Работа над ошибками

Глава 17

— Боюсь, изменений никаких, дорогая, — ответила дежурная сестра, когда Джули Харгривз поинтересовалась состоянием Уинстона Биллингтона. Слово «дорогая» было использовано из добрых побуждений — она приняла Джули за родственницу пострадавшего.

Инспектор Харгривз подошла к молодому констеблю, который сидел в углу палаты и от скуки барабанил пальцами по перевернутому картонному стаканчику из‑под кофе.

— Он подает какие‑нибудь признаки жизни?

— Стонет иногда, и все, — ответил констебль.

— А это хорошо или плохо?

— Не знаю.

— Почему бы вам часок не подышать свежим воздухом? Я вас сменю на время. Когда будете возвращаться, принесите мне чаю. С молоком, но без сахара.

Молодой констебль благодарно кивнул и ушел.

Оставшись одна, Джули осторожно приблизилась к кровати. Ей была видна только часть лица пострадавшего. Кожа землистого цвета, верхние веки закрытых глаз вспухли и покраснели. Голова мистера Биллингтона была забинтована, из носа и изо рта торчали трубки. Еще одна трубка тянулась от руки к капельнице. Уинстона Биллингтона подключили к кардиомонитору, отслеживающему частоту сердечных сокращений. В общем, выглядел главный подозреваемый не лучшим образом. Джули удивилась, насколько тяжелые травмы нанесла мужу в приступе ярости миниатюрная миссис Биллингтон, а также силе денег в виде пластикового пакета, набитого мелкими монетами.

Усевшись на стул, она приступила к выполнению обязанностей дежурного. По крайней мере, у нее появилась возможность хоть немного отдохнуть от общества Даймонда. Работать с ним было нелегко. Ей не раз приходилось слышать, как другие отзывались о нем как о человеке брюзгливом и вечно всем недовольном, и на данный момент она не стала бы оспаривать это мнение. Правда, Джули понимала, что его терзает профессиональное недовольство собой в связи с событиями, происшедшими четыре года назад. В любом случае колючесть и язвительность Даймонда все же импонировали ей больше, чем приторные манеры Джона Уигфулла, ее настоящего, а не временного руководителя. При всей внешней грубоватости Даймонда он производил впечатление человека порядочного и надежного. Открыто высказывал свое мнение, не пытался выглядеть веселым, когда пребывал в мрачном состоянии духа. А уж если улыбался, хотя это случалось редко, его улыбка была искренней. Даймонд интересовался мнением Джули и внимательно выслушивал ее соображения. Собственно, она была единственным человеком среди его бывших коллег, кому он доверял. Всех остальных он считал тупицами. Вероятно, Даймонда возмущало то, что она, Джули, не вполне понимала мотивы его ухода из полиции два года назад. Она лишь догадывалась, что Питер Даймонд никогда не ходил в любимчиках у начальства. Однако, несмотря на это, заслужил репутацию компетентного и энергичного руководителя отдела, о котором на Манверс‑стрит многие до сих пор вспоминали с восхищением. При нем сотрудники являлись единой командой, сплоченной и эффективной. Теперь же все было иначе.

О Питере Даймонде как о человеке Джули было известно мало. Теперь, правда, она знала, что когда‑то он играл в регби. Слышала, что порой его видели на трибуне местного стадиона, где команды города Бата по футболу и регби проводили домашние матчи. Ей также говорили, что Питер хорошо умел ладить с детьми, хотя собственных не имел. В первые рождественские праздники после ухода из полиции он нанялся Санта‑Клаусом в торговый центр «Колоннада» и в этой роли пользовался у малолетних жителей города большой популярностью.

Джули было бы интересно узнать, какая у Даймонда жена. Ей хотелось бы взглянуть на женщину, живущую под одной крышей с Питером и способную выдерживать его брюзгливый нрав ежедневно. Пока Джули удалось выяснить лишь то, что миссис Даймонд миниатюрна, обладает сильным и независимым характером и много времени посвящает общественной деятельности — например, в последнее время она работала в магазинах, отдающих часть выручки на благотворительные цели. В связи с этим даже шутили, мол, Питер Даймонд с ног до головы одет на средства Оксфордского комитета помощи голодающим.

Внезапно мистер Биллингтон издал стон, который прервал размышления Джули о супругах Даймонд и напомнил, с какой целью она находится в палате интенсивной терапии. Встав со стула, она вгляделась в лицо пострадавшего. Однако ничто не свидетельствовало о том, что он пришел в сознание.

Порой в газетах появлялись сообщения об избитых мужьях, что являлось логичным следствием происшедшей в обществе феминистской революции. Однако это был первый случай нападения жены на собственного супруга, с которым инспектор Харгривз столкнулась за время своей работы в полиции. Однажды Джули посмотрела телевизионную передачу, посвященную домашнему насилию в отношении мужчин. Передача вызвала у нее удивление — она так и не поняла, почему пострадавшие, зачастую крупные представители сильной половины человечества, позволяли своим подругам колотить себя тяжелыми предметами. Конечно, в статистическом отношении подобные истории были редкостью по сравнению со случаями избиения жен. К тому же Джули часто приходилось заниматься расследованием дел как раз о причинении телесных повреждений женщинам, и она видела, какие страшные травмы наносят им разбушевавшиеся мужья или приятели. Наконец ей самой неоднократно доводилось противостоять попыткам нападения со стороны мужчин. Поэтому в целом Джули не шокировали ситуации, когда все происходило наоборот и трепку получали представители сильного пола.

Совсем недавно она внимательно изучала фотографии тела Бритт Стрэнд, и ей трудно было вызвать в своей душе сочувствие к Уинстону Биллингтону. Джули хотела, чтобы он поскорее очнулся и пошел на поправку не из сострадания, а по той причине, что тогда его можно было бы допросить. Если мерзавец умрет, думала она, будет трудно доказать, что суд совершил ошибку и приговор, вынесенный Маунтджою, был несправедливым. Если бы имеющиеся улики можно было подтвердить признанием со стороны Биллингтона, решить проблему стало бы гораздо легче.

Уинстон Биллингтон снова издал какой‑то звук. На сей раз он даже слегка пошевелил головой. Через стекло в двери палаты Джули взглянула в коридор, чтобы убедиться: дежурная медсестра находится поблизости. Она понимала, что, если Биллингтон в ближайшие несколько минут очнется на короткое время, на ее плечи ляжет огромная ответственность.

Джули принялась размышлять, какие вопросы ей нужно будет задать. Если она объявит Биллингтону, что он подозревается в убийстве, это сообщение может отправить его на тот свет. Правда, служебный долг обязывал ее это сделать. Хороша же она будет, если доложит Даймонду: «Биллингтон ненадолго пришел в себя, и я спросила его, как он себя чувствует. Он ответил: „Да не очень“. А потом взял и умер».

Черт бы побрал Вайолет Биллингтон с ее мешком с медными монетами!

Затем в голове Джули Харгривз возник еще один страшный сценарий. Если Биллингтон умрет, показания его жены станут принципиально важными. Джули не присутствовала при беседе Даймонда с миссис Биллингтон и не могла судить, насколько убедительно звучали ее показания. Да и можно ли вообще им верить? А если она все придумала, чтобы оправдать свое нападение на мужа и его зверское избиение?

Впрочем, нет. Есть ведь показания, полученные от независимого источника. Бродяга по прозвищу Вэ Бэ видел мужчину, похожего на Биллингтона, перед домом в Ларкхолле уже после того, как Маунтджой ушел.

Да, вот на чем все держалось. На показаниях Вэ Бэ. Если бы не они, легко можно было бы допустить, что ревнивая жена решила отомстить похотливому мужу. В конце концов, Вайолет Биллингтон не знала, просто не могла знать, что случилось в ту роковую ночь четыре года назад. Ведь когда убили Бритт Стрэнд, она находилась на Тенерифе. И по ее словам, на которые ссылался Даймонд, Уинстон Биллингтон ни в чем не признался. Супруга нанесла ему первый удар по голове прежде, чем он успел изложить полиции свою версию событий.

В палату вошла дежурная медсестра, проверила показания кардиомонитора, а затем взглянула на капельницу.

— Ваш отец? — спросила она.

— Нет, — ответила Джули. — Я вообще не родственница.

— Значит, он ваш знакомый?

— Вообще‑то я здесь на дежурстве. Я инспектор полиции. Детектив.

— Правда? — Любопытство во взгляде медсестры стало явным. — А разве вы не должны быть там, где находится его жена? Я слышала, это она на него напала.

Около десяти часов вечера Джули позвонил Даймонд:

— Биллингтон что‑нибудь сказал?

— Пока только стонет.

— Так он в сознании?

— Скорее нет. Врачи ввели ему какое‑то обезболивающее, и он, похоже, спит.

— Мозг у него поврежден?

— Неизвестно. Врач говорил о томографии, но вряд ли ее сделают сегодня.

— Судя по тому, что вы рассказали, вам нет смысла там оставаться. Нам обоим пора отдохнуть. Увидимся завтра с утра пораньше.

— Пораньше — это во сколько?

— Почему бы нам не позавтракать вместе в отеле «Фрэнсис», например, в половине девятого?

— Рабочий завтрак?

— Нет, просто завтрак. Попробуете деликатесы гостиничной кухни. И я тоже. Сегодня утром мне это не удалось. Не надо никому передавать мои слова, но в нашей работе есть свои плюсы, и следует ими пользоваться. — И Питер положил трубку.

В другом конце комнаты лицом к стене стоял Уоррилоу и водил указательным пальцем по карте города. Даймонд, пребывавший в необычном для себя благодушном настроении, подошел к нему и боком присел на стол руководителя операции.

— Ну, как прошла облава в канализационной сети? — поинтересовался он. — Хорошо повеселились?

Уоррилоу молча нахмурился.

— Кажется, вы надеялись поймать в трубах Маунтджоя? — напомнил Даймонд.

— Если хотите знать, сейчас мы прочесываем район всего в нескольких кварталах отсюда, — произнес Уоррилоу, не отрывая взгляда от карты. — Человека, по описанию похожего на Маунтджоя, сегодня вечером видели на Джулиан‑роуд, где иногда собираются бродяги. Сейчас там проводится облава.

— Значит, вы уверены, что он пока в городе?

— Налицо все больше признаков, которые свидетельствуют именно об этом. Что же касается того, где находится Саманта и жива ли она, это большой вопрос. Я беспокоюсь за ее судьбу.

Даймонд встал со стола и направился к двери. Это был не лучший момент, чтобы уйти отдыхать, но он слишком устал.

Через двадцать минут Питер уже был в баре отеля. Он оказался там единственным англичанином — за столиками и у стойки расположились три группы немецких и большая компания канадских туристов. Выпив несколько рюмок бренди, Питер, как и следовало ожидать, был втянут в беседу. Нетрудно было предугадать и ее тему — разговор пошел о том, почему в таком красивом и процветающем городе, как Бат, много бездомных бродяг.

— Не надо сваливать их всех в одну кучу, — вещал Питер. — Среди них есть разные группы, которые сильно отличаются друг от друга. Есть, например, так называемые путешественники новой волны. Как правило, это недоучившиеся студенты в возрасте от двадцати до тридцати лет. Они носят ботинки военного образца, кожаные куртки и штаны. Волосы у них или очень короткие, или длинные. У них часто есть собаки, которых эти типы везде таскают за собой на поводке или просто так. Порой эта публика выглядит и ведет себя угрожающе. Но чаще всего обычных людей, таких как мы, они игнорируют — за исключением случаев, когда им нужны деньги. Мы для них все равно что инопланетяне. Есть еще алкоголики. Эти моего возраста, а в руках у них всегда банка или бутылка с пивом или другим пойлом. Они грязные и запущенные, хотя нередко одеты в пиджаки спортивного покроя и вельветовые брюки — правда, измятые и засаленные. Порой они выкрикивают оскорбления. Когда чувствую себя достаточно храбрым, я им отвечаю.

Туристы дружно рассмеялись.

— Я говорю серьезно. Кстати, я мог бы к ним присоединиться, — продолжил Питер, поднося к губам очередную рюмку бренди. — У меня, знаете ли, тоже нет приличной работы. Я ушел со службы примерно два года назад. Когда гляжу на этих парней, я понимаю, что вижу перед собой собственное будущее.

Питер поднялся, поставил пустую рюмку на стойку и, пошатываясь, направился к выходу из бара.

— Спите крепко, друзья мои, и скажите спасибо, что не валяетесь на земле у выхода из какого‑нибудь магазина! — бросил он на прощание.

— Британия просто кишит эксцентричными людьми, — сказал кто‑то ему вслед.

— И сумасшедшими, — добавил посетитель бара.

Даймонд даже не обернулся. Подходя к лифту, он мрачно думал о том, что после раскрытия дела об убийстве Бритт Стрэнд ему снова придется искать в Лондоне временную работу. Последние несколько дней стали для него напоминанием о прежних временах, и это причиняло ему боль. Питеру захотелось снова вернуться в Бат и оказаться на прежней должности.

Подойдя к двери своего номера, он стал возиться с ключом и вдруг ощутил легкое давление на поясницу. Будучи навеселе, не сразу почувствовал в этом прикосновении угрозу и решил, что, случайно шагнув назад, наткнулся на кого‑то, кто проходил мимо по коридору.

— Извините, — пробормотал Даймонд.

— Открой дверь и войди внутрь, — жестко произнес кто‑то за его спиной.

Даймонд узнал этот голос. Огнестрельное оружие обладает более сильным отрезвляющим действием, чем крепкий черный кофе. Если же пистолет держит в руке сбежавший из тюрьмы убийца, оно возрастает еще как минимум вдвое. Поэтому весь хмель Даймонда мгновенно улетучился.

Шагнув через порог, Питер обернулся и увидел Маунтджоя. Сразу стало понятно, что тот не блефовал: прямо на Даймонда смотрел пустой зрачок ствола автоматического пистолета.

— Пушка вам ни к чему, — сказал Даймонд.

Внешне Маунтджой после их с Питером последней встречи изменился. Два дня назад на Лансдаун‑роуд он хотя и выглядел бледным и измученным — тюремная камера отнюдь не курорт, — но был в состоянии себя контролировать. Теперь же нервничал, а в его темных глазах читалось отчаяние: пребывание на свободе не оправдало его ожиданий. Статус беглого заключенного отрицательно сказался на психике Маунтджоя, и оставалось лишь надеяться, что это не подтолкнуло его к расправе над заложницей.

Говоря резко и отрывисто, он приказал Даймонду снять пиджак и бросить на кровать — вероятно, думал, что в его карманах находится оружие или подслушивающее устройство. Затем Маунтджой знаком дал понять Питеру, чтобы тот сел на стул около окна.

Даймонд понял, что неожиданному посетителю лучше не перечить.

— У вас есть для меня информация? — спросил Маунтджой. — Ну же, говорите, я слушаю.

— Может, опустите эту штуку?

— Нет. Более того, если вы сейчас же не заговорите, я вас пристрелю.

Оценить реальность угрозы было трудно. Однако рука Маунтджоя с пистолетом ходила ходуном, и вероятность того, что он откроет стрельбу, была велика.

— Есть кое‑какой прогресс, — произнес Даймонд, тщательно подбирая слова и лихорадочно раздумывая над тем, что можно сказать Маунтджою, а что нет. — У меня появился свидетель, он видел, как вы уходили из дома, где произошло убийство. Это было примерно в одиннадцать часов вечера. Но еще важнее то, что он видел, как Бритт закрывала за вами дверь, а значит…

— И кто же это? — перебил Маунтджой.

— Некий человек, с кем она была знакома.

— «Он». Вы сказали — «он». Значит, мужчина. Что он там делал? Я его не видел.

— По его словам, наблюдал за домом.

— Кто это был? Вы ведь это знаете.

— Он был поклонником Бритт Стрэнд и надеялся на взаимность с ее стороны. Кто‑то сообщил ему, что вы пригласили Бритт на ужин в ресторан. Он заревновал и отправился к ее дому, чтобы убедиться, что это правда. Стоял на противоположной стороне улицы. Он утверждает, что, уходя, вы очень торопились и не обменялись с Бритт даже рукопожатием.

— Верно, все так и было, — кивнул Маунтджой. — Это он ее убил? А зачем он вам все это рассказал? Кто он вообще такой?

Инициатива в разговоре перешла к Даймонду. Желание узнать имя свидетеля, который мог подтвердить его невиновность, улучшило настроение Маунтджоя. Даймонд был слишком опытным, чтобы не воспользоваться этим.

— А что с Самантой? — спросил он. — Она в порядке?

— Не пытайтесь на меня давить. — В глазах Маунтджоя мелькнула ярость. — Назовите имя свидетеля.

— Учтите, он пока ваша единственная надежда, — предупредил Даймонд.

— Кто он?

— Саманта жива?

Ответа не последовало.

— Вы должны понимать, Джон, что, если хоть пальцем тронули ее, они вас обязательно достанут.

— Что значит — «они»? Вы один из них.

— Я имею в виду полицейское руководство. Они не остановятся, пока вас не возьмут или не прикончат.

— Рано или поздно это все равно случится.

— Если грамотно разыграете свою партию, то можете спастись, — возразил Даймонд. — Но оружие вам не поможет. Не знаю, где вы его раздобыли, но без него вы будете в лучшем положении, чем с ним.

Предупреждение, судя по всему, было услышано. Тыльной стороной ладони Маунтджой вытер пот, выступивший над верхней губой. Даймонд понял, что вот‑вот получит какую‑то информацию о Саманте, и решил уступить еще немного.

— Строго говоря, — произнес он, — я не знаю имени свидетеля, видевшего, как вы выходили из дома, где жила Бритт Стрэнд. Он бездомный. Или, если хотите, путешественник.

— Какой‑то бомж? Да кто же ему поверит?

— Я.

— Неужели?

— Да.

— Вы отправили меня за решетку. И теперь фактически признаете, что это была ошибка?

— Дело обстоит именно так.

— А кто все‑таки убийца? Тот самый бездомный?

— Скорее всего нет.

Маунтджой явно ожидал другого ответа. Лицо его напряглось, взгляд снова стал жестким.

— Кто же тогда, черт побери?

— Этого я пока не знаю…

— Что?

— …но, похоже, мне удалось напасть на след, — торопливо закончил фразу Даймонд. — Именно поэтому так важно, чтобы Саманта была цела и невредима. Она ведь жива, верно?

Последовала новая пауза. Не дождавшись ответа, Даймонд продолжил:

— Люди, которые охотятся за вами, теряют терпение. Если бы вы смогли представить какие‑то доказательства того, что девушка жива, это дало бы нам обоим немного времени. Если же вы этого не сделаете, Джон, все скоро закончится. Вас найдут и пристрелят.

В глазах Маунтджоя промелькнуло беспокойство, но он молчал.

— В тот последний вечер, который вы провели с Бритт, она не говорила, что с кем‑то встречается? Мол, у нее отношения с кем‑то?

— Вы имеете в виду мужчину? Я не помню.

— Попытайтесь вспомнить.

— Нет, ничего такого Бритт не говорила. С какой стати она стала бы обсуждать со мной своих приятелей?

— Ну, например, для того, чтобы намекнуть вам, что ее личная жизнь уже устроена.

— Нет. Говорил в основном я — пытался ее уболтать.

— Задавали какие‑нибудь вопросы, касающиеся лично Брит?

— Да, но не будете же вы спрашивать женщину, с кем она спит.

Даймонд не мог не признать правоту Маунтджоя. На первом свидании разговор вряд ли мог зайти о подобных интимных подробностях Питер слишком давно был на первом свидании с женщиной и забыл такую простую вещь.

— Кто оплатил ужин в «Божоле»?

— Я расплатился по кредитной карточке, но Бритт настояла на том, чтобы я взял наличные за ее часть счета. Помню, она еще сказала, что современные женщины ценят свою независимость.

— Что ж, это было вполне в ее духе, — кивнул Даймонд, осторожно подбираясь к теме, которая интересовала его больше всего. — Но хоть цветы‑то вы ей подарили?

Вопрос вызвал у Маунтджоя раздражение. Он стиснул зубы, и на щеках у него вздулись желваки.

— Розы? Нет. Когда же вы наконец поймете своей тупой башкой, что я ее не убивал?

— Подарить женщине цветы и убить ее — не одно и то же. Между двумя этими поступками огромная дистанция. Вероятно, что кто‑то другой увидел розы, подаренные вами, и сделал из этого вывод, что у Бритт Стрэнд есть еще один ухажер.

— Это были не мои цветы.

— Жаль. Это был бы красивый жест. Женщинам нравятся такие подарки, когда их делают зрелые мужчины вроде вас. Вам необязательно было приходить с букетом в ресторан — его могли бы доставить Бритт прямо на дом.

— Я не дарил ей цветы.

— А когда находились в квартире Бритт, не видели там розы?

— Нет.

— Но вы бы их заметили, если бы они там были?

— Наверное.

— Вернемся к вашему разговору во время ужина. Вы беседовали с Бритт о ее работе?

— Поначалу нет. В основном мы обсуждали шведскую кухню и разнообразные машины, владельцем которых мне доводилось быть.

— Любите автомобили?

— Раньше любил.

— А Бритт?

— Мне показалось, что у нее самой никогда не было машины. Она заметила, что в Бате легко можно обойтись без автомобиля благодаря маршрутным микроавтобусам и поездам.

— И друзьям, имеющим автомобили. После ужина в «Божоле» вы отвезли ее обратно в Ларкхолл?

— Да. — Маунтджой потер пистолет рукавом. Он снова занервничал.

— В доме никого больше не было?

— Нет. Свет нигде не горел. Мы были одни. Я уже решил, что у меня все получится, но тут Бритт вдруг заговорила об иракцах, которых я набирал на курсы. И я понял, что я у нее в разработке. Подумал, что у Бритт где‑то спрятан включенный диктофон.

— Ясное дело, — громко произнес Даймонд таким тоном, словно ничего иного не ожидал. — Вы стали его искать?

— В этом не было необходимости. Бритт стала говорить об уликах, фотографиях и документах, но я все отрицал. Вскоре встал и ушел, не допив кофе. Меня все это разозлило.

— Бритт Стрэнд проводила вас до двери?

— Хотите знать, спустилась ли она следом за мной вниз по лестнице? Да. Идя по ступенькам, Бритт твердила, что у нее полно доказательств и я заслуживаю того наказания, которое скоро меня настигнет. Потом резко захлопнула за мной дверь. Я дошел до своей машины, припаркованной на Сент‑Сэвиорс‑роуд, и поехал домой.

— На улице вы видели кого‑нибудь?

Этот вопрос привел Маунтджоя в бешенство.

— Я был слишком сердит, чтобы смотреть по сторонам! Послушайте, я ведь вам уже рассказывал много раз. А вы пытаетесь подсунуть мне дурацкую историю про какого‑то бродягу. Бритт Стрэнд была классная штучка. Она не общалась со всяким сбродом.

— Обычно нет. Но использовала бродягу в собственных интересах — как и вас.

— И что ей было от него нужно?

— Бритт Стрэнд собиралась написать историю о самовольном захвате заброшенного дома — здесь, в Бате.

— Тоже мне, история. Такая история не заслуживает того, чтобы быть опубликованной даже на внутренних полосах местных газетенок. Даймонд, у нас с вами была договоренность. Я вам доверился. Когда вы выполните вашу часть сделки?

— Скоро.

— Нет, не скоро. Завтра.

Даймонд подумал о мужчине, лежащем в палате интенсивной терапии в университетской больнице.

— Вы отвели мне мало времени.

— Завтра — или никогда.

Маунтджой распахнул дверь, шагнул за порог и исчез.

В сложившейся ситуации Даймонду следовало снять телефонную трубку, позвонить Уоррилоу и доложить о случившемся. Но он включил чайник, вскрыл пакетик с растворимым кофе и высыпал его в чашку. Несколько крупинок «Нескафе» рассыпались по столу — не потому, что Даймонд находился в состоянии нервного возбуждения, а по той причине, что он был несколько неуклюж. Таких иногда называют косорукими. Так было всегда, и поделать с этим Питер ничего не мог. Зато хорошо умел проводить допросы.

Вот и сейчас он сработал неплохо, учитывая, что последняя встреча с Маунтджоем оказалась незапланированной. Правда, Питеру не удалось добиться подтверждения того, что Саманта Тотт жива, но он смог получить ключ, который должен был изменить весь ход расследования.

Если только у него оставалось хоть какое‑то время.

Всплеск ликования, который испытал Питер, оказался кратковременным. В комнате раздалось странное потрескивание, затем громкий свист. Послышался резкий щелчок, и наступила тишина. В ноздри Питеру ударил резкий химический запах. В чайнике, который он включил, не оказалось воды, и Даймонд по недосмотру сжег нагревательную спираль.