Разжигая пламя

Глава 25

В темноте, что сгущалась с каждым шагом, медленно вырисовывался двойной пик, венчающий гряду Красных гор, что тянулась бесконечной линией в обе стороны.

Город остался позади. Перед ними простирался пустырь, на котором изредка встречались останки давно заброшенных и уже полуразрушенных зданий. Вдалеке промелькнул костёр — местное отребье, как пояснил Спайк.

Харо успел рассмотреть три сгорбившихся фигуры, что жались поближе к огню. Похоже, не опасны — пусть живут.

Ровена не отходила от него ни на шаг, но держалась на удивление стойко, даже ни разу не пожаловалась на усталость, хотя по бледному лицу и сосредоточенному взгляду было заметно, что от отдыха не отказалась бы.

«Прости, девочка, на это у нас нет времени.»

От погони уйти удалось: Шустрый погиб не зря, как и остальные; но оставаться здесь слишком опасно, их наверняка ищут. Король так просто не отпустит — ублюдки, как он, не прощают уязвлённого самолюбия. Нужно было сразу перерезать этой мрази глотку, не дожидаясь, пока принцесса очнётся.

Харо украдкой посмотрел на Ровену. Должен был сразу догадаться, что она не позволит наказать говнюка. Как бы потом не поплатиться за эту ошибку!

Впервые он чувствовал себя по-настоящему нужным, не просто единицей для ровного счёта, не выродком, с которым дружили ради выживания. Ровена приняла его таким, какой есть, сумела разглядеть то, чего не замечали другие, даже Керс. Она поверила в него, убедила, что способен что-то изменить в этом треклятом мире, подарила надежду… Как после всего этого он может подвести её? Как может допустить её гибель?

Почувствовав на себе его взгляд, принцесса подняла глаза и тут же едва не растянулась на земле, споткнувшись о камень. Если бы вовремя не подхватил её под локоть, точно навернулась бы.

— Благодарю, — она смущённо улыбнулась и поправила ремень сумки. — Знаешь, здесь когда-то был торговый район, но после землетрясения его так и не восстановили.

— Почему?

— Следом за случившимся здесь стали происходить странные вещи. Из туннелей якобы выползали твари, но не обычные, а словно чем-то заражённые, обезумевшие. Потому и прекратили строительство, а позже и вовсе забросили.

— Детские страшилки, — хмыкнул Харо. — Нас отправляли сюда на зачистку пару лет назад. Ничего, кроме псов и летучих мышей, в этих туннелях не водится.

— Я тоже слышал что-то подобное, — бросил через плечо Спайк. — Будто на людей нападать стали, но вроде, вскоре прекратилось.

— Так если прекратилось, чего забросили? — вмешался в разговор Морок.

— На тот момент рынок уже перенесли в другой район, ближе к центру, — пояснила Ровена. — Регнум был наполовину разрушен и затоплен, работы был непочатый край. Решили отложить до лучших времён, которые, видимо, так и не наступили: в те же годы прошла сильнейшая засуха, люди умирали от голода прямо на улицах. Страшное было время…

«Ещё не понятно, что ждёт нас, девочка. Похоже, всё только начинается.»

Горы уже закрыли небо, нависнув над ними сплошной стеной. Над пиками проскользнула тень, по форме подозрительно напоминающая ворона. Обычно по ночам они спят, значит, что-то его спугнуло. Харо снял с плеча лук, наложил стрелу: лучше перестраховаться. Но тварь, покружив с минуту, метнулась вниз, слилась с чернотой гор.

У самого подножия провожатый поднял руку, требуя остановиться:

— Идём по одному, внимательно смотрим под ноги — тропа очень узкая. Высота не ахти какая, но шею свернуть — раз плюнуть.

— Мы что, пойдём вслепую? — возмутился кто-то из сервусов. — Здесь и так темень, что в заднице месмерита!

Поразмыслив недолго, Спайк махнул рукой:

— Чёрт с вами, доставайте факелы, хуже уже не будет.

— Будет! Мы здесь как на ладони, — фыркнул Девятнадцатый. — Пол-Регнума увидит кучку идиотов, что ломанулась в туннели.

— Ага, тебе, может, и посрать, если свалишься, а мне что-то совсем не улыбается шею себе свернуть, — Морок перехватил протянутый сервусом факел и помахал прямо перед лицом Девятнадцатого.

— Я тебе сейчас его в жопу засуну, — прорычал тот, еле успев увернуться, — и заставлю бежать впереди всех. Будешь нашей путеводной звездой, псина поганая!

Ровена громко прочистила горло, напоминая о своём присутствии. Девятнадцатый смерил её хмурым взглядом и, сплюнув, отошёл подальше.

Харо с трудом сдержался, чтобы не начистить говнюку рыло, но не время для грызни, успеется.

Подъём ко входу в туннель оказался труднее, чем говорил Спайк. Тот и сам вскоре признался, что не бывал здесь довольно давно: тропу размыло дождями, а в одном месте она почти начисто обвалилась, оставив тонкий, шириной в пару ладоней карниз. Усложнялось всё ещё и тем, что приходилось не только под ноги смотреть, но и следить за идущей впереди принцессой, чтобы успеть перехватить её, если оступится.

В какой-то момент тропа расширилась, превратившись в некое подобие площадки. Только сейчас они смогли заметить в сплошной стене узкую расщелину. Не знай они, что там есть вход, и не подумали бы, что эта дыра вообще куда-то ведёт.

Спайк протиснулся в дыру первым, за ним Девятнадцатый и Двести Восьмой. Твин с Мороком вклинились между сервусами, и уже после них Харо пропустил вперёд Ровену, оставшись замыкающим.

То и дело цепляясь плечами за выступающие камни, он старался прислушиваться к каждому шороху, к каждому звуку, не доверяя впереди идущим. В туннелях расслабляться нельзя ни на секунду, иначе она может стать последней. Встреча с псами — не самое худшее. Обвал мог случиться на каждом шагу, и счастье, если убьёт мгновенно. Медленно умирать под кучей камней страшнее, чем быть разорванным псами или месмеритом.

А эти тоже не брезговали устраивать берлоги где-нибудь в ответвлениях, но с псами они не уживались, и обычно война за территорию оканчивалась тем, что месмерит поверженно уползал в поисках новой норы.

Чем глубже пробирались, тем тише и короче становились разговоры: волей-неволей умолкал каждый, кто попадал в туннель. Так уж устроены инстинкты, а здесь, в глубине, под многометровым слоем камня, они обострялись до предела.

Ровена постоянно оборачивалась, проверяя, рядом ли он. В какой-то момент она остановилась, схватила его за руку.

— Всё хорошо, — шепнул Харо. — Представь, что идёшь по коридорам замка.

Она прислушалась к его совету и вскоре пошла смелее, даже почти не оглядывалась.

Через некоторое время проход стал расширяться, свод становился всё выше и выше и, вильнув влево, резко повёл вниз.

Каждый шаг отдавался эхом, скакал по стенам, ныряя вглубь, в густую черноту. Скрип щебня, что попадал под подошвы, раздирал тишину в клочья. Кто-то споткнулся, громко выругался.

Вдалеке разнёсся возмущённый писк и нарастающий шелест. Тут же вспыхнули несколько новых факелов и стало светло как днём. В дрожащем свете замелькали тенями, захлопали крыльями. Ровена попятилась, врезалась в Харо.

— Что это?!

— Летучие мыши. Не бойтесь, принцесса, не нападут. Боятся огня.

При слове «нападут» Ровена вздрогнула, сжалась, но, увидев его спокойствие, продолжила идти вперёд.

Один из сервусов вытянул руку с факелом и принялся им помахивать, отпугивая крылатых тварей.

Летучие мыши — та ещё пакость: погасни огонь, и они мгновенно облепят жертву, вопьются клыками, разрывая плоть на сотни маленьких кусочков. К счастью, больших групп обычно сторонятся, выбирают добычу послабее.

Только вот ни летучая напасть, ни даже псы не тревожили так сильно, как навязчивая мысль, которую Харо всё время отгонял подальше, старался переключиться на настоящее. И справлялся с этим вполне успешно до тех пор, пока не выбрались в основной туннель.

Бурые неровные стены внезапно сменились кладкой, коридор стал в несколько раз шире, даже дышать стало легче — не так давило.

Спайк тут же объявил короткий привал. Ровена тяжело опустилась на землю, прислонилась спиной к стене. Сервусы расположились чуть поодаль. Вскрыв дорожные мешки, они принялись раздавать остальным хлеб и вяленое мясо, припасённые в дорогу. Твин от еды отказалась и, отойдя подальше, устроилась у стены.

Харо тайком наблюдал за ней. За всё время она не произнесла ни слова, погружённая в свои мысли. Понятно, о чём думает: недовольна, что разлучили с Семидесятым. Чертовски сложная штука — привязанность, без неё куда проще. Потому после предательства Дис пообещал себе больше не вляпываться в это дерьмо. Но после того, что произошло у них с Ровеной, что-то явно изменилось, смысл лгать самому себе.

Именно тогда понял, что не может потерять её. Неважно, верит он или нет в то чёртово предсказание, зато принцесса в него верит. И если есть хоть малейшая вероятность, что оно сбудется, значит, нужно эту вероятность устранить.

Харо внимательно рассматривал Твин: бледное лицо, нахмуренный лоб, задумчивый взгляд, уже затянувшаяся царапина на щеке. Она сжимала рукоять кинжала так сильно, что побелели костяшки пальцев. Наверняка думает о своём Семидесятом, боится потерять его. Как бы она поступила, если бы её поставили перед выбором: жизнь Слая или кого-то из её друзей?

Зная Твин, ответить было несложно. Она бы даже и не задумалась. Слай для неё — весь мир. Чего только стоили её страдания, когда они погрызлись между собой не на шутку.

Беда только в том, что теперь у Харо тоже появился свой мир, и он полностью заключался в Ровене, в этой хрупкой, беззащитной и порой такой наивной девочке.

И вот два несовместимых друг с другом мира пересеклись, и, чтобы сохранить то, что дорого, нужно чем-то пожертвовать. Твин или Ровена… Сестра, что была всегда добра к нему, верная напарница по оружию — или та, ради которой хотелось жить, стать кем-то другим, стать лучше…

— Харо? — Ровена обеспокоенно смотрела на него, будто чувствовала, о чём он думает.

И глядя в её большие, полные испуга и мольбы о защите глаза, глядя на её губы, прикосновение которых до сих пор ощущал на своих губах, глядя на растрепавшиеся пряди волос, что сияли золотом даже при тусклом свете факелов, он уже не сомневался в своём решении.

«Не бойся, девочка, я же пообещал — тебя никто не тронет.»

— Отдых закончен! — Спайк отпил из фляги и неохотно поднялся. — Нам ещё добираться до основного туннеля.

— А мы тогда где? — Ровена непонимающе заморгала.

— Точно не скажу, госпожа, — Спайк пожал плечами. — Об этом ходе потому не все знают — старый очень. Севир говорил, его ещё до войны построили, потом обвал случился или что-то вроде того, потому и забросили, посчитали тупиковым. Ну что, все готовы?

В этот раз замыкали группу Двести Восьмой с Мороком. Твин шла впереди вместе с провожатым и Девятнадцатым, Ровена — рядом с сервусами.

Харо держал лук наготове, постоянно вслушиваясь в тишину. Что-то на задворках сознания не переставая сигналило об опасности. Он никак не мог понять, что именно здесь было не так — то ли неподвижный, затхлый воздух, то ли глухая, давящая темнота, что норовила поглотить любого, кто покинет спасительный круг света. Обычно туннели жили, в них чувствовалось движение, даже если пустовали, но в этом месте всё будто застыло, погрузилось в нечто вязкое, липкое, как паутина.

Изредка на стенах можно было различить ржавые куски металла. Для чего они нужны, Харо так и не разобрался. Судя по размерам, проку от них никакого. Может, служили указателями, а может, предупреждали о чём-то. Ещё иногда попадались обрывки проводов, закреплённые у потолка. Похоже, здесь когда-то было освещение, точь-в-точь как в замке.

Спайк остановился, поднял руку. Послышался приглушённый шелест металла: Девятнадцатый обнажил меч.

Харо приблизился к ним, пытаясь разобраться, что происходит. Никаких звуков, что могли бы заставить провожатого насторожиться, он не уловил.

Перехватив у сервуса факел, Спайк шагнул вперёд. Свет выхватил неподвижные фигуры.

Прижавшись друг к другу, псы застыли в неестественных позах: один с поднятой мордой замер у ржавой двери, другой стоял пригнувшись, словно готовясь к прыжку. Некоторые просто сидели, навострив уши или уткнувшись носами в стену.

Поколебавшись, Спайк поднёс факел к морде одного из чучел. В ощеренной пасти блеснули жёлтые клыки. Смолистые потёки медленно струились из глаз, тускло отражающих языки огня.

— Что за срань! — шёпотом выругался Девятнадцатый.

— Такого я ещё не видел! — Спайк наклонился, рассматривая тварь.

Харо уловил движение в темноте. Сразу выхватил стрелу, поднял лук:

— Назад!

Провожатый попятился, не отрывая взгляда от пса, что, хрустнув шеей, неестественно резко развернул морду в его сторону и оскалился. Из его пасти вырвался тихий заунывный плач. Одна за другой твари просыпались, оживали, поднимались на лапы, клацали зубами, рыдали почти человеческими голосами. Из безжизненных, пустых глаз заструились чёрные слёзы. И всё это происходило в неестественно-глухой тишине, будто сам туннель замер, наблюдая за происходящим.

Зазвенела тетива. Стрела угодила прямо в глотку ближайшего пса, разорвав тому голову на части. Обезглавленное тело тяжело рухнуло, перебирая в агонии лапами.

Рядом вспыхнуло зелёным, Девятнадцатый бросился на ближайшую тварь, рубанул по хребту, раздробив позвоночник. Спайк выхватил револьвер, прогремели выстрелы, громовым раскатом отразившись от стен.

Время словно замедлилось. Громадные туши псов взрывались фонтанами бурой крови, клинки Твин зелёным мелькали во тьме, с хрустом и чавканьем погружаясь в звериную плоть.

Харо выпустил ещё одну стрелу, наблюдая, как меч Девятнадцатого перерубает шею последней твари. Твин выдернула кинжал из огромной пёсьей башки и брезгливо огляделась:

— Да что здесь творится!

Плач, что стих с последним убитым псом, внезапно стал нарастать с новой силой. От неподвижно лежащих трупов медленно отделялись чёрные бесформенные силуэты, почти невидимые в неровном свете огня.

— Осторожно! — раздался возглас Ровены.

Харо отступил к ней, оглядываясь по стенам. Справа мелькнуло тёмное пятно, Девятнадцатый истошно заорал, схватился за голову, рухнул на колени. Твин бросилась к нему на помощь, но, увидев что-то, с криком отскочила:

— Его глаза!

Спайк, недолго думая, всадил несколько пуль в Девятнадцатого, но тот лишь поднял голову, посмотрел на стрелявшего безжизненными глазами, из которых медленно стекали густые чёрные капли.

— Уходим! — взревел провожатый и рванул вперёд, увлекая за собой Твин.

Харо схватил принцессу за руку и бросился за ними, не сводя глаз с Девятнадцатого, рывками поднимающегося на ноги, как марионетка в неумелых руках кукловода.

Ровена что-то выкрикнула, но её голос потонул в уже почти оглушительном вое плачущих, что преследовал по пятам.

Позади кто-то протяжно закричал, потом ещё и ещё.

— Быстрее! — Морок поравнялся с ними. — Они догоняют!

Бежали, не глядя под ноги, не заботясь, что впереди. Сейчас важнее было уйти подальше, спастись от того, что нельзя было ни убить, ни даже остановить.

Плач внезапно стих. Так же резко, как и появился. Пробежав ещё немного, Спайк неожиданно притормозил. Харо прислушался к удаляющимся вглубь туннеля шагам тех, кому не повезло.

— Кажется, оторвались, — Морок говорил сбивчиво, тяжело дыша.

— Чёрт! — Спайк швырнул факел в темноту, выстрелил наугад. — Пошли прочь! Убирайтесь!

В свете огня замелькали тощие фигуры, из черноты донеслось глухое рычание и протяжный вой.

— Снова плачущие? — Ровена в ужасе прижалась к Харо.

— Нет, — он наложил стрелу и приготовился. — Стая.

Волна из белёсых тел, рычащая, тявкающая и подвывающая, уже приближалась. Когти скребли каменный пол, хвосты хлестали воздух, пена стекала из раскрытых в предвкушении кровавого пира пастей.

Морок встал рядом с Ровеной, прикрывая её сбоку. Несколько сервусов суетливо подожгли факелы, вытянули их перед собой.

Свора была огромная: оглушительным рыком вперемешку с визгами она заполонила туннель, затапливая телами горстку осквернённых.

Харо едва успевал выпускать стрелы. Спайк отмахивался мечом, с трудом уворачиваясь от клыков. Двести Восьмой вместе с сервусами отбивался от беспрестанно норовивших их окружить тварей.

Морок с рычанием рубил мечом куда приходилось: промахнуться всё равно было бы сложно.

Впереди мелькали зелёные вспышки, бледное лицо Твин. Вокруг неё скопилась внушительная куча убитых псов. В обеих руках сверкали кинжалы, впивались в толстые шкуры, перерезая глотки, круша черепа.

Выпустив очередную стрелу, Харо заметил, что со спины к Твин подкрался здоровенный пёс и уже выгнулся перед прыжком. Она явно не видела его, отбиваясь от двух других, что грозили вцепиться ей в горло.

Харо замер в нерешительности. Удачнее момента может и не быть. Никто не заметит, от чего она погибла — от ножа или от клыков твари.

Сорвав с пояса нож, он в последний раз глянул на Твин. Вспомнилось, как она тащила его на себе через туннели: нарвались на свору, когда возвращались с охоты. Рана была серьёзная, думал, не дотянет, а вот сестра как раз считала иначе. И только благодаря её упрямству он до сих пор жив. Она всегда относилась к нему по-особенному, с теплотой. До встречи с Ровеной в его жизни было всего две женщины: Твин — сестра, та, что готова была поддержать во всём, делила удары плетью, Стену Раздумий, синий дым по ночам за столовой; была и Дис, с которой он познал нечто большее — то, что может быть между мужчиной и женщиной… И которая потом так легко предала его.

Твин тогда вмешалась. Долго же он злился на неё, хотя понимал, что зря: так она показывала, что он важен для неё, что небезразличен как друг, как брат.

Пёс глухо зарычал, махнул костлявым хвостом и прыгнул.

— Чтоб тебя..! — Харо метнул нож.

Сверкнув, клинок врезался в бок твари, отшвырнув ту к стене. Визжа и разбрызгивая кровавую пену, пёс выгнулся, задёргал задними лапами.

Твин обернулась, благодарно кивнула.

— Харо! — принцесса впилась пальцами в его плечо.

Перед лицом возникла разинутая звериная пасть. Харо вытянул перед собой лук. Клыки со скрежетом врезались в сталь. Схватив нож, с размаху вонзил его в череп зверя, оттолкнул ногой обмякшую тушу. Успел достать стрелу, пронзил ей другого, что длинными прыжками нёсся прямо на Морока.

Сзади донёсся крик Лии. Харо обернулся.

Прижимая к груди окровавленную руку, Двести Восьмой отмахивался от псов, что уже сомкнули вокруг него кольцо.

Последняя стрела легла на палец. Харо сконцентрировался, выдохнул, прицелился. Тихо заскрипела тетива. С тонким свистом стрела сорвалась, прошила тушу ближайшей твари насквозь и вонзилась в горло следующего пса, что уже был готов вцепиться в свою жертву.

Двести Восьмой не растерялся, вогнал меч между лопаток другого зверя и отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от клацнувших челюстей.

Морок подскочил к последнему псу, вогнал клинок в короткую шею и с бешеными глазами осмотрелся по сторонам:

— Ну давайте, сукины дети! Я вам всем пообрубаю ваши тощие задницы!

— Угомонись уже, герой, — хохотнула Твин, вытирая рукавом перепачканное кровью лицо. — Веселье окончено.

Харо повернулся к вжавшейся в стену Ровене:

— Цела? — он коснулся её локтя.

Вздрогнув, она отняла руки от лица и осмотрелась:

— Они ушли?

— Угу, — хмыкнула Твин. — Зашагали ровным строем. В мир иной.

Бросив на неё хмурый взгляд, Харо недовольно покачал головой: Твин даже не скрывала своей неприязни.

— Нужен привал. Двести Восьмой ранен! — Лия передала факел собрату и стянула наплечный мешок.

— Не сейчас, — отрезал Спайк. — Здесь надолго оставаться нельзя. Мы так нашумели, что все псы в округе сбегутся. Чем дальше сейчас уйдём, тем лучше!

Проигнорировав провожатого, Лия склонилась над рукой Двести Восьмого, приказав одному из своих отыскать спирт и что-нибудь для перевязки.

— Нужно срочно обработать! — она сорвала пробку с пузырька и плеснула содержимым на рану.

Двести Восьмой скривился от боли, но даже не шелохнулся, стараясь не мешать девчонке с перевязкой.

Харо обошёл трупы, извлекая ножи и уцелевшие стрелы. Последних набралось меньше десятка. Столкнись они ещё одной стаей, даже вдвое меньше, отбиться будет непросто.

Спайк нетерпеливо вглядывался в темноту, переминаясь с ноги на ногу, и, как только Лия отошла от Двести Восьмого, махнул рукой, призывая двигаться вперёд. Твин перехватила факел у одного из сервусов и двинулась вслед за проводником.

Шли молча: каждый замкнулся в себе, переваривая случившееся.

Ровена мягко сжала руку Харо и, держась к нему как можно ближе, всё время посматривала на него, ища поддержки. Её тело била мелкая дрожь. Принцесса с трудом скрывала страх.

Бояться не стыдно, девочка. Здесь всем страшно.

Псы — полбеды, а вот то, что случилось с Девятнадцатым, волновало, наверное, каждого. И не напрасно. Жаль ублюдка. Такого даже он не заслужил. Лучше уж смерть, чем бессмысленное, противоестественное существование, уготованное плачущими своим жертвам.

На развилке взяли левее, и спустя минут десять, когда миновали подгнившую дверь со ржавыми петлями, Спайк остановился и дал добро на привал.

Ровена поманила Харо за собой, подальше от остальных, и, опустившись на пол, прислонилась к стене.

— Я больше не могу, — она говорила так, чтобы другие не слышали. — Мне стыдно, но я почти не чувствую ног, а ещё мне очень страшно!

— Соберись, Ровена, — Харо коснулся её подбородка и заглянул в глаза. — Осталось не так много.

Горькая улыбка мелькнула на её губах, глаза заблестели от слёз:

— Какая разница, когда умирать, сейчас или чуть позже? На мой взгляд, вполне подходящее место, — она вдруг смущённо опустила глаза. — Знаешь, я всё это время размышляла, что будет, если эта ночь окажется для нас последней. И только сейчас поняла, что всё не так уж и плохо. Во всяком случае, я встретила тебя, и это лучшее, что произошло со мной с тех пор, как умер отец. Некоторым и этого не дано…

— Мы выберемся отсюда! Ты слышишь?

Она пристально посмотрела ему в глаза, взяла его руку и прильнула к ладони щекой:

— Я верю тебе!

От её прикосновения бросило в жар. Харо уже не лгал себе, не убегал от себя. Теперь он был готов на всё, чтобы только оставаться с ней рядом, ощущать её тепло, слышать её голос.

«Я не подведу тебя, девочка! Чего бы мне это ни стоило.»

Положение, конечно, незавидное, но бывало и хуже. Во всяком случае, оставшихся соратников достаточно, чтобы прорваться через любую стаю, если действовать слаженно.

— Эй, Спайк, как далеко нам до выхода? — Харо посмотрел в измученное лицо провожатого.

Ещё мальчишка, наверняка и двух лет не прослужил в охотниках, но и от него может быть толк, скорпион как-никак.

— Около часа пути, — тот отпил из фляги.

— Что тебе известно об этом туннеле?

— Были здесь год назад, нарвались на здоровенную стаю, но сейчас псов должно быть меньше, они же охотятся по ночам.

— Ага, заливай! — проворчала Твин. — Может, тогда объяснишь, почему о плачущих ничего не предупредил?

— Да потому что не было их здесь! — оскалился Спайк. — Думаешь, Севир бы нас отправил на верную гибель?!

— Но ты же ему говорил, что проход нехороший. Своими ушами слышала!

Провожатый открыл было рот для ответа, но Харо прервал бессмысленный спор:

— Наша основная задача — доставить принцессу живой и невредимой. Не забывайте об этом! Двести Восьмой, сражаться ещё можешь?

— Да я в порядке, обычная царапина.

— Отлично, — Харо обвёл взглядом остальных. — Если наткнёмся на псов, не останавливаемся, прикрываем сервусов с принцессой. Лия, есть ещё спирт?

— Пару пузырьков наберётся.

— Держи их поближе. Псы боятся огня, сможем выиграть время.

— Керса бы сюда, — мечтательно вздохнула Твин.

— И без него справимся, — заверил Харо. — Главное, на плачущих снова не нарваться, а то присоединимся к Девятнадцатому.

— Чёрт, никогда не забуду его глаза! — Твин поёжилась, потёрла плечи. — Что они сделали с ним? Я не понимаю…

— Никто не понимает, но явно ничего хорошего.

— А я вообще думал, что плачущие — местная страшилка, — признался Морок. — Как тени вообще могут быть живыми?

— Слушай, дружище, я тут вот о чём подумал, — Двести Восьмой подался вперёд, принимая протянутую Лией флягу. — Эта твоя способность на псов вообще действует?

— Может, и действует, но их слишком много. Я с трудом шестерых тяну, ко всем одновременно в голову залезть не так просто, знаете ли!

— Жаль, — вздохнула Твин. — Придётся тогда надеяться на спирт и удачу.

Харо усмехнулся: «Надежда… Керс всё повторял, что надежда — опасная штука. От неё гибнут чаще всего. Понадеялся на удачу, а она подвела, и вот ты уже не живое, мыслящее существо, а ужин для псов. Или наоборот, посыпаешь голову пеплом над телом того, ради кого жил, ради кого сражался — просто потому, что закрыл глаза, понадеялся, что пронесёт, что кинжал не достигнет своей цели, что предсказание не сбудется…»

Нет, в этот раз пусть надежда морочит голову кому-нибудь другому, а он не допустит такой ошибки.

Сквозь разговоры он уловил едва различимый звук, доносившийся с противоположной стороны туннеля. Похоже, кроме него, никто ничего не слышал.

Поднявшись, Харо прошёл в темноту, подальше от голосов, и прислушался. Нет, не показалось: лёгкий шорох и повизгивание отчётливо звучали где-то там, в глубине.

— Что случилось? — Твин подошла к нему, напряжённо вглядываясь в черноту.

— Прислушайся.

Раздался далёкий, протяжный вой. Приближались псы.

— Что теперь делать? — её глаза тревожно блеснули.

Хороший вопрос, сестра!

«Ну же! Сейчас самое подходящее время, ты должен принять решение!»

Другой такой возможности уже не будет: достойная гибель в сражении с псами ни у кого не вызовет подозрений.

Харо оглянулся на Ровену. Прижавшись к стене, она приобняла руками колени и напряжённо смотрела в его сторону, боясь, что бросил её, что оставил одну.

Рядом стояла сестра. Та, с кем плечом к плечу сражался с тварями в пустошах, та, за которую готов был разорвать любому глотку. А там, вдалеке — она. Та, ради которой готов без колебаний отдать жизнь.

Да катись оно всё к хренам собачьим! Без Твин как-нибудь проживёт, а вот без Ровены всё потеряет смысл, жизнь снова станет такой же застывшей и пустой, как раньше, ещё до встречи с Ней.

— Уходим! Немедленно! — выкрикнул Харо и повернулся к той, кого называл сестрой столько лет. — Твин…

Вспомнилось, как уговаривал её на татуировки. Та всё не хотела, противилась, повторяла, что он нравится ей такой, какой есть. Твин ведь тоже приняла его настоящим, видела в нём брата, верного друга…

В ладонь беззвучно лёг нож.

Рывком Харо прижал её к стене, зажал ей рукой рот.

Такая маленькая, хрупкая, такая родная… Но выбор уже сделан.

Нож беззвучно погрузился в плоть. Твин тихо вскрикнула, впилась пальцами в его плечи. Её большие глаза едва различались в темноте, но даже сейчас он увидел в них столько удивления и боли, что невольно отвёл взгляд.

— Мне так жаль, Твин… Поверь, это было непросто!

***

Орм не сводил глаз с городской стены, усеянной мерцающим светом факелов.

Лошадь под ним фыркала, покачивала головой, пряла ушами, беспокойно прислушиваясь к далёкому, заунывному вою.

— Что-то не так, — Альмод сплюнул и сделал большой глоток из фляги. — Они должны были появиться ещё час назад!

— Наберись терпения, молодой вождь, — Орм осуждающе покачал головой.

Ох уж эта молодость — необузданная, безрассудная, не умеющая ждать.

— С чего ты взял, что они вообще придут? Может, все давно мертвы!

— Это только одной Матери известно, Альмод, но мы сдержим своё слово. До рассвета ещё далеко, могут объявиться.

Нет, они живы! Погибни принцесса или та, вторая, это бы не осталось незамеченным.

Будто в ответ ворвалось видение: внезапно, неожиданно, перехватив дыхание, болью впившись в виски.

Орм увидел перед собой тусклый блеск стали, воронёный клинок, который сменился чёрной пустотой, и уже в следующую секунду из неё выступило испуганное девичье лицо, широко распахнутые глаза, стремительно меняющиеся с тёплых, чёрных, человеческих на ядовито-зелёные, полные ярости и жажды разрушения.

Яркая вспышка, и боль в висках мгновенно отпустила. Наваждение тут же рассеялось.

— Орм! — Альмод обеспокоенно заглянул ему в лицо. — Ты в порядке? У тебя кровь!

Шаман провёл рукой по щеке, протёр глаза, взглянул на ладонь, окрашенную багровым, и довольно улыбнулся:

— Решение принято. Клинок испил крови.

***

Боль, что пронзила левый бок, казалась ничтожной в сравнении с болью, что выжигала огромную дыру в груди.

«Как ты мог, Харо!»

Оттолкнув его, Твин коснулась дрожащими пальцами ножа, торчащего из раны:

— За что, брат?.. — ярость заполнила всё её существо, захлестнула волной, отбросила в сторону. — Я разорву тебя на куски, мразь!

Твин слышала свой голос, но он больше не принадлежал ей. Боль, что обычно отступала, как только Альтера отбирала контроль, даже сейчас раскалённым железом текла по венам, выжигая душу. Каждый вдох приносил страдание, сердце сжимала невидимая ледяная рука.

Хотелось кричать, хотелось выть, как те псы, но кто её услышит?

— Прибереги силы для стаи, Альтера, — Харо медленно попятился.

Испугался… Ещё бы! С Альтерой, даже раненой, ему не справиться.

«Псы! Они уже близко!» — умереть от клыков тварей Твин хотелось меньше всего.

Страшная смерть, унизительная.

Вырвав из раны нож, Альтера отшвырнула его в сторону и зажала бок рукой:

— Ты права, пока не время, — процедила она сквозь зубы и обернулась к Сорок Восьмому. — Беги, ублюдок. Беги так далеко, как сможешь, и молись Госпоже, чтобы я отсюда не выбралась. Иначе я приду за тобой даже на край света! Я вырежу твоё гнилое сердце и скормлю его твоей королевской шлюхе, прежде чем разрежу её на куски!

— Мне правда жаль, сестра. Уйди достойно! — он пристально посмотрел на неё и, помешкав, бросился к остальным, ни разу так и не оглянувшись.

Твин молча смотрела, как Харо подхватил принцессу за руку, что-то выкрикнул остальным, и те немедля последовали за ним.

«Это всё она! Принцесса заставила его сделать это!» — Твин пыталась понять, как так вышло, что брат, с кем плечом к плечу сражались столько лет, ранил её, бросил умирать…

— Какая разница! Он предал тебя! Он предал нас! Я уничтожу его! Сдеру с него шкуру живьём!

«Прибереги злость для псов, Альтера. Хотя нам всё равно не выбраться отсюда…»

— Ошибаешься, подруга! Я здесь подыхать не собираюсь! А теперь заткнись и не мешай мне!

Твин уже слышала, как когти царапают камень, как в предвкушении крови вырывается из множества глоток свирепый рык. Стая близко. Смерть близко. В одиночку, раненая, с ними не справится даже Альтера.

Слай… Как жаль, что не успела попрощаться как следует!

«Я буду ждать тебя, мой Семидесятый! Даже вечность, если понадобится!»

Твин представила его лицо, вспомнила последний поцелуй. Такой сладкий, такой упоительный… Она бы наслаждалась им вечность, если бы это было возможно! Она бы не покидала объятий Слая ни на секунду.

Сколько же глупостей наделала! А ведь могла бы побыть с ним дольше, если бы не та чёртова ночь, чёртов поцелуй! Будь проклята её гордость, что не позволяла подойти к Слаю, вымолить прощение! Будь проклята принцесса, из-за которой их разлучили, из-за которой ей больше никогда не увидеть Семидесятого!

Альтера сжимала рукояти кинжалов. Твин слышала её хриплое дыхание, чувствовала терзающую боль. Они оказались в кромешной тьме. Пламя погасло. Альтера копила силы.

Где-то слева раздался низкий рык, скрежет когтей.

Стая уже здесь, охота будет славной! Двуногий один, он неопасен. Ранен, пахнет сладкой кровью, не сможет убежать.

Скоро стая будет сыта!

Руки Альтеры снова вспыхнули, пламя растеклось от остриёв кинжалов до самых плеч. В зелёном свете мелькнуло безволосое тело, рядом нервно зарокотало.

— Катитесь все в пекло! — отчаянный крик Альтеры разорвал тишину, унёсся далеко в темноту, подхваченный эхом.

Пламя вспыхнуло ещё ярче, ярость питала его, как хворост питает костёр.

Псы заскулили, отступили, опустили длинные морды к земле, пряча глаза.

Струна натянулась, её звон комариным писком пронёсся по туннелю. Твари застыли, склонившись в почтительном поклоне. Ни звука вокруг, только ритмичный стук крови в ушах.

Мир замер, время остановилось.

Каменная крошка скрипнула под сапогом, блеснул клинок, разрывая воздух, и с хрустом вонзился в плоский череп ближайшей твари. Зверь не шелохнулся, оставаясь на лапах живым изваянием.

Рывком Альтера высвободила клинок: из раны не вырвалось ни единой капли крови, как если бы перед ней был не зверь, а набитое сеном чучело.

Два шага вперёд. Лезвие легко распороло бугристую кожу пса, описало в воздухе зелёную дугу, впилось в грудь другого, поодаль застывшего в прыжке.

«Их слишком много!» — обречённо проговорила Твин.

— Заткнись!

Альтера одним ударом раскроила череп ещё одного пса, подпрыгнула к другому, скользнула лезвием по его горлу.

Стремительно нарастающий писк разнёсся вокруг и обрушился шквалом рычания и визга. Из глотки пса брызнуло алым. Он обмяк и рухнул у самых ног.

Альтера остановилась, скривилась от боли. Тягучие тёмные капли, смешиваясь с холодным пламенем клинков, скатывались к остриям и срывались на каменный пол.

Слева грозно зарокотало.

«Берегись!» — выкрикнула Твин.

Альтера резко обернулась и, успев заметить массивную тушу, прикрыла горло рукой. Мощный удар о землю выбил дыхание, острые зубы впились в предплечье.

С криком она вонзила клинок в череп пса, и тот, взвизгнув, разжал челюсть и отпрыгнул, принялся крутиться волчком.

Перебросив кинжал в здоровую руку, Альтера поднялась на колено. Пламя медленно угасало. Твин в ужасе смотрела, как стремительно тускнеет лезвие, как тьма подступает всё ближе и ближе.

«Не дай ему исчезнуть! В темноте у нас нет шансов!»

— Посмотрим!

Сбоку скрипнуло. Альтера перекатилась через голову, развернулась, вытянув руку с клинком перед собой. Тварь не видно, но она слышала её хриплое дыхание.

Вслепую нанесла удар. Потом другой. Лезвие врезалось во что-то твёрдое, над ухом жалобно завизжало.

Мучительная боль пронзила плечо, тело рывком поволокло куда-то в сторону.

— Отцепись! — Альтера вонзила клинок наугад туда, где должна была быть голова твари.

Промах. Второй удар угодил во что-то мягкое. Громко чавкнуло, на шею брызнуло горячим. Тупой удар выбил кинжал из руки, но плечо тварь отпустила, завизжала, заскрежетала когтями по камню.

«Нужно его найти!» — Твин кричала, во всяком случае, так ей казалось.

Альтера тяжело застонала, сжала кулаки. Вспыхнуло слабое пламя — на большее её не хватало.

Кинжал блеснул в паре метров. Слишком далеко, не дотянуться.

Тело почти не слушалось, сил ни на что не оставалось, кроме как с отчаянной ненавистью смотреть на своих палачей.

В тусклом свете то и дело мелькали оскаленные пасти, плоские головы с прижатыми острыми ушами, блестящие злостью глаза-угольки. Псы рычали, огрызались, готовились к последнему прыжку, чтобы наконец насытиться ещё трепещущей жизнью плотью.

«Вот и конец, подруга, — Альтера удручённо вздохнула. — Я не справилась.»

«Может, оно и к лучшему… Жаль, только, не успела сказать Слаю, как он мне дорог.»

«Он это знает…»

Боль становилась всё нестерпимее, мысли смешались, застыли, стали неразборчивыми, размытыми, чужими. Смерть теперь и вправду казалась чудесным избавлением. Твин почти ощутила зловонное дыхание, представила, как острые клыки рвут её горло. Лишь бы убили быстро. Лишь бы скорее всё закончилось!

В гаснущем пламени уловила движение. Огромная фигура беззвучно отделилась от бесконечной тьмы туннеля, остановилась в нескольких шагах.

«Видишь, сама Госпожа пришла за нами», — голос Альтеры был слаб, едва уловим.

«Я готова! — Твин вымученно улыбнулась. — Зато больше никаких масок.»

С рычанием пёс бросился на неё, готовый вгрызться в лицо. Нестерпимая боль ворвалась ослепительно-яркими вспышками, оглушила взрывами, и Твин мгновенно провалилась в серую пустоту, прямиком в объятия безмятежной вечности.