Работа над ошибками

Глава 18

Несмотря на предупреждение Питера Даймонда о том, что предстоящий день потребует много сил, его помощница Джули отвергла предложение позавтракать поплотнее. Ограничилась мюсли с чаем. Даже дивный запах яичницы с беконом, которую официант поставил перед ее временным руководителем, не заставил Джули изменить свои планы. Однажды Даймонд услышал, как кто‑то сказал, что мюсли похожи на мусор, убранный из клетки хомяка, и с тех пор никогда к ним не прикасался. Правда, на сей раз воздержался от объяснения своей неприязни к данному продукту.

Они с Джули сидели за столиком у окна, из которого открывался вид на лужайку посреди Куинн‑сквер и на растущие позади нее мощные платаны. Скатерть, покрывавшая стол, была безукоризненно белой и накрахмаленной, приборы и чайный сервиз — серебряными. В центре стола стояла ваза со свежими цветами. Благодаря всему этому Питер почти не обращал внимания на серое небо за окном. Большой и грузный, он любезно болтал с Джули, нисколько не расстраиваясь по поводу пасмурной погоды. Немцы и канадцы, с которыми он познакомился в баре накануне вечером, бросали на него любопытные взгляды — никто из них не видел, как Джули подъехала к отелю в половине девятого утра.

— Однажды я пригласил в этот ресторан свою жену, и с нами произошла смешная история, — рассказывал Питер. — Мы что‑то такое праздновали — по‑моему, мое назначение старшим инспектором. Хорошо поели, и я спросил Стеф, не хочет ли она выпить кофе с ликером. Вообще‑то обычно мы с ней ликер не употребляем. Но ей иногда нравится меня чем‑нибудь удивить. И она сказала, что хочет заказать бокал того итальянского напитка — не помню, как он называется, — в который бросают кофейные зерна и поджигают перед тем, как подать на стол. Мы видели, как это делают, и с тех пор ей хотелось это попробовать.

— Самбука.

— Точно, самбука. Пахнет анисом. Сам я бы к ней в жизни не притронулся, но в тот момент я был готов заказать все, чего пожелает моя любимая женщина. И вот нам принесли горящий бокал. Мы смотрели на него, а потом Стеф спросила, сколько еще он будет полыхать — ей все же хотелось попробовать эту экзотику на вкус. Я предположил, что, наверное, нужно погасить огонь. Сделать это было нечем — кроме пустого бокала. Я объяснил жене, что огню нужен воздух, и, если прекратить его доступ, пламя погаснет. Потом поставил винный бокал донышком на бокал с горящей самбукой. В результате огонь потух. Но я забыл, что ликеры обычно довольно липкие. Донышко винного бокала приклеилось к краям ликерного. Пытаясь убрать винный бокал, я вместе с ним поднял над столом и ликерный…

— О, боже! — рассмеялась Джули.

— …а тот уже в воздухе отделился и упал на стол. Огонь погас не полностью. В результате вспыхнула скатерть. Я схватил сифон с содовой и стал тушить пламя. Вскоре мне это удалось, но скатерь сильно обгорела. В общем, кофе нам пришлось пить за другим столиком.

От смеха у Джули выступили слезы на глазах.

— Я слышала, что с вами часто случались подобные истории, — произнесла она.

— Кто вам сказал? — удивился Питер.

— У всех есть слабые места. Я, например, никогда не запоминаю таких вещей.

За едой Питер ни слова не сказал о ходе расследования. Затем, когда с завтраком было покончено, вкратце изложил Джули содержание своей последней беседы с Маунтджоем.

— Теперь передо мной серьезная проблема, — подытожил он. — Я должен решить, следует ли мне доложить о состоявшемся контакте начальству с Манверс‑стрит? Вы, вероятно, скажете, что это мой долг.

— Разумеется.

— Но я не могу сообщить ничего нового — кроме того, что Маунтджой вооружен.

— Этого более чем достаточно.

— Если я сообщу Уоррилоу, что у Маунтджоя есть пистолет, он раздаст оружие всем сотрудникам. И какой‑нибудь идиот пристрелит Маунтджоя, только увидев его.

— Но вы должны доложить о том, что он вооружен, — возразила Джули. — Он может убить кого‑нибудь из полицейских.

— Все‑таки он идиот, — тяжело вздохнул Даймонд. — Его задача — доказать, что он невиновен. На кой черт ему понадобился пистолет?

— Очевидно, хотел вас напугать. Ему нужен быстрый результат.

— На его месте я хотел бы того же самого. Но я ведь не сижу без дела. Мы с вами копаем, Джули. — Протянув руку, Питер взял с соседнего стола кусок поджаренного хлеба, запихнул его в рот и принялся жевать. — Нет никакой необходимости приставлять мне к голове ствол.

— Вы сказали, что Маунтджой сообщил вам нечто такое, что вносит в расследование новый элемент неопределенности, — напомнила Джули.

— Представьте ситуацию: после ресторана Маунтджой оказывается в доме Бритт.

— Когда? В ночь убийства?

— Да. Они неплохо провели вечер, вкусно поели. Маунтджой полагает, что его пригласили в дом не просто так, а с определенной целью, и настроен соответствующим образом. Но именно в этот момент Бритт заявляет, что у нее есть улики по поводу его мошенических действий с набором на курсы иракцев. Он понимает, что попал в ловушку. Как сказал мне вчера вечером сам Маунтджой, он был уверен, что Бритт записывает их разговор. Будучи квалифицированной журналисткой, она умела собирать доказательства. Нам известно, что Бритт не раз применяла для этого диктофон. У нее их было два — один постоянно находился в гостиной…

— Наверное, был встроен в музыкальный центр?

— Именно. И еще Бритт Стрэнд пользовалась маленькой японской машинкой, которую легко было спрятать в кармане или в сумочке. После убийства мы нашли в ее квартире несколько коробок с записями. Любопытно, сохранилась ли запись того разговора Бритт с Маунтджоем, и если да, то где она находится?

— При условии, что она вообще была, — заметила Джули.

— Была — готов спорить на что угодно.

— Я изучила список записанных материалов. Бритт Стрэнд в этом вопросе была очень аккуратна. В ее квартире обнаружили более пятидесяти кассет, все подписанные и пронумерованные. И даты на них тоже проставлены. Но среди записей не оказалось ни одной, которая была бы сделана в день убийства.

— Единственный человек, который был заинтересован в том, чтобы заполучить эту запись, сам Маунтджой.

— Если только запись не продолжалась и в момент убийства.

Даймонд внимательно посмотрел на Джули и щелкнул пальцами:

— Действительно, запись мог забрать убийца!

— Вы считаете, что кто‑то, совершив убийство, принялся искать включенный диктофон?

— Не исключено.

— Впрочем…

— Или он мог забрать запись позднее.

Даймонд устремил взгляд в окно, на Куинн‑сквер:

— Мы опять возвращаемся к Биллингтону. Уверен, это сделал он.

Последовала долгая пауза. Наконец Джули произнесла:

— Вы не хотите, чтобы доказали, что убийство совершил Биллингтон?

— Разумеется. По‑моему, это очевидно. Как и причина. Я ведь в свое время не просто так исключил его из списка подозреваемых.

— Да, вы говорили, что у него алиби. Есть какие‑нибудь новости по поводу его самочувствия?

— Сегодня утром я позвонил в больницу. Ему уже лучше, но врачи считают, что он пока не в состоянии отвечать на вопросы. Вот если бы нам удалось обнаружить в его доме интересующую нас магнитофонную запись…

— Наверняка он ее уничтожил. Я бы поступила именно так.

— Наверное, — кивнул Даймонд.

— Может, нам все же обыскать дом?

— Без ордера?

— Под видом изучения места преступления, которое было совершено вчера. Я имею в виду нападение на мистера Биллингтона, — бросила Джули, глядя в пустую чашку из‑под мюсли.

Даймонд улыбнулся:

— Что ж, давайте попробуем.

Понимая, что его полномочия ограниченны, Даймонд поручил Джули провести обыск в доме Биллингтонов. Помимо всего прочего, он отдавал себе отчет в том, что, будучи крупным и довольно неуклюжим, мог скорее уничтожить какие‑нибудь важные улики, чем обнаружить их. Сам Питер предпочел отправиться в Стипл‑Эштон, чтобы попытаться как можно больше узнать о журналистских расследованиях Бритт Стрэнд. Опросы свидетелей ему всегда удавались, и нужно было извлечь из этого максимальную выгоду.

Он поспел к одиннадцатичасовому второму завтраку.

Дом был наполнен ароматом двух фруктовых пирогов, только что извлеченных из духовки. Прю Шортер приготовила кофе и вручила Питеру чашку и щедро наполненную свежей выпечкой тарелку.

— Как ваш палец? — поинтересовалась она.

— Палец?

— По‑моему, недавно вас ужалила в большой палец пчела.

— Ах да, пчела. — Питер бросил взгляд на свою руку. — Я уже успел забыть про это — значит, все в порядке.

— Вы так и не нашли вашего беглого заключенного? Думаю, его уже нет в этих местах.

— Розыском занимаются другие. А я собираю информацию о вашей бывшей коллеге.

— О Бритт? Но я ведь рассказала вам все, что знаю.

— Разве вы не слышали, что ее бывший домовладелец попал в больницу после стычки с женой?

— В больницу?

— Она ударила его по голове увесистым мешком с монетами и обвинила в убийстве Бритт.

— Господи! — Прю Шортер расхохоталась и уселась за кухонный стол напротив Даймонда.

Решив, что увертюру пора заканчивать, Питер перешел к делу:

— Вам ведь приходилось бывать в квартире Бритт Стрэнд? Вы встречались с Биллингтонами, когда заходили к ней в гости?

Прю тряхнула головой. Это была реакция не на вопрос Даймонда, а на последнюю новость, которую он ей сообщил.

— Встречалась ли я с Биллингтонами? Да, встречалась. Мерзкие твари, что он, что она. Эти типы никогда не улыбаются.

— Они запомнили ваши визиты. По крайней мере, миссис Биллингтон.

— Наверное, я просто была уж очень не похожа на других гостей Бритт.

— Вам доводилось разговаривать с супругами Биллингтон?

— Я с ними даже словом не перемолвилась.

— Говорила ли что‑нибудь о них Бритт? Особенно о муже?

— Этот старый болван, разумеется, был от нее без ума, как и многие другие мужчины. Бритт рассказывала, что он не раз заводил с ней беседу в те моменты, когда его жены не было поблизости. Дарил ей идиотские подарки. Он действительно под подозрением?

— Он когда‑нибудь пытался предпринять практические действия — если не считать подарков?

Прежде чем ответить, Прю немного помолчала.

— Я не настолько близко была знакома с Бритт, чтобы она посвящала меня в такие вещи. Вокруг нее вилось много мужчин. Все это выплыло на суде. Но я думаю, что до Биллингтона она бы не опустилась. У нее было из кого выбирать. Кстати, вы женаты, мистер Даймонд?

Питер почувствовал, что краснеет:

— Вообще‑то да.

— А дети у вас есть?

— Нет. Какое это имеет отношение к делу?

— Просто интересно. Я заметила, что вы не носите кольцо.

— Может, вам поступить на работу в полицию? — В голосе Питера прозвучали язвительные нотки. — У вас на руках я тоже не вижу кольца.

— В наше время это ничего не значит.

— Но когда‑то вы были замужем?

Прю кивнула:

— Этот мир очень несправедлив. Вы, вероятно, хотели бы иметь ребенка, но у вас его нет. А мой появился на свет по недосмотру. Его папаша сделал свое дело, но мы с ним пробыли вместе всего лишь год.

— Он претендовал на то, чтобы ребенок остался с ним?

— Нет. Джонни был рад, что дочь у меня, потому что собрался уезжать в Северную Ирландию. — Прю, колыхнув массивным животом, усмехнулась. — С 1982 года он так и застрял в Белфасте, где живет его мамаша. И слава богу. Мужчины? Нет уж, увольте. Я снова взяла свою девичью фамилию. С какой стати я должна всю оставшуюся жизнь носить фамилию бывшего муженька?

— То есть вы стали, как теперь принято говорить, матерью‑одиночкой?

— Это было нелегко. Откровенно говоря, если бы можно было повернуть время вспять и начать все сначала, я вела бы себя иначе. Когда меня изредка просят сделать торт ко дню рождения чьего‑нибудь ребенка, я обычно пла́чу.

— Ну а сейчас?

— Что сейчас?

— У вас есть кто‑нибудь?

— Если вы собираетесь спросить меня, не лесбиянка ли я, не трудитесь. Я прочитала этот вопрос в ваших глазах, когда вы явились сюда в первый раз. Если я не сижу на диете и не ношу дорогую одежду, это не означает, что я всегда была сложена как слон.

— Я вовсе не собирался вас ни о чем таком спрашивать. Просто вы поинтересовались, женат ли я, и я ответил. А дальше все пошло как‑то само собой.

Прю Шортер немного смягчилась:

— Честный ответ. Я одинока и ни с кем не связана никакими отношениями. Привыкла прямо говорить то, что думаю. Мне интересны другие люди. Так что у нас, двух толстяков, есть много общего, не правда ли?

Последняя ее фраза не понравилась Даймонду. Он предпочитал, чтобы его называли не толстым, а крупным.

— Бритт когда‑нибудь обсуждала с вами свою личную жизнь?

— Мужчин, с которыми она спала? Нет. В прошлый раз я уже говорила вам, что она была не из болтливых. Если я о чем‑то и узнавала, то не от нее, а путем сопоставления фактов. Последним ее бойфрендом — ненавижу это словцо, но слово «любовник» по нынешним временам звучит старомодно — был мастер по скачкам с препятствиями.

— Маркус Мартин? Вы с ним встречались?

— Нет. Однажды, когда я пришла к Бритт в гости, она смотрела по телевизору его выступление на каких‑то соревнованиях. Для меня подобные мужчины вообще не существуют. Мелкий рыжий дохляк.

— Этот мелкий рыжий дохляк весьма богат, — заметил Даймонд. — Кстати, насчет Вэ Бэ. В прошлый раз вы исключили возможность того, что между ним и Бритт могла быть любовная связь. Так вот, после того нашего с вами разговора я встретился с ним. И он признался, что в свое время был неравнодушен к вашей коллеге.

— Знаю. Во время съемки на Трим‑стрит он буквально раздевал ее глазами. Наверное, считал, что у него есть шансы. Но Бритт просто играла с ним.

— Теперь и он говорит то же самое.

— Мужчины так наивны.

Даймонд пожал плечами:

— Если не возражаете, мне бы хотелось еще раз взглянуть на те ваши фотографии.

— С Трим‑стрит? Пожалуйста.

Прю Шортер поднялась наверх. Запах фруктовых пирогов стал настолько сильным, что Даймонд почувствовал: еще немного — и он не справится с искушением. Он встал и вышел из кухни. Питер сразу заметил, что после его предыдущего визита хозяйка внесла изменения в интерьер гостиной. В нише, где раньше находилась маленькая скрипка, теперь стояла зеленая фарфоровая ваза — предмет, безусловно, занятный, но, с точки зрения Даймонда, не настолько интересный. Детские вещи, свидетельствующие о каких‑то особых навыках ребенка, всегда вызывали у него теплое чувство — за исключением вышивок. При их виде ему становилось не по себе от мысли, сколько в них вложено упорного труда. К счастью, в доме Прю Шортер их не было. Кроме того, Питер обратил внимание, что хозяйка заменила кое‑какие картины. В частности, вместо изображений редутов с кустами роз у их подножия развесила лесные пейзажи, которые Даймонду не понравились.

— Ну, что вы об этом думаете? — спросила хозяйка, спускаясь вниз с альбомами в руках. — Я нашла их в одном антиварном магазинчике в Брэнфорд‑он‑Эйвон.

— Коллекционируете картины Коро?

Прю удивленно подняла брови:

— Вы разбираетесь в живописи?

— Там разборчиво проставлена фамилия автора.

— А‑а‑а!

Даймонд уловил презрение, прозвучавшее в последнем возгласе, но не подал виду. Неожиданно он вспомнил одну из лекций, которые в свое время слушал на курсах повышения квалификации.

— И все же я могу сказать кое‑что о работах Коро, — заявил он. — Например, то, что на каждый из его подлинников приходится более сотни подделок. Он, если можно так выразиться, самый подделываемый в мире художник. Но эти‑то картины, я уверен, настоящие.

— Настоящие репродукции, мой дорогой, — улыбнулась Прю и вручила ему конверт с фотографиями. — Что вы пытаетесь установить на сей раз?

— Причину, по которой Бритт решила лично посетить поселение бродяг, — признался Даймонд. — Я так и не понял, почему ей это было интересно. И Вэ Бэ мне в этом не помог.

— По крайней мере, вы его нашли.

— Да. Он неглупый, но в моем расследовании толку от него оказалось немного.

— А почему для вас это важно?

— Потому, — сказал Питер, медленно перебирая фотографии, — что это может пролить свет на причину убийства Бритт.

— А разве старый Биллингтон — не ответ на данный вопрос?

— Мы пока не уверены в этом.

— Вы считаете, что Бритт могла впутаться во что‑то опасное?

Даймонд покачал головой:

— Вряд ли. Она всегда знала, чего хочет и почему.

— И все же она могла своим появлением напугать кого‑то из бродяг, — предположила Прю. — Вы только посмотрите на этих типов! Некоторые из них представляют серьезную опасность. Мало ли что они натворили в прошлом. А если кому‑то из них показалось, будто его старые делишки всплывут? Говорю вам, мне там было по‑настоящему страшно.

Даймонд продолжал молча рассматривать снимки. Для него бродяги, когда‑то обосновавшиеся на Трим‑стрит, не являлись безликой массой — глаз полицейского разделял ее на вполне конкретных людей. Его не удивляло, что они казались Прю закоренелыми преступниками. Например, молодой человек, который обрил себе голову, оставив узкую полосу волос, тянувшуюся ото лба к затылку. Или женщина с короткой стрижкой и с круглыми очками на носу. Или весь покрытый татуировками мужчина. На большинстве снимков он лежал с закрытыми глазами, сжимая в руке бутылку с сидром. Ну и, разумеется, сам Вэ Бэ, выделявшийся среди остальных ростом. Тщательно изучив лица, которые встречались на фото чаще других, Питер принялся рассматривать тех, кто был менее фотогеничен и попадал в объектив лишь изредка, да и то не в фокусе.

— Взгляните на нее, — сказал он, указав на стройную девушку с большими глазами и заплетенными в косу темными волосами. — Вы ее помните?

— Я помню всех, — ответила Прю, — но понятия не имею, как их зовут. Нас, знаете ли, не представляли друг другу.

— Имя ее, кажется, мне известно.

— Вот этой худышки?

— Так вы ее помните?

— Смутно. Она старалась держаться на втором плане. Кто она?

— Ее зовут Уна Мун.

— Полагаете, я могла о ней слышать?

— Нет.

Даймонд не стал ничего объяснять. Уна Мун была той самой молодой женщиной, которую он видел в отделении полиции в обществе Уоррилоу. Именно она сообщила об исчезновении Саманты Тотт.