Работа над ошибками

Глава 25

Просыпаясь, Саманта почувствовала, что ее лицо обдувает теплый воздух. Ощущение было удивительно приятным — тем более что тело ломило от холода, — пока она не заподозрила, что это чье‑то дыхание. Наконец Саманта отчетливо различила ритмичные звуки вдохов и выдохов. Она открыла глаза, но ничего не увидела. Все вокруг было погружено в темноту.

Саманта попробовала отвернуться, но оказалась не в состоянии это сделать. Она была связана по рукам и ногам. Саманта мгновенно вспомнила, откуда на ее теле веревки, где она находится и что с ней происходит. После того, как она попыталась привлечь к себе внимание, выбравшись на балкон, взбешенный Маунтджой повалил ее, затащил обратно в комнату и снова связал — на сей раз затянув узлы с такой силой, что полностью лишил ее возможности двигаться. Затем залепил ей рот куском клейкой ленты и оставил лежать на полу, обнаженной по пояс.

Саманта боялась, что он станет бить и пинать ее, но этого не произошло. Маунтджой куда‑то ушел. Видимо, вскоре после того, как она заснула, он набросил на нее одеяло.

И вот теперь Саманта лежала на полу, туго стянутая веревками и с заклеенным ртом. Это был первый случай, когда Маунтджой проявил по отношению к ней подобную жестокость. Раньше он вел себя корректно и относился к ней с уважением — если только можно говорить об уважении преступника по отношению к захваченному им заложнику. Он не пытался приставать к ней или распускать руки.

Дыхание стало чаще. Саманта напряглась. В ту же секунду она почувствовала руку Маунтджоя на своем плече.

— Вы проснулись? — спросил он.

Клейкая лента на лице не давала Саманте возможности ответить. Вспомнив об этом, Маунтджой сказал:

— Если проснулись, кивните.

Саманта повиновалась. Может, приблизившись к ней вплотную, Маунтджой пытался понять, не умерла ли она? Положив ладонь ей на голову, он пальцами другой руки стал сдирать скотч с ее губ.

— Если начнете кричать, не получите еды! — предупредил Маунтджой.

Кожу Саманты обожгла боль. Она шумно втянула воздух, чувствуя во рту отвратительный вкус. Затем Маунтджой развязал ей руки, и она почувствовала, что он вложил ей в пальцы какой‑то предмет. Оказалось, что это банан. Очистив его, Саманта принялась жадно есть.

— Я наблюдал за полицией, — произнес Маунтджой. — Они знают, что мы здесь, в здании, — из‑за вашей выходки. Движение по улице перекрыто. На крышах домов вокруг полно их людей.

Саманта молча возликовала, стараясь не выдать своих чувств. Значит, кто‑то все же заметил ее, когда она размахивала футболкой на балконе. Доев банан, она осторожно потрогала онемевшие губы.

— И что будет дальше? — спросила она.

— Откуда мне знать?

— Но вы чего ожидаете?

— Я скажу вам, чего я ожидаю, — с горечью произнес Маунтджой. — Надеюсь, толстый детектив, который несправедливо засадил меня в тюрьму, исправит свою ошибку. Но где он? На улице я его не вижу.

Уловив в его голосе нотки ожесточения, Саманта сообразила, что ей следует как‑то поднять ему настроение и молиться, чтобы действия полиции не напугали Маунтджоя. Ведь он прятал где‑то пистолет.

Только бы руководство операцией не поручили отцу, подумала Саманта. Она понимала, что в сложившейся ситуации ему не удастся сохранить хладнокровие. А оно было необходимо для того, чтобы решить проблему мирно, не допустив стрельбы.

— Нам надо сменить местонахождение, — сказал Маунтджой.

— Опять? — воскликнула Саманта.

— Здесь, внутри здания. Они не должны точно знать, где мы.

— Но куда же мы пойдем?

— В более безопасное место. Такое, где они не смогут застать нас врасплох. Пока вы спали, я немного осмотрелся. Хотите попить?

Саманта кивнула. Она сделала бы это, даже если бы не испытывала жажды — любое предложение еды или питья следовало поощрять. Маунтджой сунул ей в руку жестяную банку с каким‑то напитком. Саманта ощутила под пальцами кольцо, но потянуть за него не смогла — пальцы онемели. И Маунтджой сам вскрыл банку.

— Я вовсе не пытаюсь себя обманывать, — продолжил он. — Эти типы специально обучены штурмовать здания. У них есть современные средства наблюдения, подслушивающие устройства и прочее. Возможно, сейчас, когда я говорю с вами, они слышат каждое мое слово. К тому же это старое здание — отнюдь не крепость. У них есть разные возможности проникнуть в него и добраться сюда в обход главной лестницы. С задней стороны здания находится пожарная лестница. К тому же они сумеют забраться сюда по балконам. При желании даже могут использовать подъемный кран или вертолет. Единственное, что их сдерживает, — они не знают, в каком именно из помещений мы сидим.

Маунтджой замолчал. Саманта обратила внимание на то, как тяжело он дышит.

— А вы знаете, где мы сейчас? — наконец спросил он.

Разумеется, Саманта знала. Не знала она другого — как ей следует ответить на подобный вопрос.

— Где‑то наверху, недалеко от крыши?

— Выше мы забраться не смогли бы, даже если бы захотели. Если встать перед зданием и взглянуть вверх, с левой стороны расположен двойной фронтон. Мы в левой части здания. Вы когда‑нибудь смотрели внимательно на бывший отель?

— Нечасто.

— Вот поэтому вы и не знаете, куда я вас отведу. Это место с противоположной стороны здания. Нечто вроде башенки с бойницами. Самая высокая точка строения. Попасть туда можно по узкой винтовой лестнице. Там я смогу какое‑то время сдерживать штурмующих с помощью пистолета. И к тому же, что немаловажно, там нет балкона.

Маунтджой включил фонарик, и Саманта увидела, что в другой руке он держит оружие. Он приказал ей подобрать с пола куски веревки и накинуть на плечи одеяло. Она спросила, может ли надеть футболку, которую, как выяснилось, использовала в качестве импровизированной подушки. Маунтджой разрешил. Затем Саманта потянулась к футляру со скрипкой — ей и в голову не пришло оставить ее. Поверх футболки она набросила одеяло.

Саманта и Маунтджой осторожно выбрались в коридор и на цыпочках двинулись по нему. Маунтджой светил себе под ноги фонариком. В конце коридора он приказал Саманте свернуть направо, а потом — налево. Луч света выхватил из темноты узкие ступеньки винтовой лестницы.

Поднимаясь по ним, Саманта почувствовала отчаяние. Маунтджой прав — башня казалась совершенно неприступной. Застать здесь ее похитителя врасплох будет невозможно. Заняв стратегическую позицию наверху, с пистолетом в руках он мог держать оборону довольно долго. Это означало, что штурм закончится перестрелкой, а итог ее предвидеть нельзя.

Поднимаясь по лестнице, Маунтджой шел следом за Самантой на минимальном расстоянии, чтобы она не могла пнуть его ногой.

— Дверь прямо перед вами, — сказал он и подтолкнул ее в спину стволом пистолета.

Саманта увидела перед собой короткий коридор с тремя дверями. Каждая из них вела в одно из помещений, на которые была разделена башня.

— Вероятно, в этих комнатах обитала прислуга, — произнес Маунтджой, когда они с Самантой вошли в помещение, расположенное по центру. Странно, но в его голосе Саманта уловила извиняющуюся интонацию. По сути, эта была первая фраза, произнесенная им нормальным тоном за последние несколько часов. Она поняла, что будет лучше, если поддержит разговор.

— Сейчас тут снесли бы центральную стену, установили джакузи и назвали все это элитным пентхаусом, — сказала она.

Когда луч фонарика Маунтджоя скользнул по арочному окну, Саманта обратила внимание, что оно заколочено почти до самого верха.

— Если доски убрать, отсюда, наверное, открылся бы отличный вид.

— Мы здесь именно потому, что окно частично заколочено, — сказал Маунтджой, и в голосе его снова зазвучала враждебность. — Это значит, что за нами нельзя наблюдать из аббатства или из какой‑нибудь другой точки. А теперь сведите руки за спиной.

С таким трудом восстановленный контакт снова прервался. Маунджой принялся связывать запястья Саманты — весьма умело, но не так туго, как в прошлый раз.

— А ноги вы мне тоже свяжете?

— Обязательно. Мне нужно, чтобы вы постоянно находились в этой комнате.

На сей раз Маунтджой не стал затыкать или заклеивать Саманте рот. Усадив ее, связанную, спиной к стене, он набросил на спутанные ноги одеяло.

— Пойду посмотрю, что творится вокруг, — сказал он и вышел из комнаты в коридор.

Саманта снова подумала о том, насколько правильно он все рассчитал, расположившись именно в башне. Ее, связанную, в комнате с частично заколоченным окном, не увидел бы никто. В то же время сам Маунтджой из соседней комнаты мог наблюдать за окрестностями.

— Вот ублюдки! — услышала Саманта.

Сердце у нее отчаянно заколотилось. Если что‑то вызвало у Маунтджоя гнев, это означало, что она находится в опасности. В следующую секунду Саманта поняла, что́ вывело беглого преступника из себя. Сквозь верхнюю, полукруглую часть окна, не закрытую досками, в комнату проник яркий луч света. Видимо, где‑то снаружи заработал прожектор.

— Им следовало бы начать с нами переговоры, а не светить нам в физиономию, — сказал Маунтджой, вернувшись.

— Наверное, они ищут, в какой части здания мы находимся, — предположила Саманта. — Как они могут вести с нами переговоры, не зная, где мы?

Маунтджой промолчал. Решив, что он готов к диалогу, она осторожно произнесла:

— Вам нужен мобильный телефон.

— Спасибо за совет! — бросил он. — В следующий раз, когда совершу побег из тюрьмы, обязательно захвачу.

— Я хочу сказать, что они, вообще‑то, заинтересованы в том, чтобы предоставить вам такое устройство. Им ведь надо как‑то с вами разговаривать.

— Неужели? И как они это сделают?

— Например, через этого полицейского, Даймонда. Вы ведь общались с ним.

— Верно, да только проку никакого.

— Я уверена, что мистер Даймонд сделает все, чтобы выяснить правду.

— Это еще что? — насторожился вдруг Маунтджой.

— Я сказала, что уверена…

— Тихо! — Маунтджой напряженно прислушался, затем встал и, крадучись, вышел на верхнюю площадку винтовой лестницы. Саманта, наблюдая за ним, наклонилась вперед настолько, насколько позволяли веревки. Ей показалось, будто она услышала какой‑то звук. Определить, где находится его источник, снаружи или внутри башни, не удалось.

Маунтджой с пистолетом в руке бесшумно шагнул обратно в комнату.

— Раз вы не в состоянии сидеть тихо, я сейчас снова заклею вам рот, — заявил он. — Здесь кто‑то есть.

— Возможно, мистер Даймонд?

— Как бы не так! — бросил Маунтджой и, взяв в свободную руку скотч, стал подцеплять ногтем его край.

— Если начнете стрелять, вам конец, независимо от того, виновны вы в убийстве или нет.

Отделив конец клейкой ленты, Маунтджой оторвал небольшой кусок, прилепил его на губы Саманты и сказал:

— Я дошел до такого состояния, что мне уже безразлично. Эти ублюдки так или иначе прикончат меня.

Он встал и снова направился к лестнице.