Работа над ошибками

Глава 28

Из главных героев драмы, разыгрывавшейся в бывшем отеле «Эмпайр», лишь Даймонду довелось принять участие в заключительном акте. Когда закончились многочисленные интервью, состоявшиеся в отделении полиции на Манверс‑стрит, Джон Маунтджой лежал лицом вниз на койке в процедурной палате местной больницы, где ему выковыривали дробь из спины и ягодиц. Инспектор Уоррилоу в сопровождении двух вооруженных сотрудников полиции присутствовал при процедуре, и пациент не сомневался, что стоит ему сделать хоть одно резкое движение, как к уже полученным им повреждениям прибавятся новые.

Саманта позволила отцу отвезти ее домой — она изнемогала от желания поесть горячей пищи, принять ванну и поспать на чистых простынях в нормальной кровати. Но, несмотря на усталость, настояла на том, что уже на следующий день вернется в свою общину, хотя и призналась, что пока больше не планирует участвовать в уличных представлениях.

Сделав официальные заявления по поводу стрельбы, Вэ Бэ и Уна Мун получили нагоняй от Кайта Халлиуэлла. После этого им сказали, что вопрос об их судебном преследовании решится позднее. Оба, впрочем, прекрасно понимали, что наказание им не грозит. Они покинули здание отделения полиции незадолго до полуночи.

В кабинете на втором этаже, где стоял большой овальный стол и висел портрет королевы, в том самом помещении, где Даймонду поручили ответственное задание, начальник полиции Эйвона и Сомерсета тепло поблагодарил его за успешное проведение операции по освобождению мисс Тотт и поимке беглого заключенного Маунтджоя.

— Я обещал это сделать — и сделал, — произнес Даймонд. — Полагаю, теперь моя очередь поблагодарить вас.

— Что?

— В свете нашей с вами договоренности.

— Ах да, — кивнул Фарр‑Джонс.

— Согласно заключенной сделке, я должен был обеспечить мирное и успешное завершение сегодняшней операции, — напомнил Даймонд.

— Верно. Правда, Маунтджой вряд ли согласился бы с эпитетом «мирное» — я имею в виду состояние его задницы, — ухмыльнулся Фарр‑Джонс.

— Но он жив, сэр.

— Еще как жив, — пробормотал начальник полиции и, видя нетерпеливое ожидание на лице Даймонда, помявшись, продолжил: — Что ж, не могу сказать, что одобряю все, что вы сделали за последние пару дней. Но я дал вам слово и готов похлопотать о вашем восстановлении на службе. Вы уверены, что хотите продолжить карьеру в полиции?

— Карьеру в уголовном розыске, сэр.

— Я поставлю этот вопрос перед руководством и дам вам соответствующую рекомендацию. Вы действовали очень храбро. Мы умеем быть благодарными.

Даймонд крепко пожал жесткую короткопалую руку Фарр‑Джонса. Начальник полиции, подчеркивая свое доброе отношение к Питеру, положил левую ладонь ему на плечо:

— Хорошо и то, что вы взяли Маунтджоя без всякой чепухи. Я имею в виду, не открывая снова дело об убийстве Бритт Стрэнд.

— А, вот вы о чем, — улыбнулся Даймонд. — Но это вовсе не чепуха.

— Что?

— Мы раскрыли это дело и нашли настоящего убийцу — инспектор Харгривз и я. Поэтому Маунтджой и сдался. Я дал ему торжественное обещание взять у убийцы Бритт Стрэнд письменное признание. А оно, как вам известно, является неоспоримым доказательством. Прежний приговор придется отменить.

Лицо Фарр‑Джонса стало наливаться кровью.

— Надеюсь, вы шутите? Этот человек снова взят под стражу. Для меня это дело закрыто — и для вас тоже, если вы не потеряли рассудок.

— Дело не в моем рассудке, сэр, а в справедливости. Вероятно, открытие данного дела нанесет ущерб моей репутации, но этого требует справедливость. В ближайшее время я возьму у убийцы признательные показания.

— Черта с два! Когда вы все успели?

— Видите ли, сэр, пока мы проводили операцию в отеле, Джули Харгривз вносила завершающие штрихи в наше повторное расследование. Она один из ваших лучших детективов.

— Это мне известно.

— Но вам неизвестно о том, что сегодня вечером Джули привезла сюда, в отделение, одного человека для допроса.

Брови Фарр‑Джонса от изумления взлетели вверх и выгнулись, словно арка Тауэр‑Бридж.

— Он сейчас внизу, в допросной, и собирается сделать заявление, содержащее важную информацию.

— Кто же он? — тихо спросил начальник полиции.

— Джейк Пинкертон.

— Певец?

— Продюсер, сэр. На сцене он больше не выступает. — Хотя Даймонд говорил совершенно спокойно, внутренне он ликовал, наслаждаясь испугом и удивлением Фарр‑Джонса. — Хотите понаблюдать за допросом? Я обещал помочь Джули. Она считает, что мое присутствие лишним не будет.

На сей раз Джейк Пинкертон был в бледно‑голубом тренировочном костюме со светоотражающими полосами. В ожидании разговора он, внешне спокойный, с небрежным видом разглядывал свои ногти.

— Ну, что скажете? — спросил Даймонд у Джули прежде, чем войти в допросную.

— Я застала его дома. Он говорил по телефону.

— Вы объяснили ему, зачем его сюда привезли?

— Не было необходимости. Кто‑то все ему рассказал.

— Значит, он уже поднял лапки кверху?

— Не уверена. Но, думаю, в конце концов расколется.

Фарр‑Джонс, расположившийся в соседней комнате, отделенной от допросной стеклом с односторонней видимостью, приготовился смотреть и слушать.

— Мистер Пинкертон, я не люблю ходить вокруг да около, — произнес Даймонд, войдя в допросную и включив диктофон. — Когда на днях мы с вами беседовали у вас дома, вы сообщили мне сведения о мисс Бритт Стрэнд, но при этом были весьма избирательны.

— А мне кажется, что был с вами предельно откровенен, — возразил Пинкертон. — Я сказал вам, что мы с ней расстались. Пояснил, что нам было хорошо вместе. Что вы еще от меня хотите? Чтобы я перечислил вам позы, в которых мы предпочитали заниматься сексом? — И Пинкертон подмигнул Джули.

Наглость допрашиваемого Даймонда не смутила — с его точки зрения, было бы гораздо хуже, если бы Пинкертон вместо грубых шуток предпочел молчать.

— Вы сказали, что ваши отношения продолжались несколько месяцев и закончились в 1988 году. Верно?

— Да, я это уже говорил! — с раздражением бросил Пинкертон.

— Вы также заявили, что Бритт Стрэнд пила неразбавленный виски.

— Да, а вы заявили, что, насколько вам известно, она вообще не употребляла алкоголь. И сказали это с таким видом, будто я вам солгал. Но я говорил правду. Просто позднее она бросила пить.

— Вероятно, — кивнул Даймонд. — Все, с кем я обсуждал данный вопрос, утверждали, что к алкоголю она не прикасалась. Понимаете, почему я завел разговор на эту тему?

— Нет. Объясните.

— Давайте сначала поговорим о вождении автомобиля. Во время нашей предыдущей беседы вы не упомянули об одной важной детали. Оказывается, Бритт водила машину, когда вы познакомились с ней в 1987 году.

Пинкертон, немного помедлив с ответом, чуть наклонился вперед.

— А какое это имеет отношение к делу?

— Отвечайте на вопрос, мистер Пинкертон, — сказала Джули.

Он выпрямился.

— Да, у нее была спортивная машина «МГБ» красного цвета.

— Ну вот, уже хорошо, — произнес Даймонд. — Вы когда‑нибудь брали ее у Бритт?

— Нет. У меня был свой автомобиль. Кажется, тогда я ездил на «Мерседесе». У меня было много автомобилей.

— Меня интересует именно машина Бритт, — гнул свою линию Даймонд, тщательно подбирая слова. Ему нужно было поймать Пинкертона на лжи, и сейчас для этого настал самый подходящий момент. — Когда Бритт убили, машины у нее не было. Если верить тем, кто ее знал, она не садилась за руль по меньшей мере два года. Интересно, куда она дела «МГБ»?

— Наверное, продала.

Значит, вот каков ваш план, мистер Пинкертон, подумал Даймонд.

— Нет, она ее не продавала. Мы проверили. Машина все еще официально принадлежит Бритт, хотя с момента ее смерти прошло четыре года.

— Что ж, ничем не могу помочь.

— Можете. Автомобиль ведь находится у вас?

Пинкертон сделал вид, будто не понимает, о чем речь.

— Что вы имеете в виду?

— Мы нашли ее сегодня вечером с помощью ваших друзей, — усмехнулся Питер. — В лесу, в заброшенном строении, расположенном за студией. Вы забыли, что она там?

Потеребив «молнию» на своем спортивном костюме, Пинкертон вздохнул:

— Забыл. Столько времени прошло.

— Это мы поняли по сорнякам, которыми там все заросло. Но это машина Бритт. Как она туда попала?

— Наверное, Бритт попросила меня присмотреть за ней.

— Это было в то время, когда между вами существовала любовная связь?

— Да.

Пинкертон старался говорить небрежно, но было видно, что он нервничает.

— Ну, хорошо, Джейк, — произнес Даймонд, решив, что пора усилить нажим. — Ваш роман закончился к концу 1988 года. Почему Бритт не забрала автомобиль?

— Хороший вопрос.

— Так ответьте на него.

Пинкертон облизнул губы.

— Бритт не хотела, чтобы машина стояла на улице. Гаража у нее не было. Когда она увидела этот сарай у меня на участке и поняла, что ее автомобиль поместится внутри, она спросила, может ли подержать там «МГБ».

— Это не очень удобно — учитывая, что жила Бритт Стрэнд в Ларкхолле.

— Да, вы правы.

— И что же было дальше? Она когда‑нибудь пользовалась машиной после того, как оставила ее у вас на участке?

— Насколько мне известно, нет.

— А вы?

— На этот вопрос я уже ответил.

— Причина, по которой я его задаю, в том, что машина повреждена, — пояснил Даймонд. — Левая передняя фара разбита, помято крыло, деформирован бампер.

— Ну и что? — Пинкертон старательно делал вид, что совершенно спокоен. — Повреждения могли быть получены не на дороге.

— Джейк, проблема в том, что вы сказали мне не всю правду. Когда Бритт загнала машину в ваш, как вы выражаетесь, сарай, это было сделано вовсе не потому, что она боялась оставлять ее без присмотра на улице. Хозяйка автомобиля хотела скрыть повреждения. Вы вступили в сговор с Бритт. Она не сообщила вам о дорожно‑транспортном происшествии, участницей которого стала. Но, думаю, вы не могли не заметить, в каком состоянии находился «МГБ».

— Верно, — кивнул Пинкертон, внимательно разглядывая свои ногти.

— Но ведь машину можно было отремонтировать. Почему это не было сделано?

— Не знаю.

— Бритт опасалась, что работники мастерской будут вынуждены сообщить о повреждениях в полицию?

— Я не могу говорить за нее.

— Тогда скажите за себя. Автомобиль простоял на вашем участке шесть лет. Между прочим, «МГБ» сто́ит немалых денег. Это имущество Бритт, причем ценное.

— Я не ворую и не присваиваю чужие автомобили! — с раздражением бросил Пинкертон. — Мне эта машина и даром не нужна.

— Вероятно, вы не хотели, чтобы кому‑то стало известно, что вы вступили в сговор с Бритт, желая помочь ей скрыть ее участие в ДТП.

— Значит, все дело в этом?

— Вы предпочли, чтобы машина ржавела в вашем сарае?

Не выдержав взгляда Даймонда, Пинкертон опустил голову.

— Вы не могли не заметить повреждений, — произнесла Джули. — Наверняка поинтересовались, откуда они, и Бритт Стрэнд вам все рассказала.

Пинкертон молчал.

— И как же она вам все объяснила? — продолжила Джули. — На данный момент нам необходимо ваше сотрудничество.

Пинкертон был достаточно умен, чтобы уловить в словах инспектора Харгривз намек. Он внимательно посмотрел на Даймонда, затем на Джули. Выражение лиц у обоих было непроницаемое. Пинкертон понял, что, если ему предложат сделку, это будет сделано лишь после того, как диктофон выключат.

Наконец он решился:

— Однажды Бритт заявилась в мой дом в Монктон‑Кумбе поздно вечером. Была под хмельком. Объяснила, что собирала материал для какой‑то статьи в Уорминстере и ей необходимо было немного расслабиться.

— Когда это происходило? — поинтересовалась Джули.

— В то время работал я над альбомом «Сыновья Слэйда». Значит, это было в 1988 году, в октябре.

— Уверены?

— Да. Бритт сказала, что немного перебрала и, когда ехала домой, свернула не на ту дорогу. Вскоре сообразила, что едет не в Бат, а в сторону Уэстбери. Это было не страшно, поскольку она знала, как вернуться обратно через Траубридж. Но потом Бритт заметила в зеркальце заднего обзора полицейскую машину и решила, что она едет именно за ней. Бритт понимала, что, если ее заставят подышать в трубочку, она лишится прав. Чтобы оторваться от полицейского автомобиля, она свернула с главной дороги и заблудилась. Уже темнело, было около пяти вечера. Бритт проезжала какой‑то небольшой поселок, когда на дорогу внезапно вышел пешеход. Она вывернула руль в сторону, машина вильнула, но все же сбила человека, а затем задела каменную стенку, тянувшуюся вдоль дороги. Однако Бритт удалось выровнять автомобиль, и она поехала дальше.

— Поехала дальше, — повторил Даймонд. — Значит, Бритт сбила человека и не остановилась?

— Да.

— Кто это был, мужчина или женщина?

— Бритт не сказала. Но она лишь задела его и к тому же в момент наезда тормозила. Бритт считала, что человек не мог серьезно пострадать. Но если бы она сообщила об этом происшествии, у нее возникли бы серьезные проблемы. Оставить машину на улице перед домом Бритт не решилась. Ей нужно было спрятать ее куда‑нибудь. В общем, она обратилась за помощью ко мне, и я сказал, что она может оставить автомобиль у меня — пока про этот случай не забудут и его не удастся отремонтировать.

— Но она этого так и не сделала.

— Да.

— И вы больше ни разу не поднимали этот вопрос? — удивился Даймонд. — Ведь машина простояла у вас на участке много времени уже после того, как ваши отношения с Бритт закончились.

Пинкертон пожал плечами:

— Знаю, в это трудно поверить, но так оно и есть. Я вообще забыл про эту историю. Мой бизнес набирал обороты. Ко мне каждый месяц приезжали записываться новые группы.

— Вы утверждаете, что Бритт ни разу не заговаривала с вами об этом инциденте?

— Со мной нет. Это была больная тема. Она бросила пить, и мы оба знали почему. И за руль Бритт, насколько мне известно, больше не садилась.

— В прошлый раз, когда мы с вами беседовали, вы рассказывали другое, — заметил Даймонд. — Представили дело так, будто понятия не имеете, почему она перестала употреблять алкоголь.

Джейк Пинкертон покачал головой:

— Дайте мне немного передохнуть. Я просто не хотел, чтобы у Бритт возникли неприятности.

— Мы расследуем дело об убийстве, а вы просите меня дать вам передохнуть? — Даймонд усмехнулся. — После того как вы утаили от следствия важную информацию, вынудили меня подвергать мою жизнь опасности? Шутите? И потом, ваши ответы меня не вполне удовлетворяют. Я не верю, что вы забыли о том, что на вашем участке стоит машина Бритт.

— Это чистая правда.

— Чушь, — отрезал Даймонд. — Когда Бритт убили и все газеты написали об этом, вы не могли не вспомнить про ее автомобиль.

Пинкертон устало потер ладонями лицо.

— Выкладывайте все, как было, — потребовал Даймонд.

— Ну хорошо‑хорошо, — вздохнул допрашиваемый. — Я решил никому не говорить про машину. Я очень известный человек в своем бизнесе, мистер Даймонд, куда известнее, чем вы полагаете. Когда мне стали задавать вопросы о моих отношениях с Бритт, я сказал, что они давно закончились, что все это уже история. И это была правда. Если бы кто‑нибудь узнал про ее автомобиль, все бы решили, и вы в том числе, что мы все еще были близки с ней, и меня бы просто затаскали по допросам.

— В прошлый раз вы сказали, что после разрыва все же поддерживали с Бритт контакт.

— Да. Мы остались друзьями.

— И она больше никогда не заговаривала про тот случай на дороге?

— Я же сказал, для нее это была болезненная тема.

— А когда вы виделись с ней в последний раз?

— Примерно за три недели до ее гибели. Это было на Милсом‑стрит. Она была одна. Мы встретились около магазина — она вышла за покупками.

— И о чем вы говорили?

— Ни о чем особенном. Поделились друг с другом последними новостями. Я рассказал ей про группы, с которыми работал, она — про то, с какими журналами сотрудничала на тот момент. И это все. Мы просто поболтали несколько минут на улице.

— А по телефону после этого вы с ней не говорили?

— Нет. Это был наш последний разговор. Теперь я рассказал вам все, клянусь богом.

— Ну, и к чему все это? — раздраженно проговорил Фарр‑Джонс, когда он сам, Даймонд и Джули снова оказались в кабинете на втором этаже. — Вы убедили меня в том, что намерены взять признательные показания по поводу убийства.

— Убийства? Нет. Я говорил о том, что намерен получить важную информацию.

— Но все то, что этот тип сообщил, — лишь неподтвержденные сведения.

— Вы правы, — кивнул Даймонд.

— Он признался в том, что сознательно прятал у себя машину, — напомнила Джули. — То есть вступил в сговор с Бритт с целью сокрытия улик.

— Вы ведь не собираетесь обвинить его в этом? — ядовито поинтересовался Фарр‑Джонс. — Послушайте, вам прекрасно известно, что у меня сегодня был тяжелый день. Лично я намерен сделать перерыв до завтра.

— Да, сэр, — сказал Даймонд. — В какое время вам будет удобно продолжить разговор с нами?

— А разве мы не закончили?

— Нужно кое‑что уточнить, сэр.

— В таком случае, встретимся в одиннадцать.

— Отлично. Рядом с церковью.

— Какой церковью?

— В Стипл‑Эштон.

— Почему там?

Фарр‑Джонс ушел, и Даймонд, глядя ему вслед, покачал головой.

— У него был тяжелый день, — пробормотал он. — Прямо слезы на глаза наворачиваются от жалости. А у вас нет? А, Джули?