шпынял на правах старшего?

Раньше я просто бы кивнул, чем точно обидел снеговиков, и этим выглядел бы для них высокомерной задницей. А так вызвал симпатию и у младших, и у старших. Не часто особо доверенный посланник одной из Великих деревень в ранге как минимум джонина хотя бы внешне проявляет подобное уважение к коллегам шиноби из малых скрытых поселений. Какаши, например, при мне таким никогда не заморачивался.

Вдохнув морозный воздух, прыгнул на склон следом за проводником (пятеро бежали полукругом чуть позади меня).

Ах, как же жаль, что нельзя всем тыкать в морду «амнезией» и не морочиться по поводу того, как и кому кланяться, чтоб не обидеть!

До столицы мчались по ледяной корке, блестящей, как стеклярус, даже в пасмурный день, так похожий тут на вечер. Думаю, иногда машина включала кратковременную оттепель, и снег, подтаивая, слипался в пористые корки.

Замок Дото возник неожиданно, как оказалось, был он вовсе и не замком, а ледяным гребнем-стеной, опоясывающим настоящую резиденцию дайме, будто пряча ее от людских глаз. Смею предположить, что оригинальный дворец был недостаточно брутален для нашего фюрера из одной маленькой, но очень гордой страны с большими амбициями.

Очень скоро мы столкнулись с первыми обитателями замка: в коридоре еле волоча ноги плелись двое, поддерживая друг друга. Осунувшиеся грязные лица, мутный взгляд и красная форма, будто их в крови купали, окунув с головой.

— Довольно серьезные ранения, которые рискуют стать последними в этой жизни. — обронил я, создав клона.

Недобитки заторможено отпрянули, а я, перекинув клону аптечку, пошел дальше, на ходу распаковывая замену и крепя на пояс.

— Да он же из них! Из них! — обращаясь к своим, дико на меня таращась и не культурно тыча пальцем, кричал раненный снеговик. — Листовик!

Реакция снеговичков, мягко говоря, интригующая. Хотя если наши уже здесь, то ожидать чего-то иного глупо.

Цокнув языком, клон настойчиво усадил пациентов на пол и подтянул одного за ногу. А на попытку ее выдернуть, рявкнул, споро очищая рану и латая края:

— Лежи, не дергайся, иначе истечешь кровью. У тебя пробита бедренная артерия. Будешь так сучить ногами, останешься вообще без них!

— П-почему?

— Потому что на второй закрытый перелом. Схлынет адреналин, подняться уже не сможешь. Очевидно же! И ты не дергайся, — бросил клон второму, — у тебя перелом со смещением вот-вот кожу прорвет!

Неловкую паузу пришлось заполнять самому:

— Я ирьенин, — а затем кивнул на коридоры, мол не знаю в какую сторону идти.

— Союз у нас, просто вам не сообщили еще. Как и моим товарищам, — прозвучал за спиной голос клона. — Все течет, все меняется…

Пациенты спали с лица, судорожно сглотнув, и вырываться перестали.

С ранеными решено было оставить одного из сопровождающих, чтобы тот помог им доползти до местного госпиталя, когда клон их слегка подлатает. Госпиталь был тут же, во дворце.

На самом деле я мог бы и без сопровождения добраться до команды, просто следуя дорожке из кровавых следов, но звуков битвы я не слышал, так что решил чуть подождать.

Зала с троном встретила нас металлическим запахом крови, вонью сгоревшей проводки, подозрительным круглым пятном на потолке и черным доспехом в луже, которую обступили седьмые. Они разве что только носком ботинка кирасу не пинали, будто сами не поняли, как случайно грохнули нашего главгада и теперь не знают, что с этим делать. Сомневаюсь, что та красная пузырящаяся жижа принадлежит кому-то, кроме Казахана Дото.

— Травматическая ампутация, травматическая ампутация… Хм, интересный случай! Травматическая ампутация, — обратил я на себя внимание, лавируя меж трупов, чтоб мне не прилетело от седьмых по запарке.

— Ирука! — первым заметил меня Наруто, едва стоящий на ногах, но счастливый.

Я потом напомню ему, что прежде надо проверить на подлинность, а потом уже бежать обнимать.

Хотя какой идиот, кроме меня стал бы спокойно стоять, когда на тебя идет что-то похожее на оборотня в начале своего превращения? Инфернальная картина: ноги по колено в кровище, мелкие бурые капельки даже на лице, глаза горят как угли, в волосах искрят рыжие всполохи чакры биджу, которая вызывает удушье и липкий безотчетный страх. Впрочем, окружающий «пейзаж» был не менее впечатляющим: крови тут было, как на скотобойне, а среди обломков интерьера можно было различить изуродованные тела. Кровь скапливалась в дырах гранитных плит пола, как в грубо выдолбленных криворуким неандертальцем чашах.

Саске постарался? Очень надеюсь, что нас не заставят возмещать ущерб. Но вообще, учитывая, кто тут резвился, то не так уж и много разрушений. Повезло аборигенам. Могло быть сильно хуже.

Делая и дальше вид, что не удивлен случившемуся, я присел на корточки, чтобы Наруто мог сесть мне на колено. Но мелкий, обхватив мою шею, повис и обмяк, потеряв сознание, но прежде я успел заметить, как красные глаза с вертикальным зрачком снова стали голубыми. Надо будет потом выяснить, что заставило Наруто прибегнуть к последнему «аргументу» и… что вообще тут произошло?! Бегло просканировав мелкого, решил ничего не делать. Он и так скоро очнется, его чакра быстро вытесняет заемную.

Внимательным взглядом можно было различить следы Чидори, Рассенгана и какой-то незнакомой мне техники. Это точно не дело рук Хатаке, только на нем нет бурой крапинки, а на бледной, как молодой листик салата, Сакуре и Саске с его покер фейсом — есть.

— Вас невозможно оставить одних, — я поднял мелкого на руки, — ушел на пару дней с умными людьми пообщаться, а вы уже дайме свергли! Можно было хотя бы немного подождать с этим, пока я договорюсь с советниками Деревни Снега?! Если бы мы с ними не достигли соглашения, то неудобно бы получилось, — а сам пристально смотрю на Хатаке и проговариваю губами: «Подыграй, иначе нам всем конец».

— М-ма, — протянул Хатаке (коронное «может быть», похожее на мычание), — это вам стоило поторопиться?

На лицах Саске и Сакуры стала проступать обида, щас что-то ляпнут. Играю на опережение:

— Да ладно, будем считать, что потерь нет и ничего страшного не произошло. Да и дворец почти целый.

Хисао, командир сопровождающих меня снеговиков, красноречиво обвел взглядом тронный зал, трупы в лужах собственной крови и остановился взглядом на нас. В этот момент сзади с грохотом обвалилась часть декоративной отделки потолка.

Блин, прямо как в дешевой комедии, чтобы подчеркнуть, как мы налажали…

Так, все, морду кирпичом, будто все так и надо, со значением переглядываюсь со своей командой, перешагиваю через чей-то труп, подхожу вплотную к седьмым.

— Хисао-сан, мы ненадолго отойдем, — обернулся я, доброжелательно улыбаясь, — надо парой слов обменяться с командой.

Играя на публику премьеру «Слаженная командная работа», молча скрылись в боковом коридоре, чтоб из зала нас не было видно.

Хотел было использовать «Тайное искусство: покров Тайны», но, посчитал, что Копировальщик Какаши обойдется без такого подарка, раскинул печати одной рукой.

Во время краткого пересказа моих злоключений никто не перебивал. Даже Хатаке молчал, но с таким подозрительным прищуром смотрел, будто я его любимого нинкена пнул и не попался. После он устроил настоящий допрос, пытаясь поймать меня на лжи.

«Какаши явно мне не поверил, — выразительно косил я на начавшие прогорать печати, слушая джонина вполуха. — Считает, что я на деле с особым заданием от Данзо. Да Шинигами тебя задери, собака недоверчивая!» — я поморщился.

— Время, — сухо сказал я, указав на почти истлевшие печати, раз Хатаке не понимает намеков.

Резко фыркнув, Хатаке направился обратно в зал, а проходя мимо, пихнул меня плечом, будто школьный хулиган.

«Не, серьезно?! — возмутился я мысленно. — Что за детский сад?!» Ох, чувствую, как только рядом никого не будет, Хатаке расскажет все, что обо мне думает и о том, чему я учу Наруто. Уж больно выразительно Какаши косит то на Узумаки, то на место, где был окровавленный доспех.

Пока мы болтали, сопровождавшие меня шиноби Снега разобрались с ранеными, упаковали то, что осталось от Дото и других покойников, и очень вежливо попросили нас следовать за ними к принцессе.

Сакура порывалась что-то спросить, страшно запинаясь, но заткнулась от тычка локтем. Саске быстро понял ситуацию и помог Сакуре не сболтнуть лишнего, хотя вопросов по поводу снеговичков, которые на нас не нападают да еще моего мнения спрашивают, у него было не меньше.

— Ирука, что происходит? — прямо в ухо прошептал Наруто, недоуменно кося на сопровождающих.

— Я позже расскажу, — шепнул я в ответ. — Делай вид, что ты не удивлен.

Наруто легко согласился и тут же начал рассказывать, как они победили Дото. Даже скорее жаловаться на дядю Коюки.

Окруженный массовкой главгад не стеснялся палить из-за спин своих подчиненных, стоя около трона на лесенке и задевая снеговичков техниками, похожими на черных морских угрей. «Кричал на них, что они бесполезные куски дерьма и ни на что не годятся». Тут-то рядовые начали что-то подозревать, недоверчиво глядя на убитых в спину товарищей. Следующий удар, который должен был смести Саске и часть защитников замка, очередной площадной техникой, отвел большой барьер, который выставил Узумаки.

— Это ведь не правильно, что каге убил своих людей! — убежденно сказал Наруто, а затем лукаво прищурился и добавил: — Кроме того, враг моего врага — мой друг.

— Многоходовочка отличная, только кроме вас четверых и дохлого Дото там никого не оказалось. Разбежались?

Наруто скорчил недовольную моську и с неохотой признался:

— Ну да…

— Бывает, — хохотнул я, — человеческий фактор — такая штука, что портит многие отличные планы. Дото бы согласился.

Впереди идущие снеговички вздрогнули, а мелкий поморщился, будто я ему предложил рамен с ростками бамбука, который он терпеть не может. Пожалуй, это единственное блюдо, которое Узумаки не станет есть, даже если не будет вообще никакого выбора. И это не потому, что у меня на бамбук аллергия, а он выражает солидарность, просто ему и раньше рамен с менмой не нравился.

— Вам виднее, это вы вечно водитесь с негодяями, предателями и людоедами, — не смог удержаться от подколки замыкающий процессию Какаши.

— Людоедов не помню, — я отбрил его, не глядя. — Или я о вас чего-то не знаю?

Ребята из сопровождения полыхнули испугом, но по лицам я этого даже не заметил.

— Ты слушаешь? — заметив, что я отвлекся, сказал Наруто. — Так вот…

Врагов Узумаки в итоге спас, сильно потратившись на барьер, а потому начал тянуть чакру у Лиса. Много ее не потребовалось: пара уловок, Дото пропустил клона Наруто слишком близко и словил… нет, не коронную технику Минато в лоб. Он получил пачку взрыв-тегов за шиворот, пока настоящий Узумаки показывал шоу с созданием Рассенгана одной рукой, что по прежнему было довольно долго. Зато смотрелось внушительно и весомо, будто после этой техники камня на камне не останется.

А потом «ба-бах», и из доспеха вылетело его содержимое, как шампанское из бутылки. Роль пробки сыграла голова Дото, проломив потолочную панель.

— Какой ужасный несчастный случай, — согласился я с Наруто. — Надеюсь, голову найдут, а то запах тухлятины хрен выведешь. Это хоть и не протухшие яйца, но где-то очень близко. А если плесенью покроется, то вообще кошмар. Задолбаешься потом чистить.

Вот не следовало это вслух произносить. Все на меня коситься начали. Даже Саске, и тот глазки вытаращил.

— Ирука-сан, а почему пачка взрывтегов за шиворот и оторванная голова считаются несчастным случаем? — спросил один из сопровождавших нас снеговиков. Видать, самый смелый из них.

— Ну, уж счастливым его точно не назовешь, — ответил я, непринужденно пожав плечами. — Тухлятину отмывать — та еще морока. Да и свежий труп ничуть не лучше. Грязища, вонища, никакой эстетики. Смерть вообще штука неопрятная.

Повисла напряженная тишина, а я вспомнил шутку Кито: «Утилитарный подход ирьенинов к Смерти — тяжелый удар тонкой душевной организации шиноби других специальностей».

Не знаю, кто о чем думал, а я мечтал помыться и лечь спать.

Как я и подозревал, сразу после битвы никто не потащил Коюки на Радужный ледник. Скрытое селение предавалось скорби и унынию (для такой крохотной деревни потери огромные), хотя нам эту задержку объяснили тем, что погода испортилась и Коюки может простыть. «Но если завтра распогодится, то быть Весне в Стране Зимы». А уж если слуги во дворце успеют в кратчайшие сроки вылизать срач после боя, то мы на коронацию можем успеть, пока ждем корабль обратно. Возвращаться мы будем без съемочной группы, эти ушлые ребята объявили, что хотят снять документальное кино о принцессе. По-моему они просто намереваются обосноваться тут, под крылышком бывшей коллеги.

— Мы в баню! — хлопнула дверь. Генины помчали осваивать местный онсен, оставив меня одного.

Обнаружив кучу свободного времени, я какое-то время просто тупил в стенку, денек был суматошный.

Снеговички выделили нам два номера, но один тут же оккупировал Хатаке, обидев этим Сакуру. Она-то думала, что Какаши для нее старался, когда вынес вторую кровать к нам.

Мазнув взглядом по разбросанными вещами седьмых, я тоже решил попариться перед сном, но в коридоре столкнулся с Хатаке.

Хорошее настроение улетучилось мгновенно.

— Нужно поговорить, — отчеканил Собакин тоном, не терпящим возражения.

Пока Хатаке закрывал за собой дверь и не видел моего лица, беззвучно чертыхнулся: «Чтоб тебе чихалось во время поноса!»

Подозреваю, Какаши думал, что пока я буду с корзинкой мыльно-рыльных принадлежностей возвращаться, то изведу себя мыслями о серьезном разговоре и расколюсь на допросе, как перезрелый арбуз. Раньше бы так и было. До того, как Какаши получил от меня по роже.

Чтоб не тянуть кота за тестикулы, корзинку для бани не стал ни относить, ни запечатывать, и постучался ногой.

«Сова, открывай! Медведь пришел!» — мысленно поржал я.

Хатаке открыл, недоуменно воткнувшись взглядом в корзинку. Уступать дорогу он не спешил, потому я подвинул его плечом.

— Защиту от прослушки ставьте сами, — ввалился я без приглашения и плюхнулся на один из двух стульев у окошка. У нас в номере был такой же уголок со столом и парой стульев.

— У вас же есть откуда-то печати, — прищурился Какаши. Садиться за стол он не стал, рядом торчал, нависал, как следователь на допросе. Так сказать, давил авторитетом.

— А они мои личные и денег стоят. Это ведь вам надо со мной поговорить — вы и обеспечьте условия, — махнул я рукой и смачно зевнул.

Я не впечатлен, я устал, я мухожук и хочу в баню.

Какаши рассерженно всхрапнул, обдал меня всякими нехорошими эмоциями, будто мысли прочитал, и деревянной походкой направился к двери, начав оттуда лепить анбушные бумажные печати тишины: по одной на стенку и потолок с полом.

«Мои печати из Каменистого были вдвое меньше, да и тлели дольше, а значит, времени у нас не так чтобы много, — мысленно отметил я, когда в ушах зазвенело от внезапно наступившей тишины. — Но, к сожалению, дольше, чем я хотел бы слушать».

«К сожалению» — потому что сейчас мне будут любить мозг. А сгорела бы печать быстро, и говорил бы Собакин только по делу.

Вопли Какаши я выслушал стоически, даже равнодушно. Разве что пальцем в ухе не ковырял, показывая свое отношение к обвинениям. И то только из-за воспитания.

В общем, все стандартно: «Ты мерзавец и подлец! Я не верю ни единому твоему слову, потому как не генин, чтобы в такую чушь верить! Что тебе приказал Данзо? Какую грязную игру ты ведешь и что еще мне, своему командиру, не рассказал?!»

Мужик странный, ведет себя так, будто мы уже двадцать лет женаты.

Когда он, наконец, заткнулся, слово взял я.

— Хатаке-сан, — сказал я без тени эмоций, — продолжив задание, мы бы все равно пришли к такому итогу. Я лишь постарался минимизировать риски теми средствами, что у меня…

— Это был план Данзо! — перебил, не дослушав, джонин. — Подробности. Мне нужно знать все о планах Шимуры на Страну Снега!

Казалось, я услышал звук собственных хлопающих век. Да у меня даже челюсть в зевке замерла.

Выдохнув, я устало зажмурился и потер глаза:

— Хатаке-сан, как я могу рассказать о том, чего нет?

— Врешь! — сказал, как отрезал.

От абсурдности претензий хрюкнул, плохо скрыв рвущийся нервный смешок.

— Не вру, — совладал я с голосом. — Нет никакого плана. И не было его никогда. Я хотел освободить принцессу. Спрятаться с ней в горах. Выждать, а затем вернуться к команде. Проблема в том, что я заплутал в метель и оказался рядом с Деревней Снега, приняв ее за обычную. Когда я понял ошибку, пришлось импровизировать на месте.

— Лгать, — будто поправил меня джонин, сверля тяжелым взглядом.

— Не важно, — отмахнулся. — Суть от этого не меняется. Никаких грязных планов и договоренностей с Деревней Снега у Шимуры нет. Потому что это надо быть провидцем, чтобы такое организовать! Или вы всерьез думаете, что он ожидал, будто учебная команда сможет устроить переворот в не самой маленькой стране с собственной скрытой деревней? Это даже не смешно. Поймите меня правильно, я не сомневаюсь в талантах Наруто и Саске, но все же они не настолько хороши, чтобы тягаться с малым скрытым селением! Да и я здесь не главный, а вы.

Какаши насупился, пожевал губами маску, но ничего не сказал. Нечего было возразить.

— Хатаке-сан, вы лучше подумайте о том, что можно стрясти со Снега в пользу Конохи. Пока они не опомнились и не поняли, что их стригут.

— Зачем? — слегка опешив, дернул головой Какаши.

— Окончательно убедить местных, что мы имеем право на такие действия, как военный переворот в чужой стране. Или вам хорошее отношение Пятой и Совета не нужно?

Судя по эмоциям, Какаши внимательно за мной следил и ждал, что я еще чего-нибудь компрометирующее, по его мнению, ляпну или где-то проколюсь. Да и просто отрывался, душу отводил.

Такой стресс — опять эти подло-злобные корешки мутят страшные дела!

Блин, можно подумать, ты в АНБУ под руководством Третьего не тем же самым занимался!

Печати уже прогорели, Какаши молчал, и я решил, что делать мне тут больше нечего.

— Если это все, Хатаке-сан, могу идти?

Посчитав молчание за «да», пошел искать местные бани, мурлыча под нос: «Говорят, мы бяки-буки».

Мелкие успели наплескаться и разбежаться, пока Хатаке капал мне на мозги, так что в банях я остался один. Кроме нашей команды и Коюки других посетителей в гостинице не было.

Местная баня напоминала грот, вход в который закрывали стеклянные седзи с мутноватым стеклом, похожим издали на тонкую бумагу. Снаружи настоящего камня было не меньше, даже ограждение, и то было из камня. Бани выходили на склон, откуда открывался вид на простор, от которого дух захватывало: заснеженное хвойное море заползало на скалы, напоминая застывшую волну, а над ними — бескрайнее небо.

— Фуф! Нормально не мылся с тех пор, как мы прибыли на остров, — прошептал я жмурясь, залезая в бассейн. — Как мало для счастья надо! Лужа с горячей водой, тишина и покой. И пофиг, что она воняет, как тухлые яйца!

Хотя, тут я, конечно, придираюсь. Ясно же, что это не хрен собачий, а крутой минеральный источник, особо целебный.

Рассеяно пялясь в черный бархат, из которого сыпал редкий снежок, покосился, перепроверяя, нет ли тут лишних ушей. По привычке я смотрел в сторону того, к чему прислушивался.

Настроение было благостным, я и сам не заметил, как начал мурлыкать себе под нос, а потом и вовсе тихо запел:

— Я знаю точно, растает лед,

В тиши полночной

Иволга запоет.

И рыжею девчонкой,

Теплою ото сна,

В озябший мир придет Весна.

Это, конечно, расточительно и беспечно (а вдруг сейчас нападут?) — использовать чакру, чтобы не мерзла верхняя часть тела, но я не мог отказать себе в прихоти посидеть в онсене под открытым небом в такую тихую погоду. Влажное полотенце на бортике уже покрылось мелкими иголочками инея, но я и не думал вылезать.

— Народ торопится, скользит,

Теряя варежки в грязи,

Ко входу в недра

Всепогодного метро.

И я с цветами под пальто,

Спешу сказать тебе про то,

Что вопреки прогнозам метеобюро…*

Будь я обычным человеком, я бы сидел в той части купален, что за стеклянными дверями, но там было слишком душно и нельзя было бы наблюдать, как тают на лету белые мухи, попадая в облако горячего пара. Вряд ли открытую часть онсена построили шиноби для шиноби. Мне больше верится в то, что купальни построили, когда климат был гораздо мягче.

Облокотившись на слегка зашлифованные бортики из настоящего камня, задумался о Дото. Точнее, не совсем о нем, а о будущем Сакуры.

Странно это, что попаданец, который даже не был в армии, приспособился лучше, чем Харуно, которая тут всю жизнь прожила. У пацанов, например, с адаптацией проблем нет: Саске видел в своей жизни вещи пострашнее, он, похоже, уже устал пугаться. Наруто очередной бойней уже тоже не удивить. Жутких смертей Узумаки и в живую успел насмотреться: бойня на мосту, Каменистое побережье, пир Фугуси, экзамен на чуунина…

Интересно мы тут живем, насыщенно.

Да и вымышленных жутиков хватало. Взять хотя бы мою попытку показать от первого лица прохождение «Мертвого космоса» или пересказать на пробу «Кладбище домашних животных». Зато теперь Наруто не напугать сказочками из сборника ужасов.

Можно вспомнить белые от ужаса лица местных шиноби, но я думаю, это от того, что им не часто выпадает возможность увидеть соседа или друга в виде оригинального декора из кровавых ошметков на стене и полу. Особенно если эти знакомые охраняли важный объект, считались по местным меркам серьезной силой и были небрежно размазаны одним взрослым шиноби и тремя подростками. Да и вообще смерть даже шапочно знакомых вызывает куда больше эмоций, чем та же новость о совершенно незнакомом тебе человеке.

Средний возраст снеговичков не превышал мой собственный, так что застать третью войну шиноби и поучаствовать они вряд ли успели, а больше и негде им было получить таких звездюлей, чтоб здраво оценивали свой уровень.

Ну, или дело в нагоняющей жуть чакре Девятихвостого, которая шибает по мозгам окружающих КИ, когда собственной чакры Наруто становится мало. Но, опять же, Сакура к этому уже привыкнуть должна была!

Хотя что я переживаю? Она тоже или приспособится к постоянным кровавым баням, или помрет. Так или иначе проблема будет решена. Хотя, если за нее возьмется Цунаде, то с впечатлительностью Харуно нужно будет что-то делать, и делать срочно, иначе медика из нее никогда не получится. Ведь что это за «медик» такой, который боится едва живого, но сильно изуродованного пациента? Да и не только медика, в критический момент она может запаниковать и этим подписать смертный приговор не только себе, но и тому, кто решит ее спасать. Или тем пациентам, которых она будет спасать. Но, с другой стороны, это будет уже проблема Цунаде.

Не, надо все-таки быть честным с самим собой и готовым к худшему. Она каге. А значит, ее проблемы мгновенно станут моими. Если она мне предъявит за то, что Сакура плохо обучена и подготовлена, то мне останется валить все на Какаши и его запреты. А потом еще и учить ее заставит.

— Похоже, снова придется использовать Саске, — я сполз пониже, запрокидывая голову.

С другой стороны, не слишком ли я сам очерствел? Мне бы ужаснуться выдавленным взрывом рукам Дото, похожим на восковые из-за неестественной желтизны обескровленной кожи, общему виду останков Казахана и другой жести в тронном зале, но, даже специально копаясь в себе, я не мог ужаснуться происходящему. Нет, я по-прежнему ощущал опасение по поводу «не подцепить бы того, от чего оно скопытилось», но это не безотчетный ужас, который я не понимаю и не могу его подавить без особых проблем. Да и практика в Госпитале тоже наложила свой отпечаток.

Песенка давно кончилась, но мурлыкать мотивчик я не перестал.

— Хорошо-то как, — прошептал я на вдохе, потянувшись.

— Ирука, ты там уснул что ли?

— Нет, — покосился я. — А ты чего не спишь?

— Да рано еще! Я тебя ждал. Надоело, пошел искать. Вот.

Наруто не стал выходить на улицу, лишь высунул нос в щель между приоткрытыми створками седзи.

— Ты обещал рассказать, как все было! Рассказывай!

— Имей терпение, — сползая ниже, я коснулся воды подбородком. Чаша онсена была достаточно глубокой.

— А будет ли такая возможность, как сейчас, завтра? — я отчетливо услышал в словах Наруто свою манеру говорить, будто бы ни к кому конкретно не обращаясь, но он не выдержал тон. — Только ты сегодня не ходил в купальни. Тут никого не будет. Ну, я так думаю…

С этим я не мог поспорить, другой такой возможности поговорить без свидетелей и вправду может не случиться в ближайшее время.

Отбросив мокрые волосы, прилипшие к спине, тяжко вздохнул. Вылезать не хотелось от слова «совсем».

— Ты обещал! — протянул капризно Наруто.

— Ладно! Ладно. Уже выхожу, — проверил узел на полотенце, которое повязал вокруг бедер, и попытался встать. Не вышло. За вновь отросший хвост словно кто-то с силой дернул. Пошарил рукой, подушечки пальцев липли.

— Наруто, помоги.

— Что такое?! — выскочил мелкий, выставив перед собой кунай и оглядываясь настороженно по сторонам, будто ожидая атаки исподтишка.

— Волосы… — ужаснувшись, выдохнул я. — Волосы примерзли.

Наруто даже не дослушал. Свист куная, голова стала легче, а на бортике бассейна будто клок меха прилепили. Моего «меха»!

— Блин, ну вот вечно он куда-то торопится! — бухтел я, пытаясь разглядеть в запотевшее зеркало новую «прическу», чувствуя непривычную прохладу и легкость на затылке.

— Ох, лядь… — скорбно. — Выглядит как плешь.

Запах появился прежде, чем сам Узумаки. От мелкого мерзко воняло горелыми перьями. Это он уничтожал мои волосы, чтоб их никто не подобрал. Да и просто не вежливо такое свинство оставлять.

— Ты сильно обиделся? — спрятал Наруто руки с кунаем за спину.

— Ерунда, забудь. Главное в следующий раз так не спеши и дослушай, что тебе сказать хотят. И чем вам моя прическа не угодила?!

— Кому «вам»?

Скорчив нарочито-обиженную рожу, решил поныть, чтобы рассмешить Узумаки:

— Забуза! Он меня подстриг кунаем, перед тем как я к Гато наемником пошел устраиваться. Прическа моя, видите ли, ему показалась приметной.

Мелкий фыркнул и рассмеялся.

Отправили клона за ножницами, но тот просто притащил весь свиток «прочие инструменты». Умно, чтоб два раза не ходить.

Пока дубль меня стриг, я решил побеседовать с мелким. Печати использовать не стали, русский Наруто был уже достаточно хорош, чтобы говорить и понимать простые фразы.

Я рассказал о своих похождениях чуть подробнее, опустив тот факт, что я переспал с Казахана. Даже о выволочке от Какаши рассказал, не упустив возможности постебаться.

— Вы двое первые в мире генины S-ранга! Со слов Собакина.

— «Собакина», — прыснул Наруто, — смешно. Не первый раз слышать, все равно улыбаться!

— «Слышу», окончание, — я стряхнул с воротника волосы. — «Смешит», или «веселит», вместо «улыбаться».

— «Улыбаит»?

— Принцип ты уловил верно, но тут другое, — улыбнулся я. — Давай объясню…

Утром, словно вчера не было метели, стояла чудесная погода!

День выдался ясный, теплый, с легким ветерком и ярким синим небом, так похожим на летнее. Тут даже моя совино-вампирская сущность, которая солнечный свет ненавидела, притихла, не портя настроение. Даже с новой прической меня эта погода примирила!

Теперь у меня что-то похожее на полубокс и сбой в системе всякий раз, как я по привычке пытаюсь собрать несуществующие волосы в хвост.

Тепло одевшись (не как шиноби), я просто шел и радовался настоящей зиме, представляя свой город ранним утром, когда прохожих еще совсем не много, тяжесть сумки с книжками и общей тетрадью на все предметы, вес старенького телефона в кармане, ощущение наушников-затычек в ушах и даже музыку. Но полностью абстрагироваться не получалось, слух четко отслеживал «кортеж президента» и окружение.

Повинуясь инстинкту, поймал на лету снежок. Наруто лепил их на ходу, подбирая мокрый снег. Но попытку поиграть в них пресек Хатаке, одернув мелкого раньше, чем это успел сделать рассеянный я. Но, демоны задери, как же хотелось присоединиться, потом покататься на санках или лыжах! Даже попытаться освоить сноуборд, просто для развлечения! Надеюсь, машина будет разгоняться постепенно и не уберет весь снег мгновенно.

Шли мы не долго, подстроившись под шаг Коюки, но она все равно выглядела, как марафонец в конце дистанции, когда показались первые колонны ледника.

— Ого! — присвистнул Наруто. — Здоровые какие!

Фото не могло передать необычной красоты Радужного ледника. Это место дышало рукотворной мощью прошлого, заставляющей задирать голову вверх от восхищения! Это сооружение, как монструозные небоскребы, рядом с которыми ощущаешь себя мелким муравьем, стремилось в небо ледяными пиками из невероятно прозрачного льда! Их будто бы вырубил из вытащенного на сушу айсберга неведомый скульптор. Как в зеркалах отражались наши мутные силуэты на фоне снега. В самой глубине, под припорошенными снегом сколами, угадывались очертания стальных опор или стен, не тронутых ржавчиной или иными признаками времени. Сенсорикой я чувствовал, что в каждом ледяном небоскребе пряталась такая же по высоте махина из стали, и эхо от нее отдавалось знакомым мерзким зудом в зубах, словно я решил тщательно переживать кусочек пенопласта.

Дальше нас вела сама Коюки, указав в центр ледяного Стоунхенджа, где стоял крошечный черный навес, похожий на придорожное святилище.

«Замок» для ключа-кулона оказался в самом центре закованного в лед озера, на крошечном пятачке земли. С берегом островок соединялся скрытым под снегом и льдом мостиком из металла. Но если без сенсорики, то кроме навеса над терминалом и ледяных скал тут не было ровным счетом ничего.

От центра островка ощутимо веяло теплом, как и от труб, что расходились от его основания в стороны, словно щупальца диковинного монстра с ведьминым котлом вместо тела.

Без предупреждения принцесса вставила ключ и замерла в предвкушении. Кристалл Коюки легко скрылся внутри стилизованного котла, начав испускать странный свет, похожий на компактное северное сияние, а земля под нами вздрогнула и «вздохнула».

Предчувствие заставило внимательнее присмотреться к ледяным пикам.

Наученный опытом включения маленького артефакта, разжал зубы и приоткрыл рот. Не помогло. Вибрация была такой силы, что лед осыпался огромными глыбами. Как по команде я и Наруто выставили общий щитовой барьер, который прикрыл нас всех от летящих со всех сторон осколков. Ледяные глыбы ощутимо ударяли по усиленному барьеру, заставляя напрягаться и вкладывать больше чакры. Нам даже решил помочь тот советник, которого я подозревал в родстве с Узумаки, вклинившись в поддерживающий контур между мной и Наруто.

Ледяная корка обрушилась, обнажая шесть гигантских зеркал в обрамлении металла и кажущегося настоящим камня. Ни за что не поверю, что камень мог сам нарасти так аккуратно на подобную конструкцию и не упасть потом под собственным весом.

Пятнадцать минут такого обстрела могли оставить меня с пустым резервом. Скорости камешка размером с кулак хватило бы, чтобы разбить кому-нибудь голову насмерть, не говоря уже о камнях размером с самого упитанного песика Хатаке.

Когда ледяная взвесь опала, послышался шум, который бывает, когда колонки работают, но никакой музыки еще не проигрывается. Кто-то другой бы не услышал, а я смог различить два голоса: ребенка и взрослого.

Качество звука было отвратительным, но понять, что маленькая Казахана в детстве никогда не видела весны, я сумел. Судя по всему, это был день незадолго до отключения машины, потому что Соусецу наставлял дочь, рассказывая той о весне как о саде, по которому можно очень долго бежать и чувствовать тепло.

Мне это показалось странным, потому что климат в Стране Снега явно не всегда был таким мерзким, но вопросы я решил оставить на потом.

Температура начала ощутимо повышаться, уже ни у кого из нас не шел пар изо рта, а охранники старичков с удивлением рассматривали миниатюрные гейзеры горячей воды, пробивающиеся сквозь стремительно тающий лед.

Вода парила, сырой жар чувствовался даже на расстоянии, как рядом с самым горячим бассейном в онсене. На кончиках ресниц начали образовываться капли, а волосы стали сырыми.

Затем звук выкрутили на максимум, и с появлением полупрозрачной девочки в богатом многослойном одеянии раздался однообразный шелест, который можно услышать фоном на записи. Ребенку было лет семь-восемь: огромные синие глаза, наивно и радостно наблюдающие за кем-то вне кадра, уложенные в смешную прическу темные, как у Коюки, волосы и шкодливая улыбка. Принцессу было легко узнать.

Мягкий мужской голос с хорошо различимой заботой наставительно произнес:

— Верь в будущее. И весна придет, если ты будешь верить. Коюки, что ты будешь делать, когда придет весна?

Голограмма Коюки не задумываясь сообщила:

— Я стану принцессой!

В голосе Соусецу, никем иным этот человек быть не мог, не было ни намека на усмешку умиления, которая невольно вылезает на лицо родителей от подобных заявлений, лишь поддержка и одобрение:

— А какой ты будешь принцессой?

«Он записывал это специально», — осенило меня.

Девочка забавно наморщила лоб и задумчиво протянула:

— Доброй, сильной, — мило улыбаясь, — принцессой, которая верит в добро! — убежденно заявила девочка, взмахнув руками.

Настоящая Коюки пораженно прошептала:

— Я говорила это… — будто не уверена в своих словах.

Соусецу все же не выдержал и негромко рассмеялся в ответ на умилительную непосредственность дочери.

— Это будет трудно, — тон Соусецу просел от грусти, однако снова стал воодушевляющим: — Но если ты не сдашься и будешь верить в свои мечты, то однажды они обязательно сбудутся.

Затем рядом с призрачной девочкой появляется мужчина, лицо которого отдаленно напоминало черты Коюки. Не знаю, как выглядела мать принцессы, но красота ей досталась точно не от отца: лысеющий мужчина в очках, похожий на Дото, которому сделали пару удачных пластических операций, был на вид добрым простачком. И вроде такого вокруг пальца обвести, как лоха, проще некуда. Но назвать его глупым у меня бы язык не повернулся, и не только из-за очков в круглой оправе. Встретившись взглядом с голограммой, вздрогнул, будто взглянул в глаза живому человеку. Ум сквозил через синие, как у его дочери, глаза, но так же там читалась уверенность идущего защищать самое дорогое ценой собственной жизни. Добряк, но не бесхребетный тюфяк. Мечтатель. Инженер. Созидатель. Правитель. Защитник. Отец.

— Ты видишь эту прекрасную принцессу напротив? — говорит Соусецу, цепляя кулон на шею дочери.

Он кладет крупные, совсем не аристократичные руки на плечи ребенка, поворачивая ее ровно в сторону настоящей Коюки, словно это происходит прямо сейчас.

Пауза, долгий взгляд, напомнивший мне призрак Умино Майн. С той же теплотой прощалась мама, зная, что не вернется к сыну. Соусецу знал, что не доживет до этого дня, и подготовил эту запись.

— Но я еще не уверена, — нарушает тишину веселый голос девчушки. — Я хочу стать еще кое-кем.

— Кем же? — несколько растерянно спрашивает Соусецу.

— Актрисой! — оборачивается маленькая принцесса к отцу.

Он смеется, но его смех звучит совсем не обидно. На лица невольно выползает грустная улыбка. Казахана Коюки смеется мягко и тихо, так же тихо плачет, а в унисон ей хлюпает расчувствовавшаяся Сакура. И только старики-шиноби смотрят на все это преувеличенно безразлично, едва скрывая какую-то особо лютую злобу во взгляде. Так, словно врага народа увидели. Чем им мог так не угодить Соусецу? Старейшины ведь его даже после смерти ненавидят!

Пока мы залипали в запись из прошлого, ручьи, стекающие с пологих холмов, уже начали меня напрягать своим количеством. Я, как мог, направлял потоки в сторону, по трещинам и расколам вокруг островка. Но я понимал, что скоро моих сил будет недостаточно.

Когда даже звук тишины записанной на микрофон стих, я громко заявил:

— Коюки-сама, повышение температуры слишком резкое! Такими темпами будет или подтопление, или полноценный потоп.

— Да-да, — в задумчивости протянула Казахана, отвлекаясь от котла-святилища. — Нужно в тронную залу, только там я могу настроить оттепель.

Вернулись в замок мы быстрее, чем добирались до ледника из Деревни, хоть она и была ближе. Ездовой Хатаке домчал Коюки до самого трона, но та сбежала вниз по ступеням и начала ощупывать стену около «пьедестала». Где-то тут находился тайный ход в лабораторию Казахана Соусецу.

Принюхиваясь, я пытался обнаружить запашок разложения, но учуял лишь терпкий запах смеси пряных трав, цитрусов и едва уловимый запах имбирных пряников. Словно кто-то носил с ними поднос и рассыпал немного крошек.

То, что не смогли восстановить, закрыли длинными полотнищами фиолетового цвета с белым символом, похожим на тыкву Гаары, вписанную в круг. Не знаю, как называется такой декор, но выглядело довольно празднично, в преддверье грядущей коронации блудной принцессы.

— Ирука, — окликнул меня мелкий, тыча пальцем в символ, — Ирука, гляди! У них на флаге снеговик!

— Снеговик? — озадаченно переспросил я, услышав русское слово.

— Ну да, — веселился Наруто, — два шарика, только рожицы не хватает! Я таких Юки-Дарума** штук сто слепил! Сам! Без клонов.

Покивав, потрепал Узумаки по волосам.

Я ведь видел снеговичков из двух шаров, мог бы и догадаться. На улицах их было достаточно много, а у крупных снеговиков в животе было проделано отверстие в форме сердца, где горела свечка.

За одним из полотнищ со снеговиком скрылась Коюки. Она копалась довольно долго, что-то бубнила под нос, будто школьник на тесте, материлась, но потом радостно взвизгнула: «Получилось».

Что «получилось», стало ясно, когда рядом почти беззвучно открылся прямоугольный проход, в темноте которого раздался звук шагов, а затем появилась фигура в простом кимоно спокойного пыльно-синего цвета.

— Соусецу! — охнул лысый, хватаясь за кунай.

— Папа? — принцесса кинулась вперед, так что пришлось ее ловить за руку.

Бывший дайме даже не дернулся. Не знаю, что Это, призрак или голограмма, но точно не обожавший свою дочурку Казахана Соусецу. Я его вижу, но не ощущаю, словно там пустое место.

— Папа! — пыталась Коюки вырваться, зовя призрак дрожащим голосом. — Папочка!

Снова звук записи, и безжизненный голос отчеканил:

— Пройти может только Казахана Коюки. Всем остальным оставаться на местах. Если вы попытаетесь войти, умрете, — сухо сообщил экс-дайме, а перед его ногами расцвел рой светящихся красным точек. — Пройти может только Коюки. Если попытаетесь помешать — умрете.

— Твою мать! — отшатнулся я, отпуская принцессу, когда несколько точек появились у меня на руке. — Все назад и в сторону! Назад! Назад! — первым подавая пример.

Краем глаза отметил, что местный глава промышленности раньше остальных метнулся подальше от входа в лабораторию.

В том, что это голограмма, у меня уже не было никаких сомнений. Как и не было сомнений, что управляет ею не человек.

Принцессу было попытался сцапать Хатаке, но я треснул ему по руке раньше, чем он успел коснуться Коюки, убирая с траектории выстрела. Короткий красный росчерк оставил позади нас на полу черное пятно размером с перепелиное яйцо. Луч был тонкий, но широкий и не нужен. Если прожечь таким насквозь мозг или превратить сердце в дуршлаг вместе с грудной клеткой...

— Последнее предупреждение, — холодно сообщил «призрак».

— Мы поняли! — за всех ответил я, преграждая дорогу Хатаке.

— Что это такое? — рассматривая прожженную ткань перчатки, изумился Какаши.

Все же его зацепило.

— Турель, — отозвался я мрачно и, не дожидаясь вопроса, пояснил: — Марионетка-стрелок, которой не нужен живой кукловод. Очень опасная. Красная точка — ее мишень. Количество точек равно количеству «стрелков». Марионеток может быть и больше. Состязаться с ними в скорости не стоит. Свет быстрее звука.

Мельком взглянул на лицо Какаши. Тот сморщился, прищурившись, будто я белиберду бессвязную сказал.

Коюки замерла, настороженно оглянувшись.

Снова ожил цифровой призрак:

— Пройти может только Казахана Коюки. Всем остальным оставаться на местах. Если вы попытаетесь войти или помешать Коюки, умрете.

— Они быстрые. Очень быстрые… — продолжил я, напряженно отслеживая в россыпь точек под ногами призрака, будто, если замечу движение, это меня спасет. — Не провоцируйте. Учтите, блокирование подобного луча может оставить в вас сквозную дыру.

Принцесса еще раз обернулась и сделала нерешительный шаг вперед. Призрак же стоял вполоборота, будто приглашая следовать за собой. Когда Коюки, наконец, исчезла в темноте прохода, точки пропали с пола, и я облегченно выдохнул, но расслабляться было рано.

Какаши задумчиво рассматривал тыльную сторону ладони с маленьким, но довольно глубоким росчерком ожога и черными обугленными краями. Будто паяльником провели, щедро вымазанным припоем.

Рядом на полу валялась тлеющая перчатка Хатаке, от которой воняло горелой кожей и раскаленным металлом. Луч турели рассек стальную пластину, испарив приличных размеров кусок.

— Дайте я посмотрю, — и, не дожидаясь разрешения, я принялся водить над раной мистической рукой. — Ничего серьезного. Убрать обугленную плоть, закрыть…

— Не нужно! — решил одернуть Какаши руку. — Сам справлюсь.

Я не отпустил, крепко, но аккуратно сжав рукав джонина в кулак, и прошипел:

— Это для меня здесь и сейчас просто, а вы сейчас заразу подцепите и останетесь без пальцев. Даром что на месте будут, но двигать ими не сможете.

— Это угроза? — прищурился Хатаке, выдернув рукав.

— Констатация факта. Дайте руку. Не заставляйте потом моих коллег с вашими осложнениями мучиться.

Видя, что сотрудничать Какаши не хочет, морщась, сказал:

— Одноруким вы будете менее полезны, как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе. И перед коллегами будет неудобно. Мне ваши отсохшие пальцы до конца карьеры в Госпитале припоминать будут.

Повеяло душком сомнения, но как-то вяло.

— Ладно, — чувствуя подступающее раздражение, тихо сказал я. — Тогда, чтоб не позориться, еду заказывайте в номер, чтоб никто не видел, как у вас палочки из рук выпадают. Если заметят ваше состояние, у нас будут проблемы.

Хатаке недоуменно прищурился:

— Что?

Видя, что такими темпами я буду убалтывать его до китайской пасхи, разозлился и тихо чертыхнулся, роясь в аптечке:

— Да пофиг.

Показав коробочку с набором для лечения ожогов, протянул ее джонину, но, прежде чем тот ее коснулся, сказал:

— Станет хуже, помогать не стану. Не потому что не хочу, а потому что некроз лечить не умею — это не мой уровень. Я не S ранг. А удалить сгнившие сухожилия вы и сами сможете, это не сложно. Одноручные печати можете практиковать заранее, пригодится.

Джонин спешно протянул больную лапу вместо здоровой, а я чуть было вслух не ляпнул «хороший песик».

Когда проверял отклик пальцевых нервов, чтобы повторно удостовериться в качестве своей работы, к нам примчалась взмыленная Коюки. Пошарив глазами по лицам, Казахана кинулась ко мне, путано объясняя, что ей нужна помощь и никто другой ей с машиной помочь не сможет.

— Притормози… те, Казахана-сан! — «Мое фамильярное отношение может выдать горные приключения!» — С чего вы вообще решили, что Система меня пропустит?

— Я теперь администратор! Я теперь могу тебя провести!

Старички поморщились, но мешать не стали. Какаши просто промолчал, но пялился странным взглядом.

— Ирука? — обеспокоенный голос мелкого. — Ты же говорил, что приближаться опасно.

— Сейчас мне ничего не угрожает, — я потрепал его по волосам. — Но тебе и другим лучше не подходить. Казахана-сан, как я понимаю, выпросила допуск только на меня.

— Да, — выдохнула Коюки, переводя дыхание.

Выглядела она счастливой и слегка безумной из-за лихорадочного румянца, широкой улыбки и растрепанных волос, тронутых пылью, как сединой.

Узумаки покивал, все еще недоверчиво косясь на принцессу, но мешать ей не стал.

Призрак Соусецу был недоволен, судя по лицу, его эмоций я не ощущал, но пропустил двоих без препятствий, а у меня сердце удар пропустило, когда я пересек порог потайного коридорчика.

Честно, все равно боялся, что мне голову прожжет насквозь.

Обошлось.

Внизу меня ожидал футуристический центр управления космическими кораблями в процессе ремонта. По крайней мере, именно такое было мое первое впечатление о лаборатории Соусецу. Часть панелей и экранов была снята, так что я мог хорошенько рассмотреть какие-то коробочки и жгуты разноцветных проводов, похожих на ад перфекциониста. Вываленные наружу провода были так хаотично подключены, что руки чесались привести их в порядок.

Призрак-голограмма покойного маячил у меня за спиной, как конвой, не давая забыться.

Не дав толком осмотреться, Коюки начала меня грузить техническими подробностями проблемы, которую на человеческий можно перевести как «не хватает рук и времени».

Знать бы заранее, что отсюда я буду выходить лишь по поручениям Коюки!

Коюки указала мне на место ассистента. Таких кресел тут было пять, и пять рабочих мест с мониторами. Но вообще-то, их (ассистентов) должно быть не меньше трех — на всякий случай. Но, как говорится, чем богаты, тем и рады.

Я только одного не понял, как компьютер разрешил нам играться с погодой, не прочитав заранее инструкции, не устроив жестких экзаменов, да еще и с неполным штатом. Мы же, блин, почти все возможные правила безопасности нарушили!

По-хорошему, следовало бы начать отсюда, и лишь потом, после всех настроек и тестовых прогонов, совать кристалл в «ведьмин котел». Но Коюки не подумала, а у меня и мысли не возникло, что машина древних врубится в режиме интенсивной разморозки! Да и гигантская голограмма-видео намекала, что это парадный пуск «сплит-системы», а не технический. Теперь вот отдуваемся.

В принципе, закончить с проверкой и настройкой уже задействованной системы могло и два человека, но без дублирующего состава нам некогда было нормально отдохнуть.

На мне оказались еще и функции техников, которые должны были чинить поломки в месте их возникновения. Из-за вечной мерзлоты все уже и забыли, что там, под ногами, вообще есть решетки, а под ними целая сеть труб и колодцев, ливневка, канализация, подземная река. И все это приходилось спешно чинить.

Ах да… Еще (при первом выходе из бункера, когда я выскочил оттуда, как в одно место ужаленный, чтоб предотвратить ЧП), пришлось успокаивать свою команду и явно обиженных старейшин Страны Снега, которых мы оставили ждать в тронном зале, толком ничего им не объяснив, как будто так и надо.

Т — тактичность!

Время поджимало, так что сразу после спешных извинений я начал раздавать указания и спамить клонами.

При первой тестовой прогонке мне пришлось мобилизовать всех попавших под руку и бегать раздавать указания чуть ли не по всему дворцу и прилегающей территории. Вместо пафосного чуда возвращения весны получилась какая-то потная каторга, где все бегали и что-то по мере сил делали. И хотя совместный труд объединяет, он, увы, еще и задалбывает. Так что через пару дней все вокруг не рычали друг на друга только из-за крайней усталости.

Хотя детям было весело.

Как-то, пробегая мимо, я увидел Наруто, который растягивал барьер-пузырь, явно показывая, а не для защиты, перед группкой местных генинов. Припомнив Конохамару и Ко, я шуганул Узумаки, строгим учительским голосом окликнув по фамилии. Вздрогнули почему-то все (даже взрослые), а мелкие снеговички пониже натянули шапки.

Наверное, непроизвольно в голос КИ добавил.

Наруто метнулся ко мне, не понимая, где провинился, но уже настроенный исправлять и каяться.

— Мелкий, — я слегка наклонился, чтоб лишние люди не видели моего лица, — «союз» — это совсем не значит, что их можно и нужно чему-то учить.

— Но мы всего лишь обсуждали барьеры. Они тоже знают фуин. И это они мне объясняли, а не я им.

— Оу, — озадаченно и виновато почесал в затылке. — Извини, что помешал. — Потянул за шиворот, не дав мелкому сразу убежать обратно: — Выяснишь, откуда они знают фуин?

— Пф. — От Саске, что ли, заразился? — Их дедушка научил. Он старейшина. Он им реально дедушка, не так как Третий мне. Тэтсуя Текуми или как-то так деда зовут.

Задумчиво покивал и отпустил Наруто к местной ребятне.

Впрочем, было и несколько смешных моментов. Так, порой попадались весьма странные находки, вроде взрослого велосипеда без одного колеса и порванной цепью, за которым я вытащил целый шлейф самого разного мусора. Но ни духа помоек, ни духа реки не появилось. После расчистки просто потекла чистая талая вода. Я не Тихиро из «Унесенных призраками», увы. И никаких золотых самородков в грязи не было и быть не могло.

Велосипед, само собой, запечатал и забрал себе.

«Починю и буду кататься от скуки, — думал я. — Сразу, как открою мастерскую по их починке. И заводик по их изготовлению. Кажется, я нашел золотую жилу. Впрочем, сейчас мне некогда мечтать о становлении всепланетным олигархом — надо спасать Страну Снега!»

— Сделано, лопасти новые, заслонки поменяли, — наконец отчитался я перед застывшей у стены мониторов принцессой, которая даже не обратила внимания на мое возвращение, и рухнул на диванчик, прикрыв глаза.

Этот диванчик периодически занимала сама Казахана, передавая пост наблюдателя мне. Хотя диваном конструкцию назвать сложно: это две полки с мягким покрытием, одна из которых по желанию складывается вниз, как спинка. Нары для инженеров. Местами обивка потерлась до тканевой основы, но рваться не спешила.

Как оказалось, у Соусецу когда-то было целых пять штук ассистентов. Двоих Коюки в детстве называла дедушками — они служили еще ее деду. Но полный доступ, с незапамятных времен, передавался только в семье дайме. Судя по логам журнала, доступ был заблокирован с удаленного терминала в день нападения. Позже были попытки разблокировать его кодами двух ассистентов, но у них, разумеется, ничего не получилось. Видимо, то ли попали в плен, то ли перешли на сторону Дото. Куда делись остальные — непонятно. Может, их грохнули по запарке, или им повезло сбежать.

— Хорошо. Пока новых проблем нет, — окликнула меня Коюки, — можешь мне помочь тут.

Чуть не рыкнул со злости. Пялиться в мониторы мне было тяжелее, чем работать руками. От мониторов болели глаза и голова. Мой глаз, скорее всего, улавливал большее количество кадров, и я отчетливо видел мерцание экрана, а Коюки нет. Я спрашивал. Хотя пару раз она попросила убрать головную боль и воспаление глаз.

От монотонного гула на грани слышимости ярких мониторов (самая маленькая яркость все равно была мне некомфортна), избытка однотипной информации голова была чугунной. Я так на тренировках не выматывался, как вымотала меня работа за четырех ассистентов администратора климатического комплекса. На медика с нуля выучиться было и то проще, чем (сутки или двое? Я потерял чувство времени.) торчать в этой стальной коробочке. Ах, да… За пятерых, учитывая то, что я не только организовывал работу других, но также бегал и вместе со всеми разбивал или вытаскивал глыбы подтаявшего льда, следуя указаниям Коюки. Я теперь Умино Марио — шиноби-водопроводчик. Всю жизнь «мечтал» о такой работе!

Коюки же справлялась с работой лучше. Если бы я не знал, что принцесса тут была в последний раз еще будучи ребенком, я бы не поверил. Она управлялась с каждым днем все увереннее и увереннее, что я даже заподозрил в ней попаданку, которая раньше была программистом или сисадмином. Но нет. Просто в детстве ее натаскали именно на эту конкретную систему.

Причем без дураков хорошо научили, раз большую часть знаний еще помнила, как таблицу умножения, но в прошлые годы она компьютерами не пользовалась и успела подзабыть их логику. Порой ошибалась в очевидных местах.

У меня же наоборот. Не было знаний по этой специфической системе, но общие принципы и логику системы я понимал лучше нее. Так что мы сработались и, кажется, нам все-таки удастся спасти Страну Снега от катастрофического потопа, лавин, оползней и селевых потоков.

В краткие мгновения отдыха я себя чувствовал, как студент из анекдота.

Решили провести опрос среди студентов. У американского спрашивают:

— За сколько вы выучите китайский язык и сдадите по нему экзамен?

— Ну, это очень трудный язык… Где-то за два года.

Тот же вопрос англичанину:

— Если на четверку, то где-то за год. А на пятерку не сдам никогда.

Спросили у нашего студента. Отвечает:

— Методичка есть?

— Есть.

— Тогда сейчас докурю и пойду сдавать.

Помнится, в самом начале нашей работы, ожидая очередной порции объяснений, я решил обратить внимание на «призрака». Тот стоял с бесстрастным лицом, даже не морочась имитировать дыхание (расширение грудной клетки), наблюдал за дочерью. Моргай он хотя бы для вида, было бы вполовину не так крипово.

С опасливым любопытством обойдя голограмму по кругу, не сдержался и спросил:

— Вы искусственный интеллект или оцифрованная копия сознания Казахана Соусецу?

Голограмма замерла с непроницаемым лицом, словно суровый секюрити.

— Недостаточный уровень доступа. Вопрос отклонен.

— Значит, первое. Слишком формально для человека.

— Не понимаю запроса.

Как я ни пыжился, но ничего стоящего у «призрака» узнать не смог.

— Прекрати! — Удар, как по столу ладонями; Коюки резко обернулась ко мне. — Не говори с ним, как с живым человеком! Это не мой отец. Это «страж» — программа. У него только лицо моего папы, — короткий всхлип.

Если не приглядываться, то и не заметишь, что у Коюки красные глаза и нос.

Я тогда, стушевавшись, коротко извинился и учесал на диванчик.

После очередной проверки результатов нашей деятельности, отвлекшись от экрана, Коюки потянулась в тяжело скрипнувшем кресле, окликнув меня на выдохе:

— Ты бы хотел быть влиятельным человеком?

— М-м? — заторможено промычал я, «обрабатывая запрос».

В этот раз мне не нашлось работы на улице или в подземных коммуникациях, и я был вынужден тоже пялиться в монитор.

— Было бы неплохо иметь больше политического веса, — хмыкнул, разминая шею, попутно припоминая свои проблемы в Конохе, — это было бы удобней, чем сейчас.

Я немного пожаловался, позевал, краем глаза поглядывая на полосу загрузки.

Новизна прошла очень быстро, и даже копаться в FAQ климатической машины стало скучно. Все, что можно было узнать, я уже выяснил.

Коюки все же дала мне гостевой доступ, когда перестала обижаться, так что «призрак» стал гораздо болтливее, хотя на его мерзком характере это никак не отразилось.

От Соусецу Голограммовича и журнала я узнал, что Система продолжала мониторить смещение климатических зон и всевозможные катаклизмы, но без пользователя корректировать ничего не могла. Ей требовалось разрешение оператора на принятие подобных решений, так как именно оператор выбирал погоду. Пока оператор не дал иных распоряжений, Система по умолчанию считала, что текущая погода людей устраивает. Мало ли, какие там бзики у этих мешков с костями?! Может, кому-то нравится обмороженные носы в кармане носить!

В общем, «сплитак» не обладала должной для подобной Системы автономностью. Склоняюсь к тому, что автопилот выключили намеренно либо он сломался и починить его силами ныне живущих не вышло.

А если учесть обширные поломки в климатической сети (таких машин, как эта, было много), без которой влиять на погоду можно весьма ограниченно, в пределах определенной зоны, и только очень хорошо разбираясь в том, как и что тут работает.

Да, для меня стало откровением, что эти машины объединены в сеть, как и то, что Коюки может управлять ими всеми со своего острова. Тут у меня два предположения: либо мы имеем дело с Империей, либо с очень дружным союзом стран, которые доверчиво позволяли копаться операторам соседей в своих настройках удаленно.

Так, например, территория нынешней Суны из житницы континента стала бесплодной пустыней как раз из-за сбоя местной машины. Гибридная карта показывала зеленые кроны там, где сейчас лежат пески.

А вообще прикольно: Дото, как последний идиот, пытался создать чудо-оружие против соседей. Хотя все это время оно у него было! Похоже, что у страны Снега просто невероятный козырный туз в рукаве, на фоне которого и бронепоезда, и дирижабли, и даже чакро-доспехи — это ерунда, не стоящая упоминания. Заморозить соседнюю Страну Железа или там Молний? Без проблем. Превратить большую часть страны Камня в сухую, обожженную солнцем пустыню? Или же в джунгли? Сложнее, но тоже можно!

Другое дело, что это не ядерное оружие и мгновенного эффекта не даст. А если о глобальных возможностях этой машины узнают посторонние и обвинят ее в своих бедах, то я не дам за жизнь жителей Страны Снега и медного гроша. Да и за само ее существование.

Что я и озвучил принцессе.

Коюки побледнела, нервно сжимая планшетник:

— И что ты предлагаешь?

— Сразу же всем объяснить, что максимум, на что способна чудо-машина — это дать Стране Снега по паре месяцев весны и осени. Никто не должен знать, что у вас есть подобная Система, которую можно использовать как оружие.

— Но ею можно не только навредить…

Я перебил:

— Психология людей такова, что самые безобидные вещи мы можем употребить для уничтожения друг друга. А значит, рано или поздно употребим. А раз такое оружие есть у кого-то, но нет у нас, значит, его против нас используют. Ваш альтруизм и желание помочь другим похвальны, но лучше делайте добро исподтишка и бегите, чтоб благодарностями не зашибло. Другого выхода я не вижу.

Хихикнув от формулировок, Коюки согласилась, что раскрывать возможности «сплитсистемы» глупо и опасно для нее самой и ее страны.

После чего я дал ей несколько советов, как изображать бурную деятельность, занимаясь своими делами или просто отдыхая.

— Но зачем? — не поняла Коюки.

— Видимость того, что правитель пашет в поте лица на благо народа. И уверенность в том, что заменить вас не выйдет.

Коюки поморщилась:

— Старейшины уже поняли.

— Ничего они пока не поняли, кроме того, что вам одной очень сложно. И даже с помощью стороннего специалиста сложно. А вы им еще скажите чистую правду — что с системой раньше работали минимум четыре человека. Правда, эти старые сволочи вам тут же попытаются подсунуть своих ученичков. Так что тут надо еще все хорошо обдумать и взвесить.

— А почему ты называешь их сволочами? — с хитрецой спросила вдруг Коюки. — Ты же вроде нашел с ними общий язык?

— Разумеется, нашел. Но это не меняет того, что они старые сволочи. Считайте это медицинским фактом, а не оскорблением.

Короче, сошлись на том, что система сложная, разбираться в ней для правильной эксплуатации еще долгие годы, и такие знания из семьи не уйдут. И вообще, считайте это аналогом клановых техник.

— Думаешь, они уступят? — засомневалась Коюки.

— А почему нет? Все в рамках наших договоренностей. И это не только от старейшин, но и от других стран гарантия. От всех, кто посчитает, что захватить страну и убрать вас — это хорошая мысль. Кому тут промороженная пустыня нужна? Никому. Хватает пустыни с раскаленным песком.

Еще одним открытием для меня стала разгадка загадочных слов о том, что в Стране Снега не бывает весны.

Весны не бывает, потому что так и было задумано изначально. Страна Снега была элитным зимним курортом, а под слоем снега и горной породы находились подземные комплексы. Они получали энергию не только от своей собственной энергосистемы, реакторов и геотермальной энергетики, но и за счет разницы температур. По сути, в зимнее время работал гигантский тепловой насос, когда электричество с огромным КПД вырабатывалось за счет разницы температур, когда специальный реагент собирал тепло, отапливая дворцы знати наверху и помещения заводов внутри и устраивая настоящую снежную зиму снаружи. Да, было хорошее теплое лето — примерно на три месяца. Растения успевали вырасти, дать плоды, а немногочисленная живность — дать потомство. Но, в принципе, у страны, которая тут находилась до Снега, не было нужды самой выращивать все необходимое, она существовала за счет торговли или обмена с другими странами.

В теплые месяцы энергосистемы успевали отремонтировать, обновить и протестировать к началу нового сезона. Биосфера сохранялась, ну а полноценные сезоны никому были не нужны. Чем больше узнаю о прошлом этого мира, тем сильнее он меня восхищает. Как и люди, что добились такого небывалого прогресса. Управляемый климат, оптимизация территорий, запредельный уровень технологий. Тем сильнее досада от того, что это все руины более развитой цивилизации. Атлантида мира шиноби, от которой остались лишь до обидного крошечные обрывки знаний и технологий, осколки истинного величия людского ума. Коснуться бы всего этого хоть краешком, узнать бы хоть немного, получить хотя бы крошечную толику могущества предков!

— Я вижу, как горы падут на равнины

Под тяжестью силы ручного труда

И где жаркий зной, там стоять будут льдины,

А там где пустыня — прольется вода.

Раз и навсегда! По прихоти ума!* — мурлыкал я под нос, ожидая результатов очередной загрузки. Мое мычание было невозможно разобрать, так что я не заморачивался переводом.

Благостный отдых в минуты спокойствия прервал голос Коюки.

— Я решила. Ты станешь моим мужем!

Не знаю, от чего я больше офигел: от самого предложения или от того, что высказано оно было в ультимативной форме.

Секунд пять я только молча, хлопал глазами, пытаясь уложить в голове неожиданное предложение, а потом выдал:

— Нет, конечно! — и повернулся в кресле, чуть не задев ее колени.

— Как это «нет»?! — встрепенулась она. — Ты сам говорил, что тебе бы это не помешало! Я запомнила! — надулась, будто я ее обмануть пытался.

— Я говорил о своих проблемах в Конохе, которые никаким боком к Стране Снега не относятся. Кроме того, я шиноби другой страны…Коюки нависла надо мной, упираясь ладонями в подлокотники кресла:

— Разве твоей стране было бы невыгодно иметь своего человека у власти в Стране Снега?

Наверно, она ожидала смутить, а я сложил руки на груди, окинув ее снисходительным взглядом:

— В нынешней ситуации скорее нет, чем да. Во-первых, мы еще не знаем, о чем договорятся Цунаде и Данзо со старейшинами Деревни Снега. Вполне вероятно, что ваши старики потребуют ограничить влияние Конохи на дайме, то есть на тебя. Во-вторых, тут стоит вопрос соразмерности. Если не раскрывать все возможности климатической машины, то ваша страна может предложить не так уж и много. А как понимаешь, этого делать нельзя. Не стоит искушать Данзо.

— Ты соврешь начальству?! Ради меня? — округлив глаза, с придыханием спросила Коюки. Прозвучало это очень чувственно, до шевеления в штанах. Сразу вспомнилась ночь в пещере, но развить мысль я себе не дал.

— В том числе, — кивнул я, отъехав немного назад и закинув ногу на ногу. — Но буду честен, не только ради вас, Казахана-сан, — я подумал, что официальное обращение охладит ее пыл, — но и ради Страны Снега и ради Страны Огня. Шимура немедленно настоит на том, чтобы испортить климат в Стране Камня и в Стране Облака. А этого делать нельзя еще хотя бы года три. Да и потом лучше делать крайне осторожно и постепенно. Там ведь тоже не идиоты живут, два плюс два сложить сумеют. Да и разведка у них неплохая, хоть и не уровня Корня, — отметил я с некой долей самодовольства.

Ну, а собственно, почему бы и нет? Сделать вид, что знаешь больше, чем должен, только потому что хорошо сработал Корень. И никто особо вопросов задавать не будет. О том, что я человек Данзо, все знающие люди в курсе. К нему с вопросами об информированности его службы не пойдут. Ко мне тоже, по тем же причинам.

«Интересно, икается ли Данзо от того, как часто я его именем прикрываюсь?»

Коюки склонила голову набок, оставшись на месте.

— А дальше взаимные обвинения, — продолжил я, — и альянс Камня и Облака против вас. А мы вас против такого нечистого альянса защитить не сможем. Коноха уже давно не та, что при Первом и Втором. А это означает либо неудачную для нас войну на два фронта, либо потерю лица и союзника в виде Страны Снега.

— Вот как… Понима-а-аю… — задумчиво протянула Коюки, делая шаг ко мне. — А портить им климат и жизнь обязательно?

— Не обязательно, если вас устраивает, что лет через пятьдесят одна из этих стран захватит Страну Снегов и вырежет ваших потомков. Само ваше существование им будет как кость в горле, ведь Страна Снега в силу своего географического положения будет контролировать морскую торговлю в море Снега. Да, сейчас она не впечатляет из-за напряженных отношений между Облаком и Камнем, но однажды ситуация может измениться. Добавь сюда вашу впечатляющую промышленность и малое население…

Снова Коюки положила руки на подлокотники моего кресла, пристально глядя в глаза.

Я пожал плечами, попытавшись изобразить безразличие:

— Только могучие союзники и наличие у ваших соседей больших проблем смогут спасти вас, но никак не ваша маленькая и молодая деревня шиноби, с доспехами чакры или без.

— А ты явно пессимист, — словно гипнотизируя, сказала Коюки. — Я пока не готова стать тем монстром, что приговорит тысячи людей к смерти от холодов или засухи. Это все причины, по которым ты не хочешь быть моим мужем? Только потому, что моя страна маленькая и слабая?

Я поморщился.

— Не обижайтесь, не только в этом дело, а скорее в соразмерности затрат и возможной выгоды, в том числе и для вас, Казахана-сан.

Скривившись, она оттолкнулась от подлокотников и сложила руки на груди.

— Будь я простым бесклановым чуунином, да, выгоднее было бы оставить меня при вас, пусть даже в виде консорта. Но я им не являюсь и Конохе принесу больше пользы, находясь дома, чем здесь.

Коюки уже откровенно злилась, это было видно по тому, как она поджимает губы.

— Ведь, как я понимаю, у власти, причем весьма относительной, будете вы, а не я. Да и зачем это лично мне, Казахана-сама? Я здесь никто и звать никак.

— Почему ты говоришь так официально?! Ты уже забыл, что между нами было?

Скандал не сработал, не сработали и аргументы к не высказанным доводам. Выходило запутанно и нереалистично, как это бывает у завравшегося фантазера. Под конец Коюки уже просто умоляла согласиться.

— Казахана-сан, даже если бы это было выгодно моей Деревне, хоть это и не так. Я глава клана, и на мне многое завязано.

— Но ты можешь передать обязанности! — жалобно, дрожащим от подступающих слез. — Или переехать сюда вместе с кланом.

— Во-первых, некому, а во-вторых, повторюсь — зачем? Я здесь чужак. Без связей, без авторитета, без друзей. Остается только моя личная сила, но она не так велика. Я не шиноби S класса и защитить вас против целой скрытой деревни не смогу. Не уверен, что даже Какаши-сан смог бы. Простите, но я не смогу вам здесь помочь. К тому же дома, в Конохе, у меня долги: перед кланом, перед учителем, перед Деревней и друзьями. Переехать вместе с кланом я тоже не могу. У нас есть неотменяемые обязательства перед Страной Огня, Шимурой Данзо и рядом инвесторов на Каменистом побережье, где находится почти весь мой клан.

— Но… но ты же мне помогал! И к тебе прислушиваются!

— Потому что сейчас за мной влияние, сила и воля Страны Огня.

— Я… — она забегала глазами, ища неведомые мне подсказки, — я… А я сама? Разве я тебе не нравлюсь?! Без приданого меня многие звали замуж! Теперь я правительница целой страны! — щенячьи глазки на мокром месте. Точнее, она пытается выжать слезу, но не получается. Глаза сухие, хотя настроение у нее плаксивое.

Хотелось ответить резко, не врать, сказать, что у меня есть уже невеста и я ее люблю… Но биджева эмпатия заставляла сочувствовать Коюки и щадить ее чувства:

— Не сомневаюсь, Казахана-сама. Вы очень красивы. И конечно, вы мне нравитесь, но именно поэтому я не могу вас подвести. То, что вы предлагаете, невозможно. Я не могу жениться на вас.

Ей сейчас кажется, что Умино Ирука может помочь ей ощутить землю под ногами. Чтобы я стал не мужем, а кем-то вроде личной охраны, преданной только ей, потому что старикам-советникам она не доверяет, зная, как они помогали свергать ее отца. Коюки можно понять, но мне эта клетка в виде страны в глухом углу не нужна. Даже будь я нукенином без кола и двора, не польстился бы. Хотя кто знает…

— У вас долг перед своей страной. У меня — перед своей, — я глубоко вздохнул, следующие слова надо было сказать тяжело, но не переигрывая. — Они не позволят нам быть вместе.

Красиво, романтично даже! Опустим тот факт, что никаких «нас» не было, нет и не будет. И что без кучи других причин у меня невеста, и она лучше тебя по всем параметрам.

— Однако я сделаю все от меня зависящее, чтобы в Конохе вас всячески поддерживали. И я уверен, что этим я принесу вам куда больше пользы.

Сделал вид, что встаю, чтобы Коюки отошла от меня, а она шумно выдохнула и, шепнув «спасибо», залезла мне на колени, крепко обняв.

Хорошо, что сюда нет доступа никому, кроме меня и Коюки, иначе бы сюда точно кто-нибудь вошел в самый неподходящий момент!

— Это меньшее, что я могу сделать. — неловко пробормотал я, втайне надеясь, что за этими обнимашками не последует прощальный секс. Мне за прошлый еще совестно!

«Пожалуйста, — смотрел в потолок, — не усугубляй!»

Обошлось. Стоит сказать спасибо желудку Казахана, который напомнил о себе громкой трелью кашалота.

— Сходишь за чем-нибудь вкусненьким для меня, — жарко выдохнула в ухо, — м-м?

— Всенепременно, Казахана-сан. Если вы спуститесь.

Закатив глаза, Коюки слезла, демонстративно отряхнув подол платья, и пошла обратно к мониторам.

Поставив Систему на поиск неисправностей, принцесса вручила мне гарнитуру, которая крепилась на висок и шею при помощи многоразовых липучек. Со стороны казалось, что это глянцевые квадратики пластыря, но на самом деле наушник, который подавал звук в кость около уха, и микрофон, который считывал колебания связок. С такой приблудой можно было слышать и собеседника в гарнитуре, и человека, находящегося рядом. А микрофон передавал чистый и разборчивый голос, даже если говорящий был в каком-нибудь очень шумном месте. У шиноби есть подобное, но качество заметно хуже и вместо липучек полоска плотной шершавой ткани, которая иногда сползает или перекручивается, и наушник с хлипким проводком, который так легко выдрать с «мясом».

— Я все настроила, — передала планшет, на котором ровно светился логотип климатической системы. — Локальная сеть есть на всей территории, — хитро подмигнула. — Я жду.

Киваю. Планшет прячу во внутренний карман, на место для дополнительной пластины брони. Бить меня вряд ли будут.

Уже на выходе меня перехватил взмыленный парнишка, судя по одежде, какой-то местный служка из мелких, и выпятив грудь выпалил, что многоуважаемый старейшина Тетсуя Тэкуми пригласил меня на встречу. Знал бы этот пацан, с кем говорит, он бы не пытался давить на меня авторитетом Тэкуми.

Получив отказ, гонец просто задохнулся от негодования:

— Как это «позже»?! — голос его показался мне раздражающе громким. — Вас ждут сейчас!

Ну пусть ждут дальше, подумал я, пожав плечами, но этот отчаянный заступил мне дорогу.

Захотелось послать и гонца и того, кто его послал, куда подальше, но тот успел меня перебить прежде, чем я набрал достаточно воздуха в грудь:

— Уважаемый Тэтсуя-сама вынужден был вас ждать целый день!

— Действительно, а мог бы чем-нибудь полезным заняться, — фыркнул я.

— Да! — с жаром воскликнул гонец, не поняв сарказма. — Вы отняли у почтенного старейшины кучу времени!

Насчет целого дня парень явно привирает, но раз старик меня караулил, то просто так не отвяжется. К тому же не стоит забывать, что мы тут гости и уже показали себя не с лучшей стороны, надо бы исправить впечатление.

Затолкав раздражение подальше, чтобы дубль не вызверился на нерасторопных работников кухни, сложил печати.

Стоило только появиться копии, похожей на унылую панду с потухшим от боли взглядом, как заносчивый гонец начал интенсивно потеть и заикаться.

— Глубокий вдох, еще-еще, — подсказал я парнишке, — и выдох. Лучше?

Покивав, как китайский болванчик, гонец замер, вытаращившись со страху.

Проводив взглядом спину клона, вздохнул.

— Ладно, веди уже, — милостиво разрешил я, сунув руки в карманы обычной куртки, которую носил поверх брони.

В который раз во мне не признают не только шиноби Конохи, но и шиноби вообще. Некоторые даже на драку нарывались, но ровно до тех пор, пока не понимали кто перед ними. Тогда отношение менялось на диаметрально противоположное: все становились такими приторно любезными, рассыпающимися в тысяче извинений, готовыми выполнить любой приказ в ту же секунду.

На ходу я сменил куртку на форменную жилетку и повязал налобную пластину на шею: к целому старейшине иду, надо соответствовать.

Далеко меня не увели, за одним из полотнищ был проход на верхние этажи. Судя по узкой лесенке и фальш-панели вместо дверей — для слуг. Но мы не гордые, нам пофиг. Хотя парниша всю дорогу извинялся, что решил срезать путь.

Моим глазам предстала широкая остекленная галерея, ярко освещаемая предзакатным светилом, которое только-только начало намекать, что скоро стемнеет.

Солнечный свет заливал коридор и, отражаясь от теплого, даже на вид, деревянного пола, резал глаза, заставляя щуриться. Однако, надо признать, отсюда открывался великолепный вид на склон горы.

С такой высоты уже можно было увидеть изменения. Снег основательно подтаял, и с елей упали снежные шапки. Теперь эти места были похожи на Альпы с весенних фотографий. Разве что травка сильно побита жизнью и местами похожа на унылую солому в куче навоза. До пасторальных пейзажей еще ой как далеко.

Отвлекшись, оглядел декор, хмыкнул. Весь верхний этаж дворца был выстроен в классическом японском стиле, но материалы были иными: раздвижные дверцы из стекла и металла, искусно имитирующие дерево и рисовую бумагу, подозрительные доски, напоминающие ламинат своим повторяющимся рисунком. Татами не из соломы, а какого-то синтетического материала. Не уверен, что даже на ощупь пойму, из какого. Чувствовалось, что по-настоящему натуральных материалов тут не так и много, если они вообще есть.

Зала, куда меня проводили, скорее всего, была больше, но в отделенном перегородками уголке, едва помещался низкий столик и две подушки со спинкой цвета гангрены, на тон светлее, чем кимоно мастера печатей. Если не ошибаюсь, называются они заису, а просто плоская подушка без спинки — дзабутон.

Судя по подносу с парочкой сиротливых печенюшек и почти пустому стеклянному чайнику, Тэкуми и вправду проторчал тут долго. От печенья и чая вкусно пахло цитрусами, словно от Анко после душа, так что я невольно улыбнулся, чувствуя, как отпускает раздражение.

Но стоило переступить порог, как меня окатило неприязнью. Это ясно ощущалось во взгляде старейшины, в его настороженной позе. Буквально во всем! А еще он меня опасался. Странное сочетание, непривычное на «вкус». Усталость снова накатила волной, хорошее настроение улетучилось, как дым.

Ну, что ж, улыбаемся, стараясь это делать не слишком вымучено, и слушаем.

Говорил старик долго и витиевато, тщательно отслеживая мою реакцию. Говорил о погоде, о ценности старой, проверенной временем дружбы, о родственных узах, о пользе долговременного сотрудничества и о глупости и гибельности предательства ради сиюминутной выгоды. Под конец это реально стало звучать как какая-то проповедь, суть которой от меня ускользала.

Он так этим увлекся, что даже забыл предложить мне присоединиться к «чаепитию». Или подумал, что здоровая паранойя не позволит мне воспользоваться гостеприимством? И поэтому не стал даже предлагать? Я слишком устал, чтоб припоминать уроки этикета…

Протерев глаз тыльной стороной ладони, подавил зевок:

— Все это, конечно, замечательно, Тетсуя-сан, но я пока не понимаю главного… К чему этот разговор и чего вы хотите?

Старик весь подобрался, будто ему уже отказали, а он в спешке искал слова, чтоб переубедить меня. Тетсуя молчал долго, пристально вглядываясь в мое лицо, словно рассчитывал там прочесть что-то кроме «как же я заебался».

Конечно, в эти игры можно играть и вдвоем, но я просто не вижу смысла. Да и сил у меня на это нет. Особенно сейчас, после почти трех суток без нормального отдыха. Мне уже в полудреме начали мерещиться бесконечные ленты сухих цифр и строчки иероглифов, которые не желают состыковываться. А когда прикрываю глаза, мне мерещится мерцание.

Шиноби выносливее людей, так что я мог бы, наверное, и неделю без сна продержаться, но не без стимуляторов, медитаций и не с такой нагрузкой на мозги. Удивительно, как Коюки еще не свалилась с ног, хотя львиная часть забот о машине на ней. Что-то тут не чисто…

Начав подозревать, что где-то меня наебали, невольно напугал мастера печатей своей пасмурной рожей.

Натянуто улыбнувшись, пояснил свои слова:

— Я сильно вымотался, спасая вашу страну от катастрофических затоплений, обвалов и оползней. Да вы и сами это хорошо видите. И если хотите до меня что-то донести, то лучше говорите как есть. На намеки у меня сейчас нет ни сил, ни желания их разгадывать.

— Это сложно, — подумав, ответил старик, не теряя настороженности.

— Тогда постарайтесь как-нибудь попроще, чтобы даже дурак вроде меня все понял. — я подавил зевок.

Недоверчиво усмехнувшись, Тэкуми наконец разродился.

— Наруто-кун из клана Узумаки?

— А почему вы спрашиваете? — на автомате поинтересовался я, мобилизуя ресурсы для мозга, но пока не трогая маску переговорщика. То, куда свернул разговор, мне не понравилось.

— Если он действительно из Узумаки, возможно, у нас есть нечто, что заинтересует его клан. Вы же можете решать такие вопросы?

Машинально кивнул, задумавшись.

Из тяжелого рукава, как фокусник, старик вытащил тубус для свитков с завитком на торце. В таких тубусах были свитки-учебники с полигона призраков. В одном таком тубусе умещается два-три пособия на тонкой прочной бумаге.

Выглядело все как мышеловка с вкусной наживкой. Но тут любой ухватился за возможность прибрать к рукам что-то из наследия погибшего клана.

— Если это нечто из наследия Узумаки, почему вы это нечто еще не продали? — задал я логичный в такой ситуации вопрос.

Не стал добавлять, что все, оставшееся от Узумаки, на черном рынке стоит очень приличных денег. Умино некоторым образом был в курсе: как-никак, именно в «Пестрой пиале» был выход на этот самый рынок, да и сделки там же порой заключались.

— Никто, кроме Узумаки, не может его использовать. Кровная защита, — ответил старейшина Снега. Внешне он был спокоен, но я ощущал азарт блефующего в покер игрока.

В голове у меня словно щелкнуло, вспомнился пустой свиток дяди.

— Знаете ли вы, что там? И что вы за это хотите?

— Мы знаем, что там свитки, но не знаем их содержание, — пожал плечами Тетсуя, — может, знания, может быть, что-то иное, но не менее ценное.

Взвесив все «за» и «против», сказал:

— Если первое — каждый напишет себе копию. Если материальные ценности, то оцениваем их, и тот, кому содержимое нужнее, пусть выплачивает половину стоимости второй стороне, — на всякий случай обговорил я условия.

— Согласен, — прищурившись, мгновенно согласился старик, окончательно дав понять, что он или Узумаки, или какой-то наш общий с мелким родственник и это очередная проверка.

Ну никто бы в здравом не согласился на раздел возможных ништяков так просто, без ожесточенного торга. Безнадежная ситуация, десятилетиями не могли открыть, деньги отчаянно нужны? Ха!

Я же эмпат, и отчаяния никакого от старика не чувствую, жадности тоже. Да и вообще, как говорил Станиславский: не верю!

Пока посланный за «ключом» клон искал Наруто, мы со стариком поговорили о погоде, о ЧП при пуске машины, но если я поддерживал вежливый разговор, то Тетсуя осторожно попытался выяснить мое отношение к Коюки и узнать, чем именно мы занимались наедине.

— Коюки-сама — наш Клиент, будущий дайме Страны Снега, — в ответ на завуалированные обвинения в разврате отозвался я, — но отрицать, что она красивая женщина, я не стану.

Старейшина замер с чашкой у рта.

— Судя по реакции, вы не это хотели услышать, — усмехнулся я. — Нет там времени на глупости. Принцесса занимается настройкой, проверкой, отладкой, я лишь помогаю. Основная нагрузка на ней. И раз дворец еще не взлетел на воздух, а в предгорьях не стоит вода на месте деревень, — справляемся.

— О, это, наверное, сложно? Сможет ли в этом разобраться человек со стороны? — спросил Тетсуя, будто бы просто для поддержания разговора, но я-то чуял интерес!

— Смотря какой человек, — я пожал плечами, принимая эту игру. — Я и Коюки-сама все-таки не совсем со стороны, у нас какой-никакой опыт был, — достал планшет и нарочито потыкал в ничего не значащие отчеты. — У машины иная логика, не человеческая. Этому нужно учиться едва ли не раньше, чем научишься ходить. — «Вру и не краснею». — Но проблемы не только в опыте. Это должны быть обычные люди, не шиноби, но с крепким здоровьем и гибким умом. Образованные, с научным мышлением и хорошей памятью. Люди, которые способны учиться чему-то новому. Клоны, увы, не годятся. Теневые бесполезны, а стихийные опасны.

Старейшина слушал крайне внимательно, будто вот-вот схватится за бумагу и начнет конспектировать.

— На теневых инструменты ввода просто не реагируют. Машина имеет сенсорное управление, настроенное на человеческую кожу. Живую и прикрепленную к телу кожу, обмануть машину не выйдет, — от этих слов старик вытаращился, но быстро опомнился и кивнул с мрачным видом.

— Стихийные клоны не только бесполезны, но еще и опасны для самой машины. Вода или песок могут повредить капризным и хрупким частям машины. Ледяных клонов не рекомендую из-за возможного конденсата. Эта машина простояла так долго только благодаря искусственному микроклимату, который там поддерживается.

Старик перестал скрывать удивление и лишь он покачивал головой, пока я продолжил жаловаться-просвещать, плотно присев ему на уши:

— Мое мнение таково: эти машины делали под обычных людей, которые далеко не все видят и слышат, а также не обладают повышенной реакцией. Работа сидячая, но от того не менее тяжелая. Мигрень, приобретенная близорукость, боли в позвоночнике — это лишь малая часть проблем, с которыми столкнутся будущие ассистенты Казахана-самы. Как ирьенин, я бы посоветовал особенно пристально следить за здоровьем глаз принцессы и ее будущих помощников. Не доводите до того момента, когда им придется носить очки, как Соусецу. Слабое зрение может стать источником проблем и ошибок. Там нет кнопок, которые можно найти на ощупь. Также нужен ясный ум, энергетики использовать только в крайних случаях.

— Ты повторяешься, — хихикнула Коюки в наушник.

— Опьянение, сильное утомление, болезнь — все это может спровоцировать катастрофу с непредсказуемым результатом. Кажется, один процент — это такая мелочь, что не стоит внимания, а потом начинается цепная реакция проблем! — я потряс головой, отгоняя усталость. — Извините, отвлекся. От чего еще хотелось бы предостеречь, — задумчиво постучал по столу. — Характер у Казахана непростой, на принуждение может ответить бунтом или побегом. Сами понимаете, что до такого лучше не доводить в принципе. Так что счастливая принцесса — гарант вашего благополучия.

В наушнике раздался заливистый смех и сдавленное:

— Я тебя обожаю!

Удержав участливое и унылое лицо, продолжил нагнетать:

— Кроме Казахана Коюки, у вас нет людей, которые могут управлять климатической машиной. И появятся они не скоро. Учитывайте, что прямо сейчас уничтожить Снег может всего лишь одна смерть.

Старейшина как-то совсем загрустил от моих слов.

Чтоб немного разрядить обстановку, попенял, что идеи Дото живее, чем он сам. Мол, надо вымарать его идеологию исключительности шиноби из голов, иначе вы будете чужаками-наемниками в собственной стране. Посмеялся над отношением ко мне снеговичков, которые приняли меня за гражданского, а потом лебезили и оправдывались, будто я их уже убивать собрался. Но Тетсуя то ли не понял намеков, то ли не заметил, так что я продолжил в лоб.

— Люди не будут передавать вам на обучение своих детей. Помощь получить сумеете только после пинка, да и местные крестьяне с радостью помогут любому, кто отнесется к ним, как к равным. Защитить Коюки станет в разы сложнее, если ее свита будет ненавистна обычным людям. Отношение с вас, в конечном итоге, может быть перенесено на принцессу и ее хорошие дела не смогут перевесить свинского поведения. То как относятся ваши генины к обычным людям, я ощутил на собственном опыте.

— Так вы не шутили? Кто-то на самом деле посмел нагрубить вам?! — не поверил старик.

Кивнул.

— Пару раз меня приняли за рабочего из простых.

На лице собеседника крупными буквами можно было прочитать: «Как это возможно?!».

Я пояснил, что не носил форму и хитай-ате, чтобы не испачкать, лазая по канализации и прочим засратым местам.

— Вы сказали, что были в гражданском, а разве шиноби на миссии в другой стране не должны носить все время опознавательные знаки? — подозрительно спросил Тетсуя, отставив чашку с давно остывшим чаем.

— Должны, но я был немного занят спасением вашей страны и мне некогда было еще и гардеробом заниматься, — ответил я, тщательно давя раздражение.

Мужик, вот что ты ко всякой фигне цепляешься?!

Старикан посмотрел на меня так, будто у меня отросла вторая голова.

— Я очень чистоплотный и носил то, что не жаль испачкать.

— А по вашим делам и не скажешь… И вашу команду это не остановило! Все ваши «генины», — выделил последнее слово Тетсуя, — были в крови наших шиноби по уши, — не удержался старейшина от шпильки.

Я лениво пожал плечами:

— Ничего страшного. Пару раз помучаются со стиркой и в следующий раз будут аккуратнее.

Очарование моря, похоже, начало плавить мозги мастера печатей, раз он позволил себе такое честное замечание.

— Короче, — припечатал я, — с таким отношением шиноби к обычным людям нужно что-то делать, пока не стало слишком поздно. Рекомендую всю вину валить на Дото. Он дохлый, за себя постоять не сможет.

— И зачем вы это мне говорите? — фонтанируя подозрением, спросил меня старик. — В чем ваша выгода?

— Просто мне за вас стыдно, как шиноби, и Казахана жаль. Все ее труды пойдут прахом, если какой-нибудь генин начнет самоутверждаться за счет обычных людей и вызовет на себя их гнев. А если таких генинов-раздражителей будет больше, то повстанцев вы будете вспоминать с теплотой и скупой мужской слезой.

Старик изумился так сильно, что не сумел сдержать эмоций.

— Мы даже не думали…

— Что-то менять? Не-не, — мотаю головой, — ваше пренебрежение к обычным людям, которое так нравилось Дото, нужно искоренять быстро и жестко. Чем дольше тянете, тем меньше будет веры у гражданских в то, что Дото был такой гадкой и жестокой злюкой и вас всех заставлял быть злыми-презлыми. А, вы, понятно, страдали, плакали, но жрали кактус, в смысле, подчинялись приказу своего каге.

Судя по звукам из наушника, там кто-то рожал ежика от смеха.

Старейшина тоже хохотнул от такого внезапного перехода с официального тона на «сказки для самых маленьких», но как-то нервно.

— И люди в это поверят? — скепсис так и прет.

— А куда они денутся, если лить им это в уши при каждой удобной возможности?

«Ложь, повторенная тысячу раз, становится правдой». Так говорил один паршивый человек, хорошо, что уже дохлый. Однако он был прав: общественное мнение легко поддается внушению.

Покачав головой, старик заметил:

— Ирука-сан, вы — настоящее чудовище.

— Спасибо за комплимент, — радостно осклабился я. — Так мы договорились?

Не скажу, что Тэкуми теперь внимал мне, как мудрому сенсею, потому что его периодически кривило, а периодически мы спорили, но к сведенью он сказанное точно принял. Сам я, надо отметить, особо за словами уже не следил, расслабившись, слегка даже забывшись, что вообще-то имею дело с целым старейшиной чужой мне деревни. Хотя я не жалею о сказанном. Я бы позже те же самые истины изрек, но вежливо, сухо и многословно, как того требует этикет. И потерял бы больше времени.

Наконец пришел Наруто, вежливо постучавшись и спросив разрешения войти. Третий бы трубку проглотил, увидав такое.

— Заходи, Наруто. Тут твоя помощь нужна. Нам нужно свиток вскрыть, — отключил я микрофон. Этот разговор принцессе слушать совсем не обязательно.

— Хм, — смерил мелкий взглядом Тэкуми, — а что нам за это будет?

Так и хотелось радостно воскликнуть «Моя школа!», но я обрисовал в двух словах, что ценности поделим поровну, а знания скопируем.

Покивав, Наруто аккуратно ткнул в подушечку пальца сенбоном и провел по миниатюрной печати на теле свитка, оставляя тонкий и короткий след, который тут же исчез.

Шорох бумаги, с мелкого слетает важный вид:

— Эй! Тут пусто! Ирука, это как тогда… — начал было Узумаки.

— Я помню, — согласно кивнул я, переводя взгляд на старейшину. — Тетсуя-сан, раз мы прошли проверку, — положил подбородок на сплетенные пальцы, — может, теперь скажете, как вас на самом деле зовут? Ну, или звали, пока вы не поменяли фамилию.

— Вы правы, — вздохнул старик, опустив плечи. — Раньше меня звали Узумаки Тетсуя.

Я уж было подумал, что это и весь ответ, но старейшина тяжко вздохнул и заговорил глухим, будто чужим голосом:

— Мы прибыли сюда, в наш торговый пост, и помогали поставщикам из Узушио и Снега, укрепляя связи… Хорошее было время, — ностальгически вздохнул он, вглядываясь в чаинки на дне чашки.

Грусть была неподдельной, поэтому я в зародыше придушил горестный стон: «Опять родня!»

Мужики, вы же в каноне все вымерли! Откуда вас тут столько?!

— Все было хорошо, пока Узушио не пал… Да…

Узумаки будто говорил сам с собой, не замечая нас. Я даже приложил палец к губам, выразительно взглянув на Наруто, чтоб тот не разрушил наваждение Тетсуи.

— А потом Узушио пал, — заторможено проговорил старейшина. — Все связи были утеряны. Мы оказались здесь, не зная, что делать дальше. Совсем одни, без поддержки, без клана… Тогда я и несколько моих кузенов решили спрятаться у всех на виду. Мы убедили местных, что не имеем ни капли крови Узумаки в наших жилах. Что мы просто безродные с похожим цветом волос. Что нас использовали. Столько вранья… — покачал головой, кривясь от досады и обид. — А выжила только моя семья, но я все равно не знаю, стоило ли оно того… Одно время нас даже называли Лже-Узумаки. — Старик невесело хохотнул, кривя в болезненной улыбке рот. — Смешно… Я столько лет плевал в надгробные камни… Отрекся от клана, от памяти… От имени…

Старик, сильно поплывший под работающим на полную катушку «Очарованием моря», разболтал довольно много интересного, хоть это и перемежалось с откровенно скучными историями сожалений, терзаний и упаднического настроения. Тетсуя был тем еще пессимистом, благо на его семье это никак не отразилось. Думаю, что раньше он этими мыслями вообще ни с кем не делился, слишком личные вещи выбалтывал. Но я чувствовал, что с каждым словом ему становится немного легче, словно лежащая на плечах глыба потихоньку разрушается, как настоящие горы от ветра и осадков. Тяжело и медленно, но разрушается.

— …Я был не так хорош в фуин, как другие, потому решил объединить их с техникой, которую создавали в Стране Снега на основе находок из прошлого, чтобы стать мастером и сформировать новое направление в фуиндзютсу. У меня даже получилось…

В целом, все достаточно стандартно. Представительства Узумаки были почти в каждой стране. И в каждом таком торговом посте осталось по паре-тройке самых небоеспособных, чтобы обеспечивать родную страну информацией и интриговать в ее пользу.

— Не осталось сенсеев, которым я хотел доказать, что достоин… Никого не осталось.

Я понимающе кивнул, поняв, что тот уже начал повторяться.

— Да, непросто остаться одному, я это хорошо знаю.

— Но в Конохе Умино всегда было больше, чем Узумаки! — возразил старейшина, опомнившись, но не потеряв настрой болтливости. — Что изменилось?

— Многое, — глухо ответил я, переняв настрой старейшины. — Сейчас остался только я.

Уточнять, что есть еще Умино в Каменистом, не стал. Я пока слишком мало знал, чтобы доверять ему.

Я настроился опробовать себя в роли психолога, подбирая слова ободрения, потому что всерьез опасался за его психическое здоровье. Такого сильного эффекта от «Очарования моря» я еще не видел. А осознание старейшины того, что и кому он выболтал, может выйти мне боком.

— Э? — недоуменно покрутил башкой Наруто, не поняв, почему все снова заткнулись. — Но ведь это не так! Нас много…

Стушевавшись под моим возмущенным взглядом «Ты нах это выбалтываешь первому встречному?!», мелкий протянул: «О-ой, даттебайо…», — будто говоря «я ж не нарочно».

— Есть другие Узумаки?! — подскочил на своей подушке старейшина. — Кто они? Где?!

Теперь пришел мой черед тяжко вздыхать. Говорить полуправду куда труднее, чем правдоподобно лгать.

— Я так понимаю, что с другими Узумаки вы не переписываетесь? Точнее, с теми, что из Страны Горячих источников, где они раньше жили.

Мне почему-то подумалось, что пока наши Узумаки были в Стране Горячих источников, они могли поддерживать связь с родней.

— Жили?! — упираясь в стол, навис надо мной Тетсуя, поймав взгляд, будто пытаясь что-то в нем прочесть.

Биджу тебя задери! Он и тогда про них не знал!

— Где они сейчас? — Тетсуя почти прокричал это. — Что с ними?

Я прошипел, прикрыв висок пальцами и отстраняясь:

— Можно потише? Голова трещит, как после попойки. Давайте я по порядку все расскажу?

Старейшина сел обратно, кривовато хмыкнув, будто не зная, как реагировать на такие новости. Я явно чувствовал в мешанине эмоций радость и растерянность, вину и обиду. Угадать поверхностные мысли тут просто невозможно.

— Ситуация на востоке Страны Огня поменялась, — нехотя выдал я, — и теперь Узумаки из Горячих источников живут на Каменистом побережье.— Видя недоумение, пояснил: — Это на территории Страны Огня, на землях моего клана.

Старейшина выглядел растерянным и озадаченным.

И тут я, не выдержав, добавил:

— На землях моего бедного клана, безвинно пострадавшего от неспровоцированной агрессии Страны Молний!

Оскара мне, Оскара! И глобус! Золотой!

— А там не опасно? — обеспокоенно спросил Тетсуя. — Все-таки рядом Кумо.

— И Кумо, и граница, — осторожно, чтоб не потревожить голову, покивал я. — И всякие неустановленные разбойники. Очень опасно там жить честному человеку. Поэтому они пока все маскируются под Умино. Я так понимаю, призыв крабов вы тоже проеб… — кашлянул, поправив себя, чтоб не подавать Наруто плохой пример, — потеряли?

К такому выводу меня привел тот факт, что мелких крабиков раньше частенько использовали в качестве личной почты внутри клана. Они были гораздо удобнее, чем почтовые птицы. Но было ограничение — не связанных контрактом или кровными узами с держателем контракта людей крабы посещать не могли. Разве что на своих ногах, а не удобным и быстрым телепортом. Так что будь у Тэкуми или кого-то из снежных Узумаки призыв, он бы знал о сородичах, да и сами крабы рассказали, ведь это в интересах самих крабов, чтоб количество «якорей» было как можно больше.

— У нас есть призывы, — внезапно заюлил Тэкуми, обнаружив, наконец, как много выболтал, не заметив моей оговорки, а вот Наруто прыснул в кулак.

Ну не всегда у меня получается следить за словами! Не всегда! Но я стараюсь хотя бы!

— Но крабов нет, — сказал мелкий и тут же сунул в рот печенье.

От взгляда на него веселым голосом в черепушке прозвучало: «А я что? А я — ничего! Сижу, жую, никому не мешаю! Вот!» Ага-ага, так я и поверил!

— Да не суть важно, — отмахнулся я, подлечивая разболевшуюся голову, — меня волнует только то, что связи с кланом у них нет.

Я аккуратно проколол палец иголкой и призвал краба прямо на стол. Той капли чакры должно было хватить на мелочь не больше комнатной собачки, чтоб стол не перевернул.

Призыв ответил быстро, я даже не успел ранку на подушечке залечить.

— Привет, Ирука! — чудно прозвучал мальчишеский голосок от мелкого болотно-бирюзового цвета крабика с торчащими салатовыми глазками.

Поглядев удовлетворенно на отвисшую челюсть старика-Узумаки, достал листок и сочинил короткое письмо.

После слов «готово, держи», мелкий крабик цапнул рулончик и спросил:

— Это кому?

— Узумаки Акийоши или Узумаки Абе, если первый занят. Скажи, это срочно.

Усталость все же дала о себе знать, шибанув по мозгам ворохом бесполезных размышлений.

Заторможено поглядев на то место, где был крабик, я внезапно для себя задумался.

А чем и как призывные звери вообще говорят? Они же не попугаи, строение глотки и связок у всех разное. Вон, у крокодилов голосовых связок нет вовсе, но призывные крокодилы с острова вивисекторов говорили внятно. Скорее всего, это не физическая мутация, а конструкт какой-то из чакры, который им помогает разговаривать… Или телепатия? Которую мы слышим, как голоса призывов!

В поток странных мыслей вклинился старик-советник:

— А у… А у вас он откуда?! — возмутился Тетсуя. — Откуда у вас призыв моего клана?!

Тут я быстро сунул под нос Наруто печенье, чтоб тот не сболтнул еще чего-нибудь лишнего:

— Подарили в благодарность за одно доброе дело.

На лице собеседника большими буквами читалось: «Это на какое такое доброе дело способны Умино и каких огромных размеров должна была быть та услуга, чтобы клановым призывом одарить чужого человека?!» — но говорить он этого не стал.

Короче, не поверил он мне. Ну и зря. Что может быть добрее, чем вернуть похищенных детей родителям?

— Как напишут ответ, так и будем решать, что делать. А пока, может, вы нам чая нальете? Да и еще от пары… десятков печенек мы не откажемся, ведь так, Наруто?

— Ага!

— Вы настоящий сын своего клана, Умино-сан, — покачал головой старейшина, — в этом нет сомнений.

Чай и перекусить нам все же принесли. Две молчаливые девушки в серо-фиолетовых кимоно с белыми мелкими снежинками по ткани подали поднос имбирных пряников и так же молча удалились, не поднимая глаз от пола.

Интересно, любовь к цвету гангрены от большого патриотизма или это тут счастливый цвет?

Ответ пришел быстро. Зов крабов звучал как эфемерный зуд в ладони, начинавшийся от зудящих подушечек пальцев, который тут же пропадал, стоило только шлепнуть пятерней по любому пригодному для техники месту.

Разбегающиеся из-под руки иероглифы — это проявление «якоря», всякий раз мы будто бы заново подписываем контракт, призывая своего зверя. Кажется, такая верификация надежна и безопасна! Но нет. Призыв можно выдернуть в реальный мир при помощи тела его бывшего хозяина, достаточно одной руки и крови мертвеца. Так у Кумо появилась целая библиотека весьма недружелюбных зверюшек. Ведь не всякий шиноби, как понторез Джирайя, таскает с собой свиток-артефакт с призывом.

Короткое письмо снежный Узумаки мне не показал, зато с горящим взглядом попросил снова отослать гонца к Акийоши.

Перед Тэкуми уже скопилась горка бумажек, когда он вспомнил о нас с Наруто.

— Умино-сан, вы могли бы завтра прийти сюда в это же время?

— Зачем? — не понял я, оторвавшись от встроенной в планшет игрушки, играть в которую учил мелкого.

— Я не могу ответить Акийоши-сану, — поморщился старик, — без вас.

Мысленно уже давя подушку, я пробормотал что-то вроде «заключите контракт с крабами и переписывайтесь, сколько влезет».

Помявшись, Тэкуми сказал, что крабы откажутся.

— Почему? — хором спросили я и Наруто.

Желая доказать всем, что он не слабак и учителя ошибаются, юный Узумаки Тетсуя решился на свободный призыв. Вот только попал он к слабому призыву морских выдр, каланов, которые едва-едва научились отвечать на вопрос кивком или качанием головы, благодаря витающему вблизи сильных призывов фону и естественных брешей в мир шиноби. Чтобы вернуться, юному мастеру печатей пришлось на пальцах объяснять, что такое призыв, и самому мастерить первый свиток-контракт из случайно завалявшегося в карманах конспекта. Тетсуя потерял возможность заключить контракт с клановым призывом крабов, потому что морские выдры — их естественные враги.

Кстати, нормально говорить каланы не могут до сих пор.

Перспектива стать главпочтамтом меня сильно не вдохновляла, потому я призвал мелкого крабика и попросил отозваться на зов кого-нибудь из старейшин крабов.

— В смысле — не будем?

— У него контракт с этими безмозглыми тварями, — прилег на пузо почти белый от старости краб. Взгляды, которые он бросал на меня и на старейшину Снега… так скажем, не были преисполнены особой любви и радости. Скорее наоборот. И вообще, это надо умудриться: быть ниже ростом, но при этом смотреть на всех сверху вниз. И сейчас он отчитывал нас, как прислугу. Вот же чопорный говнюк, только монокля не хватает и брезгливой рожи. Буквально его имя звучало, как «Древний панцирь/броня» — Кодай но Ерой.

— Ерой-сан, — обратился я к крабу, сократив его имя, — разве призывным зверям не важно иметь как можно больше «якорей»?

— Важно.

— Разве не важно, чтобы чакры в источнике было с запасом?

— Важно.

— Тогда почему не подписать контракт с тем, кто вам подходит? В мире не так много подходящих вам людей! Пока ты спишь, драугр качается, кхм… — я поперхнулся своими словами, — то есть другие призывы становятся сильнее, пока вы перебираете! А свободный призыв редко кто рискует использовать.

— Каланы — наши естественные враги, — возразил Ерой, — и я не хочу, чтобы они отъелись на нашей… то есть на вашей чакре и потом жрали наc, как наших неразумных сородичей!

Но меня уже было не остановить:

— А вы их сильнее! Намного! У вас годы контракта с многочисленным кланом Узумаки. Вы умеете говорить, пользоваться печатями, а эти каланы чуть умнее комнатной собачки. Заключите союз на правах сильного, они не посмеют пикнуть. И заставьте их принять ваше главенство!

Тут вмешался Тэкуми:

— Но каланы могут разорвать контракт со мной!

— Не спорю, что уникальный призыв с контрактом, который вы сами написали на коленке, — это круто, но вам что важнее? Да и не в интересах каланов это, у них кроме вас никого нет. Не станут.

Как же я ошибался!

Каланы, парочка призванных комков меха с серебристыми от старости ворсинками, уперлась несуществующими рогами в стену.

Говорить толком не умеют, а туда же, воротники водоплавающие!

Идея уболтать краба уже не казалась мне такой здравой, как в начале. А конкретно этот членистоногий меня уже начинал выбешивать! Сварить бы его да в салат!

Что-то такое, видимо, прочитав по моему лицу, Ерой скомкано попрощался и с хлопком исчез. Выдры тоже нас покинули, решив, что ничего интересного больше не будет.

— Похоже, мы зашли в тупик, — я согнулся над низеньким столиком, воткнувшись в столешницу лбом. Разве что не стучался в нее от такого провала.

Изображать из себя мессенджер у меня не было никакого желания.

— Ирука, а нельзя кому-то другому с крабами заключить контракт? — неожиданно спросил Наруто.

«Устами младенца глаголет истина!» — воодушевленно подумал я, снова попытавшись скинуть работу почтальона на кого-нибудь другого.

— Своему зятю я клановый призыв не доверю, — теперь уперся уже старый Узумаки.

Тут я не удержался я от шпильки, единственное, что сказал ее по-русски:

— Ты глянь, какие мы жадные! Нам муж дочери уже не родня!

— Что-что вы сказали, Умино-сан? — прищурился недоуменно старейшина. — Ни слова не понял. Никогда не слышал, чтоб у Умино был свой собственный тайный язык!

— Это рус…

Заткнул Наруто рукой.

— Это моя личная попытка создать такой язык, для книги. Пишу на досуге разное.

Кое-как съехав с темы, вернулся обратно на проблему связи. Но там мы снова уперлись в невидимую стену, пока не помог Наруто, предложив обратить внимание на внуков мастера печатей.

— Внуки вам не чужие? Не чужие, — рассуждал вслух Наруто. — А они могут барьерами пользоваться. Значит, и призыв у них получится! — уверенно заявил он.

— Умно! — сказал я.

— Гений! — выдохнул старик.

От писем я был избавлен, а мальчик с бурыми, как запекшаяся кровь, волосами с восторгом прижимал к себе глянцевого черного краба с желтыми глазами, похожего на тропическую рыбку из-за яркого рисунка красных и рыжих пятен на панцире.

После сна на нарах для ученых (отлучаться далеко было нельзя) я был готов со стыда под землю провалиться.

Я явно был не в себе, когда практически насильно пихал Узумаки его утерянный призыв, когда убалтывал крабов — тоже был не сильно адекватен. Да еще каланов «обосрал», чтоб краб передумал. Очень некрасиво получилось. Только благодаря Наруто вышло угодить всем. На будущее правило: «Если устал как собака — никаких переговоров!»

— Ирука, ты уже проснулся? — нависла надо мной Казахана с доброй улыбкой вивисектора.

— Да, Коюки-сама… — тяжело выдохнул я, прикрывая глаза рукавом.

Скорей бы домой… Я так заебался.

Примечания:

* Сергей Трофимов - Московская песня.

**Дарума – божество, исполняющее желания, а Юки-Дарума - снеговик, немного домовой и хранитель очага.

расшифровать смысл Дарумы-снеговика несложно.

Снег - чистота, знак очищения.

Свеча - душевность, сердечное, теплое отношение.

* Когда-то давно - Павел Пламенев https://youtu.be/WATqxc49eZc

+<HEKPOMAHT> спать вредно! пока ты спишь - ВРАГ КАЧАЕТСЯ!