Работа над ошибками

Глава 21

— По поводу Уны Мун… — задумчиво произнесла Джули.

«Эскорт», за рулем которого она сидела, проезжал мимо поля для гольфа на Уэстон‑роуд. Они с Даймондом направлялись в западную часть города.

— Что? — отозвался Даймонд, по голосу которого сразу стало ясно, что он думает о чем‑то другом.

— Помните, вы просили меня выяснить через поисковую систему, не проходила ли она по нашим учетам? Так вот, ее дважды арестовывали за хранение марихуаны. И еще раз за сопротивление сотрудникам полиции. Вы меня слушаете, мистер Даймонд?

— Да.

— Джейк Пинкертон и Маркус Мартин абсолютно чисты — как и Прю Шортер. Что касается настоящего имени Вэ Бэ, то его мне пока установить не удалось.

Было настолько очевидно, что Даймонд ее не слушает, что инспектор Харгривз решилась на рискованную шутку:

— И еще я проверила послужной список мистера Фарр‑Джонса. Представляете, он отбывал срок за кражу нижнего белья, развешенного для просушки.

— Ясно.

Взглянув на Питера, Джули добавила:

— Он сознался в пятнадцати эпизодах.

— Вот и хорошо.

— Что именно?

— Теперь мы знаем, где он раздобыл плавки, в которых щеголяет в последнее время.

Джули хихикнула. Она понемногу начинала привыкать к своеобразному чувству юмора своего временного руководителя.

— Значит, вы меня все‑таки слушали.

— Разумеется. И очень внимательно.

Черта с два, подумала Джули. И чтобы проверить Даймонда, поинтересовалась:

— Хотите знать, что поисковая система выдала по поводу Уны Мун?

— Конечно! И по поводу всех остальных тоже.

Джули повторила все, что ей удалось выяснить. На сей раз Даймонд усвоил адресованную ему информацию. Это стало ясно, когда, дождавшись окончания доклада, он сказал:

— Не знаю, где взять на это время, но мне нужно встретиться с мисс Мун лично.

Джули резко свернула налево, к Комбе‑парку, где находился вход в университетскую больницу. Их визит был вызван тем, что, как сообщил констебль, дежуривший в палате интенсивной терапии, Уинстон Биллингтон пришел в себя и может говорить.

Даймонд поинтересовался у Джули, сколько времени, хотя на приборной доске «Эскорта» имелись часы.

— Уже почти половина второго, — ответила она.

— Для ленча слишком поздно, — буркнул он.

— Для меня это не проблема.

— Как и для меня — в нынешней ситуации. У нас десять с половиной часов на то, чтобы найти убийцу.

Когда они вошли в палату, пациент сидел на кровати и разговаривал с какой‑то женщиной в темно‑красном стеганом пальто.

— Кто это? — тихо спросил Даймонд у стоящего в углу палаты констебля.

— Сестра больного.

— Разве к нему разрешено пускать посетителей?

— Прямого запрета не было, сэр. Она просто вошла, и все.

— А вы здесь зачем, констебль, как вы полагаете? — усмехнулся Даймонд и закатил глаза к потолку. — Не для того же, чтобы строить глазки медсестрам.

Как только Питер подошел к кровати, женщина, мгновенно покраснев, резко поднялась со стула. Аромат ее духов перебивал все больничные запахи. На вид ей было лет сорок пять. Темные крашеные волосы, круглое, довольно симпатичное лицо — таких женщин можно было часто встретить в пятидесятые годы, но к концу двадцатого века этот типаж почти исчез.

— Прошу меня простить, но мы из полиции, — произнес Даймонд.

— Ясно. — Женщина наклонилась над пациентом. — Я еще приду, Уин. Держись, дорогой.

И она запечатлела на лбу мистера Биллингтона поцелуй, оставивший на его коже пятно помады.

Шагнув в сторону, чтобы дать ей пройти, Даймонд по неосторожности задел локтем кардиомонитор и тут же ухватился за него, чтобы не дать ему упасть. При этом он успел шепнуть на ухо Джули:

— Проследите за ней.

Затем Питер окинул внимательным взглядом продолжавшего сидеть на кровати пациента. Голова его была по‑прежнему забинтована, но от аппарата искусственной вентиляции легких его отключили. Кровать установили уже не совсем горизонтально, а под углом. Неужели, подумал Даймонд, этот невзрачный, немолодой мужчина со слезящимися глазами — убийца, который четыре года назад обвел полицию вокруг пальца? Вот этот распространитель открыток с изображениями женских задниц, задаривавший Бритт Стрэнд шоколадом «Милк трэй» в надежде добиться ее благосклонности?

— Вы меня помните, сэр? — обратился он к сидящему на кровати человеку. — Я Питер Даймонд, полиция города Бат. Мы встречались с вами несколько лет назад. Вы готовы рассказать мне, что случилось?

Биллингтон пробормотал что‑то.

— Простите, вы не могли бы говорить погромче?

— Голова кружится.

— Ничего удивительного. Вы целые сутки были без сознания. Вы помните, что произошло?

— Не понимаю, чем могу помочь.

Услышав эту фразу, Даймонд мгновенно вспомнил суд четырехлетней давности. Тогда Биллигтон говорил отчетливо, но линия его поведения была такой же: он — честный, законопослушный гражданин и готов сотрудничать с правоохранительными органами, но не понимает, почему его вызвали на судебное заседание и чего от него хотят. Невинный вид помогал Биллингтону в продаже скабрезных открыток.

— Итак, что с вами случилось, мистер Биллингтон?

— Моя жена…

— Что ваша жена?

— Она… говорила с вами?

Может, голова у пациента и кружилась, однако это не помешало ему сообразить, что сначала следует прозондировать ситуацию.

— Да, говорила.

— Мы с ней поскандалили. Она вам рассказала?

— Мне бы хотелось выслушать вашу версию случившегося.

— На сей раз она совсем потеряла контроль над собой. Наверное, ударила меня. Не могу сказать, чем именно.

— Мешком с монетами.

— Значит, это были просто монеты?

— Когда их много, они весят немало. Во всяком случае, достаточно для нанесения серьезных повреждений.

— Голова болит просто ужасно.

— Вам повезло, что остались в живых. Какова была причина ссоры?

Биллингтон помолчал, обдумывая ответ:

— Она напридумывала себе всякой ерунды.

— То есть вы ее не провоцировали? — уточнил Даймонд, разглядывая пятно помады на лбу Биллингтона.

— Совсем потеряла голову. Это все ее воображение.

— Вы не могли бы назвать причину, по которой жена на вас напала?

— Я не хочу…

— Простите?

— Я не хочу выдвигать против нее обвинений. Мы сами решим свои проблемы.

— Но это было серьезное нападение, сэр. Она чуть вас не убила.

— Бедный я, бедный. Не повезло мне.

Ты проникнешься еще большей жалостью к себе, узнав, в чем она тебя обвиняет, подумал Даймонд.

— Миссис Биллингтон заявила, что причиной ее гнева стали события четырехлетней давности. По ее словам, они связаны с убийством проживавшей в вашем доме женщины из Швеции.

— Да? — Биллингтон отвел взгляд в сторону, всем своим видом показывая, что ему трудно вспомнить то, что происходило четыре года назад.

— Миссис Биллингтон сообщила нам, что вы вернулись с Тенерифе до убийства Бритт Стрэнд. Но проблема в том, что ее слова расходятся с вашими показаниями, которые вы дали четыре года назад сначала в полиции, а затем на суде.

— Неужели это так важно? — пробормотал Биллингтон.

— Да, важно.

— Все это происходило очень давно.

— Но я должен знать, как все было на самом деле.

Биллингтон посмотрел Питеру в лицо и внезапно с превосходной дикцией, четко и ясно произнес:

— Я не хочу свидетельствовать против жены. Причина, по которой она на меня напала, типична для подобных ситуаций.

— Откровенно говоря, сэр, меня больше интересует то, что случилось в 1990 году. Ваша жена обвинила вас в убийстве Бритт Стрэнд.

Биллингтон помолчал, а затем проговорил:

— Пожалуй, это чересчур, не так ли?

— Вы действительно вернулись с Тенерифе за два дня до окончания отпуска?

— Я не обязан отвечать на ваш вопрос.

— Мистер Биллингтон, возможно, вам это неизвестно, но Джон Маунтджой, человек, которого осудили и отправили в тюрьму за убийство Бритт Стрэнд, совершенное в 1990 году, сбежал из мест заключения и сейчас находится на воле. Он удерживает в заложницах молодую женщину и утверждает, что не убивал Бритт Стрэнд. В то же время ваша супруга заявляет, что преступление совершили вы.

— Она не может ничего про это знать, — возразил Биллингтон. — Когда Бритт убили, моей жены не было в Англии.

— Да, но в Англии находились вы. То, что рассказала ваша жена по поводу времени вашего возвращения, правда?

— Да.

— А еще она сообщила, что вы купили цветы в аэропорту Тенерифе.

— А откуда ей об этом известно?

— Из платежного документа. Вы оплатили букет кредиткой.

Уинстон Биллингтон промолчал.

— По какой причине вы вернулись раньше?

— Я должен был присутстовать на деловом совещании. В Лондоне.

Снова это мистическое совещание. Даймонд обернулся через плечо, чтобы взглянуть на Джули — она должна была разузнать, проводилось ли совещание на самом деле. Однако Питер тут же вспомнил, что инспектора Харгривз в палате нет — он сам отправил ее проследить за посетительницей, представившейся сестрой Биллингтона. А что Джули говорила ему в машине? Даймонд со стыдом признался себе, что вспомнить не может. Тогда он решил рискнуть.

— Никакого совещания не было, — произнес он. — Вы вернулись в Бат с букетом цветов. В ночь убийства вас видели входящим в дом.

— Но ведь это мой дом.

— Значит, не отрицаете, что находились дома в тот вечер, когда было совершено преступление?

— Я отрицаю свою причастность к убийству Бритт.

— И тем не менее вы были в доме в то время, когда ее убили.

— Нет.

Даймонд решил, что пришло время ошарашить допрашиваемого.

— Мистер Биллингтон, у нас есть свидетель, который видел, как человек, по описанию похожий на вас, входил в ваш дом между одиннадцатью и двенадцатью часами вечера. Свидетель утверждает, что человек вел себя так, словно являлся хозяином дома. К тому же у него был ключ от входной двери. А всего за несколько минут до этого Бритт Стрэнд появилась у дверей дома и выпустила на улицу Маунтджоя. Понимаете, о чем я говорю? Маунтджой, человек, которого обвинили в убийстве вашей квартиросъемщицы, вышел из дома, а вскоре после этого в дом вошли вы. Бритт Стрэнд в это время была еще жива.

Биллингтон, не моргая, молча смотрел на Даймонда подернутыми влагой карими глазами, а затем четко проговорил:

— А этот ваш свидетель с орлиным зрением случайно не видел, как через несколько минут после этого я покинул дом?

Внезапные приступы идеальной дикции, которые время от времени демонстрировал Биллингтон, убедили Даймонда, что он лишь симулирует головокружение и спутанность сознания. На самом деле Уинстон Биллингтон был в полном порядке и прекрасно осознавал происходящее.

— Вы покинули дом? Нет, мистер Биллингтон. Об этом наш свидетель не упоминал.

— Но он оставался на прежнем месте после того, как я вошел?

Вопрос смутил Даймонда. Он попытался вспомнить слова Вэ Бэ. Остался ли он там же, где был, после того, как второй мужчина вошел в дом? Да, точно, предводитель компании местных бродяг заявил, что он сразу ушел — потому что, если бы постучал в дверь, ему наверняка открыла бы не Бритт, а хозяин, а скандалить и поднимать шум Вэ Бэ не хотелось. Таким образом, показания Биллингтона и Вэ Бэ совпадали. Это означало, что нужно проверить все как следует еще раз. Даймонд снял шляпу и положил ее на кровать. Чей‑то голос у него за спиной строго произнес:

— Вы напрасно думаете, что вам позволят задержаться здесь надолго. У мистера Биллингтона до вас уже была посетительница, и она провела в палате двадцать минут. Мы не можем допустить, чтобы мистер Биллингтон переутомлялся.

Обернувшись, Даймонд заметил фигуру в синей униформе. Судя по всему, голос принадлежал строгой сиделке, договориться с которой было сложно.

— И куда же вы отправились? — поинтересовался Даймонд, наклонившись к пациенту.

Биллинтон молчал, явно рассчитывая на то, что сиделка вот‑вот прервет неприятную для него беседу.

— Если вы действительно покинули дом, то куда пошли? Кто‑нибудь может подтвердить ваши показания? Где вы провели остаток ночи, если не в собственном доме?

Биллингтон отвел взгляд.

— Если вы не ответите на мой вопрос, мне придется сделать вывод, что вы лжете.

— Думайте, что хотите.

— В ту ночь вы пытались как‑то сблизиться с Бритт?

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Биллингтон.

Даймонд снова взглянул назад и, убедившись, что сиделка ушла, произнес, понизив голос:

— Не пробовали ли вы познакомиться с ней на ощупь?

Щеки Биллингтона порозовели.

— Да я ее даже не видел! Она находилась наверху. Мы с супругой живем на первом этаже.

— Откуда вам известно, что она была наверху? Вы слышали какие‑то звуки, подтверждающие это?

— Еще когда был на улице, видел в ее окне свет.

— Значит, в ту ночь вы не входили в ее квартиру. Правительно я вас понял? И даже в дверь к ней не стучались?

— Нет.

— Не секрет, что вы ей симпатизировали. Дарили шоколад, цветы. И вот вы оказались в ситуации, когда, кроме вас с ней, в доме никого не было. Не говорите мне, что вы не воспользовались такой возможностью.

— Я не пробыл в доме и пяти минут.

— Ах да, вы же утверждаете, что сразу ушли и отправились куда‑то еще. Пока не могу поверить в эту историю. Если не хотите сообщить мне, где провели остаток той ночи, может, объясните, чем занимались в те пять минут, которые провели дома?

— Я взял ключи от машины и сходил в туалет.

— И сразу ушли?

— Да.

— Забрали ключи от машины? Значит, вы куда‑то ездили?

Вывод Даймонда был очевидным. Биллингтон, видимо, понимал, что, если отпустит саркастическое замечание по этому поводу, его собеседник насторожится: люди, которых мучает тошнота и головокрушение, обычно не отпускают язвительных замечаний. Поэтому он ограничился взглядом, в котором так и сквозили ирония и презрение.

— Да, — произнес он. — В отпуске ключи были мне не нужны, поэтому я оставил их дома. Моя старая машина пару недель простояла на улице. Я зашел домой, потому что собирался ею воспользоваться. Ну, что еще вы хотите знать?

— И все же, почему бы вам не сказать, где вы провели оставшуюся часть той ночи? Кстати, вы возращались домой до появления вашей супруги?

— Нет.

— Все это время вы были с женщиной?

Ответа не последовало.

Если бы беседа проходила в допросной комнате отделения полиции, Даймонд проявил бы жесткость. Но в больнице, в разговоре с пациентом, недавно пришедшим в себя, это было невозможно. Оставалось одно — действовать максимально деликатно, добывая нужную информацию окольными путями.

— Давайте поговорим о Бритт? — предложил он. — Мы знаем, что в тот период, когда она снимала квартиру в вашем доме, у нее было несколько приятелей‑мужчин. Один из них некий рок‑музыкант. Вы с ним знакомы? Его зовут Джейк…

— Пинкертон.

— Вы его знаете?

— Я устал, — заявил Биллингтон.

— Должен признать, он неглупый мужчина. Накопил денег, выступая в качестве музыканта, и вложил их в продюсирование. Теперь зарабатывает миллионы. Он бывал в вашем доме? В смысле к Бритт он приходил?

— Если вам хочется поговорить, почему бы вам не выбрать для этого какую‑нибудь другую палату?

— И все‑таки — вы когда‑нибудь встречались с Джейком Пинкертоном?

Биллингтон тяжело вздохнул:

— Если бы он хоть раз появился в моем доме, об этом знал бы весь белый свет, включая вас. Пинкертон — человек известный. Его постоянно показывают по телевизору. — И он притворно зевнул.

— Насколько мне известно, — продолжил Даймонд, — у них с Бритт был роман. Они провели несколько ночей в его доме. Но оба дорожили своей свободой. Они не из тех любовников, которые предпочитают жить вместе.

Биллингтон прикрыл глаза. Даймонд понял, что пора сменить тему.

— Мистер Биллингтон, скажите, о какой машине идет речь?

— «МГБ».

— Как вы сказали?

— «МГБ».

Даже Питеру Даймонду, равнодушному к автомобилям, было известно, что «МГБ» — предмет восхищения многих. Эту машину перестали выпускать в 1980 году. Даймонду и в голову не пришло, что такой бесцветный персонаж, как Уинстон Биллингтон, может ездить на подобном чуде автомобильной индустрии.

— Вы хотите сказать, что, отправившись в отпуск, оставили спортивный «МГБ» на улице?

Биллингтон моргнул и снова уставился на Даймонда:

— Я этого не говорил.

— Вы только что заявили, что заходили в дом в ночь убийства, чтобы взять ключи от вашей машины.

— Да, но сейчас мы говорим не о моей машине. У меня старый «Воксхолл».

Интересно, подумал Даймонд, либо этот тип пытается меня запутать, либо у него действительно кружится голова.

— И что же это за «МГБ»?

— Это была машина Бритт. Просто вы говорили о том, что она когда‑то крутила роман с Пинкертоном. И мне почему‑то вспомнилось, что в то время у нее был «МГБ». Красный маленький автомобиль. Просто чудо.

— Я не знал этого.

— Позднее она от нее избавилась, а другую, насколько мне известно, так и не купила.

— Мы говорим о том, что происходило задолго до убийства?

— Ну да. Я, во всяком случае.

— Итак, у Бритт имелся красный «МГБ». За сколько времени до убийства это было?

— За пару лет. Я точно не помню. Да и не мое это дело, разве не так?

— Но вы уверены, что после того, как Бритт избавилась от красного «МГБ», других машин у нее не было?

— Да.

— Она обходилась без автомобиля? Вы когда‑ниубдь подвозили ее на своем старом «Воксхолле»?

— Пару раз — до станции.

— А вам приходилось встречать ее на станции, чтобы подвезти домой?

— Нет.

— Вы когда‑нибудь покупали ей цветы?

— Нет.

— Значит, срезали для нее розы в собственном саду?

— Да. Она жила в моем доме. Люди могут проявлять дружелюбие по отношению друг к другу, даже если для этого нет конкретных причин.

По тому, как это было сказано, Даймонд понял, что фраза была заранее отрепетирована. Итак, Биллингтон пытался представить знаки внимания, которые оказывал Бритт Стрэнд, как проявления обычного цивилизованного поведения. У Питера возникло искушение перевести разговор на вырезки из эротических журналов, которые обнаружила в доме Биллингтона Джули. Однако он опасался, что беседу в любой момент прервет сиделка, и решил затронуть более актуальную тему.

— Незадолго до своей гибели Бритт встречалась с еще одним достаточно известным мужчиной. Я говорю о Маркусе Мартине, мастере верховой езды. Он специалист по скачкам с препятствиями. Скажите, а он бывал у вас в доме?

Биллингтон немного взбодрился — его обрадовало то, что под подозрением, помимо него, может оказаться кто‑то другой.

— Маркус Мартин заходил незадолго до нашего с женой отъезда в отпуск.

— Значит, вы видели его у себя в доме. Когда он появился у вас в первый раз?

— Примерно за неделю до того, как мы отправились на Тенерифе. Этот чванливый ублюдок разговаривал с нами так, словно мы слуги.

— Что вы имеете в виду?

— Он заявился с собакой. Здоровым таким, пятнистым псом. Я не знаю, что это за порода, и кличку тоже не помню. Так вот, этот Маркус привязал свою зверюгу за поводок к столбу в холле и потребовал, чтобы я за ней присмотрел. И даже «пожалуйста» не сказал. Полы у нас деревянные, полированные. А эта псина, когда ее хозяин зашагал по лестнице наверх, давай скрести пол своими когтищами. Я вежливо попросил его оставить собаку на улице. Мы, между прочим, держим дома кошку. Так этот тип даже головы не повернул. В общем, я сам отвел собаку на крыльцо и привязал к перилам.

Похоже, этот инцидент произвел сильное впечатление на мистера Биллингтона, раз он вспомнил о нем через четыре года. Видимо, прилив адреналина на время снял симптомы сотрясения мозга — глаза Биллингтона сверкали яростью.

— Что произошло, когда хозяин вернулся и обнаружил собаку не там, где оставил ее?

— Он пришел скоро, потому что псина подняла вой. В общем, этот тупоголовый тип снова отвязал собаку и заявил, что мы не имели права этого делать. Вы представляете, каков наглец? Ну, тут Снежинка и задала жару этой парочке.

— Снежинка?

— Наша кошка. Когда этот болван вошел, держа своего пса на поводке, собака увидела Снежинку и бросилась на нее. А наша кошка возьми да и запусти когти ей в нос. Снежинка у нас бесстрашная. Если бы вы слышали, как эта псина выла и скулила! Больше этот тип с собакой к нам не приходил.

— А Бритт как‑то прокомментировала этот случай?

— Нет. Ей хватило ума остаться в стороне.

У Даймонда возник неожиданный вопрос:

— А куда вы деваете кошку, когда уезжаете в отпуск?

— Отдаем соседям. Их дом для Снежинки и так всегда открыт. У них у самих есть старенькая полосатая кошечка. Так что им нетрудно положить в кормушку немного больше, чем обычно.

— Связь между вашей квартиросъемщицей и мастером верховой езды возникла за несколько недель до гибели Бритт?

— Насколько я знаю, да.

— Когда вы уезжали в отпуск, они еще встречались?

— Кажется, да.

— А Мартин приносил Бритт цветы?

Биллингтон покачал головой.

— Это не в его духе.

— Может, кто‑то еще? Ей никогда не доставляли букеты на дом?

— Не припомню таких случаев.

— Мартин когда‑нибудь оставался на ночь?

— Нет. Ни он, ни кто‑либо другой. Это было наше условие, и Бритт его соблюдала.

— Скажите, а вы относились к ней с уважением?

— Не понимаю, о чем вы? — нахмурился Биллингтон.

— Я имею в виду ваше отношение к ее праву на тайну частной жизни. Вы заходили к ней в квартиру в ее отсутствие?

— Только для проведения работ по обслуживанию и ремонту помещения.

— О чем конкретно вы сейчас говорите?

— О проверке батарей на предмет протечек, замене перегоревших лампочек. Ничего особенного, обыкновенная профилактика.

— Могу представить, — задумчиво протянул Даймонд.

— Причин для жалоб у нашей квартиросъемщицы не было.

— Скажите, а в ту ночь, когда вы обнаружили ее мертвой… Вы зашли к ней примерно в час ночи? С какой целью это сделали — тоже для проведения ремонта и обслуживания помещения?

— Это не смешно.

— И все же мне нужен ответ на вопрос.

Биллингтон устремил глаза в потолок.

— Понимаете, у нее было очень тихо, — промолвил он. — Обычно мы слышали, как Бритт ходит там, наверху. Перед сном она всегда принимала душ, и нам было хорошо слышно, как шумит вода. А в ту ночь царила полная тишина.

— Но ведь наверняка бывали случаи, когда она проводила ночь где‑нибудь в другом месте. У нее были любовники. Почему именно в ту ночь ситуация показалась вам подозрительной и вы решили подняться к Бритт?

— Нас долго не было дома. Мало ли что могло случиться? К тому же мы заметили, что Бритт не забрала доставленное ей молоко. Мы, разумеется, предположили, что она куда‑то уехала. Но Бритт в таких случаях всегда предупреждала о своем отъезде молочника. Она была организованной женщиной, даже педантичной. В общем, Вайолет забеспокоилась, да так сильно, что не могла заснуть. Настояла, чтобы я сходил в квартиру Бритт и проверил, все ли в порядке.

Зная Вайолет Биллингтон, Даймонд подумал, что хозяйка опасалась не за Бритт Стрэнд. Скорее всего испугалась, что квартиросъемщица могла съехать, не заплатив.

— Расскажите мне подробно, что вы обнаружили наверху, — потребовал Питер.

— Я уже рассказывал. И вам, и в суде.

— Что ж, освежите мою память.

На лице мистера Биллингтона отразилось возмущение. Он метнул взгляд в сторону двери, за которой скрылась сиделка. Однако та не торопилась ему на помощь.

— В общем, я поднялся по лестнице на второй этаж и окликнул Бритт из‑за двери, — произнес Биллингтон. — У меня возникло странное ощущение: мне казалось, будто квартира пуста и в то же время — что в ней кто‑то есть. Неприятное чувство. Войдя внутрь, я направился в спальню. Дверь была открыта. Я не сразу зажег свет и потому в первую минуту разобрал только то, что на кровати кто‑то лежит. Мне почудился какой‑то неприятный запах. Обращаясь к Бритт, спросил, все ли с ней в порядке, но она не ответила. Тогда я шагнул в коридор и включил люстру. И тут передо мной предстало такое зрелище, что мне до сих пор снятся кошмары. Это был самый ужасный момент в моей жизни.

— Что вы предприняли?

— Спустился вниз и рассказал обо всем Вайолет. Она тоже поднялась наверх, чтобы взглянуть на этот ужас. Потом мы вызвали по телефону полицию.

— Как выглядела Бритт?

— Что значит — выглядела? — Биллингтон недоуменно пожал плечами. — Она была мертва.

— Ладно, тогда опишите комнату.

— Вы же ее видели собственными глазами. Помню, вы были одним из первых, кто прибыл на место происшествия.

Видя, что Даймонд намерен настоять на своем, Биллингтон пожал плечами, закрыл глаза и заговорил монотонным голосом, словно медиум, погрузившийся в транс:

— Шторы задернуты. Одежда Бритт находится на стуле рядом с туалетным столиком. Туфли стоят на полу рядом с кроватью. Бритт лежит на кровати лицом вверх, в голубой пижаме и надетом поверх нее белом халате. Халат сшит из толстой махровой ткани. Он распахнут на груди. На пижаме пятна крови. Они не красные, а коричневые, поскольку кровь уже засохла. Стеганое одеяло под телом тоже окровавлено. Правая рука убитой откинута в сторону. Левая — согнута. Лицо у Бритт ужасного цвета. Оно желтое. А рот… ярко‑красный. Он набит бутонами роз.

Биллингтон открыл глаза.

— Ваше время истекло, инспектор. Вы и так пробыли здесь слишком долго, — раздался сзади строгий голос сиделки.

— Нет, — сказал Даймонд.

— Что? — удивилась сиделка.

Обернувшись, Питер с улыбкой взглянул на нее:

— Я еще не закончил. Но у меня много других дел. Сейчас я ухожу.