Развод. Вспомни, как мы любили

Глава 21. Фигня полная

— Девочки, что вы устроили? — спрашиваю я, сжимая руль.

— А что мы устроили? — спрашивает Надя с заднего сидения.

— Девочки, я понимаю, — проворачиваю медленно руль влево, перестраиваясь на другую сторону, — вы хотите, чтобы я и папа… были опять вместе.

Даша рядом на переднем сидении с хрустом раскусывает карамельку.

— Но этого не будет, — твердо говорю я. — У вашего папы другая женщина.

— Вранье, — фыркает Лиза.

— Я не знаю, почему он вас с ней не знакомит…

— Вот пусть и не знакомит, — шипит Надя.

— Однажды это произойдет.

— В жопу ее, — сдавленно и зло отзывается Лиза.

— Ладно, — медленно моргаю. — В это лезть я не буду. В жопу так в жопу. Это уже проблемы вашего папы. Это вы ему говорите, кто пойдет в жопу, девочки.

— И твоего нового мужика тоже в жопу, — Даша немного разворачивается ко мне и зло щурится. — Вот.

— Интересно, — тяну я. — Шлем в жопу того, кого нет.

— Пошлем и тогда, когда появится, — бурчит сзади Лиза.

— Да, — с угрозой подтверждает Надя. — Будем жить тогда у бабушки.

— А вы все продумали, да?

— Нам не нужен новый папочка, — Лиза фыркает.

— Как и новая мамочка, — Даша продолжает смотреть на меня.

— В любом случае, выключать телефоны и домофоны — глупо, — пожимаю я плечами. — Ваши старые папочка и мамочка не будут жить вместе, девочки. Вне зависимости от того, кто у кого есть или появится.

— Ты уже это говорила, — Даша с гневом выдыхает.

— Видимо, вы меня плохо слушаете.

Наши дочери решили меня и Виктора сталкивать лбами в попытках вновь свести. Не знаю, как бы я повела себя на их месте.

Может быть, тоже надеялась и верила, что развод — это не приговор для семьи. И что есть надежда, что мама и папа вновь сойдутся. Их надо только подтолкнуть друг к другу. Взрослые ведь такие глупые и ничего не понимают в жизни.

— Почему папа тебя разлюбил? — Даша щурится на меня.

Сердце сжимается в черную точку боли от тихого вопроса дочери.

— Если разлюбил, — невесело хмыкает Лиза.

— Почему если? — кидаю беглый взгляд в зеркало заднего вида. — И, Дашунь, этот вопрос задать надо папе. Я не отвечаю за его мысли, чувства и сердце.

— Я у него спрашивала.

— И? И что он тебе ответил?

— Он говорил, что любит маму, — Надя цокает.

— Но любит не так как надо? — Даша продолжает прожигать меня взглядом.

— Любит, как близкого человека, — тихо отвечаю я. — Как очень родного.

Внимательно слежу за дорогой. Зря я начала разговор за рулем.

— Мы тоже очень родные, — Даша убирает локон за ухо.

— Вы его дочки, девочки, а я была женой, — сжимаю руль до побелевших костяшек. — А жене мало быть родным человеком.

— Какая-то фигня, — недовольно вздыхает Надя.

И я мысленно соглашаюсь с ней.

Еще какая фигня. Фиговее фигни не придумаешь после двадцати лет брака.

— То есть ты родная, мам, — Даша продолжает свой допрос, который походит на пытку, — но та… та не родная?

— Она тоже может стать родной.

— Фигня какая, — повторяет Надя.

— Станет родной и разлюбит? — недоуменно шепчет Лиза.

— Я же говорю фигня полная.

— Девочки, я не могу вам ответить на все вопросы, потому что сама мало, что понимаю, — поскрипываю зубами. — Да, папа наворотил полную фигню. Но факт остается фактом. Ему со мной плохо. Так плохо, что решил уйти, — повышаю голос. — Я ему надоела!

С визгом шин резко сворачиваю в парковочный карман. Торможу и смотрю перед собой:

— Жестокая правда в том, девочки, что вот так может быть.

Моим дочерям скоро будет по двенадцать лет. Еще два коротких года и они будут в том возрасте, когда я обратила внимание на наглого одноклассника, который подплыл к моей парте, встал рядом с ней и просто молча смотрел на меня.

Виктор тогда на мой вопрос “Чего тебе, Воронин?” нахмурился и протянул ручку с пушистым розовым помпоном на колпачке, а после уроков выхватил у меня рюкзак и потащил. И потащил не в ту сторону куда надо.

Я тогда промолчала и просто шла рядом, дожидаясь, когда этот дурак Воронин поймет, что прет мой рюкзак непонятно куда. Мы около сорока минут шли, прежде чем он спросил мой адрес.

— Мам…

Когда я ему с милой улыбкой сказала, что нам в другую сторону, он предложил съесть по мороженому. Вернулась я домой поздно. Мне влетело по первое число, но крики матери меня совсем не тронули.

Я влюбилась.

В дурака Воронина.

— Девочки, — запрокидываю лицо и закрываю глаза, — папа любит вашу маму, как вашу маму. И этого мало для того, чтобы мужчина хотел быть рядом с женщиной. Да, все очень непонятно. И я бы хотела сказать, что вы все поймете, когда повзрослеете, но нет. Не поймете. Некоторые вещи в мире надо принять как данность. Как аксиому, от которой не надо ждать доказательств и объяснений.

— Фигня, — шепчет Надя. — Полная фигня.

— И если у него есть другая, — Даша сжимает кулаки на коленях, — то он сейчас к ней поедет? Или к себе приведет? А?