Развод. Вспомни, как мы любили

Глава 9. Мир, война и шпинат

— Сколько раз ты разводился?

— Три раза, — Юра вытягивает ноги и растекается в кожаном кресле.

Перед ним стоит стакан с какой-то зеленой жижей.

— Там шпинат, сельдерей, огурец и петрушка, — говорит Юра, заметив мой взгляд на стакане. — Дрянь редкостная, но, — похлопывает себя по животу, — худею.

Смузи? В баре? Как он развел бармена на смузи из петрушки и сельдерея? Конечно, похудеть этому борову не мешало, но смузи в пафосном полумраке среди дерева и кожи смотрится нелепо.

— А причины развода?

Пастухов Юрий — один из моих партнеров. Сошлись в нескольких крупных сделках лет пять назад. Его мало, кто любит. Для многих он — неприятный, хамоватый мужик, который может прямо послать без лишних расшаркиваний ножками, но у нас как-то все сложилось так, что можем иногда встретиться в баре и выпить.

Нет, не друзья, но знакомые, которым при встрече комфортно сидеть за одним столом. Без напряжения и настороженности. Это странно, конечно, но как есть.

— Причины? Надоели, — пожимает плечами, и его круглое лицо сминается в ехидную улыбку. — Ждешь совета от бывалого ходока?

— И как разошлись? С миром?

— Ты, что, сказок перечитал, Вить? Какой мир? — вскидывает бровь. — Это мужик надеется на мир при разводе, а бабы устраивают вакханалию. Первая женушка после развода бегала по гадалкам и порчу наводила… — задумывается. — Блин, может, я поэтому жирный? Хотя нет… Я уже с ней был с пузом, — печально вздыхает. — Вторая пыталась убить. Третья обвиняла в изнасилованиях, избиениях. И каждой я оставил по дому, по внушительному счету, машине… Был очень культурным, но… — подается в мою сторону и шепчет, — так ты еще больший козел. Логики никакой, но вот так.

Подхватывает стакан и решительно присасывается к нему. Крупными глотками выпивает зеленую жижу, кривит лицо и прижимает кулак ко рту. На глазах выступают слезы:

— Отвратительно, Вить. Вот подумываю, может, в четвертый раз развестись? Это просто невозможно. Мне ни пожрать нормально, ни выпить. Моя нынешняя зазноба не теряет надежды слепить из меня Аполлона.

Медленно выдыхает и откидывается назад:

— Не, четвертый раз не выгребу. Это будет мой личный ад со смузи и отрубями в кашах. Господи, — смыкает веки. — Это мне за мои грехи, — открывает глаза. — А чо ты о разводах заговорил?

А затем переводит взгляд на чемодан, что стоит рядом, и тянет:

— Оу… Так ты не в отпуск? — смотрит на меня с ухмылкой.

— Нет.

— Очень информативно, Вить, — недовольно и громко цыкает. — Говори. Я жадно заглотил крючок. Отвлеки меня от этого привкуса отчаяния в моем рту.

— Я развожусь.

— Ага? — Юра в любопытстве вскидывает бровь. — А дальше? Почему? Сходил налево?

— Нет.

— Да ежкин кот! — рявкает Юра и бьет по подлокотнику дивана пухлым кулаком. — Я сейчас плоскогубцы достану и буду тебя пытать.

— Не изменял, но..

— Но что?!

— Другую бабу захотел! Аж в глазах темнеет! Мозги кипят! Ночами не сплю! С ней хочу быть. Не с женой

Замолкаю и поскрипываю зубами.

Может, и нет во мне сейчас воодушевления, но я будто пробил в себе нарыв. Этот год я не жил.

Я вскрыл себя перед женой. И другого выхода у меня не было. Я в мыслях находился не рядом с Машей.

И это меня убивало. Как такое могло произойти, что к женщине, которую я слепо любил с четырнадцати лет, пропал трепет? Незаметно стерся и размылся.

— А жена?

— А ты как думаешь?

— Надоела?

— Дышать рядом с ней не могу. Понимаешь? Вот я и пришел и все рассказал. Иначе бы… все было куда отвратительнее, чем сейчас есть.

— Сколько вы вместе?

— С девятого класса.

— И за все это время…

— Нет, Юр, — откидываюсь назад. — Даже поцелуя на стороне не было.

Юра неопределенно причмокивает, поглаживает свою толстую щеку, глядя на меня, как на экзотическое животное.

— Ну, ёма, ты умеешь удивлять, — тянет он. — Нет. С таким я не сталкивался. Мужики сначала скачут по бабам, потом уж голову пеплом посыпают, а ты у нас… Вить, — прикладывает ладонь к щеке, — ну ты меня прямо в тупик поставил. И жена-то, поди, там беснуется.

— Не то слово.

— И ты хочешь вырулить из всего этого с миром?

— Да.

— Чтобы потом вернуться? Ну, если вдруг там что-то с новой бабцой не задалось.

— Нет.

— Витя, — опять тянет Юра и уже к другой щеке прикладывает ладонь, — ты чего творишь? И если что, я сейчас не насмехаюсь, а искренне удивляюсь. Давай, добей меня. Ты ведь не все сказал?

Молчу и перевожу взгляд на сонного бармена, который за стойкой лениво натирает стакан.

— Да говори уже.

— Та женщина… Лариса, — постукиваю пальцами по подлокотнику, — даже не в курсе.

— В смысле?

— Ну в том смысле, — перевожу взгляд, — что между нами вообще ничего не было. Понимаешь? Меня как начало клинить на ней, я попросил ее уволиться. Не было ни флирта, ни каких-либо встреч, ни взглядов…

— Ты издеваешься?

— Нет.

— Подожди, — Юра касается указательным пальцем своего подбородка, — ты хочешь сказать, что разводишься из-за фантазии?

— Я на грани, и если бы моя фантазия стала явью, то это было бы нечестно по отношению к жене. И эта фантазия… просто кроет, Юр.

— Подожди, — Юра медленно выдыхает, моргает и чешет то одну щеку, то вторую, а потом говорит, — это просто феерия, Вить. Ты занимаешь в моем клубе козлов почетное место. Почетное место Святого Козла.

— Что?

— Серьезно, — Юра смеется, — я готов заказать твой портрет с нимбом и повесить его на стену, чтобы другие козлы тебе поклонялись. И надо сказать, что у тебя очень фактурная внешность. Портрет получится бомбическим.

— Смешно, да, — хмыкаю.

— И, что, теперь красавчик, которого внезапно клюнул в жопу кризис среднего возраста, распушит хвост и пойдет окучивать объект своего вожделения с чистой совестью? — Юра улыбается. — Или как? И, может, тебе адвоката по разводам порекомендовать?