Разжигая пламя

Глава 4

Мельчайшие осколки льда кружили в грациозном танце, сливались, разрастались стеклянными лепестками, превращаясь в изящную, хрупкую ловушку для солнечных лучей, один из которых ещё в процессе рождения был схвачен, обращён в радугу и скован в ледяном плену.

Сверкнув семицветом, снежный лепесток закружился и мягко опустился на землю к собратьям, слился с белым полотном.

Девятая подняла глаза, наблюдая за медленно покачивающимися верхушками сосен на фоне белоснежных скал с чёрными прожилками.

Гигантскими светлячками мерцали окна домов: то вспыхивали жёлтым, то гасли, как свечи на ветру.

Девятая сконцентрировалась на Нём, и безумная пляска красок стихла, застыла, уступила место новым формам.

Рядом медленно проявлялся силуэт, пока едва различимый, но она сразу почувствовала — это Он.

Рядом послышался заливистый смех, рыжее пятно мелькнуло справа, понеслось к ещё смутной фигуре, постепенно обретающей очертания.

Девятая ступала по снегу, не оставляя следа. С каждым шагом силуэт становится всё отчётливее: теперь она легко могла различить шрам от ожога на лице, янтарные глаза, насмешливо смотрящие на огненноволосую девчонку, не прекращающую заливисто хохотать.

Приблизившись, Девятая принялась с интересом рассматривать его лицо. Лёгкая щетинка на мужественном подбородке, номер над правой бровью, губы выразительные, манящие…

Внизу живота разлилось обжигающее желание, сильное, непреодолимое, утоление которого будет для неё истинным освобождением.

«Где же ты, малыш? — прошептала она, — Покажи мне, где ты…»

Видение начало рассеиваться. Она подождала некоторое время, надеясь, что оно вернётся, но, кроме темноты, ничего больше не осталось.

«Чёрт!» — Девятая открыла глаза.

Желание продолжало терзать, по телу растекалась волнительная нега. Значит, связь ещё сильна и причина не в ней, а в расстоянии. Слишком далеко, места неизвестные, ничего примечательного за всё время так и не удалось разглядеть.

Может быть, у дикарей прячется? Нужно разузнать, где есть чёрные скалы. Возможно, рядом с Безмолвными лесами, хотя уверенности нет, бывать там ещё не приходилось.

Она сконцентрировалась и обвела пустующую казарму взглядом, чтобы отвлечься, отключиться от связи хотя бы на несколько минут. Так долго ещё не приходилось терпеть. Обычно не больше двух недель, и она выходила на жертву, а этот мальчишка стал для неё настоящим испытанием — мучительным, но таким будоражащим воображение. Девятая с особым удовольствием предвкушала грядущую встречу: как же она повеселится, когда наконец выйдет на его след!

Представив, что сделает с ним, прежде чем убить, она довольно улыбнулась. Сила, что вела к жертвам, опьяняла любого, к кому бы ни прикоснулась, превращая в податливую игрушку даже самого стойкого. Обычно Девятая просто убивала, обрубая связь, но попадались и те, с кем хотелось поразвлечься, и она иногда позволяла себе такое удовольствие. Но этот раз обещал быть особенным…

«Я найду тебя! Обязательно найду!»

Двери распахнулись. Свет, ворвавшийся в сумрак казармы, заставил Девятую зажмуриться.

— А, это ты, — она тяжело вздохнула, предчувствуя очередной утомительный разговор. — Я даже успела соскучиться по тебе, милый.

Вошедший остановился рядом, нависнув над ней тенью. Девятая подняла глаза: чувственные губы недовольно поджаты, ровные брови нахмурены, колючий взгляд пронизывал насквозь. Его можно было смело назвать привлекательным: нос с маленькой горбинкой, ямочка на подбородке, только вот взгляд слишком холодный, жестокий.

— Какие новости?

— Пока никаких, — она непринуждённо откинула прядь волос.

Он с силой сжал пальцами её подбородок:

— Из-за тебя я торчу в этой дыре уже второй месяц. Ты просто бесполезная тварь!

Девятая схватила его запястье, острые ногти впились в перчатку. С лёгкостью отведя руку, она поднялась и прижалась к нему всем телом:

— Наберись терпения, милый, добыча-то не из лёгких.

— У меня нет на это времени, — голос немного смягчился, но холод серых глаз продолжал пронизывать зимним ветром.

— Ты же слышал, что сказал хозяин, — с наигранной досадой вздохнула она, приблизившись к его губам настолько, что чувствовала горячее дыхание. — Не возвращаться же с пустыми руками! Доверься мне, Вихрь: рано или поздно мы выйдем на них.

— Если что-то случится с моей сестрой, я утоплю тебя в твоей же поганой крови, — он говорил тихо, но от этого слова звучали не менее грозно.

«Или я тебя, милый, — усмехнулась она про себя. — Или я тебя…»

— Ничего ей не будет, ты же знаешь, как она дорога хозяину, — Девятая коснулась его щеки языком, медленно заскользила к губам.

Со стороны казалось, его не трогали ни заверения, ни ласки, но она чувствовала, как его сердце билось всё сильнее и сильнее.

— Оставь свои игры при себе, ищейка, — голос Вихря был полон презрения.

— Игры? — она слегка прикусила его нижнюю губу и улыбнулась. — Никто с тобой не играет, сладкий. Разве тебе не понравилось в прошлый раз? Или бережёшь себя для своей ненаглядной сестрички?

— Что ты сказала?! — Вихрь схватил её за волосы, запрокинув голову назад. — Ещё раз посмеешь заикнуться об этом…

Девятая громко рассмеялась:

— Ты такой милый, когда злишься! Это так заводит…

Ей нравилось наблюдать, как Сила одурманивала жертву: зрачки расширялись, пульс учащался, дыхание становилось глубоким. То же самое происходило сейчас и с ним.

Вихрь убрал руку, непонимающе глядя ей в глаза. Всё ещё борется, пытается избавиться от наваждения.

«Нет, малыш, бесполезно!»

Девятая впилась пальцами в его спину, прижалась к груди, коснулась губ, заманивая горячим дыханием. Он ответил на поцелуй, сначала нехотя, преодолевая в уме только ему известные преграды, но с каждой секундой страсть нарастала. Она почувствовала его желание, упёршееся в низ её живота, и улыбнулась: куда ему бороться с этим!

Конечно, Вихрь — не Он, но жажду нужно утолить хотя бы ненадолго, иначе сойдёт с ума. Побыстрее бы всё прекратилось! Мальчишка уже начал сниться ночами, и интуиция подсказывала, что затягивать с этим чревато.

Осторожно стянув сорочку, чтобы не задеть ещё незажившую рану на плече, Девятая обнажила маленькие налитые груди. От жара её тела, казалось, плавился воздух. Она наслаждалась энергией, в которую оба погружались с головой, будто в воды Рубинового моря.

Вихрь застыл, не в силах отвести от неё взгляд. Его борьба с собой так забавна, но искушение слишком сильно — даже для него.

— Хочешь меня? — пряжка ремня тихо звякнула, штаны скользнули вниз до самых щиколоток.

Небрежно отшвырнув мешавшую одежду, она провела пальцем по его щеке, призывая к действию.

Прикосновение сработало как сирена, объявляющая начало боя на Арене. Утратив остатки контроля, он резко развернул её, прижал лицом к стене. Плечо пронзила резкая боль, острый камень впился в щёку, оцарапав кожу.

Вихрь сдавил рукой её горло, носком сапога ударил по лодыжкам, раздвигая ноги, рывком проник до упора.

Нежности от него не дождёшься. Впрочем, как и от других.

Презрение, граничащее с ненавистью, чувствовалось в каждом движении, в каждом прикосновении. Он злился на своё желание и оттого желал её ещё больше.

Зверёк попался в капкан.

Зато её жажда стихала. Подсознательно понимала, что только так сможет сохранить рассудок, иначе рука не поднимется убить. Выбор невелик — либо её жизнь, либо жизнь мальчишки, третьего не дано.

Вихрь владел ею грубо, с животной страстью, ведомый слепым инстинктом, что пробудила Сила. Напряжение возросло до предела, в порыве он прижался к ней. Шею обдало жаром дыхания, пальцы сдавили горло настолько, что не продохнуть. Из его груди вырвался приглушённый стон, и Девятая ощутила, как внутри запульсировало, разлилось горячей истомой.

— Ещё раз проделаешь это, и я придушу тебя, как шавку, — шепнул он ей на ухо и разжал пальцы. — Лучше подыщи себе другую игрушку, не хочу потом отчитываться за твой труп.

Девятая часто задышала, жадно ловя ртом воздух. Когда дыхание, наконец, выровнялось, она мрачно усмехнулась:

— Не волнуйся, милый, скоро оставлю тебя в покое.

— Я тебя предупредил. Нужно было их ещё на тракте добить, зря повёлся на россказни о твоих способностях.

Наваждение, что управляло им, рассеялось. Серые глаза снова обрели прежний холод, а на губах читалась ненависть, смешанная с отвращением.

— Рано или поздно я найду его.

Вихрь зло сплюнул:

— На твоём месте я бы поторопился.

— Оставь свои угрозы при себе, милый, — Девятая зло оскалилась. — Я ведь и укусить могу.

Он насмешливо фыркнул и, пнув сапогом перекладину кровати, вышел из казармы.

— Самовлюблённый кретин, — прошипела она, одеваясь. — Не зря хозяин держит тебя на коротком поводке!

Со стороны столовой послышался колокольный звон, сзывающий всех на обед. Заправив волосы под капюшон, Девятая пригладила смятую одежду, накинула куртку и вышла во двор. Морозный воздух защипал кожу на лице, изо рта вырвался пар.

Поёжившись, она направилась к уже столпившимся у порога желторотикам, галдящим в ожидании кормёжки. Регнумский Терсентум не сильно отличался от опертамского: те же казармы, те же столовые и надзиратели, те же ежедневные тренировки, на которые, к счастью, уже не нужно приходить.

Три года прошло с тех пор, как её распределили в ищейки. Год прослужила в Южном Мысе, потом перевели в Опертам за заслуги, а вскоре назначили старшей. Ещё бы, читать и писать научилась за считанные месяцы, а способность к связи с жертвой сыграла только на руку.

С тех пор часто приходилось мотаться по всему Прибрежью, и это не могло не радовать: куда лучше, чем кланяться в ноги напыщенным высокородным и охранять их никчёмные тушки.

Как бы ни презирали ищеек, а всё же именно они — непризнанная элита среди осквернённых.

Внимание привлёк тонкий девичий голос. Девятая повернулась к небольшой стайке рядом и прислушалась.

— …штук тридцать, не меньше. Такую свору ни до, ни после не видела, а у нас пара факелов, кинжалы да лук один на двоих. Много перебьёшь таким арсеналом! Думаю, живой бы не выбралась с другим напарником. Свезло, конечно, не то слово. Он их за мгновение спалил, одна зола осталась.

Девятая вздрогнула при упоминании золы. Тут же вспомнился труп соратника с Теневого тракта. Его не просто спалили — испепелили в считанные секунды. Совпадение ли?

— А что за способность у него такая? — вмешалась она в разговор.

Девчонка насторожённо нахмурилась:

— С какой целью интересуешься, ищейка?

— Обычное любопытство, — Девятая с деланным равнодушием пожала плечами. — Знакома была с одним, огонь прямо из воздуха создавал, но спалить такую свору псов даже ему было не под силу. Так что твои россказни, детка, годятся только для сопляков.

Девчонка безразлично пожала плечами и отвернулась, всем видом показывая, что разговор ей неинтересен.

— Не, она не врёт, — заступился один из желторотиков. — Сам видел, как он воронов гонял.

— Да ну! Я бы не прочь взглянуть на такое.

— Это уж вряд ли. Выкупили его ещё осенью.

— Жаль, — Девятая изобразила глубокое разочарование и, чтобы не вызвать лишних подозрений, отошла в сторону, не сводя глаз с осквернённой.

Та как бы невзначай глянула из-за плеча, но, встретившись взглядом, тут же снова отвернулась.

Что-то ей известно. Не мешало бы поговорить с девчонкой с глазу на глаз.

Досье с самого начала вызвало кучу вопросов: слишком сухо, мало информации, словно кто-то переписал с чистого листа.

Если верить написанному, Сто Тридцать Шестой — рядовой скорпион, ничего приметного, но при этом Перо похищает именно его. Выходит, среди прочих, более способных, выбрали заурядного мальчишку и устроили персональную облаву. Картина явно не складывалась.

Что в нём такого нашли сопротивленцы? Кто за всем этим стоит? Возможно, девчонка даст ответ или хотя бы натолкнёт на мысль.

Выловить её удалось только после ужина. Видимо, почувствовав к себе интерес, она намеренно не отходила от соратников ни на шаг.

Проследовав за ней до казармы, уже перед самым порогом Девятая схватила девчонку за руку и поволокла подальше от посторонних глаз.

— Хочу с тобой кое-что обсудить, — заявила Девятая тоном, не терпящим возражений.

— Не о чем мне с тобой разговаривать, — процедила девчонка сквозь зубы и попыталась высвободиться из стальной хватки. — Лучше не нарывайся, ищейка, а то в одно прекрасное утро можешь и не проснуться.

Девятая рассмеялась и, сдавив нахалке горло, слегка приложила головой о стену:

— Если хочешь уйти отсюда живой, дорогуша, расскажешь всё о Сто Тридцать Шестом. Поверь, за твоё убийство мне точно ничего не будет. Издержки службы, сама понимаешь.

Кожа девчонки замерцала белым, с каждым мгновением становясь всё ярче и ярче. Щурясь от ослепительного света, Девятая вонзила ногти в нежное горло. По пальцам потекла горячая кровь.

— Продолжай, милая, посмотрим, кто кого…

Та попыталась высвободиться.

Девятая хмыкнула: глупышке невдомёк, что бесполезно — далеко не каждый способен вырваться из этой хватки.

От вспышки она едва не ослепла, в глазах заплясали разноцветные пятна, мир, утратив очертания, сделался белым как молоко. Скулу пронзила боль, второй удар пришёлся в висок, но руку Девятая не разжала. Если бы девчонка была способна убить, то давно бы уже это сделала.

Сияние угасло, и зрение постепенно возвращалось.

— И это всё? — хохотнула Девятая, протирая слезящиеся глаза.

— Прошу, отпусти! — выдавила та, вцепившись в держащую её горло руку.

— Дай мне хоть один повод не убивать тебя.

— Ты ведь хочешь узнать о Керсе, верно?

— А это ещё кто?

— Сто Тридцать Шестой. Прозвище у него такое.

Девятая мягко улыбнулась:

— Продолжай.

Глаза, полные страха и отчаяния, умоляюще смотрели на неё.

Наконец, смекнула, что лучше не рыпаться.

— Мы не были с ним особо близки, просто проводили время, — девчонка издала приглушённый стон, когда ногти вонзились глубже под кожу. — Я говорю правду. У него была своя компашка, с ними всё время таскался. Иногда мы встречались за столовой по ночам, пили и трахались, но со мной он почти ничем таким не делился.

— Так ты его подружка, значит? — Девятая вдохнула запах крови, такой опьяняющий, манящий.

— Да ему плевать на меня, он всё о своей Твин бредил, — в голосе послышалась горечь.

Вот оно что! Бедняжка… Разбитое сердце, первое разочарование в жизни. Как это мило!

— Кто такая Твин?

— Одна из Проклятой Четвёрки. Они вместе держались, семьёй друг друга называли.

— Кто-то из них остался в Терсентуме?

— Никого, всех выкупили. Трое в замке, Керса в Гильдию отправили, но ходят слухи, что сбежал.

— Какие у него способности? — Девятая разжала пальцы, кровь хлынула с новой силой.

Девчонка часто задышала, мелко дрожа. Страх — единственное, что развязывает язык и заставляет говорить правду.

— Я так до конца и не поняла, вроде влияет на всякое, — её губы стремительно бледнели, на лбу проступила испарина, — но обычно использует огонь.

— Откуда шрам?

— Не знаю. Слышала, ещё до Легиона что-то случилось.

Девятая ласково улыбнулась и провела ногтем по её щеке:

— Расскажи, какой он!

От её прикосновения девчонка сжалась, задрожав ещё сильнее, глаза заблестели от едва сдерживаемых слёз. Нет, не от полученных ран, видно, как ей тяжело вспоминать о нём. Зацепил, значит, всё никак не отпустит.

Девятой вдруг стало её жаль. Может, потому что знакома эта боль, сама однажды столкнулась с предательством. Такие раны заживают очень медленно.

— Он был добр ко мне, с ним было хорошо и спокойно. Как-то раз сказал, что обучен грамоте. Может, солгал, кто ж его разберёт. Правда, пил много, постоянно во фляге таскал свой синий дым. Пойло такое из поганок.

Смахнув слезу со щеки девчонки, Девятая наградила её долгим поцелуем:

— Благодарю, милая.

Несчастная тут же прижала ладони к ранам и медленно опустилась на замёрзшую землю. Видно, что разговор разворошил едва зажившую рану: кровоточило не столько горло — сама душа.

«Бедная девочка, сколько ещё тебя ждёт разочарований!»

— Маленький совет на будущее, — Девятая с сочувствием заглянула в глаза, полные слёз. — Не открывайся никому и никогда — это делает тебя слабой, уязвимой.

***

Седой в сотый раз перелистывал пожелтевшие от времени страницы. Что-то сильно смущало его в досье Сто Тридцать Шестого. Не объявись ищейка, может, и не обратил бы внимания, но, когда подменял бумаги, наткнулся на очень любопытную деталь, которая всё никак не выходила из головы.

Мимо прошёл молодой человек в зелёном плаще Гильдии. Седой захлопнул папку и насторожённо проводил того взглядом. Убедившись, что это такой же посетитель городской библиотеки, как и он сам, а не засланный шпион Легиона, снова принялся изучать документ.

Вот оно: «мать Элианна Катон». Раз носила фамилию — значит, высокородная; но вот что странно — у её мужа только имя указано. Выходит, простолюдин. Мезальянс, не иначе.

Но дело в другом: эту фамилию уже где-то слышал, вспомнить бы, при каких обстоятельствах.

Бросив взгляд на внушительных размеров книгу с потёртым корешком, Седой тяжело вздохнул, поправил очки и принялся отыскивать нужную страницу. Фамилий, начинающихся на «К», было немало, пришлось попотеть, пока не нашёл нужную.

«Катон — одна из древнейших семей Прибрежья. Александр Катон — известный архитектор, принявший участие в проектировании Регнума.»

Седой хмыкнул и покачал головой: надо же, выходит, Керс потомок одного из основателей. Знал бы этот Александр, что ждёт его потомков, сжёг бы заветы к чертям собачьим.

Дальше шли какие-то имена не столь значимые и явно не имеющие к делу никакого отношения, но уже через пару строк Седой едва сдержался, чтобы не присвистнуть.

Перечитав трижды, он, ещё не веря собственным глазам, захлопнул книгу.

Вот почему фамилия показалась такой знакомой! Печально известная семья Катон, род которой прервался больше сотни лет назад. Выходит, всё же не до конца, раз воспитывал одного из них.

Седой смахнул испарину со лба и ухмыльнулся: забавно, как жизнь любит усложнять и так непростые вещи. Помнит ли мальчишка хоть что-нибудь из своего детства? Ему ведь лет восемь было, не меньше, хотя за четыре года ни разу не услышал от него даже малейших упоминаний о прошлом.

Разгладив чистый лист, Седой принялся записывать всё, что удалось узнать. Передаст письмом через своих. Как знать, когда свидятся, а утаивать такое не имел права. Мальчишке не мешало бы принять себя, простить за то, что натворил, встретиться со своим внутренним демоном лицом к лицу, а эти знания могли бы стать достойным оружием. В конце концов, не имея ни малейшего представления о своих предках, полностью познать себя невозможно.