Развод. Вспомни, как мы любили

Эпилог

— Рома, смотри сюда, — у Нади в одной руке — погремушка, а в другой она держит телефон. — Утю-тю-тю, Рома…

Рому сестры одели в костюм зайчика из белого плюша с длинными ушами. Вчера он был цыпленком, позавчера — олененком.

Сидит, глазами лупает на погремушку, улыбается и тянет к ней ручки.

— Фоткай, — шепчет Лиза. — Пока смотрит.

— Да фоткаю, блин, фоткаю.

— Да подождите, — Дашка кидается к брату, — морковку забыли.

Сует в руки недоуменного Ромы игрушечную морковку, поправляет уши и возвращается к Наде.

— Вот теперь фоткай.

Такой милый пупс и сразу так не скажешь, что ночью он обращается в орущего демоненка, который рыдает от того, что не может выбрать какую ему взять грудь. Хочет две, но рот-то у него один.

— А теперь давай папу, — шепчет Лиза и разворачивает Надю к Виктору, который дрыхнет в кресле, улучив момент. — А потом маму…

А я тоже почти сплю, затаившись у гладильной доски, недоумевая уже пару минут, почему утюг холодный.

Ну да, к сети не подключен.

— Вить…

— Что? — сквозь сон бубнит Виктор

— Утюг, кажется, сломался, — зеваю я в ладонь. — Посмотри, а.

— Сейчас…

Подходит только через несколько минут. Встает рядом, и я вручаю ему утюг:

— Холодный. Не нагревается.

Виктор касается утюга, крутит температурное колесико, смотрит на вилку, которая валяется на полу у его ног, на пустую розетку и опять тиранит колесико.

— Не работает, — тяжело вздыхаю я. — Сломался.

— Угу, — Виктор отставляет утюг и озадаченно поглаживает небритую щеку. — А как сломался-то?

— Не знаю.

— Может, мы им скажем? — едва слышно отзывается Лиза.

— Подожди, — отвечает Даша, и голосок дрожит от подступающего смеха.

Рома крякает, и я настороженно оглядываюсь на него. Расплывается в улыбке, тянет морковку ко рту и фыркает.

— Так, — Виктор тоже оборачивается. — Мы готовы опять покричать?

Рома щурится на него и неуклюже валится на подушки, тихо агугнув.

— Смотри-ка вжился в роль милого зайчонка, — Виктор смотрит на меня. — Но нас не обманешь, да? Не проведешь.

Мы, кажется, с ним сейчас даже синхронно пошатываемся.

— Мы с ним посидим, — тихо говорит Лиза.

Мы с Виктором замираем и не шевелимся, чтобы не спугнуть дочерей, которые изъявили желание побыть хорошими дочками и замечательными сестрами.

— И пеленки погладим, — добавляет Даша.

— Утюг сломан, — недоверчиво предупреждаю я.

— Починим, — Надя пожимает плечами. — Всего-то надо его подключить к розетке.

— Утюг починят, пеленки погладят, с малым посидят, — пудивленноеречисляет Виктор. — Это неспроста, да?

— А не пофиг ли? — едва слышно говорю я. — Потом разберемся, а? Пошли…

На цыпочках крадусь прочь, оглядываюсь на Виктора, который застыл за мной:

— Так мы сбегаем или нет?

— Я проверила, что ты идешь за мной.

— Да куда я от тебя денусь?

— Вдруг ты недотерпел и упал спать прямо тут?

— Сил у меня хватит доползти до спальни.

— Да идите уже, — Даша скрещивает руки на груди, а Лиза садится на диван и затаскивает к себе Рому на колени.

— Пока-пока, мама и папа, — Надя берет ручку обалдевшего до струек слюны на подбородке Ромы и машет нам. — Мы тут сами разберемся.

— Разберутся, Маш, — шепчет Виктор. — Пошли, пока не передумали.

Решительно отметаю от себя дурацкую мысль, что идеальная мама сама занимается своим ребенком и не скидывает его на дочерей.

Я неидеальная.

И я хочу спать, а дочки у меня сами рвутся понянькаться с младшим братом, и я с Виктором им явно сейчас мешаем быть взрослыми девочками.

— Ладно, побежали скорее, — на цыпочках ретируюсь из гостинной. — Это может быть разовая акция.

— Да ты что? — Валентина округляет глаза, и Рома ей на своем детском лепете что-то доказывает, взмахивает ручками. — Опять ночью буянил?! — смотрит на Виктора. — Это он в тебя.

— Знаешь, мам, если он правда в меня, то прости меня, пожалуйста, — Виктор вздыхает. — У меня за плечами тройня как бы, а тут… Может, я просто уже старый?

— Все, я готова, — выплываю к нему, а затем смотрю на Валентину, — слушайте, а, может, мы пойдем поспим?

Я, конечно, красивенько оделась, закрасила мешки под глазами, но душа у меня рвется к одеялу и подушке.

— У вас свиданка, — безапелляционно заявляет она.

Рома копирует ее строгий тон и хмурится.

— И ты туда же, — печально вздыхаю я.

— Мы можем снять номер и поспать там, — загорщичеески шепчет Виктор.

Смотрю на него с сомнением и с надеждой.

— Ой делайте вы что хотите, но не здесь, — Валентина скрещивает руки на груди. — Я вас выпинываю на свиданку, а какая она у вас будет, мне все равно.

— Да идите уже, — в гостиную вплывает с миской попкорна Даша. — У нас тут своя вечеринка намечается.

— Я так понимаю с новыми костюмчиками?

Через пару секунд нас к выходу тащат Лиза и Надя, выталкивают на крыльцо и говорят:

— Раньше двеннадцати ночи вас не ждем.

Захлопывают дверь перд нашими носами, и мы с Виктором расстерянно смотрим друг на друга.

— Нас выгнали из дома наши же дети, — возмущенно шепчу я.

— Да я в шоке.

— И раз им там будет весело, то и нам тоже должно быть.

— Мы просто обязаны показать, какие мы весельчаки, Машуль, — с тихой угрозой заявляет мне мой муж.

— Как весело спим на огромной кровати кинг-сайз?

— О да, это будет лучшее веселье.

— У нас до двенадцати ночи семь часов, Вить, — у меня голос дрожит от предвкушения. — Давай в номер еще еды всякой закажем, обожремся и упадем.

— Давай, — рычит мне в губы. — А еще я бы не отказался от джакузи.

— О да, — меня аж начинает немного трясти. — Продолжай…

Книгу мы, кстати, с Виктором написали, но под псевдонимами Мавкины Елена и Генадий.

Лена и Гена, короче. Их придумали наши дочери, и они получают множество благодарностей от читательниц, которые узнали в “Генадии” своих мужей. У многих к сорока годам начинает свистеть крыша. Как у мужчин, так и у женщин. Просто мелодии разные, но одинаково разрушительные для отношений.

Лариса вышла замуж за пузанчика. Она мне позвонила и спросила, стоит ли ей приглашать меня и Виктора на свадьбу. Опять согласилась с тем, что она странная, но иначе не может. Я сказала, что это будет лишним, и она облегченно выдохнула. Очень загадочная женщина, которую я попросила не набиваться мне в подруги, и она опять выдохнула, будто я ее душила и перестала.

Потом через некоторое время я ее, кажется, видела. С животиком, а на следующий день столкнулась с ее пузанчиком в детском магазине. Он выбирал детскую кроватку. Очень важно вышагивал и третировал молодого консультанта, какая лучше и почему.

С Виктором наша жизнь стала иной, чем была. Конечно, нас периодически заносит в дебри “идеальных людей”, но мы куда легче теперь.

В нас больше жизни и меньше чванства, которое мы незаметно для себя взрастили.

Наверное, стоит пару слов сказать о том уроде, из-за которого мне пришлось продать студию.

Он каким-то образом оказался избитым в вытрезвителе, потом его отправили в психушку, а после он якобы “сбежал” и пропал с концами. Никаких других подробностей Виктор мне не рассказал, потому что не стоит забивать голову такими вопросами.

Я согласилась. Я лучше займусь бухгалтерскими отчетами своей маникюрной империи, чем буду думать о мерзком и тупом мужике.

И раз речь зашла о моем бизнесе, то и тут у меня все неплохо. Всплывают некоторые проблемы, но они все решаются, и часто через Виктора, который всегда покупается на мое “ой, блин, я ничего не понимаю!”.

Каждому из нас нравится эта игра, в которой я маленькая, слабая и глупая, а он большой, сильный и очень умный.

И за таким приятно прятаться, особенно от грязной посуды в раковине.

*** — Да ты копия отца, — Юра щурится на Рому, который игнорирует его и рисует зеленую собаку фломастером.

Очень старательно скрипит по бумаге, и у Юры дергается глаз.

Он смотрит на меня:

— Такой же, как ты.

Пожимаю плечами и делаю самодовольный глоток воды.

— Он будто от тебя отпочковался, — Юра ежится, когда Рома опять скрипит фломастером по бумаге, раскрашивая собачий хвост.

Рома смотрит на него, и он сглатывает:

— Я даже теряюсь перед вами, молодой человек.

— Зеленых собак не бывает, — отвечает Рома.

— Так… Эмм… Ну да… — Юра озадаченно чешет щеку, — но это же ты ее такой нарисовал.

— Ну и что?

Юра опять смотрит на меня и шепчет:

— Да это же магия какая, Вить, родить мини-версию себя.

— Это тебе, — Рома придвигает лист с собакой Юре, который круглыми глазами разглядывает четырехлетнего художника.

— Спасибо, — выдерживает растерянную паузу и переводит на меня озадаченный взор, — это очень мило и почти до слез, но зная тебя, я теперь должен повесить эту собаку в рамочку и хранить на видном месте.

— Тебе не нравится? — тихо спрашивает Рома.

— Нравится, — торопливо говорит Юра. — Такую собаку мне еще никто не дарил.

Рома улыбается и тянет фломастер в рот.

— Нет-нет-нет, — Юра выхватывает фломастер из его пальцев. — Нельзя.

— Почему?

Юра закрывает фломастер, откладывает его в сторону и тяжело вздыхает:

— Что-то мне подсказывает, тебя не удовлетворят мои объяснения, и ты все поймешь только тогда, когда сожрешь с десяток фломастеров… — косит на меня многозначительный взгляд. — Так ведь?

Я подаюсь в сторону Юры и шепчу:

— Поэтому фломастеры особенные, — улыбаюсь. — Чернила в них безопасные, но горькие да ужаса.

— Серьезно?

— Ага.

Юра смотрит на фломастер, потом на меня и решительно хватает его. Открывает и сует стержень в рот. Глаза окруляет, отбрасывает фломастер и полощет рот чаем:

— Какого черта… Да кто такие фломастеры делает, блин… Фу… Реально горькие!

Рома вздыхает, лезет ко мне на колени и устало приваливается ко мне, глядя на Юру:

— Значит, невкусные.

— Нет, — Юра сплевывает зеленую воду в стакан. — Да это издевательство над детьми.

— Я так не буду делать, — Рома трет щеку ладошкой, и я целую его в макушку.

— Да, учись на ошибках других дураков, — Юра вытирает губы и откидывается назад. — Наблюдай и делай выводы.

— Мама тоже так говорит.

— Твоя мама умная женщина, — Юра одобрительно кивает. — И это она, наверное, фломастеры купила, да?

— Я, — обнимаю Рому, который зевает и сонно закрывает глаза. — Это был я. И слушай, если ты решил остаться дольше, чем положено скромному гостю, то начинай чистить картошку.

— Прости?

— Как хороший муж я должен приготовить ужин к возвращению четырех моих любимых девочек, — расплываюсь в улыбке. — Они вернутся с шопинга и ноготочек уставшие и голодные.

**** Спасибо, что были со мной и с героями. И приглашаю в новинку “Предатель. В горе и радости” https:// /ru/reader/predatel-v-gore-i-radosti-b469361?c=5482991

Аннотация: — Ты мне изменяешь! Я знаю!

Гордей взгляда не отводит. Не бледнеет. Не краснеет. И не просит меня успокоиться или поговорить.

— Ты так и будешь молчать?!

— Ты сейчас скажешь, что требуешь развод, — он шагает мимо меня, а затем оглядывается. — А я должен ответить, что развода не будет? Ты этого ждешь?

Подруга сказала, что видела моего мужа, с которым мы прожили пятнадцать лет в браке и родили двух детей, с другой женщиной. Он не стал оправдываться и ничего отрицать.

Но беда не приходит одна.