Развод. Вспомни, как мы любили

Глава 34. Домой, Машуль

— Ты зря приехал! Пусть бы меня даже убили!

Конечно, я не соображаю, что сейчас несу под волной бурлящей ненависти. Я бью его.

Удары получаются слабыми, неуклюжими, зато мои крики громкие. Такие громкие, что меня саму оглушают.

— Козел! Это моя жизнь! Без тебя! Ты гордо свалил из нее!

— Будто ты бы меня в ней оставила!

— Заткнись!

Царапаю его рожу в желании содрать кожу, добраться до костей, но он перехватывает мои руки, рывком привлекает к себе и стискивает в объятиях.

— Пусти, козлина! — сквозь рыдания вою я.

Но не отпускает.

Я хочу принять его объятия, отдать ему свой страх, отчаяние и слезы, но не могу. Мы в разводе.

И мне мало его родных объятий. Мало того, что он для меня сейчас только близкий человек.

Он был моим мужчиной, а теперь я должна осознать, что Виктор — бывший муж и защитил он меня не как любимый и любящий, а как родственник.

— Отвали! — я выворачиваюсь из его объятий и зло толкаю в грудь. — Отвали! Тут все провоняло твоей Ларисой! Ты ее тут отымел?!

Виктор отворачивается, смотрит перед собой и поднимает брови. Затем снисходительно надувает щеки и выпускает воздух.

— Отымел ее тут и меня затащил сюда? Ты, что, извращенец?

— Ну, для кого-то мы оба были бы извращенцами после некоторых моментов нашей жизни, — пожимает плечами.

Замолкаю на несколько секунд, переваривая слова Виктора, а затем возмущенно распахиваю глаза.

Это что еще такое?

Да как он вздумалсейчас говорить о нашей близости, в которой мы были смелыми, открытыми и очень любопытными.

— Да как ты смеешь…

Виктор молча покидает салон и оставляет меня с открытым ртом, из которого я планировала вылить на него порцию оскорблений и возмущения. Хлопает дверца, я вздрагиваю и сама выскакиваю на улицу.

— Это так по-мужски, Вить! Взять и уйти!

Шагает к крыльцу, на котором пастухов торопливо прячет телефон в карман.

— Хотя это теперь твое кредо жизни! Если что-то не нравится, то ты уходишь.

— Ириску сюда давай, — громко и в командном тоне говорит Виктор Пастухову, который лезет в карман пиджака.

— Я ее хотел оставить на десерт после пирожка, — фыркает тот. — Какой ты жадный.

Виктор игнорирует меня, и я, кое-как поправив разорванную по шву юбку, иду к своей машине.

— Твоя бывшая убегает.

Понимаю, что я потерялась в пространстве, и шагаю не к моей белой ласточке, а к чужой.

Мне надо в другую сторону.

Ноги заплетаются, тошнит и руки дрожат.

Адреналиновый откат?

— Маша!

Меня опять за загривок касается холодная рука страха.

Я могла сегодня быть убитой и изнасилованной. Почему моя новая жизнь привела к какому-то липкому ужасу? Где мой успех гордой и независимой, свобода, перспективы?

— Маша!

— Вот теперь точно убегает, — до меня долетает смешок Юры.

Я хочу скрыться, но от Виктора, а от своей жизни и от самой себя.

Я не хочу жить вот эту жизнь.

Я хочу другую. В которой я счастливая, воодушевленная и влюбленная. И не разведенная тетка, которой почти сорок лет и которая потратила больше двадцати лет на одного единственного.

— Да стой же ты!

Вспыхивает новый осколок воспоминаний. Я с хохотом и красными щеками бегу от Виктора по снегу. Перед этим залепила ему снежком в его лицо. Он нагоняет меня, кидает в сугроб, а затем сам падает в него, чтобы потом притянуть меня к себе и поцеловать.

— Маша!

Сейчас сугробов нет.

И Виктор не кидает меня в снег, а прижимает к фонарному столбу и сует под нос прозрачный пакетик из органзы. Внутри — белый кубик.

— Вот!

— Что?!

— Нюхай!

Недоуменное молчание. Полная женщина в стороне останавливается и подозрительно щурится на Виктора, который зло гаркает:

— Идите, куда шли! Это моя жена!

— Бывшая! — взвизгиваю я и делаю вдох.

Нос забивает сладкий и приторный запах, который я приписала Ларисе. Я отмахиваюсь от Виктора, который прячет пакетик в карман пальто.

— Фу! — меня аж передергивает. — Блин! Фу!

А затем мы с Виктором смотрим друг на друга в напряженном молчании.

— Что это за вонючка? — Кривлю губы.

— У дочки моей секретарши новое хобби. Свечки варит и всякую фигню.

— Она же вроде рисовала? — хмурюсь я.

— Рисовала она тоже так себе. А до этого вышивала.

— Да, точно, — сглатываю я и сдуваю локон.

— А теперь пошли, — Виктор тяжело вздыхает. — Серьезно, пошли.

— Я не хочу к твоей маме, — качаю головой. — Хватит ей девочек. Нет.

— Поехали тогда домой.

У меня пальцы вздрагивают. Домой? Наш дом так и остался для него нашим домом?

— Пошли, — он приобнимает меня за плечи и ведет мимо машин. — Не стоит тебе сейчас куда-то бежать. Новых приключений на пятую точку найдешь.

Я не сопротивляюсь и едва ноги передвигаю.

— Домой, — сипло и тихо говорю я.

— Да, домой, Машуль.

Я останавливаюсь и поднимаю на него взгляд.

— Что?

— Машуля? — спрашиваю я.

В глазах Виктора недоумение. Он не понимает, что из нашей жизни “Машуля” исчезла перед разводом и вновь появилась сейчас. Она скрылась под тоской, под разочарованием в жизни и опять вынырнула.

— Идем, — тихо отзывается он. — А то я правда свяжу тебя, и ты ведь в курсе, что это умею.