Глава 7

Продолжать ломать комедию было глупо, и мы попросту сбежали. Быстро вышли из кафе и, пока парни не опомнились, скрылись во дворах. Мартов собирался идти за нами, но пришлось прогнать и его.

Оказалось, что Ершов воспринял Ксюшино сообщение как приглашение на свидание, а Тим пришел потому, что, назначив встречу, она ее не отменила.

Сочинив отмазку, что вызвала их обоих по сверхважному делу, Ксюша пообещала рассказать им обо всем в кафе, но ничего не придумала, потому после моего феерического появления охотно свалила вместе со мной.

Мы опасались, что парни разозлятся и потребуют объяснений. Однако все ограничилось лаконичным сообщением Ершова, адресованным мне: «Другого от вас никто и не ждал. Динамщицы».

Каждую субботу наши родители устраивали посиделки. Готовили или заказывали что-нибудь вкусное, накрывали большой стол – обязательный, неизменный ритуал, нарушавшийся лишь во время отпусков, выездных мероприятий или болезни.

Чаще всего субботы проходили в нашей квартире, потому что комната у нас двадцать пять квадратных метров, а у Михайловых – двадцать.

Родители сначала обсуждали события, произошедшие на неделе: рабочие или бытовые вроде сломавшейся стиральной машины, портящейся из-за уличной соли обуви, забившегося мусоропровода или сокращения парковочных мест во дворе. Потом немного дискутировали на тему политики и общемировых новостей, а после плавно переходили к развлекательной части программы: играли в настольные игры, пели караоке, иногда даже могли устроить танцы.

Когда мы с Ксюшей и Ромой были маленькими, то с огромным удовольствием участвовали в этих вечерах, но, чуть повзрослев, одновременно вдруг решили, что это скучно. Разговоры казались нудными, «забавные» истории несмешными, словечки устаревшими. Родители нелепо дурачились и заставляли нас петь древние глупые песни. Играть с ними уже неприкольно, а танцевать стыдно.

Отсидев за ужином официальные сорок минут, мы уходили в другую квартиру и развлекались сами. Резались в приставку, смотрели ужастики в темной комнате или блогеров на «Ютубе», громко врубали музыку, устраивали костюмированные фотосессии, дружно лазили по страницам одноклассников, оставляя в комментариях приколы.

Однако к одиннадцатому классу наше неприятие взрослых немного улеглось. Мы дольше задерживались за столом и порой даже вели разговоры. Ромка обожал вступать в пространные дискуссии о роли искусственного интеллекта в будущем. Ксюша с удовольствием слушала байки моего папы, как его обсчитали в магазине, остановили полицейские или как он обедал в ресторане с видом на «Москва-Сити». Мне же просто нравилось, что мы собираемся все вместе и нам весело.

Оставшуюся часть дня после неудачной «охоты» на Гудвина мы с Ксюшей примерно помогали по хозяйству: сходили в магазин, перегладили гору белья, помыли полы в ее квартире и начистили к вечеру большую кастрюлю картошки.

Казалось, что эти важные взрослые дела сглаживают наши глупые детские поступки. К вечеру мы совершенно успокоились и, вспоминая утреннюю вылазку, лишь смеялись, не испытывая ни раскаяния, ни стыда.

На ужин мама запекла рыбу с картошкой, а тетя Лариса с Альбиной, Роминой мамой, наделали салатов, дядя Сережа принес из ресторана запеченные мидии, а папа отвечал за белое вино.

Взрослые, как всегда, без умолку разговаривали, словно давно не виделись и за это время с ними успело произойти множество событий, обсуждали отпуск, планы на лето и Ромкино поступление, потому что никто не хотел, чтобы он загремел в армию. Однако Роме эта тема не нравилась. Сначала он демонстративно переписывался в телефоне, отвечая на вопросы односложным «Угу» или «Нет», а потом и вовсе объявил, что у него дела, пожелал всем хорошего вечера и ушел к себе.

– Кажется, мы переборщили, – сказал мой папа, когда дверь за Ромой захлопнулась.

– Нормально, – отмахнулся дядя Сережа, – пусть не расслабляется.

– Он не расслабляется, – вступилась за брата Ксюша, – Рома хорошо учится, чего вы на него накинулись?

– Мы не накинулись, а пытаемся объяснить, что сейчас очень ответственное время, – сказала Альбина, – и он должен приложить максимум усилий, чтобы поступить на хорошую специальность.

– Все и так это понимают. Зачем по сто раз человеку мозги промывать и портить вечер? – Ксюша восприняла случившееся так, будто речь шла о ней. – Нам в школе на каждом уроке об этом талдычат, расслабишься тут.

– Ксюш, – дядя Сережа посмотрел на нее с осуждением, – вы с Алисой девочки, и для вас это не так важно.

– Что это? – воинственно отозвалась та.

– Папа хотел сказать, – вступилась с пояснениями тетя Лариса, – что для женщины главное в жизни семья.

– Вы это о чем? Что за древняя дичь? – продолжала отбиваться Ксюша. – К вашему сведению, уже давно все равны. Многие женщины достигают гораздо большего успеха, чем мужчины, и зарабатывают лучше!

– Речь же не о возможностях. – Моя мама попыталась сгладить нарастающее напряжение. – Мы говорим о природе, понимаешь? Издревле мужчины – охотники, женщины – хранительницы очага. Это заложено на генетическом уровне, и спорить с этим бессмысленно.

– До тех пор, пока мужчины не научились рожать детей, – хохотнул мой папа. – Я, кстати, был бы не прочь стать хранителем очага.

– Сходи, пожалуйста, позови его, – понизив голос, попросила меня тетя Лариса, – скажи, что мы больше не будем.

Охотно сбежав от бессмысленного спора, я отправилась к Михайловым и наткнулась на Рому прямо в коридоре.

– Ты куда?

– Скоро прид., – Он торопливо сунул ноги в кроссовки.

– Тебя там зовут обратно и обещают, что докапываться больше не будут.

– У меня правда дела.

– Расскажешь? – Я помогла ему найти ключи на полочке и, сунув в руку, шутливо пригрозила: – Только попробуй не рассказать.

Но Рома отмахнулся от меня и выскочил за дверь.

– Вы с Мартовым? – крикнула я ему вслед, и мой голос разлетелся эхом по подъезду.

Рома не ответил. Возвращаться я не торопилась. Отправилась на кухню и, включив чайник, решила переждать, пока не сменится тема общего разговора.

Открыла телефон и принялась бездумно листать ленту новостей в ВК, пока не наткнулась на пост в неофициальном школьном паблике со странным названием «Не ори на меня капсом». Создатели его окончили школу семь лет назад, но с того времени количество участников в нем перевалило за тысячу. К этому посту было прикреплено несколько скринов: интимная переписка Проскурина и Ники Сазоновой, нюдсы Марго, отправленные Лу, шутливый треп Матвея и Степы, где они называют наш класс дном, признание Росса Тиму о том, что он украл телефон Гагариной, обсуждение Лу и Проскурина, как они вымогали деньги у пацанов из девятого, а в довершение всего скриншот нашей с Ксюшей переписки годичной давности, где мы обсуждаем парней. Глупый, бестолковый и ничего не значащий диалог, какие бывают у всех. Кто бы с кем замутил, кто на кого посмотрел, у кого какие уши, нос, взгляд, голос. Кто как стрижется, какие шмотки носит, как разговаривает, смеется, чешется, шутит, у кого ноги ровные, а у кого нет, кто подкачанный, а кто дохлый… Детское, стыдное, унизительное. Переписка двух малолетних, гормонально активных дурочек, выдумывающих мемные фразы, ржущих над всем подряд и перманентно влюбленных во все, что хоть сколько-нибудь способно разбудить фантазию.

Кто-то взломал все наши аккаунты и хорошенько покопался в грязном белье чуть ли не каждого. Еще не до конца осознавая, что чувствую, я кинулась за Ксюшей и, вытащив из пыла продолжающегося спора, силой затолкала в их квартиру. Несколько минут, стоя в коридоре с телефоном в руках, она изучала содержимое поста, потом философски резюмировала:

– Мы с тобой ничего плохого ни о ком не сказали. И вообще, почему парням не стыдно обсуждать девчонок, а мы должны переживать по этому поводу? Тем более про нас и так все всё знают.

– Что знают? – не поняла я.

– Ну что мы такие… глупые.

– Я не глупая.

– Не важно, – запросто отмахнулась она, – это мы с тобой понимаем. Ну и Ромка, и, возможно, Мартов. Если ты умный, то должен отвечать за свои слова, поступки, действия. А с глупых какой спрос? Это же очень удобно, Алис, неужели ты еще не поняла? Глупым все прощают.

– Хорошо! – Слова Ксюши прозвучали убедительно. – Тогда как поступим? Сделаем вид, что ничего не произошло и в нашей переписке нет ничего стыдного?

– Так сделали бы умные. – Она улыбнулась. – А глупые должны все отрицать и тем самым еще сильнее привлекать к себе внимание.

– Нет уж! Я не хочу привлекать к себе внимание подобным образом. Вполне достаточно того, что есть.

– Ладно, – милостиво согласилась Ксюша, – сделаем вид, что мы глупые, но поступим как умные.

Мы обнялись. Из соседней квартиры доносилась громкая музыка и оживленные голоса. Родители перешли к фазе активного веселья. На улице тоже кто-то громко разговаривал, тявкала собака, взвизгивали и смеялись дети.

– Мне это не нравится, Ксюш, – тихо проговорила я ей в плечо.

– Ясное дело, никому не нравится.

– Нет, не так, как всем! – Я замолчала, надеясь, что она поймет без объяснений.

И она поняла. Резко отстранившись, положила руки мне на плечи и легонько встряхнула.

– А мне знаешь что не нравится? Что в последние дни ты слишком часто думаешь и говоришь о том, о чем не должна.

В ее огромных серо-зеленых глазах я увидела свое отражение.

– Я же не специально. Очень стараюсь ни на чем не фокусироваться, но оно лезет само.

– Это весна и авитаминоз!

– Возможно.

– Экзамены и нервы.

– Да, скорей всего.

– Тебе нужны положительные эмоции.

– Еще как нужны!

Быстро поцеловав меня в лоб, она прошла в комнату, которую, несмотря на половые различия, им приходилось делить с Ромой, и со вздохом присела на край своей кровати.

– Короче! Предлагаю не загоняться. Вон Толоконниковой еще хуже.

– Шутишь? – Я опустилась рядом. – Да Марго бы и сама свои нюдсы в общую группу запостила, если бы не боялась, что Лу ее бросит.

– Это точно. Новость так себе. С учетом того, как она одевается, ее сиськи не видел только слепой.

– Да и секстинг Проскурина и Ники фигня. Они же встречаются. Тупо кринж, не более. Кстати, про то, что они с Лу развели девятиклашек на деньги, все в курсе, какой смысл это сливать? И про телефон Гагариной тоже. Степа ведь его потом вернул! – Я задумалась. – Действительно, по большому счету этот вброс – пустышка. Похоже, кто-то из мелких недоделанных хакеров развлекается.

– Тогда наши его найдут и оторвут голову.

– Может, нужно сообщить в техподдержку о взломе?

– Просто поменяем пароль.

В прихожей хлопнула дверь, и мы замерли. Быстрыми шагами кто-то прошел по коридору, послышался щелчок дверной ручки.

– Ромка, – сразу определила сестра.

Мы переглянулись и, не сговариваясь, бросились за ним в спальню Альбины. Присев на корточки перед комодом, Рома выдвинул нижний ящик и достал оттуда упаковку бумажных платков.

– Зачем они тебе? – удивилась Ксюша. – Парни не пользуются носовыми платками.

– Да? – Рома смерил ее недоверчивым взглядом. – По-твоему, они сморкаются в рукав рубашки?

– У тебя нет соплей, – не унималась Ксюша. – Давай колись, что ты затеял.

Шутливо вытолкав нас из комнаты, Рома принял загадочный вид.

– Это не для меня.

– Тебя кто-то ждет внизу?

Он кивнул и поспешил к выходу.

– Бли-и-ин, – догадалась Ксюша, – ты с кем-то гуляешь? Давай говори, с кем! Мы ее знаем?

Рома неопределенно передернул плечами, и Ксюша крепко схватила его за локоть.

– Быстро говори, а то мы пойдем с тобой. Ты же не хочешь, чтобы мы пошли с тобой?

– Ну, допустим, с Жанной, – нехотя признался он.

– Что? – ахнули мы с Ксюшей в один голос. – С Носовой?

Вместо ответа он отцепил Ксюшины пальцы и юркнул за дверь. Ксюша попыталась кинуться за ним, но я ее удержала.

– Пусть гуляет с кем хочет.

– Но это же Носова! Она же тю-тю, – Ксюша покрутила у виска.

– Мы с тобой тоже тю-тю, – засмеялась я. – Пойдем есть торт!

– А мы влезем в платья для выпускного?

– Влезем, потому что мы их еще не купили.

Родители готовились ко сну. Мама принимала душ, папа складывал стол. Балкон в комнате был открыт, и теплый ветерок с улицы приятно разгонял духоту и запахи еды.

Май всегда казался мне упоительным, сказочным, невероятным. В мае я чувствовала себя счастливой и влюбленной еще больше, чем обычно. Во всё и во всех! В чернично-кремовое небо, в пепельно-голубые облака, плывущие над крышами домов. В теплые желтые окошки квартир и их обитателей. В компании, гуляющие во дворе, в музыку, доносящуюся со всех сторон, в скрип качелей и шуршание колес машин.

И все же в этом году что-то пошло не так. Нет, май оставался прежним, однако со мной происходило нечто непривычное. Возможно, мне и правда не хватало витаминов или гормонов радости, но тревожное звучание надвигающейся опасности нарастало, и его становилось все сложнее игнорировать.

Красное платье, Гудвин, взломанный аккаунт, привидевшийся в метро Розовый Фламинго – при воспоминании об этом в животе трепетал неприятный холодок, и сознание с непозволительной вольностью вразнобой подсовывало эпизоды-намеки, о которых я усиленно пыталась не думать.

Черный мусорный пакет, принесенный ветром к моим ногам по дороге в школу. Бордовая лужа от разбитой бутылки вина, попавшееся во время приготовления завтрака тухлое яйцо. Новенькая наклейка в лифте: «Будьте внимательны и осторожны!»

Я вполне могла допустить, что так выражается страх надвигающихся экзаменов, подсознательное сопротивление переменам или взросление, и я с удовольствием приняла бы данное объяснение своего состояния, если бы не была совершенно точно уверена, что дело в другом. Уже более полугода я не сталкивалась ни с чем серьезнее разговаривающего со мной телевизора и невинных бытовых сигналов вроде порвавшегося чайного пакетика, рекламного звонка или найденной на улице перчатки. Телевизор время от времени просто вел со мной диалог, либо поддерживая, либо опровергая мои мысли. Стоило, например, подумать, что соседи за стенкой слишком бурно ссорятся, как из гостиной, где папа, развалившись в кресле, «приходил в себя» после работы, доносился голос киношного героя: «Какое тебе дело? Да пусть хоть поубивают друг друга! Это их собственный выбор». А если я искала в шкафу вещь, он мог дать подсказку: «Начнешь всем все раздавать, у тебя ничего не останется», и я тут же вспоминала, что дала поносить ее Ксюше. А бывало советовал: «Поздно не ложись», «Просто загугли», «Оставь это до завтра».

К подобному я привыкла. Подобное не удивляло, не пугало и не омрачало жизнь. Небольшое дополнительное знание о вероятности того или иного события – как наблюдение за погодой: набежали тучки, скорей всего, будет дождь.

Порой поступали и серьезные тревожные сигналы, неясные, зловещие, откуда-то издалека, будто приносимые ветром раскаты грома, но если к ним не прислушиваться и не смотреть в сторону темнеющего горизонта, они пролетали мимо, и снова все входило в привычное спокойное русло.

Телефон пиликнул уведомлением о сообщении. Гудвин: «Видел в группе вашу переписку. Вы смешные. Теперь я понимаю, почему ты спрашивала, на сколько баллов я себя оцениваю». – «Ты имеешь к этому посту какое-то отношение?» – «Нет. Зачем мне?» – «Не понимаю, кому нужно пытаться опозорить всех сразу?» – «Он заявляет о своей власти и, подозреваю, выложил в группе далеко не самые страшные секреты из тех, что отыскал на взломанных страницах». – «Хочешь сказать, что это предупреждение?» – «Это всего лишь версия».

Под балконом остановилась машина с громко бухающими басами.

«Из-за тебя я сегодня попала в идиотское положение». – «Очень любопытно». – «Подробностей не дождешься, но круг сужается! Еще немного, и я до тебя доберусь». – «Ого! Мне показалось или ты со мной заигрываешь?» – «Я тебе угрожаю». – «Это одно и то же.

Загрузка...