Сердце Гудвина

Глава 32

– Господи, Кеша! Зачем закрываться? Я и так знаю, что ты куришь!

Я с трудом разлепила глаза. Бабушка Ершова, беззлобно ворчала за дверью, он лежал на спине, закинув руку за голову, разглядывал потолок и улыбался.

– Я в нашу «Пятерочку», – сообщила она все так же из-за двери. – Тебе что-то нужно?

Он молча покачал головой.

– Давно не спишь? – спросила я, удостоверившись, что бабушка ушла.

– Вообще не спал.

– Почему?

– Тесно было. – Он ухмыльнулся, но по-доброму.

– Правда? А я отлично спала.

– Да нет же, шучу! – Ершов обнял меня свободной рукой. – Просто не спалось. Непривычно, когда не один.

– А мы с Ксюшей часто вместе спим. Спали… Она во сне иногда дерется, но я особо не замечаю.

– А ты жалобно стонала.

– Я всегда так. Не знаю почему, даже если снятся хорошие сны.

– Мне давно не снились хорошие сны.

Я посмотрела на его профиль, очерченный заливающими всю комнату солнечными лучами. Балкон так и остался открытым, от него тянуло слабым ветерком и запахом тостов.

– Это из-за учебы. Мои говорят, что после ЕГЭ нам всем нужно выдавать памятки по восстановлению нервной системы. Кстати, – привычным жестом я пошарила под подушкой и, не найдя телефона, села. – Родители меня, наверное, потеряли.

– Ты их не предупредила? – Ершов тоже резко сел.

– Я писала, что мы можем гулять всю ночь, и они не были против. Но сейчас пора возвращаться.

– Позавтракаем где-нибудь?

– Нет, я сразу пойду.

– Алис! – Кеша вдруг обхватил мое лицо ладонями. – Это было лучшее, что случилось со мной в жизни.

Впервые за все время на его лице читалась искренность, неприкрытая, немного детская и подкупающая. Зажмурившись, я потянулась к нему губами, и он сразу же ответил поцелуем.

Потребовалось еще полчаса, чтобы мы неимоверным усилием воли оторвались друг от друга и принялись в бешеном темпе собираться, торопясь свалить до возвращения бабушки.

Ершов проводил меня до пешеходного перехода. Дальше я попросила его не идти. Хотелось немного побыть одной, привести мысли в порядок до того, как любопытные родители накинутся на меня с расспросами, где я так долго гуляла и с кем.

Но они не накинулись. Когда я вошла в квартиру, то сразу поняла: что-то произошло. На нашей кухне собрался совет из троих мам, до моего прихода они что-то бурно обсуждали, но стоило мне появиться в их поле зрения, как все резко замолчали и уставились на меня.

– Хорошо погуляла? – бесцветно спросила мама.

– Да, вполне.

– Молодец, – сказала тетя Лариса без привычных «хи-хи» и «ха-ха». – Будешь отсыпаться?

Я поймала серьезный взгляд Альбины.

– Что-то случилось? – насторожилась я. – С Ромой?

– С Ромой все хорошо, – ответила Альбина, – в понедельник выписывают.

– Заявление подавать будете?

– Нет, он не хочет. Сказал, что знаком с нападавшим и сам неудачно упал. В общем, покрывает кого-то.

– Нужно его расколоть! – азартно заявила я.

– Расколешь, расскажи, пожалуйста, нам, – попросила тетя Лариса.

– Ладно, но почему вы все такие загруженные? На улице погода – обалдеть, и вообще сегодня суббота. Почему вы не поехали на выставку или в парк?

– Алис, – обратилась ко мне мама и отложила полотенце, которым протирала бокалы, – ты, случайно, не знаешь, что случилось у Ксюши?

– Мы понимаем, что у вас сейчас сложный период, – добавила тетя Лариса.

– И что вы проводили это время не вместе, – вставила Альбина.

– Но, быть может, кто-то из ребят говорил об этом? – снова мама.

– Понятия не имею! – Я пожала плечами. – А с чего вы взяли, что у нее что-то случилось?

– Она пришла вчера рано и до сих пор лежит в кровати. Плачет, – понизив голос сообщила тетя Лариса. – Она с Матвеем поссорилась, да?

– В кафе они пришли вместе, и все было хорошо, а потом я их не видела, – честно сказала я. Но внезапно вдруг поняла, что у Матвея Ксюша не появилась. Это я знала наверняка, хотя, когда он пришел, находилась в комнате с Тимом. Но я не слышала ее голоса, громкого смеха и не чувствовала запаха духов. Так что Матвей совершенно точно пришел без Ксюши.

– Ну понятно. – Мама помялась. – Давай ты сходишь и поговоришь с ней, а?

– Пожалуйста, – подхватила тетя Лариса, – мы себе места все утро не находим.

– Она мне ничего не скажет.

– Хотя бы попробуй, – попросила Альбина.

– Ну даже если она поссорилась с Матвеем, – вслух рассуждала я, – что в этом такого? Все ссорятся. Тем более Оболенцев такой – с ним поссориться – раз плюнуть. А Ксюша тоже бывает сложной. Так что я очень удивлена, что этого не случилось гораздо раньше.

– Значит, не пойдешь? – В мамином голосе послышались нотки обиды. Тетя Лариса и Альбина смотрели на меня с укором.

– Ладно, – сдалась я, – переоденусь только и поем.

Ксюша лежала, накрывшись одеялом с головой, и горько всхлипывала. Ее бальное платье висело на раскрытой дверке шкафа, рядом валялись туфли и сумка. Телефон я тоже обнаружила на полу, рядом с Роминой кроватью. Судя по всему, Ксюша швырнула его о стену, но он, к счастью, выжил.

Привычным движением я раскрыла ее ноутбук, отыскала «плакательный» плейлист и включила, начиная с «Космоса».

– Что ты здесь делаешь? – Ксюша рывком скинула одеяло.

Лицо у нее было красное, нос распух, тушь размазалась вокруг глаз чернющими синяками. Переодеться она не потрудилась. Так и валялась в нижнем белье.

– Пришла поболтать. Подумала, тебе интересно будет. У меня столько событий за эти дни произошло.

– Про Фламинго я знаю, что-то еще?

– Ага! – С загадочным видом я отдернула штору и раскрыла окно. – Я узнала, кто такой Гудвин.

Ксюша сидела молча, но всхлипывать перестала и во все огромные глазищи таращилась на меня.

– И узнала, зачем он писал и чего хотел.

– Ну?

– Меняю эту информацию на твою.

– Какую мою?

– Объясни, почему ты ревешь. Родители консилиум собрали и требуют от меня ответа. Это из-за Матвея, да? Поругались?

Ксюша замерла и приготовилась снова разрыдаться.

– Он меня послал! – Ее голос дрогнул.

– Да ладно?! Когда?

– После «Сто пятьсот». Мы пришли к нему, ну и… и все.

– Нет, погоди, я не понимаю. Расскажи по порядку: кто что сделал и что сказал. У вас с ним что-то было?

Ксюша кивнула.

– Но это не главное, было у нас и раньше. Проблема в том, что он снимал.

– Видео?

– Угу. О чем мы разговаривали и остальное. А когда я заметила и попросила стереть, сказал, чтобы катилась к черту, и, если стану выступать, он закинет это видео в общую группу.

Звучало дико.

– Зачем ты с ним вообще связалась?

– Ничего не предвещало, Алис, понимаешь? Все это время он был совершенно нормальным. Мы не ссорились, и Матвей постоянно признавался мне в любви.

– Но он хоть объяснил, почему сделал это?

– Нет.

Он поступил с ней так же, как она со мной, и, наверное, я должна была почувствовать злорадство, но во мне бушевало только негодование.

– Но самое ужасное знаешь что? – Она впилась пальцами в одеяло, словно собираясь растерзать его. – Что я все равно люблю его. Хоть он и унизил меня, так сильно, что это невозможно простить. Но я прощаю. И если позовет обратно, сделаю вид, что ничего не произошло.

Захлебнувшись в рыданиях, она повалилась на подушку и заревела в голос.

– Я хочу умере-е-еть…

Я подсела к ней на кровать и погладила по спине.

– Ты же знала, что это плохо закончится. И в Новый год от него сбежала именно поэтому. У тебя было предчувствие.

– Не было никакого предчувствия, – пробубнила она в подушку. – Никогда не было! Ни этого, ни любого другого.

Быстрым движением она схватила меня за руку, прижала к груди, но осталась лежать лицом вниз.

– Убей меня! Я этого хочу и заслуживаю. Я отвратительная подруга и не стою того, чтобы ты со мной сейчас возилась.

Обхватив за плечи, я перевернула ее так, чтобы смотреть в глаза, но она тут же закрылась ладонями.

– Все ужасно. Просто ужасно! – Ее снова затрясло.

– Перестань, ты замечательная, и ничего ужасного не происходит. Оболенцев просто тупой говнюк, а я очень люблю тебя! – Наклонившись, я прижалась к ней и какое-то время так лежала, пытаясь вобрать ее горе в себя.

– Ты не поняла! – Размазав ладонями слезы, Ксюша отстранила меня и посмотрела долгим многозначительным взглядом. – У меня никогда не было того, что есть у тебя. Я не вижу знаки, не предчувствую будущее, и мир никогда со мной не разговаривал.

– В смысле? – Я никак не могла понять, что она хочет сказать.

– Я все наврала. С самого начала. Просто подыграла тебе, чтобы ты не загонялась, что с тобой что-то не так.

– Ты подыгрывала мне три года?

– Думаешь, для чего понадобились эти правила? Забыть, не додумывать, не обсуждать? Лишь так можно было не запалиться.

– Правила дала нам Ирина прабабушка.

– Да, только по моей просьбе.

– Что ты такое говоришь? – Мне вдруг показалось, что стены и пол пришли в движение, как в аттракционе с вращающейся комнатой. – По какой такой просьбе? Ты рассказала Ириной прабабушке наш секрет?

– Твой секрет.

Мы смотрели друг на друга – глаза в глаза. В Ксюшиных мокрых радужках дрожал мой темный силуэт. Медленно поднявшись, я подошла к окну и подставила лицо солнцу.

– Кто-то должен был повлиять на тебя. У бабки получилось. Возможно, ты забыла, но до разговора с ней ты думала, что сходишь с ума. Я не оправдываю себя, просто объясняю. Я хотела помочь. Клянусь! – последнее слово она почти выкрикнула.

– Зачем ты мне сейчас это рассказываешь? – Я не узнала свой голос.

– Ты хотела объяснений? Вот они! Я очень боялась, что ты узнаешь, как все обстоит на самом деле.

– С чего мне вдруг об этом узнать? Я три года не подозревала, даже предположить не могла. Я и сейчас не могу поверить.

Я обернулась. Ксюша сидела, привалившись спиной к стене и обхватив колени.

– Кто-то взломал акки. Помнишь, когда в группу запостили скрины? А там моя переписка с Ирой Леоновой. И если бы ты ее увидела, то сразу все поняла бы.

– Ксюш, когда ты так рассказываешь, я чувствую себя еще более глупой, чем могу казаться.

– Мне прислали этот скрин с требованием, чтобы я «оставила тебя в покое», иначе его отправят тебе.

– Кто прислал?

– Сообщение пришло от Матвея на дне рождения. По правде говоря, я ужасно перепугалась, что ты узнаешь. Казалось, что, как только это случится, мир рухнет. Клянусь, я думала только о тебе и делала все только ради тебя. Ну а как еще? Ты же для меня самый родной человек. Самый-самый! – Ее голос сбился, но я не сдвинулась с места.

Услышанное так меня потрясло, что прочим чувствам места не осталось.

– Ты спала, я пошла к Оболенцеву и наехала, – продолжила она. – Но оказалось, что он тут ни при чем, кто-то просто воспользовался его телефоном. Вначале я не поверила и сказала, что если он удалит этот скрин и поклянется ничего не рассказывать тебе, то я буду с ним встречаться, а если нет, стану мутить с Лу. Но потом, когда он пришел извиняться за наезд во время танцев, мы нормально поговорили. Я была вся на нервах, один сплошной комок нервов. Только и думала, что в любой момент тебе может прийти это сообщение и ты все узнаешь. Я боялась находиться с тобой рядом, боялась смотреть на тебя. Хотела выбросить твой телефон, чтобы, если это и случится, то узнала ты только дома. Потом решила напиться и успела даже выпить полбутылки вина, прежде чем Матвей нашел меня. Он сразу понял, что я в ужасном состоянии, и увел к себе. Он был таким добрым, Алис, таким понимающим, что мне пришлось рассказать ему все. Ведь по-любому скрин нашей переписки с Ирой так и остался у него в телефоне. Я очень благодарна Матвею, он так поддержал меня. Пообещал помочь найти того, кто это сделал, и проучить его. Тот момент… когда я якобы обиделась на тебя… Мне просто нужно было время, чтобы успокоиться и решить проблему. Матвей придумал десятки отмазок на тот случай, если тебе придет скрин. Сказать, что это фотошоп, что кто-то подделал мое имя или переписывался от моего имени и прочее в том же духе, но все это звучало неправдоподобно, ведь никто, кроме меня, не мог знать, что там было написано. Кроме того, прочитав это, ты все равно усомнилась бы во мне и могла потребовать проверки. Как ни крути, получалось, что если ты получишь сообщение, то произойдет катастрофа. Я чуть с ума не сошла, думая об этом. Не знаю, что бы я делала, если бы не Матвей.

Ксюша вытерла вспотевшие ладони об одеяло, а я так и стояла спиной к раскрытому окну, медленно покрываясь мурашками, но не от холода, а от постепенно наступающего осознания.

– Я была уверена, что мы с тобой помиримся сразу, как вернемся в Москву. Я так хотела этого и с нетерпением ждала, что Матвей исполнит обещание, лично поговорив с каждым из присутствовавших на дне рождения. Подозреваемых было не так уж и много, ведь сообщение пришло еще до приезда Лу и компании. Чижика с Олежкой можно было сразу откинуть, зачем им взламывать наши акки и желать нас рассорить? Ромку, понятное дело, тоже исключить. И Иру. Так что оставалось шестеро: Веня, Тим, Степа, Носова, Давид и Ершов.

– Семеро, – сказала я. – Иван Сергеевич еще.

– Если бы там был Мартов, я подумала бы на него, он мог осуждать мое дурное влияние на тебя. Но Кирилл приехал гораздо позже. В общем, не вдаваясь в подробности, Матвей поговорил со всеми, но никто не сознался.

Я потом много думала, как лучше поступить, были моменты, когда уже собиралась сознаться, потому что нет ничего хуже неопределенности и ощущения, что ты у кого-то на крючке. Тем более что мы и так уже не общались. Казалось бы, ссора уже состоялась. Но для меня она все равно оставалась ненастоящей, такой, словно в любой момент можно все исправить, а узнай ты правду, ничего уже исправить будет нельзя. Кроме того, больше всего меня пугало не то, что ты всю оставшуюся жизнь будешь считать меня подлой обманщицей, сильнее всего я волновалась за то, чтобы ты совсем не слетела с катушек, поскольку в последнее время у тебя снова начались эти приступы. И все тянулось как есть, надежда на то, что Матвей докопается до правды, оставалась. А теперь ее нет, и его нет, и тебя у меня больше нет, и когда ты сейчас уйдешь, я выйду в окно.

– Что? – Я очнулась. – Сдурела?

Однако, когда она произносила эти слова, я вдруг ощутила острый болезненный укол. Словно кто-то вонзил мне в желудок длинную толстую иглу – предчувствие очередного приступа.

– Возможно, я знаю, кто мог шантажировать тебя, беспокоясь о моей нравственности. Это не точно, но я должна проверить. Давай договоримся: пока я сама в этом не разберусь, ты не станешь совершать никаких глупостей.

– Ты меня ненавидишь? – Ксюша задержала дыхание.

– Нет. – Я закрыла окно. – Можешь продолжать убиваться из-за Оболенцева, а из-за меня не стоит. Мне просто нужно время, чтобы это переварить.

– Подожди! – Ксюша спрыгнула с кровати. – Есть еще важная вещь, которую ты должна знать.

Она остановилась напротив меня, тоненькая, в одном нижнем белье, взлохмаченная и жалкая, мне одновременно хотелось и обнять ее, и ударить.

– Ты всегда замечала, чувствовала, слышала и видела больше обычного, еще до Фламинго. Ты особенная, Алис, и это не плохо, а круто!

– Но ты первая пришла с этим ко мне.

– Я много раз расспрашивала тебя, но ты не сознавалась, так что я была вынуждена подыграть тебе, чтобы вытянуть правду.

– Тебе просто нравилось в это играть.

– Да, пока я не поняла, что мои выдумки, которые я выдавала за свои предчувствия, тебя только сбивают. Кроме того, несколько раз ты меня чуть не раскусила. Единственный выход для меня – не обсуждать эту тему.

– Но если у меня это давно, то почему ты сказала об этом только после встречи с Фламинго?

– Я видела, как он тебя напугал. Ты стала шарахаться от всего подряд и обращать внимание на незначительные мелочи, прислушивалась к каждому слову, отказывалась выходить гулять и разговаривала с телевизором. Что мне оставалось делать? Как помочь? А когда ты услышала, что со мной происходит то же самое, все совершенно изменилось. Мы превратились в тех девчонок с магическими способностями, которые в сериалах попадают в увлекательные истории. По крайней мере, мне было интересно и весело, пока не дошло, что тебе совсем не до веселья. Тогда-то я и придумала обратиться к Ириной прабабушке, потому что она всегда поражала меня тем, что убедительно говорила даже простейшие вещи вроде требования помыть руки или не шуметь.

– Ладно, – я помолчала, – разберемся как-нибудь.