Сердце Гудвина

Глава 41

– Можно мне идти? – спросила я, не узнавая свой голос.

Волосы рассыпались и закрывали Ивана Сергеевича от меня, но я и не хотела его видеть.

– Так что же ты по этому поводу думаешь, Алиса? – Учитель присел на край стола и, судя по звуку, снова отпил из бутылки. – Вроде бы простой вопрос, не математический. Или ты думать в принципе не способна?

– Я думаю, что ваша жена очень правильно сделала, что бросила вас.

– Что? Что ты сказала? – Наклонившись, он попытался убрать волосы от моего лица, но я дернулась, и кресло само откатилось назад. – Бесстыжая ты, как я и думал, наглая, бессовестная и испорченная. Позор, когда про тебя такое говорят! А тебе хоть бы что, как с гуся вода. Только огрызаешься.

– Вам-то какое дело, что говорят про меня? Вас это не касается! Я никому ничего плохого не делала и даже не планировала, в отличие от ваших блестящих мальчиков. Да и они опустились до подобной низости только благодаря вам. Это вы их так настроили, вы обиженный и жалкий сексист с замашками фашиста! – Я вскочила, во мне все кипело. – Если не выпустите меня сейчас же, я… я…

– Знаешь, а я считаю, что желание ребят меня поддержать само по себе очень трогательно и заслуживает уважения. Надо же! Социальный проект. Согласись, весьма неординарная задумка! – Улыбка математика вышла пьяной и умиленно размазанной. – Прекрасная идея. Зло нужно пресекать на корню, не давая ему разрастись до разрушительных масштабов. А ты и твоя подруга – это зло, о чем ярко свидетельствуют события последних дней. Вот только Михайлова получила свой урок и, возможно, призадумается, а ты – как смертельный вирус, прививки от которого бессильны.

Я сделала глубокий вдох. Спорить и уж тем более отстаивать свою правоту перед психически нездоровым и нетрезвым человеком явно не стоило.

– Хорошо, спасибо, что объяснили! – Я решила сменить тактику. – Теперь мне все понятно. Я обязательно обдумаю ваши слова и свое поведение.

– Ерничаешь? – Его губы гневно скривились, и он двинулся на меня.

Однако вместо того чтобы броситься наутек, я упала обратно в кресло и с показным интересом придвинулась к столу.

– Вы сказали, что есть еще какие-то видео.

Убежать в том положении, в котором я находилась, я точно не успела бы, а так я выиграю немного времени, чтобы придумать какой-нибудь план. Или хотя бы выжду, пока Аксенов напьется и вырубится сам.

– Да, точно, – спохватился Аксенов, – без этого картина получается неполной.

Пока он переключал видеозапись, я быстро оглядела комнату. Что-то же должно быть! Какой-то способ выбраться, ведь если я ничего не придумаю, он убьет меня.

Очередная параноидальная мысль в этот раз сомнений не вызвала. Я знала, что учитель будет бить меня, насиловать, а потом задушит. Отвезет к себе на дачу в Кратово и там расфасует по черным мешкам.

Второе видео было сделано в ломбарде у Ершова. Камера находилась где-то на стеллажной полке, среди кучи непонятных вещиц.

В одном из кожаных кресел с раскрытым ноутбуком на коленях сидел Рощин, рядом с ним, скрестив руки на груди, в требовательной позе стоял Ершов.

– Уходи по-хорошему! Я не хочу с тобой ссориться.

Тим поднял голову:

– Ты подставляешь всех.

– Мне пофиг.

– Но она и тебя кинет.

– Сам разберусь.

– Это подло.

– Она выбрала меня, а ты просто завидуешь! – Ершов забрал у Тима ноут, закрыл и положил на стол.

– Я тебя очень прошу, – Рощин смотрел на него снизу вверх не отрываясь. – Ты прав, пусть я и завидую и даже зол из-за того, что ты влез, но нужно сделать, как решили. Осталось-то всего ничего.

– Все, давай! Никаких драматических финалов не будет.

– Ты говорил, что я ненадежный, а в итоге прокололся сам.

– Думай как хочешь.

– Хорошо, уговорил. Пусть это будет не сегодня. До выпускного еще есть время.

– Нет, я больше в это не играю.

– Ты дебил? – Тим разозлился. – Какая еще игра? У нас общая договоренность. Проект. И ты его сам поддержал, еще и подначивал всех.

– Не больше, чем Оболенцев и Росс.

– Но разве не ты настаивал, что все должно быть максимально жестко?

– Слушай, Тим, – Кеша опустился в кресло напротив, – ты шахматист. Вы фигуры передвигаете по четко заданным правилам. А мне лучше даются карты, в них блеф не считается нарушением, потому что главная цель – это победа.

– Ах вот как? Ты сразу преследовал исключительно личные интересы, как и Степа?

– Все преследовали личные интересы.

– Неправда! До всего этого она мне и не сдалась.

– Кого ты обманываешь?

– Мы поклялись соблюдать правила.

– Ага, а еще мы поклялись Мартову, что никакой постели не будет. И ты сам убедил меня нарушить эту договоренность.

– Да, но потому, что по-другому мы не смогли бы получить результат.

– Ну и вот тебе результат. Просто не такой, как ты ожидал.

– Мне на нее плевать. Говорю же!

– Если бы плевать, ты бы сейчас так не дергался.

– Я лишь хочу, чтобы мы довели все до конца!

– А я не хочу.

– Тогда я сделаю это сам.

– И каким же образом?

– Расскажу ей все: и о проекте, и о Гудвине, и о распределении ролей, и о тебе! Поверь, результат будет тот же, не столь эффектный, как у Матвея, но не менее болезненный точно. Если ей, конечно, не плевать на тебя. Чего я, кстати, не исключаю.

– После твоей выходки в лифте она тебя боится и ничему не поверит.

– Поверит, когда я покажу ей запись Росса.

– Ты совсем идиот? – Ершов разозлился.

– Это единственная возможность завершить проект. Думаешь, Матвею было легко? Но он же это сделал.

– Я не Матвей! А если покажешь запись, я тебя убью.

Откуда-то издалека раздались глухие удары.

– Это она. – Ершов вскочил.

– Где мне спрятаться? – весело поинтересовался Тим.

– Нигде. Я ее сюда не пущу.

Кеша вышел. Послышался звук отпираемой двери и голоса, а Рощин достав телефон, набрал номер.

– Короче, он уперся. Приходите сюда сами. Только быстрее. Нужно что-то решать.

Запись еще продолжалась, но я уже не смотрела. Иван Сергеевич странным образом притих и исчез из моего поля зрения. Я не оборачивалась, но чувствовала, что он где-то у меня за спиной. На краю стола осталась опустошенная до половины бутылка коньяка. Сделав вид, будто вглядываюсь в происходящее на экране, я пихнула коньяк локтем. Возможно, Иван Сергеевич и заметил, что я сделала это нарочно, но, когда бутылка упала и ее содержимое стало вытекать на светлый ламинат, бросился ее поднимать.

Тогда-то я, схватив ноутбук, хорошенько размахнулась и огрела им учителя по затылку. Звук получился звонкий, математик потерял равновесие и завалился на бок, однако полностью не отключился и попытался схватить меня за ногу.

Я летела до входной двери, не помня себя от ужаса. Главное – отпереть дверь. К счастью, замок оказался простой, и, выскочив на лестничную площадку, я, рискуя переломать ноги, понеслась вниз со скоростью света. Летний солнечный день встретил меня прежним жизнерадостным спокойствием.

«Да ладно?», «Серьезно?», «Какой ужас!», «Ну все-все, не плачь», «Поверить не могу!», «Как же это возможно?», «Алисонька, родная, уже все позади», «Просто жесть!» – Ксюша слушала меня, ахая, причитая и утешая одновременно.

Мы сидели на краю высокой бетонной клумбы возле «Сто пятьсот», и подруга, обхватив меня за плечи, то целовала, то вытирала слезы, то гладила по голове. Мой рассказ, скомканный и сумбурный, прерывался приступами рыданий и гневного негодования.

– Идем в полицию! – решительно сказала Ксюша, когда я закончила. – Или лучше позвонить сто двенадцать. Так даже быстрее будет, а то вдруг он сбежит.

– Не сбежит! – Я высморкалась в бумажный платок. – Да и что полиция сделает? У меня ни единой царапины. Как я докажу, что он собирался меня убить? Скажу, что мне так показалось?

– Все равно! Это нападение! Он тебя ударил.

– Если бы это случилось в школе, то да, а я сама к нему пришла.

– Но он украл твой телефон и заманил к себе!

– Лужников и остальные подтвердят, что он его просто подобрал. Ну, Ксюш, ты же понимаешь, что ему даже хулиганство не предъявят.

– Хорошо. Ты права, нужно сказать родителям.

– А вдруг он покажет те видео?

– И что?

– Ты не понимаешь, они нас так там обсуждают, как будто мы последние шлюхи. Это выглядит ужасно, поверь. Я уверена, что у него и видео Матвея есть с тобой. Думаешь, для чего Оболенцев его записывал?

– Вот твари! Уроды! Это так подло и мерзко.

– Самое ужасное, что они считают себя правыми. А мы – подлые и мерзкие.

– Я не знаю, чего во мне больше – злости, обиды или тупой попытки оправдать Матвея дурным влиянием Аксенова. У тебя тоже есть такое?

Я не стала вдаваться в подробности, как Ершов отказался «бросать» меня, чтобы лишний раз не задеть ее самолюбие, но на самом деле пока еще совершенно не понимала, что чувствую, кроме возмущения и страха. На первом видео Ершов вел себя отвратительно и говорил гадости, как и другие, а то, что он послал Тима и остальных, было исключительно проявлением эгоизма и чувства собственного превосходства, так крепко сидящее в каждом из них и на котором так хорошо играл Иван Сергеевич.

– Сейчас я готова пристрелить каждого из них. Без суда и следствия.

– И я! – согласилась Ксюша. – Но ничего, мы им отомстим. Я придумаю такой социальный проект, что они всю оставшуюся жизнь у нас прощения просить будут.

– Девчонки, вы куда пропали? – Из кафе вышла сияющая Носова. Она была уверена, что написала математику на сто баллов. – Пойдемте к нам. Потом поболтаете.

Она подошла к нам с радостной улыбкой, а заметив мое заплаканное лицо, тут же обеспокоенно закудахтала:

– Ой, Алиса, что случилось? Тебя кто-то обидел? Или ты это из-за экзамена?

– Обидел, – ответила за меня Ксюша, – твой замечательный и расчудесный Аксенов и его сектантская банда.

– Какая еще банда? – Носова захлопала ресницами. – Что сделал Иван Сергеевич?

Я пихнула локтем Ксюшу в бок.

– А может, ты с ними заодно? – прищурилась подруга, с подозрением глядя на Жанну.

– В чем заодно? Я вас не понимаю.

– Ладно, не важно, – отмахнулась я. – Ты иди, мы сейчас договорим и придем.

– Нет, стой! – Ксюша поймала Носову за подол юбки. – Скажи, ты по-прежнему считаешь, что некоторые понимают только ответное противодействие?

– Конечно.

– И ты все так же хочешь наказать того, кто побил Рому?

– Вы выяснили, кто это сделал? – Ее глаза загорелись.

– Так! – Ксюша встала и усадила ее на свое место рядом со мной. – У меня есть план. Я его еще не до конца продумала, но сейчас вместе решим. Ты хотела знать, что случилось? Тогда слушай!