След торпеды

16

Серый осторожно пробирался к лесу. И чем дальше он уходил, тем больше росла в нем тревога. И вдруг на душе у него похолодело — он заблудился. Теперь надо снова вернуться к реке, где час назад он вылез на берег и спрятал свою одежду. Едва зашагал через заросли кустов, как из-за бугорка кто-то выскочил. Он схватился за оружие, и тут же страх рассеялся. То был серый заяц. Он отбежал к сосне, постоял на задних лапах, разглядывая, кто это нарушил его покой, потом побежал в сторону песчаной косы. А там из кустарника выскочила бурая лиса. Она было погналась за русаком, но, увидев человека, остановилась, замерла у камыша. Ишь как заяц дал стрекача! Серый подумал: все хотят жить: и заяц, и лиса, и Ястреб… Да, Ястреб особенно хочет жить. Сам не пошел на встречу с Коршуном, его послал. А что выпадет ему? Если удастся пройти болотом, то считай, он в безопасности. Целую неделю Серый наблюдал за соседним берегом, под видом лесоруба до боли в глазах всматривался в лесную поляну, песчаную косу, и за все это время не видел ни одного пограничника. Выходит, прав Ястреб, когда уверял его, что на этом участке заставы тишь да гладь. Но учти, говорил Ястреб, если что, в руки живым не давайся. «Я верю тебе, Серый, как самому себе, и будь я лет на пять помоложе, сам бы пошел… Жизнь — копейка, если у тебя на шее петля. Но у тебя нет этой петли, значит, и жизнь тебе не в тягость…»

«Ты, милый Ястреб, можешь мне не верить, потому что у меня теперь выход один — или петля на шее, или служить таким, как ты, врагам и убийцам, — размышлял Серый. — Но я пуле башку подставлять не хочу. Нет, милый Ястреб, моя жизнь мне дорога. Но это первое мое задание, и я боюсь. Ты, Ястреб, не боишься, потому что уже убивал людей, а я еще никого не убил. Я лишь катер разбил, погибли люди, но я не умышленно его разбил, это случилось ночью, в шторм. Я просто нарушил приказ капитана судна и повел катер в шторм».

На душе Серого стало мучительно-тревожно; и тихо кругом, и никто вроде за ним не следит, а на душе какая-то тяжесть, как тогда, когда катер налетел на подводную скалу у острова Баклан, раскололся надвое и в считанные секунды затонул. Небось Лена, дочь боцмана Ковшова, до сих пор его проклинает. А капитан судна? Попадись ему в руки, так он сам бы ему набросил на шею петлю. Самым мучительным для Серого было то, что отец считает его погибшим, даже приезжал на море хоронить его, небось по старому морскому обычаю бросал на месте гибели судна венок из живых цветов.

Серый подошел к лощине, ее заволокло туманом, кое-где сквозь сумрак просматривались кустарники. Куда идти дальше? Между лесом и рекой неподалеку от Песчаной косы лежал большак, местами заросший бурьяном. Над ним так же клочьями клубился сизо-молочный туман. Еще издали он увидел кряжистый дуб, о котором ему говорил Ястреб. Надо идти левее этого дуба на север, потом, метров через триста, свернуть направо, там и будет тропа к болоту. Кругом тихо, спокойно, только изредка прокричит сова да в камышах пропоют дикие петухи. Уже совсем рассвело, и он заторопился к дубу, чтобы скорее выйти к болоту. Он не шел, а почти бежал. Небо над лесом уже прояснилось, заголубело, где-то далеко за рекой прогремел гром, сверкнула молния. Обойдя дуб справа, он увидел тропу, заросшую бурьяном, и обрадовался. Наконец-то нашел ее.

На траве и деревьях дымилась густая роса. Пока он шел, промок, сапоги раскисли, руки оцарапал о колючий кустарник. Но разве все это может сравниться с тем, что предстоит ему сделать там, у Коршуна?.. Стараясь не поднимать шума, Серый крупными шагами прошел вдоль песчаной косы, ухватился за ветку березы и взобрался на бугорок. Отсюда река была как на ладони; до самого горизонта блестела вода, но не было ни одной живой души. Ему надо было хоть минуту-две передохнуть, а уж потом двигаться дальше, но мысль о том, что пограничный дозор с овчаркой может показаться, заставляла его спешить. Чего он боялся? В сущности, чтобы не выстрелили ему сзади, в спину. В открытом поединке, пусть даже пограничников будет двое, он сумеет увернуться от их огня, а уж потом… Только бы успеть ему вскинуть браунинг и нажать курок. Стрелять насобачился он метко. И все же на душе по-прежнему муторно, холодно, как будто туда попала льдинка. Серому это знакомо: когда затонул катер и он вплавь добирался к маяку, и за эти сорок минут, когда плыл в ледяной воде и судорога могла свести ноги, он буквально поседел. Теперь он также испытывал страх, как будто ему предстояло спуститься в глубокую пещеру с гремучими змеями. Стон, кто же его назвал змеей? Ах, да, Петр Кузьмич Капица. В тот день Петр самовольно повел судно вдоль скал, и капитан так на него рассердился, что сказал: «Ты, Петр Рубцов, как та гремучая змея — так и жди, когда ужалишь». «Эх, капитан, капитан! Теперь тебе не достать меня, — думал Серый, — а я могу и тебя кокнуть, и твоего Степана. Но я не стану этого делать. Мне нужен твой сын. И мне и Коршуну. А ты — плавай себе на здоровье, лови рыбку, большую и маленькую».

Серый свернул влево и направился к болоту. То там, то здесь чернели кочки, но он легко и свободно шел по тропе, петлявшей между кустами. Вот и болото. Над ним висел промозглый туман. Надо поискать кусок жердины, попробовать, глубока ли трясина, а уж потом решить, куда идти.

Наступило хмурое утро. Лес проснулся, ожили птицы: на толстый ствол дуба сел дятел и звонко застучал клювом. Серый у дуба поднял с земли длинную засохшую палку, подошел к самой воде, ткнул перед собой шестом. Шест метра на полтора погрузился в серо-зеленое месиво. Ястреб говорил, что можно пройти вдоль камыша. Кажется, это и есть то самое место. Серый стал шарить по болоту шестом. Наконец уперся в твердую почву.

Нарушитель тихо и осторожно ступал по земле. Все складывалось хорошо, и он даже усмехнулся. Если ему никто не помешает, то через час он выйдет к Черному камню, а там неподалеку и село. Только бы его не заметили пограничники. Серый зазевался, нога соскользнула с твердого грунта, и он по пояс очутился в зловонной жиже. Надо ухватиться за что-нибудь, иначе конец. Серый бросил палку, обеими руками стал цепляться за кочки. Кое-как он дотянулся до ветки березы, схватился за нее и стал подтягиваться к дереву. Наконец он вылез из трясины и, когда очутился на твердой земле, вздохнул. Теперь за болотом его никто не обнаружит. Серый осмотрелся. Прямо перед ним небольшая, как футбольное поле, полянка, густо заросшая травой. Слева протекала река, справа — неглубокая ложбина. Серый подумал, что если бы сейчас его заметили пограничники, пожалуй, и бежать некуда. Разве что в лес. Но от овчарки не уйдешь! Уже однажды, прошлым летом, Серый пытался перейти границу в другом месте, в районе Черного камня. Трое суток сидел он в расщелине скалы, выжидая, когда над землей опустится туман. Ему удалось добраться к опушке леса, но пограничники обнаружили его следы. Пришлось улизнуть… В тот раз его едва не схватили у Черного камня. Он был вынужден отстреливаться, и если бы не убил овчарку, которая почти настигла его, пожалуй, его бы схватили. И вот теперь он снова пытается пройти через кордон.

Передохнув, Серый зашагал вперед. Небо совсем прояснилось над лесом, багряное солнце позолотило верхушки деревьев. Кругом дремала тишина. «Жаль, что задержался на болоте, я бы уже добрался к селу. Придется теперь до вечера отсиживаться в лесу».

Через поляну, однако, он не пошел, обогнул ее, а затем направился в сторону ложбины. И вдруг так и замер у куста — на бугорке, в конце ложбины, стоял человек. Отсюда было трудно рассмотреть, кто он, то ли рыбак, то ли лесоруб, а может, просто житель поселка. Только не пограничник, на нем нет зеленой фуражки. Наверное, человек не видел его, потому что глядел в другую сторону, на реку, где на гладкой тихой воде купались утки. А может, это охотник? Да, так оно и есть, в руке у него ружье. Серый затаился. Человек с ружьем постоял на бугорке и двинулся в его сторону. Он шел торопливо по поляне и на ходу рвал какие-то цветы. Серый, притаившись под кустом, не спускал с него глаз. Когда незнакомец подошел совсем близко, нарушитель увидел в его руке… палку. Человек остановился шагах в десяти от него, повернулся к нему спиной и загляделся на болото. Постоял с минуту и зашагал дальше. У дуба, где недавно стоял Серый, человек остановился и что-то стал разглядывать на помятой траве.

«Так это же мои следы! — обожгла догадка Серого. — Что делать? Следы свежие. Человек может поднять шум. Убрать его?» Серый мигом оценил создавшуюся обстановку. Человек остановился у дуба, к нему можно подобраться со стороны леса и выстрелить в спину. Нет, стрелять опасно — услышат на заставе. Его надо убить ножом. Серый выхватил из-за голенища финку, но в это время человек выпрямился, и в его руках Серый увидел букет. «Что же делать?» — растерялся Серый и снова ощутил холодок в душе, холодок зябкий, сырой, как недавний предрассветный туман. Все тело Серого горело от напряжения и усталости, ноги стали тяжелыми, непослушными. Только страх, что его могли обнаружить, заставлял быть настороже. «Что же теперь делать?» — вновь спросил он себя, однако выхода не находил. Сначала он подумал, что ему следует идти дальше по своему маршруту, но тут же отверг эту мысль: надо ему проследить за человеком в сером костюме. Кто надоумил его рвать цветы в такой ранний час? Откуда он пришел? Кто его сюда послал? Серый задавал себе один вопрос за другим, однако ответа на них не находил. Он осторожно выбрался из кустов, укрылся за толстым стволом кряжистого дуба и незаметно подглядывал за человеком. Тот нарвал букет каких-то цветов и стоял во весь рост, не прятался, не глядел во все стороны, не выискивал чего-то, и это немного успокоило Серого, хотя по-прежнему он был настороже. Хотел было выйти из своего укрытия, подойти к человеку, заговорить с ним, но что-то его удержало от этого шага. Во всем облике нежеланного свидетеля было что-то чуждое, пугающее. Серый услышал, как незнакомец тихо запел: «Прощайте, скалистые горы, на подвиг Отчизна зовет…» Голос у него был тихий, бархатистый. Серый словно прирос к дереву, не мог сделать и шага, какая-то гнетущая боль сковала его. Он стоял на своей родной, советской земле, а был для нее чужим. До боли в сердце пожалел, что ушел с родной земли, вырвал из нее корни и ничто теперь его не связывает с ней. Живя в чужом краю, он надеялся, что забыл уже об отце, о тех, с кем плавал на траулере, забыл Кубань, своих земляков, забыл свою школу, где проучился десять лет. Эх, нет, не забыл! С первого же шага на этой земле его бросило в жар. И, видно, долго ему не забыть родных рассветов, речку Зорянку… «Кажется, я совсем раскис», — упрекнул себя Серый. Ему надо идти дальше, туда, где ждет его Коршун. Но как идти через поляну, если она вся на виду и незнакомец сразу заметит? Выходит, надо таиться до тех пор, пока не уйдет незнакомец. А тот все любовался своим букетом.

«Ах ты черт! И откуда ты взялся? Видно, рыбачил у реки, а теперь забрел на полянку, чтобы нарвать цветов. Молодой, энергичный, должно быть, влюблен…» Неожиданно Серый вспомнил Олю, нежную и такую добрую, радистку с траулера. У нее милое лицо, черные глаза, в которых всегда светились огоньки, а когда он целовал ее, то в них было столько печали, что ему становилось не по себе. В то памятное утро, когда он уходил на катере в соседнюю бухту, она ласково обняла его и прошептала: «Теперь ты, Петя, мой до гроба. Если с тобой беда какая случится, знай — и мне не жить». Слова Оли больно обожгли его, и даже теперь, спустя три года, Серый не мог вспомнить их равнодушно. Он давно, еще на траулере, признался себе, что любит Олю, что будет она ему женой. А потом все рухнуло… Интересно, где она теперь, его милая и добрая Оля? Может, после его исчезновения приехала к отцу на Кубань и живет там? Эх, полжизни отдал бы Серый, только бы взглянуть на нее! Беспокоило и другое. Незадолго до ухода на катере она как бы вскользь обронила: «Ты, Петя, не торопись в море, а то нам тут будет скучно без тебя…» Кому — нам? Тогда же он задал себе этот вопрос, но спрашивать ее не стал. И только потом, когда выбрался с тонущего катера на берег, когда ночевал у маяка, вдруг ясно и отчетливо осознал: у нее будет ребенок!

Размышления Серого прервали чьи-то шаги. Он выглянул из-под куста и обомлел: незнакомец шел в его сторону. Теперь Серый оказался в трудном положении: спрятаться в кустах он не успеет, стоять у дерева и ждать, когда его увидит незнакомец, было бы глупо с его стороны. Человек между тем шел неторопливым легким шагом, на ходу рвал цветы. Он подошел совсем близко, Серый разглядел его худощавое лицо, косой шрам на правой щеке, как будто кто-то приложил к ней раскаленную подкову. Унимая дрожь, нарушитель настороженно ждал, что будет дальше. Он затаился у дерева, надеясь, что его не обнаружат. И — о чудо! — незнакомец, не доходя до него метров пять, остановился, что-то поднял с земли и зашагал в другую сторону. Вздох облегчения вырвался у Серого из груди. Теперь он знал, что избавлен от лишних глаз. Конечно, на случай встречи он нашел бы что сказать, но лучше не встречаться.

Серый присел в траве, достал из кармана карту. Глянул на черные кружочки и вдруг понял, что забрел он так далеко, что рядом должна быть буровая вышка, где работали геологи. Возможно, незнакомец — геолог. Подумав об этом, Серый пожалел, что и словом не обмолвился с этим парнем, глядишь, и выудил бы что-нибудь ценное из разговора.

Серый пересек поляну, вышел к ложбине и справа, у просеки, увидел железную вышку геологов. Значит, отсюда до села километра три, не больше. Он обрадовался, однако свернул влево, чтобы обойти вышку: будет лучше, если его никто не увидит. От греха подальше, как любил говорить Ястреб. Ну и хитрюга этот Ястреб, сам не пошел, а его послал… Но теперь все страхи позади. Серый выйдет на дорогу и направится к поселку. При этой мысли на душе у него стало легко и свободно. Он шел неторопливо, не оглядывался, не смотрел по сторонам — мало ли кто идет по дороге? Оглянулся только тогда, когда услышал сзади какой-то шум, похожий на фырканье. На тропинке схватились два черных кота, выгнув спины и поджав хвосты, готовые вцепиться зубами один в другого. Серый поднял с земли голыш и бросил в котов. Те испугались, нырнули в кусты. Видно, где-то неподалеку живет лесник, если тут бродят коты. Серый уже готов был выйти на проселочную дорогу, как услышал за спиной голос:

— Эй, товарищ…

Серый остановился и когда увидел парня, то страшно удивился: откуда он появился? Это был тот самый незнакомец с букетом цветов. Он шел к нему с улыбкой на лице. Мысль обожгла сердце Серого: «Выследил, гад?» Но тут же он подумал о другом: парень пошел влево, вот и встретились… Что ему надо? Серый стоял на месте, кусая сухую травинку, он старался быть спокойным, но сердце бешено колотилось. Парень подошел к нему, поздоровался, на его лице по-прежнему сияла улыбка.

Серый усмехнулся:

— А ты что, милиционер?

Парень смутился:

— Геолог я… При чем милиция? Я из бывших моряков.

— А, ну-ну, — неопределенно проговорил Серый. И тут же добавил: — Дождик всю ночь дурака валял. Я вот весь промок.

— Что, грибник?

— Да как тебе сказать. — Серый не знал, что ответить, если грибник, то где же корзинка? Помедлив, он вздохнул: — Рыбак я… То есть ходил рыбачить. В совхозе работаю…

— У Песчаной косы рыбачил? И разрешили?

— Кто?

— Там ведь неподалеку застава…

Серый мигом смекнул, широко улыбнулся, похлопал парня по плечу.

— Марков меня знает, он и разрешил.

— Майор? — спросил парень.

— Ага, — Серый равнодушно ковырнул носком сапога землю. — Я знаю его. И брата его знаю, на корабле плавает…

— А вы небось начальство?

— Счетовод совхоза. А вы?

— Вышку видите? — парень кивнул в противоположную сторону. — Слесарь я… У нас там есть девушка Катя, у нее сегодня день рождения. Мастер велел мне цветы достать. — Он сделал паузу. — А где же ваша рыба?

Серый смутился.

— Сеть я выставил… Понимаешь? Ты уж никому ни слова, а то рыбнадзор и сеть заберет, и оштрафует… Недозволенное орудие лова, так сказать.

— Пешочком в село? — усмехнулся парень.

— Размяться надо. Тебя-то как зовут?

— Илья Скребов. А вас?

— Тезки, значит, мы. Морозов я, Илья… — И, тяжко вздохнув, добавил: — Вечером буду сеть трусить, приходи, Илья, рыбы дам на всю вашу братву. Начальник-то у тебя есть?

— Так он же не раз бывал у вас в совхозе, разве не знаете?

— Погоди, запамятовал… — смутился Серый. — Этот, как его… — Он сделал вид, что никак не может вспомнить фамилию, рассчитывая, что парень подскажет. Так оно и вышло.

— Крякуха Иван Иваныч!

— Верно. Вот чертова память, иногда подводит меня. Крякуха, ну да, он. Добрый такой, а?

— А я боюсь его, — признался Илья. — Слесарь я молодой, а он тридцать годов уже геолог. Любой тебе камень прочтет, где и когда он родился, из какого материала скроен. Строгий и знающий свое дело. Послал вот меня за цветами, так я рад побыть один. Вчера Крякуха чуть мне не всыпал.

— Что, провинился?

— Да нет, работу я свою люблю. Мать ему нажаловалась, что домой редко пишу, а она болеет. Ну, значит, и пристыдил меня Иван Иванович. Ну, ладно, я пойду. Может, заглянете к нам? Угостим вас чайком.

— Спасибо, — Серый дотронулся до плеча слесаря. — Тороплюсь в совхоз. А вечерком ты приходи, ладно? У меня всегда богатый улов.

— Не смогу, видно, — пожалел парень. — У Кати день рождения, мы вечеринку устроим… Вы приходите.

— Постараюсь. Мне еще к начальнику заставы забежать надо, насчет продуктов договориться.

— К самому Маркову?

— К самому…

— Когда?

— Сегодня в обед, может, и заскочу. Мы с ним условились.

— А вы захаживайте к нам. Геологи — народ добрый, обогреют и накормят. Я познакомлю вас с ребятами, покажу интересные камешки.

«На кой черт вы мне нужны, — озлился в душе Серый. — Сматывай поскорее удочки, гад ползучий. Хорошо, что не стал допытываться, кто я такой и что тут делаю, а то бы…»

— Ты лучше приходи в совхоз, — улыбаясь, сказал Серый. — Небось холостой?

— Ага. Робкий я с девчатами…

— Ну и чудак. У нас в совхозе девчат что яблок на дереве, выбирай любую. — Серый поглядел поверх головы парня: у корявого дуба кто-то пробежал. Но то был серый заяц. — Так ты приходи, я познакомлю. Только не сейчас, через недельку, например.

— А как вас найти? — спросил парень, лукаво щуря глаза. — Вы там в конторе? Я, может, днями буду в совхозе. Они и нас обеспечивают продуктами.

«Чего он пристал? — засуетился Серый. У него мелькнула мысль убить слесаря. Вернется к своим геологам и расскажет, что видел счетовода, взбредет им в голову позвонить в совхоз, и вся липа раскроется. Нарушитель пожалел о том, что выдал себя за счетовода Илью Морозова. — Впрочем, чего мне бояться? — повеселел он. — В совхозе есть счетовод Илья Морозов. Молодец Ястреб, все предусмотрел».

— Так где вас найти? — вновь поинтересовался парень.

— Приходи в совхоз, и увидимся, — через силу улыбнулся Серый.

Парень, сдвинув высоко брови, растерянно посмотрел на «рыбака». Задержал пристальный взгляд на его сапогах. Его серые задумчивые глаза словно бы говорили: «И чего ты бузу прешь, товарищ Морозов? Кто же ходит на рыбалку в кирзовых сапогах, в костюме, да еще при галстуке? А где твой транспорт, если ты рыбак? Ведь от совхоза до Песчаной косы семь километров. Брешешь же ты, Морозов», — и он неожиданно спросил:

— Куришь?

— Ага.

— Сигареты?

— Точно.

— Угостить?

— Если есть… — Парень явно хотел курить. Нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ожидая, когда «рыбак» достанет пачку.

Серый не спешил. Снял фуражку, поглядел на абрикосовый диск солнца и кивнул в сторонку, где валялась груда камней.

— Посидим, а? — предложил «рыбак». — Я зверски устал. Я на велосипеде приехал, да шину где-то проколол, пришлось драпать пехом. Сигареты у меня крепкие…

Слесарь тряхнул каштановым чубом:

— Крепкие — это хорошо. Я люблю, чтобы до кишок продирало.

Они присели на камнях. Здесь росла густая высокая трава, припекало солнце. Серый молча достал сигареты, одну протянул парню, другую взял себе.

— Я, Илья, знаешь сколько исходил морей и океанов? Тебе и не снилось. Житуха на море — это не в совхозе. А что ты видел в своей жизни? Чего добился? Разве что шрам заработал…

Выражение лица у парня стало немного растерянным, и Серый подумал, что собеседник обиделся, потому поспешно добавил:

— Не сердись. Я не знаю, где тебя так угораздило.

— Шрам? — усмехнулся парень. — Бурили как-то мы… Заел стопор. Я бац его молотком. Пружина выскочила и — в щеку. Шрам не беда. Мастер говорил, что надо бояться ран на душе.

— Дельное сказал мастер, — поддакнул Серый и достал зажигалку. — Закуривай…

Серый поспешил к лесу, чтобы напрямик выйти к селу. Сосны и другие деревья росли густо, и это было ему на руку: он не маскировался, не останавливался, как у реки, не прислушивался. Он спешил. Нарушителю хотелось скорее добраться до села, чтобы утром на попутной машине укатить в приморский город.

Серый передохнул и начал раздумывать, то ли ему сейчас встретиться с Коршуном, то ли после визита к отцу на Кубань. «Приехать к отцу надо ночью, чтобы меня никто не видел. Пробуду у бати день-два и уеду. Как объяснить ему свое «воскрешение»?

…Лес кончился. Серый, обогнув заросли можжевельника, вышел на открытое место и увидел белый домик. Неужели он заблудился? Ястреб ничего не говорил об этом домике. Кто в нем живет? Рядом — земля совхоза. Может, здесь живет сторож? Пока нарушитель раздумывал, во дворе появился старик и собака дворняжка. Собака почуяла чужого человека и залаяла. Серого увидел и старик. Но странное дело, он постоял-постоял во дворе, поглядел в его сторону, потом зашел в дом. Нарушителя охватила нерешительность: идти к старику или нет? Наконец отважился зайти. Белая собачка загавкала и умолкла, виляя хвостом. Серый постучался и, не дождавшись ответа, толкнул плечом дверь. В полутемной комнате сидел тот самый старик, которого он видел во дворе.

— Добрый день, дедусь! — Серый закрыл за собой дверь, снял фуражку, передохнул. — Вот порыбачить приехал на субботу. Кто я? Геолог. Ищем в здешних краях нефть.

Старик был низкорослый, жилистый, лицо рябое, с густой сеткой морщин. На приветствие Серого он ответил поклоном, однако руки не подал.

— Нефть — это надо, — улыбнулся старик. Он потрогал пальцами рыжую бороду, потом встал, заходил по комнате. Комната была небольшая, с низким потолком, стены, однако, чисто выбелены, над кроватью висел ковер. — Геолог, да? А документик есть какой? Для порядка, значит. Граница-то рядом!

«Ты, дед, вижу, любопытный», — взбеленился Серый.

— Я хоть и на рыбалку пришел, а документик с собой взял. Да вот беда, в лесу проколол камеру. Пришлось оставить и машину, и снасти.

Серый достал из кармана пиджака паспорт. Старик надел очки и неторопливо прочел вслух:

— Морозов Илья Васильевич, русский, тысяча девятьсот сорок седьмого года. Родился в Ростове-на-Дону, да? — заулыбался дед. — Так мы с тобой, мил человек, земляки! Правда, я на сорок пять лет постарше. Ладно, бери свой пачпорт и садись к столу. Озяб, да? — Старик налил ему чашку чая. — Пей, мил человек. А где твои рыболовные снасти?

— У Черной речки. — Серый снял фуражку, расчесал густые волосы. — Дождь всю ночь шел, а я, видишь ли, легко одет. Что-то знобит меня. Может, я прилягу с дороги, а потом пойду рыбачить?

— Ложись и спи. Я сторожить пойду. Вот у меня плащ, ружье… — старик стал шарить глазами по комнате. — И куда это бабка мою шапку запрятала?

— А ты спроси у нее, — посоветовал Серый, оглядывая небольшую комнату, окно которой выходило во двор.

— Эко учудил! — и старик засмеялся. — Один я, бабка увезла внучку к матери в город, вернется только завтра к обеду. А сынок мой в городе живет. Отслужил свое на военных кораблях и пошел на стройку… Ну, ладно, мне пора… — Он кивнул на старый диван. — Ложись, мил человек, и спи себе на здоровье.

Во дворе старик подумал о том, что пришелец вовсе не рыбак; одет легко, без плаща. Какой рыбак в такую погоду пойдет на речку без плаща? «Илья Морозов, — повторил он про себя фамилию Серого. — Родом из Ростова-на-Дону. Земляк, значит… Погоди, так ведь в совхозе нашем тоже есть Морозов и тоже Илья».

— А ты не родственник нашему колхозному счетоводу? — крикнул со двора старик, хитро щуря глаза.

«И этот гад как следователь! — выругался в душе Серый. — Тоже начинает подозревать. Оно и понятно — неподалеку граница».

— И родственник, и не родственник, — улыбаясь, неопределенно отозвался Серый.

— Загадочка! — крякнул дед. — Стало быть, тебе он такой родственник, как моей Белке волк, — и старик так заразительно засмеялся, что в глазах загорелись огоньки. — Погоди, мил человек, а чего ты рыбачить сюда прикатил? На Черной речке рыба давно перевелась. Наши сельчане ловят окуней да щук на озере.

— Крякуха Иван Иванович, наш начальник, послал меня за рыбой, чтобы к завтраку наловил, а слесарю Илье Скребову велел цветов побольше нарвать. Праздник у нас завтра.

— Это какой же?

— Нашей поварихе двадцать лет стукнуло.

— Крякуха мужик головастый, знаю его, бывал у нас в совхозе, а рыбу он не знает где ловить. Поезжай на озеро, может, пымаешь… Ты, мил человек, пей чай, не стесняйся, будь как дома…

Серый большими глотками отпивал чай. Старик, вернувшись в домик, засобирался на дежурство. Думал о пришельце хозяин с неприязнью. «Нет, не рыбак он. Сапоги у него кожаные, а рыбак, если он идет на речку, да еще в дождь, наденет резиновые… Чужой он человек. Все озирается по сторонам. Да, чужой. А вот как дать знать нашим ребятам? До заставы далеко, а сам я его не возьму, силенки уже не те. А может, попробовать? Надо все хорошенько обмозговать…»

Старик вышел во двор. Серый тоже не усидел в комнате. «Что он там делает? Еще побежит на заставу…» Он вышел во двор.

— Кто там? — окликнул старик, рубивший дрова в сарае.

— Это я, — отозвался «рыбак», подходя. — На дворе, однако, студено, ветер с моря подул. Знаешь, дедусь, замерз я. Может, у тебя есть какое одеяло.

— Есть, мил человек. В сенях на бочке мой кожух. Как в бане себя будешь чувствовать…

Гость ушел в дом. Старик еще сильнее насторожился. «Чужой, наверное, с того берега. Не кожух ему нужен. Проверял, где я и что делаю. Боится, что побегу на заставу… Да, дела нонче у меня. Что же делать?..»

Старик взял охапку дров и направился в дом. Когда открыл дверь, пришелец что-то прятал в карман. Увидев хозяина, «рыбак» смутился.

— Чего ты, дедусь?

— Плащ забыл. На дворе дождь пошел, до вечера озябну. Да, вот что, — спохватился старик, — уж коль я тебя обогрел да ночлег дал, с тебя, мил человек, причитается…

— Сколько? — Серый уставился на хозяина черными, как уголь, глазами.

— Пятерку дашь? — старик сощурил глаза. — Я тут издержался, понимаешь. Мерзавчик раздавил и…

Серый протянул старику червонец.

— Сдачи у меня, мил человек, нет. Как же, а?

— Ладно, бери, — махнул тот рукой. — Когда-нибудь отдашь. Я ведь тут рядом работаю. Можешь и Крякухе отдать, а он мне передаст.

— Дай бог тебе здоровья, — сказал старик и поклонился. — Только нашим, если завтра увидишь кого, про деньги ни гугу. Я имею одну слабость — водочку помаленьку употребляю, ради здоровья, значит.

Серый похлопал старика по плечу:

— Не бойся! Вот что, дед, есть у меня к тебе просьба. Ты уж не серчай. На прошлой неделе мы рыбачили у скалы Северной, которая высится у Песчаной косы. Окуней там взяли, десяток щук…

Старик мысленно возразил ему: «Врешь, рыбу ты не ловил, потому что там окуней нет. Голец и тот перевелся. Ну давай бреши, я слушаю…»

— Сейчас, говорят, пограничники запретили там рыбу ловить, вроде пост какой то установили. Не слыхал?

— Как же, слыхал. Ушли оттуда пограничники. Давно ушли. Там они березняк вырубили и ушли.

— А зачем вырубили? — поинтересовался Серый.

— Если нарушитель появится, чтобы сразу заметить его с вышки. Там ведь безлюдно. Но я не советую идти туда. Камни там, коряги всякие… нет, ты, мил человек, иди на озеро. Рыбы там уйма.

— Ну, спасибо, дед, — Серый улыбнулся, но улыбка получилась какой-то неестественной, и это не ускользнуло от внимания хозяина. Закрывая за собой дверь, он подумал: «Чужой… Как же это так, что наши ребята его не обнаружили? Надо как-то сообщить им, а то, стерва, уйдет. Но как? Выстрелю в воздух. Дозорные услышат… Прибегут».

Эхо выстрела прокатилось над лесом и где-то затерялось. Старик знал, что гость выскочит из домика и захочет узнать, что случилось. И не ошибся. «Рыбак» подошел к нему и испуганно спросил:

— Кто стрелял, дед?

— Иди спи, мил человек. — Старик нагнулся, нарочно ощупал ногу. — Скользко. Упал я. Курок и сработал. Я даже ногу подвернул. Ух, стерва, как болит!

Серый внимательно посмотрел на деда. Плащ на старике не был измазан грязью, и ружье чистенькое. Значит, выстрелил намеренно. «Вот ты какой…» — подумал он, но старику ничего не сказал, а только весело заметил:

— Гляди, дед, еще себя из ружья прикончишь. Ну, я перекурю да пойду спать. Тебе тоже дать сигарету? Ох и крепкие у меня!

Дед отмахнулся:

— Сам кури сигареты. Я привычный к махорке.

— Тогда дай мне спички, — попросил Серый.

— Коробок на печке, — сказал дед, кивнув в сторону крыльца.

— Не нашел я… А что, застава отсюда далеко?

— С версту будет.

— Там у меня земляк служит. Проведать бы. Ладно, в другой раз… Так ты дашь спички?

Старик вошел в дом. Серый сзади ударил его кулаком по голове. Хозяин, охнув, повалился на пол.

Серый выскочил во двор, прислушался. Где-то у речки крякали утки. И вдруг в стороне, где сосновый лес переходил в поляну, мелькнул огонек и снова погас. Похоже, что кто-то включил фонарь и сразу погасил. У Серого невольно екнуло сердце. «Идут сюда, — решил он. — На выстрел торопятся. Куда податься? Обратно к границе, туда, где вчера переплыл речку. Теперь там не пройдешь — наверняка появились пограничники. Надо пробиваться к селу. Там, за лесом, озеро, за ним — шоссейная дорога…»

Серый осторожно раздвигал кусты, колючки царапали руки, стегали по лицу, но он упрямо пробирался сквозь лесную чащу. У черного валуна его напугала лиса: помчалась в сторону речки. Он остановился, перевел дыхание. Пот струйками катился по лицу, солонил губы, почему-то натужно гудели ноги. «Кажется, во мне страх появился», — сказал себе Серый. Едва он поглядел вправо, как в нескольких шагах от него вспыхнул фонарь. Густой длинный луч скользнул по деревьям, выхватил высокие кусты можжевельника. Серый успел спрятаться за кустом. Послышался чей-то негромкий голос:

— Я пойду к дому старика, а ты, Игорь, к речке. Похоже, что где-то здесь нарушитель.

«Пограничники!» — догадался Серый, затаив дыхание.

Он сидел в кустарнике, пока шаги не удалились. Почему-то на память пришел разговор с Ястребом. Ночью в доме «лесника» Ястреб давал ему последние напутствия. «Серый, я вами доволен, но это не значит, что, если сорвется задание, я могу простить вам. Нет, у нас на этот счет свой закон: завалил дело — пулю себе в висок. Что, разве это мерзко? Я вас понимаю, лучше чужая пуля в открытом поединке, чем своя в закрытой комнате. Нет, нет, я пошутил, Серый! Я уверен, что у вас все будет хорошо. Вы же идете в те края, где еще недавно ловили рыбешку. Не так ли?» — и он резко захохотал. Серому неприятен был Ястреб и его смех. Даже противно подавать ему руку, когда здоровался. Но ничего не поделаешь — Ястреб пристроил его к «делу», кормил, поил, водил по ресторанам, и все ради одного: готовил его к засылке в СССР. После недолгой паузы, глядя куда-то в сторону черного леса, Серый в ответ сказал: «Я не стану пускать себе пулю в висок, как выразились вы. Зачем? Я хочу жить… Если бы я не хотел жить, то сел бы в тюрьму за то, что угробил катер и людей, сейчас где-то в лагере возил бы что-то вроде уголька. Я не боюсь идти в свои, родные края. И все же прошу вас, Ястреб, дать мне кроме пистолета ампулу с ядом. Так, на всякий случай». Ястреб был упрям. «Нет, Серый, ампулу с ядом я вам не дам. Слишком легкая смерть. Раскусил — и готово. А вы сделайте так, чтобы не попадать в чужие руки. — Ястреб закурил, потянул раз-другой и тут же загасил сигарету. — Я хочу строго предупредить вас: не вздумайте искать Ольгу. Интересы дела требуют от вас быть предельно внимательным. Куда денется ваша Ольга? Если операция пройдет успешно, я постараюсь найти вашу жену…»

— И что тогда?

— Я сделаю так, что она будет здесь.

«Врешь, милок, — подумал Серый. — Это ты сейчас такой добрый, чтобы я скорее направился к Коршуну. А потом все забудешь. А вот я по Ольге скучаю… Да разве ты поймешь? У тебя ведь нет сердца, ты готов и меня отправить на тот свет, если что сделаю не так, как требуешь. Я уже убедился в этом…»

— Если бы Ольга была здесь, то это другое дело, — ответил Ястребу Серый. — И по отцу скучаю, но жить без него можно. А Ольгу… Я люблю ее.

— Серый, я бы не хотел этого знать, — ледяным голосом сказал Ястреб.

— Что ж, мне пора на тот берег…

Когда они подошли к реке, Ястреб усадил Серого на поваленное дерево и, глядя ему в лицо, сообщил:

— В другом месте в это же время советскую границу нарушит еще один человек. Его задача ослабить охрану участка, где будешь прорываться ты. Смотри у меня! — пригрозил Ястреб пальцем. — Если споткнешься, то я тебе руку не подам. И никто другой руки не подаст. Тут действует закон игры: кто проиграл, тому и не жить на свете.

Все это было произнесено суровым тоном, и Серый не сомневался: если сорвется операция, жизнь его кончена. И все же он не испугался, сказал себе: «А Ольгу я постараюсь найти. Съезжу к отцу на денек, может быть, он знает, где она… А тебе, Ястреб, об этом не скажу. Ты не человек. Ты — мерзость. Руки у тебя по локоть в крови».

…Неподалеку треснула ветка. Серый насторожился. Кажется, где-то рядом прошел зверь. У него созрела мысль идти не к селу, где может быть засада, а в сторону болота. Там он знает одну заветную тропу…

Тяжело дыша, Серый остановился у невысокой ели, чтобы осмотреться. Ночь таяла на глазах. До болота еще с километр, а там — густой березняк, и только тогда покажется село. В этом селе Серый не раз бывал, еще когда плавал на сейнере: там жила мать его дружка с траулера. Брызнул дождь, и Серый обрадовался — следы не так видны. А что, если к болоту не идти, а сразу махнуть к селу? Пожалуй, так будет лучше. Конечно, можно нарваться на пограничников. Но кто не рискует? «Если что, пущу в ход оружие», — подумал он.

И вдруг почти рядом послышались чьи-то шаги. Впечатление такое, что кто-то крался к дереву, где сидел Серый на корточках. Звуки все ближе и ближе. Нервы не выдержали. Он ловко прыгнул к кусту можжевельника и затаился, сжав в руке пистолет. Но что это? Шаги стихли. Серый осторожно поднялся. Капли дождя стучали по листьям, создавая монотонный звук. Он решил двигаться дальше. Но едва шагнул вперед — в лицо ударил луч фонаря и властный голос приказал:

— Стой! Руки вверх!..

Серый в одно мгновение выстрелил. Фонарь погас. Раздался слабый вскрик…

«Попал! — обрадовался Серый. — Теперь уходить! Скорее!»

Он бежал по лесу как затравленный волк. Бежал, не глядя по сторонам и не останавливаясь. Мысль о том, что его могут схватить, бешено гнала его к болоту, где он намеревался укрыться. На востоке горизонт наливался оранжевым светом.