Через полчаса после нас приехали двое друзей Матвея из старой школы: Чижик и Олежка. По красоте оба баллов на пять, но не такие замороченные, как наши математики, и Ксюша немедленно переключилась на них. Я выдохнула с облегчением, а Степа, наоборот, напрягся.
Матвей сразу отправил ребят колоть дрова для мангала, и Ксюша, оставив меня одну выкладывать канапе из пластиковых коробок по тарелкам, ушла с ними.
Тим со Степой готовили площадку для танцев, раздвигая мебель в большом зале на первом этаже, а Матвей руководил ими, поэтому, когда на кухне появился Иван Сергеевич, я растерялась.
– Привет, Алиса! – На учителе был оранжевый пуловер и обычные синие джинсы.
И выглядел он гораздо моложе, чем в свитерах и костюмах, которые носил в школу.
– Здравствуйте! – Я потупилась, чтобы он не подумал, будто я его разглядываю.
– Приятно видеть тебя за работой.
– Спасибо.
– Не помешаю, если повожусь здесь немного?
– Нет конечно.
– Вот и отлично! – Иван Сергеевич взял из большой миски на подоконнике два апельсина, а возле раковины деревянную дощечку и нож. – Ты пробовала кофе с апельсином?
– Нет.
– Сейчас попробуешь.
Порезав апельсины пополам, Иван Сергеевич выдавил руками сок из каждой половинки в чашку.
– Как добрались?
– Спасибо. Хорошо. А вы как?
– Тоже хорошо. Я на машине.
– Понятно. А мы на такси.
Повисло неловкое молчание. К счастью, канапе раскладывать я закончила и, воспользовавшись этим, побежала докладывать Матвею, что все сделала. Но он, к моему глубокому разочарованию, вернул меня обратно, велев нарезать овощи: огурцы, помидоры, перец и разложить их по тарелкам.
Овощей было килограмма по три – работы на полчаса, что в обществе математика представлялось мне вечностью. Я уже собралась отправиться за Ксюшей, чтобы потребовать ее участия, как неожиданно Иван Сергеевич предложил в помощники себя, временно отложив приготовление кофе с апельсином.
– Мама всегда запрягала меня помогать с готовкой! – Закатав рукава, он высыпал половину пакета с огурцами в раковину. – А когда женился, совсем отвык, разленился. А тебя мама заставляет готовить?
– Не заставляет. Но я и сама могу.
– А что ты обычно готовишь?
– Ну не знаю, разное – сырники, блины, пасту.
– Паста – это макароны, что ли?
– Не только макароны.
– Понятно! – Он едва заметно улыбнулся, как улыбаются взрослые, не желая оспаривать детские фантазии. – А я здорово готовлю плов. Себя, конечно, нехорошо хвалить, но это объективно. Всем очень нравится.
Он передавал мне мытые огурцы, а я резала каждый вдоль на четыре части.
– Ты, наверное, удивилась, увидев меня здесь?
– Да, немного.
– По правде говоря, я долго отказывался, но Матвей настоял. Забавно, они меня так опекают, словно я старый дед.
– А сколько вам?
– Тридцать два.
Я украдкой посмотрела на собеседника: лицо гладко выбрито, кожа ровная, без изъянов, но в уголках глаз и губ небольшие морщинки, глаза зеленовато-серые, губы тонкие, лоб большой, но каштановые волосы скрадывают его объем. Пахло от Ивана Сергеевича сладковатым одеколоном, смешавшимся с запахом апельсинов.
– А дети у вас есть?
– Нет. Не сложилось.
Мы снова замолчали, и я подумала, что зря спросила об этом. В очередной раз протягивая порцию огурцов, он вдруг прямо посмотрел на меня.
– Удивительно! И как ты живешь с такими волосами? Ладно в школе, но сейчас я только и думаю о том, чтобы ты не отрезала себе палец.
– Нормально живу! – Улыбнувшись, я забрала у него огурцы. – Только летом жарко.
– Но почему ты не собираешь их в хвостик, как остальные девочки?
– Если бы видели мои уши, вы бы не спрашивали.
Выражение его лица тут же сделалось сочувственным.
– Извини. Я не знал.
На самом деле уши у меня были совершенно обыкновенные. Не больше, чем у других, и я их не стыдилась. Однако эта отмазка срабатывала со всеми учителями, и я уже привыкла отвечать именно так.
Истинная же причина моего нежелания собирать волосы заключалась в том, что в двенадцать лет, когда я была в первый раз по-настоящему влюблена, мальчик сказал, что у меня хвост как у кобылы, отчего я подумала, что и меня он видит кобылой. С тех пор на людях я предпочитала ходить с распущенными волосами и выдержала немало боев, отстаивая это право.
– Ты читала, что огурцы нельзя смешивать с помидорами? Они якобы щелочные, а помидоры кислые, и при их взаимодействии в желудке образуются вредные соли? – Закончив с огурцами, мы перешли к помидорам. – Но это, конечно, глупость. Интернет кишит двоечниками, способными раздуть из своей ограниченности сенсацию. Все, о чем они никогда не слышали, отвергается как таковое, а поскольку они вообще ничего не читают, кроме блогов друг друга и таких же бестолковых звезд, то тот мирок, из которого они вещают, невообразимо мал. Это, знаешь ли, парадокс: при столь беспрецедентном по своим масштабам доступе к знаниям люди стремительно тупеют…
– Ой, здрасте! – На кухню влетела взбудораженная Ксюша и резко затормозила, увидев математика.
– Привет, Ксюша, – откликнулся тот, – ты пришла помогать?
– Ой, нет! Точнее, пока нет, – подскочив ко мне, она яростно зашептала на ухо: – Рома приехал, нам нужно срочно спрятаться! Я уже всех предупредила, чтобы ему ничего про нас не говорили.
– Зачем прятаться?
– Чтобы сделать наше появление неожиданным.
– Но он и так не ожидает.
– Все, идем! – Она забрала у меня нож и передала его Ивану Сергеевичу. – Простите, я ее забираю на время.
Мы подкрались к Роме, когда они впятером: Рома, Жанна, Ира Леонова, Веня и Давид – скинули вещи и стояли на улице возле мангала, наперебой рассказывая Матвею, как шли от автобусной остановки и, решив срезать по навигатору, попали на пустырь с десятком заброшенных домиков.
Мы подошли со спины с двух сторон и одновременно взяли Рому под руки.
Посмотрев сначала на Ксюшу, а потом на меня, Рома замер, будто его парализовало. Перестал дышать и моргать тоже.
– Э-э-э, – единственный звук, который ему удалось издать, в то время как остальные ребята, особенно Веня, обрадованно нас приветствовали.
– Как здорово, что вы передумали, – искренне сказала Жанна, которой, по всей вероятности, Рома наплел с три короба, – мы так редко видимся вне школы.
Мы с Ксюшей переглянулись. Вне школы мы с ней вообще никогда не пересекались. Кроме того, что Носова считалась странненькой и училась в матклассе, она была еще и внучкой Ионыча, что тоже не особенно способствовало ее популярности.
Кое-как справившись с потрясением, Рома высвободился из наших рук и сквозь зубы прошипел:
– Отойдем поговорить!
Таким злым я его еще никогда не видела.
– Попробуйте только что-нибудь устроить! – наехал он, как только мы зашли за угол дома, чтобы наши разборки никто не видел.
– А что мы можем устроить? – Ксюша изо всех сил пыталась сохранить доброжелательный настрой.
– Да что угодно! Вести себя вызывающе, флиртовать, танцевать стриптиз, напиться, устроить драку…
– Ты сейчас серьезно? – недоверчиво уточнила я. – Вот это все, что ты перечислил, правда о нас?
– И не смейте докапываться к Жанне, ясно? – Щеки его пылали гневом. – Я с Матвеем поговорю! Он же обещал!
– Ты мне просто скажи, только честно, – быстрым движением Ксюша схватила его за отворот спортивной куртки, – эта истерика из-за нее, да? Из-за Жанны? И мы теперь для тебя никто, брат?
– Тупые левые телки, которые дерутся и раздеваются на раз? – Я ткнула его кулаком в живот.
– В том-то и дело, что не левые, – слегка сбавив обороты, принялся оправдываться Рома. – Я же вас ни в чем не виню, всего лишь пытаюсь перестраховаться. Чтобы никто не пострадал, и вы в том числе.
– Короче, – пригрозила Ксюша, – будешь выступать, я расскажу Носовой, что ты называл Ионыча старым маразматиком и атавизмом.
– А я расскажу, – добавила я, – что ты сидишь на порносайтах.
– Но я не сижу на порносайтах!
– Какая разница? Что мне мешает об этом сказать?
– Вы серьезно? Мы же одна семья, а это подстава.
– Про семью нужно было думать раньше, когда ты пытался нас слить.
– И унижал.
– Я вас не унижал.
– Унижал! – закричали мы хором.
– Что за шум, а драки нет?
Все резко обернулись на голос. Со стороны главного входа, небрежно придерживая на плече полупустой рюкзак, к нам приближался Ершов.
– Какая милая картина, – он широко и приторно улыбался, – дайте угадаю! Вы спорите о том, кто будет вручать Матвею подарок?
– Почти, – сухо буркнула Ксюша.
Ершов пожал руку Роме и оценивающе оглядел нас с Ксюшей.
– Отлично выглядите, девчонки! Танцы сегодня будут?
– Какие еще танцы?! – воинственно вспыхнула я, все еще находясь во власти обиды на Рому.
– Обычные, – Ершов удивленно пожал плечами. – Я что-то не то сказал?
В его цепких глазах плескалась улыбка.
– Не принимай на свой счет, – сказал Рома ему, но посмотрел на меня, что должно было означать «Вот видишь, как ты себя ведешь».
Отмечать день рождения начали в три часа. Лу и Проскурин с девчонками задерживались, и дожидаться их не стали. Столы накрыли под фуршет, поздравляли Матвея стоя.
Его друзья Чижик и Олежка начали первыми, припоминая школьные истории, в которых Матвей неизменно выступал в роли предводителя и организатора разнообразных затей, и говорили о том, что все, чего он ни решил бы и за что ни взялся, ему удается.
Долгая скучная болтовня, и, чтобы ее не слушать, я написала маме, что у нас все в порядке, заодно скинув фотографию, где мы с Ксюшей в обнимку сфотографировались на фоне сирени.
А пока фото грузилось, заметила новое сообщение от Гудвина. Обычно он писал по вечерам, а это сообщение отправлено десять минут назад: «Ты очень красивая».
С одной стороны, ничего особенного, но с другой – звучало так, словно он находится где-то рядом и наблюдает за мной. Я огляделась. Тим стоял неподалеку от Матвея и его друзей с бокалом шампанского в руке. Волосы распущены, белая рубашка, в которую он переоделся к началу торжества, сияла чистотой, на лице милейшая из его улыбок, взгляд полон внимания к происходящему. Но это сейчас, а где он находился десять минут назад? Напротив них, образовав полукруг, расположились Рома с Носовой, Веня, записывающий поздравление на видео, жующий канапе Степа и Ира Леонова, перешептывающаяся с Давидом. Они топтались в центре комнаты уже давно. И хотя я специально не следила, телефон никто из них, кроме фотографирующего Вени, не доставал.
У стола с едой Ершов разговаривал с Ксюшей – то ли заигрывал, то ли шутил, а она выглядела смущенной и довольной. На нем тоже была белая рубашка, которая в сочетании с топорщащимися вороньими волосами выглядела очень броско. И тут я внезапно обратила внимание, что все парни из нашей школы за исключением Вени надели белые рубашки. Кто-то так приехал, как Рома и Ершов, а кто-то переоделся уже здесь. Неожиданный дресс-код удивил. С чего бы им отправляться за город, наряжаясь, как на свадьбу?
Я поискала глазами Ивана Сергеевича и обнаружила его возле окна. Вместо бокала он держал чашку с дымящимся кофе. На нем по-прежнему был оранжевый пуловер и смотрел он, не как Чижик с Олежкой вручают имениннику подарок, а в мою сторону. Торопливо опустив голову, я уткнулась в телефон.
Гадостное волнение снова зашевелилось внутри. С чего я вдруг решила, что Гудвин здесь? Такое сообщение мог написать любой. Просто констатация факта. Ничего особенного. Все громко засмеялись. Оболенцев пошутил, но я, задумавшись, самой шутки не слышала.
«Что делаешь?» – написала я Гудвину, не особенно надеясь на честный ответ, и убрала телефон в карман брюк.
– Почему все ваши в белых рубашках? – Я подошла к Ксюше с Ершовым.
– А почему бы и нет? – иронично улыбаясь, откликнулся тот.
– Это что-то значит?
– Кое-что значит.
– Ого, – заинтересовалась Ксюша, – теперь и я хочу знать, почему вы так вырядились.
– Ну, допустим, проиграли.
– Проиграли, что наденете сегодня рубашки? – уточнила Ксюша.
– Угу. Каждый, кто в рубашке, тот проиграл.
– Кому?
– Тому, кто сегодня ее не надел.
– Ивану Сергеевичу, что ли? – догадалась я. – И во что же вы играли?
– Этого я тебе не могу сказать.
– Почему?
– Ты, Серова, очень любопытная! – отыскав на столе пустой бокал, Ершов наполнил его шампанским и протянул мне. – Держи!
– Нет, спасибо, я не буду пить.
– Как, совсем? – удивился он. – А как же танцы?
– Еще раз напомнишь мне про это, я… я… – Черт, я даже не знала, чем можно пригрозить Ершову. – Пожалуюсь Мартову!
– Серьезно? – Вытянув шею и выставив вперед длинный нос, словно принюхиваясь, Ершов покрутил головой. – И где же он?
– Вот зачем ты постоянно нарываешься? – миролюбиво спросила Ксюша.
– Неправда, – Ершов отпил из предназначавшегося мне бокала и посмотрел на меня поверх него. – Просто не знал, что танцы – это запретная тема.
По спине пробежали мурашки. В тот вечер на Новый год я танцевала и с ним тоже. И флиртовала, и мы целовались. Кажется. И, если бы не Мартов, закончиться это могло чем угодно.