В один из дней, покрытый пылью пустыни, я позвонил Вайнробу по одному делу, сейчас не важно какому. Звоню я ему домой, ибо хочу с ним поговорить. Берут трубку:
— Алло, — говорю я, — кто это?
— Не знаю. Я здесь никого не знаю.
— Я спрашиваю — кто говорит?
— Где?
— Да, там, у вас.
— Это я, алло!
— Кто вы?
— Новый домработница.
— Мне нужен господин Вайнроб.
— Господин Вайнроб? Где?
— К телефону.
— Да. Минуту.
Я жду.
— Алло.
— Это Вайнроб?
— Нет. Это новый домработница.
— Я просил Вайнроба.
— Вы говорите по-румынски?
— Нет, я прошу вас, позовите Вайнроба.
— Да. Минуту. Алло… Не могу сейчас.
— Что такое? Его нету?
— Не знаю, алло.
— Когда он вернется?
— Кто?
— Вайнроб. Когда вернется Вайнроб? Где Вайнроб?
— Не знаю, — горько рыдает новый домработница, — я только сейчас приехала из Румынии.
— Дочь моя, — говорю я с чувством, — я хочу поговорить с господином Вайнробом. Его нет? Хорошо. Вы не знаете, когда он вернется? Ладно. Но вы хоть можете ему передать, что я его искал, хорошо?
— Минуту, — плачет женщина, — алло.
— Ну что там еще?
— Я не могу ему сказать.
— Почему же?
— Что такое Вайнроб?
— Что значит «что такое»? Вы его не знаете?
— Вы говорите по-румынски? Хоть немножко.
— Куда я попал?
— Дом Имануэля Кастелянского.
— Какой это номер?
— Семьдесят три. Второй этаж.
— Какой номер телефона?
— Не знаю.
— Что там написано?
— Не знаю.
— Там не написано имя?
— Нет. У нас вообще нет телефона.