Развод. Вспомни, как мы любили

Глава 3. Ты мать моих детей

— Я и от тебя не хочу отказываться, — Виктор хмуро всматривается в мои глаза. — Ты останешься для меня близким человеком, другом и матерью моих детей. Двадцать лет не вычеркнешь из жизни.

— Да ты ополоумел… После всего остаться друзьями?

— У меня не было романа на стороне, — Виктор медленно выдыхает. — Я повторяю это в который раз. Я ценю и уважаю тебя, поэтому я пытался переболеть, но у меня не выходит. Я не приходил к тебе от другой женщины! Ясно? Я честен с тобой!

Меня продолжает трясти. Я хочу проткнуть себе барабанные перепонки, или даже пробить череп и уйти в нокаут, чтобы не слышать слова Виктора.

— Ты не должна видеть во мне врага, Маша. И это все касается только нас двоих, Маша, — Виктор медленно выдыхает. — Я не хочу войны между нами. Услышь меня. Я обещал тебе, что не потащу грязь в нашу постель. И ее не было. Никакой интрижки на стороне, ни тайных встреч. Ничего этого не было.

— Но ты этого хотел! Ты представлял другую женщину, когда было со мной! — нервно смеюсь.

— Да, ты уже сказала, что поняла бы измену, но тогда к чему были все эти разговоры о том, что я должен быть честным с тобой?! А? Что лучше признаться и разойтись без грязи?

Я аж задыхаюсь. Меня бросает то в холод, то в жар.

— Вот я и хочу, чтобы ты сейчас оставил меня, — шепчу я, а затем вновь повышаю голос. — Мы расходимся! Ты молодец! Честный молодец! Не сунулся в чужую дырку! Я восхищена! — пальцы дрожат, поэтому сжимаю кулаки. — Я горжусь твоей стойкостью и принципиальностью!

Когда я говорила, что мужчина должен быть честен с женщиной в вопросе измен и душевных метаний, то я была лишь теоретиком. Рассуждать с умным видом — это не то же самое, что прожить жизнь. Я же не думала, что мой муж остынет ко мне.

Я была в себе уверена. Я не та женщина, которую можно разлюбить.

Я — умница, красавица и далее по длинному списку моих достоинств.

Я думала, что наши чувства с ним прошли проверку временем, а оказалось, что я жестоко ошиблась.

— Господи, — накрываю лицо руками и медленно выдыхаю, пытаясь сдержать в себе слезы.

Как горько.

Как обидно.

Как больно.

Некоторые любят говорить, что мы не должны винить тех, кто разлюбил и что такое случается. Это жизнь и она непредсказуема. Вероятно, это люди не сталкивались с реальностью, в которой муж после многолетнего брака говорит о любви к другой женщине.

И мне надо с пониманием к этому отнестись? И согласиться, что в жизни всякое случается и не надо видеть в нелюбви мужа трагедию, потому что мы такие сложные существа?!

Откинь, Маша, все годы и подари мужу мягкую улыбку, ведь ты должна быть благодарна ему за прошлое, которое теперь ничего не стоит.

— Ты должен уйти, — сглатываю болючий ком и вытираю щеки от слез, — либо я уйду.

Виктор огрел меня по голове кувалдой, и сейчас кроме паники и боли рядом с ним я ничего не чувствую.

Если прожить такую новость, то в одиночестве.

— Я понимаю, но я боюсь оставлять или куда-то отпускать тебя сейчас одну, — Виктор хмурится.

— Засунь свою заботу себе в одно место! — я срываюсь на крик и вскакиваю на ноги. — Козел!

А дальше меня клинит. Я ухожу во тьму, в которой слышу грохот, свои крики. Я громлю гостиную.

Срываю шторы с окон, скидываю вазы и статуэтки с комода, из которого вырываю ящики.

Я кричу и кричу.

И эти крики — поток крови из моей души, которую вспорол Виктор честным признанием.

Скидываю с подоконника горшки с цветами, которые сегодня утром поливала из симпатичной фарфоровой чашечки и мычала под нос незамысловатую мелодию.

Еще утром я была счастлива, а сейчас умираю на острых ржавых прутьях.

Виктор внимательно и напряженно следит за мной.

Конечно, кто-то скажет, что когда мужчина говорит, что разлюбил, надо держать себя в руках, но пошли-ка они далеко и надолго.

Не буду я милой и спокойной, когда меня мягко толкнули в обрыв. Моя жизнь разрушена, мое сердце раздавлено под носком туфли из кожи австралийского бычка, а на шею накинули удавку из шелкового галстука, который я сегодня с улыбкой завязывала Виктору.

Вот почему он сегодня и в другие дни так смотрел на меня. Задумчиво и пристально.

Я принимала этот взгляд за любование моим прекрасным ликом, а на деле он видел во мне осточертевшую ему за двадцать лет бабу.

Бабу, которая потеряла юность. Бабу, которая перед сном мажет лицо антивозрастным кремом после питательных масок. Бабу, которая обсуждает с тобой бытовые вопросы и тиранит, что, наверное, пора делать в доме ремонт, и ему надо искать бригаду и хорошего прораба.

Бабу, чье тело он изучил за все эти годы вдоль и поперек.

И нет. Красивое белье и соблазнительные платья с чулками не помогли мне сохранить его любовь, как к женщине. Все эти хитрости, о которых пишут якобы гуру отношений, не нюхали пороха и понятия не имеют, о чем говорят.

И туда же в топку летят свиданки, которые Виктор устраивал нам пару раз в неделю последний год. Видимо, начитался всего этого дерьма и пытался реанимировать наш брак.

Я-то была в восторге.

Я наслаждалась нашими вечерами в ресторанах, близостью в номерах отелей, прогулками, цветами и с выдумкой наряжалась в кружева, пыталась удивить Виктора смелыми ласками, и верила, что у нас новый виток страсти. Зрелой, глубокой и настоящей.

— Проваливай! — с рыком выныриваю из красно-кровавой ярости посреди хаоса. — Оставь меня! Христом Богом прошу, Виктор!

— У нас есть две недели до возвращения наших дочерей, Маша, — Виктор не отводит от меня взгляда. — За эти две недели мы должны прийти в себя. Кричать друг на друга, бегать… Это не выход. Нам должны помочь перешагнуть через все это.

Слышу будто сквозь толстое ватное одеяло трель домофона.

— Я знал, что ты вряд ли согласишься после такого разговора поехать со мной на встречу с психологом, — Виктор одергивает рукав пиджака и смотрит на наручные часы. — Поэтому она состоится в родных стенах, — поднимает взгляд. — Прошу, Маш, давай будем разумными людьми.