След торпеды

3

Была уже глубокая ночь. В густо-синем небе перешептывались звезды. Капитан 1-го ранга Егоров все еще работал в кабинете. Ему никто не мешал, правда, в девятом часу вечера позвонила жена и, узнав, что он задержится, сообщила: пришло письмо от Юрия, ему, видно, скучно там. При этих словах Егоров нахмурился. Будь он сейчас дома, непременно сказал бы Зинаиде: «На службе скучно не бывает. Наш Юрик валяет дурака». По телефону он лишь коротко бросил: «Меня не жди, я буду поздно». Зинаида, за многие годы привыкшая к беспокойной службе мужа, лишних вопросов не задавала, сказала только, чтобы он выпил чаю.

Последние дни Егоров поздно приходил домой; проводилась важная операция, в которую были втянуты многие люди. И что особенно его беспокоило, так это поведение Коршуна — как бы тот не ускользнул. Под этой кличкой на Севере действовал опасный и хитрый враг.

Егоров вздохнул и второй раз прочел донесение, полученное от капитана 2-го ранга Ермакова. Насторожило его не то обстоятельство, что ночью был запеленгован радиопередатчик, а то, что оперативная группа никого не обнаружила. На место выезжал сам Ермаков, а уж он-то человек весьма опытный. Егоров задумался: кто мог вести радиопередачу глубокой ночью? Может быть, это дело рук Коршуна? Если дал о себе знать, значит, торопится. Ему, конечно, нужна связь. Без связи он как без рук.

Егорову было ясно, что главные события еще впереди и в этой операции могут встретиться любые неожиданности, поэтому всем, особенно Ермакову, надо быть осторожными. Теперь для него, как руководителя операции, начался другой отсчет времени, где на учете каждая минута. И все это время, каким бы томительным оно ни было для Егорова, ему не давала покоя мысль о Коршуне.

«Пожалуй, это он вел радиопередачу. Коршун ни о чем не догадывается, не видит, как вокруг него сжимается кольцо. И это хорошо».

В любом деле Егоров старался выявить главное, ради чего следует напрячь свою энергию, свой разум; и, кроме всего прочего, его мысли были там, на далеком Севере, где всеми действиями руководил капитан 2-го ранга Ермаков, человек по натуре неторопливый, но до дерзости отчаянный. Не забыл Егоров, когда в бытность его службы в Заполярье в поединке с нарушителем морской границы Ермаков прикрыл его собой. Пуля врага угодила ему в левый бок, слегка повредила кость. С тех пор прошло немало времени, но тот эпизод он помнит до мельчайших деталей.

Кто же радировал на чужой берег? Если Коршун, то надо ждать важных событий. Совершенно очевидно и другое: хозяева торопят слугу. Видимо, это имел в виду и генерал, когда вчера, анализируя обстановку, строго предупредил Егорова: «Если морской «гость» станет показывать когти, надо их вовремя обрезать». Легко сказать — обрезать, но кто и когда придет с чужого берега? Одна надежда на Тарасова. Парень цепкий, смышленый. Он должен найти подход к Коршуну. Но он пока молчит. В Синеморск доехал благополучно, устроился на судно…

Капитан 1-го ранга закурил, подошел к карте, висевшей на стене у окна. Взгляд его скользнул вдоль гряды ребристых сопок, полукольцом тянувшихся вдоль Кольского полуострова. Квадрат 6/13… Это остров Баклан. Егоров будто наяву увидел этот небольшой клочок земли, затерявшийся в Баренцевом море. Издали остров был похож на огромную шапку горца, только верх у нее не из меха, а из серо-черного базальта. Камни густо поросли можжевельником и карликовыми березками. Высокие, крутые скалы прикрывали остров от лютых норд-остов, и когда море штормило, на острове можно было укрыться от непогоды. В годы минувшей войны по соседству с островом базировались советские подводные лодки. Напротив Баклана чернел остров Северный, а между ними проходил фарватер, по которому ходили корабли и рыболовецкие суда. Егоров не раз бывал в этих местах. Войну он провел на Северном флоте, плавал на торпедных катерах.

Егорову вдруг пришли на память слова его матери о том, что на суше служить легче, чем на море: там земля да травка всякая, если ранят, лежи себе, жди, когда санитар перевяжет, а на море — буль-буль корабль, и над тобой навсегда закрылось небо. И все же Егоров пошел служить на море, потому что на кораблях плавал его отец Григорий Егоров, и хоть с войны не вернулся, память о нем живет в сердце сына. «У тебя есть своя тропа на море, а это уже счастье», — сказал ему как-то адмирал. Эта тропа берет свое начало из станицы Кущевской, что на Кубани. Станица знаменитая: здесь в гражданскую войну Первая Конная Буденного наголову разбила деникинские белогвардейские казачьи полки. На площади горит огонь в память о тех буденновских бойцах, которые пали в бою. И среди них дед Егорова — Федор. Отчаянный рубака! Командарм Буденный лично наградил его серебряными часами. И было за что. Во время боя под командармом убило лошадь. Не успел он пересесть на другую, как белогвардейский офицер вскинул пистолет. Еще секунда — и прогремит выстрел. Но рядом на гнедом скакуне оказался Федор Егоров. Взмахнул шашкой — офицер и пикнуть не успел. Когда рубка закончилась, Буденный велел привести к нему отважного бойца. «Из какой кавдивизии?» — спросил он Егорова. «Из четвертой», — ответил Федор. Буденный ущипнул усы: «У Семена Тимошенко орлы в дивизии! — Командарм обнял смельчака. Потом снял со своей руки серебряные часы: — Награждаю за верность своему долгу».

…Своя дорога на море. И огнем она опалена, и кровью пропитана. Тогда, в сорок третьем, торпедный катер, на котором служил Егоров, атаковали фашистские корабли. Вражеский снаряд угодил в корму, катер, как подстреленная птица, закрутился на месте, и конец бы ему наступил, да выручил Михаил Егоров. Под огнем врага он срастил трубопровод, по которому топливо поступало к дизелям, и катер рванулся вперед. Моряка ранило осколком, но он с поста не ушел…

Да, нелегко прокладывать свой след в жизни, подумал Егоров. В каждом деле есть свое зерно, надо лишь найти его и сделать так, чтобы это зерно дало ростки… Он усмехнулся, сказал вслух:

— Чего ты раскукарекался? Что было, то прошло. Думай о Коршуне. Как ему обрезать когти?..

Закурил сигарету, потом подошел к окну. Город спал. В небе ярко горели звезды. Почему-то на память пришло письмо сына, полученное на прошлой неделе. Акустик противолодочного корабля матрос Юрий Егоров писал:

И снова нахлынули мысли о злополучной шифровке. Кому радировал морской «гость»? Едва он подумал об этом, как в кабинет вошел майор Игнатов, коренастый, светло-русый офицер с карими глазами.

— Расшифровали?

— Загадочный текст, — сказал Игнатов и протянул Егорову листок.

— Да, не густо… — пробурчал Егоров. — Дельфин… Что это означает?

Майор высказал предположение, что это, должно быть, какое-то рыболовецкое судно. Егоров возразил ему:

— А если подводная лодка? Вот что, Игнатов, мне кажется, что Коршун собирается уходить на тот берег. Как бы он карты нам не спутал. Свяжитесь с морскими пограничниками. Пусть прослушают глубины в районе острова Баклан.

— У них там появились «рыбаки». Судно бродит у острова Баклан. Когда оно вошло в наши воды, его задержали пограничники. С дозорного корабля «Алмаз» на судно была высажена осмотровая группа. Кроме сетей на судне ничего не обнаружили.

— Кто об этом доложил? — насторожился Егоров.

— Марков.

— Павел?

— Игорь, а Павел — начальник заставы.

Братьев-близнецов Марковых Егоров знал давно. С Игорем виделся на Севере, слышал о нем немало лестного, потому и рекомендовал адмиралу назначить его командиром «Алмаза». С Павлом Марковым лично не встречался, но знал, что тот вывел свою заставу в отличные. Маркову-старшему не довелось увидеть своих сыновей, и от этой мысли Егоров испытывал ощущение чего-то потерянного в жизни. Такой он был, Егоров, чужое горе его всегда терзало.

— Странно, — осенило вдруг Егорова, и он мельком взглянул на майора. — А что, если между судном и Коршуном есть связь?

— Вполне возможно, — согласился Игнатов.

Капитан 1-го ранга неторопливо, даже несколько монотонно заговорил о «рыбаках», которые настойчиво появляются на фарватере у острова Баклан. А тут еще этот Коршун. Давно отправил шифровку своему шефу, но с того берега ему не ответили, выжидают, наверное. Если так, то чего выжидают? Неужели Коршуна что-либо насторожило?

— И наш «рыбак» молчит, видно, еще не акклиматизировался. — Егоров прошелся по кабинету, задержал свой взгляд на морской карте, потом посмотрел на майора. — Свяжитесь с комбригом Громовым и передайте мое указание усилить морской дозор в районе острова, обратив особое внимание на узкий проход между скалами…

Взяв папку с бумагами, Игнатов вышел. Было уже поздно, и Егоров устало прилег на диван. В кабинете стояла гнетущая тишина. Луна скорбно светила в окно. Длинные лохматые тени прыгали по стене, скользили по его озабоченному лицу. На днях он разговаривал с капитаном 3-го ранга Игорем Марковым. Спросил, сможет ли пройти между скалами подводная лодка. Марков высказал сомнение: будь командиром подводной лодки, он бы не рискнул. «Впрочем, не стану утверждать, что лодка в тех местах не может пройти». Егоров хотел было на этом закончить разговор, но Марков предложил вызвать водолазное судно и обследовать грунт.

— Согласны? — хрипел в трубке его голос.

Егорову понравилась находчивость Маркова, однако проводить водолазные работы воздержался, чтобы не спугнуть Коршуна. Операция может сорваться. Ничего не сказав Маркову, капитан 1-го ранга поблагодарил его за предложение, добавив, что подводные работы, может, и не потребуются.

Егоров был глубоко убежден, что обследовать глубины в районе островов Баклан и Северный не следует: там орудует Коршун. Если появится водолазное судно, враг затаится.

Егоров встал с дивана, прошелся по кабинету. И еще одна загадка: генерал сказал, что днями на Северный флот прибыла новая подводная лодка. На ней находится один из ее конструкторов — Степан Капица, старший сын капитана судна «Кит».

— Есть сведения, что им заинтересовались на Западе, — предупредил Егорова генерал и назидательно добавил: — Коршун будет стремиться проникнуть на эту лодку. Не спускайте с него глаз.

Егоров сел за стол. Глазастая луна по-прежнему заглядывала в окно. На улице стояла тишина, как перед грозой. Было уже за полночь. Егоров открыл форточку. В кабинете сразу посвежело, и одолевавший его сон исчез. Да, с Коршуна надо не спускать глаз. Не зря он прибыл на Север, значит, ему нужен Петр Кузьмич Капица, чтобы выйти на его сына. Обстановка подсказывала Егорову, что разумнее всего схватить Коршуна. Однако он не стал этого делать, решил подождать, когда к Коршуну придут с чужого берега. Он уже давно убедился, что Коршун хотя и действует осторожно, но вырывается в эфир…

Горячность Коршуна радовала Егорова. Беспокоило его другое: контролирует ли шаги Коршуна Тарасов? Где он теперь и что делает? Не слишком ли передоверился он, поручив молодому чекисту столь тяжкое задание? Прямо-таки странно, почему молчит Тарасов. Егоров поначалу хотел поручить майору Игнатову запросить Ермакова, как там дела у Тарасова, но в последний момент решил этого не делать. Надо подождать еще день-два, а уж потом…

На другой день, едва Егоров вошел в свой кабинет, майор Игнатов протянул ему телеграмму.

На душе Егорова потеплело. «Значит, не ошибся я в Тарасове, — обрадовался он. Хотя и рано делать какие-то выводы, впереди еще столько работы, но он верил Тарасову. — Только бы не выдал себя «рыбакам». Только бы Коршун не клюнул его в голову. Дело наше всегда требует выдержки и острого глаза…» А вслух капитан 1-го ранга воскликнул:

— Вот это уже хорошо! У Тарасова есть чутье. Ей-богу есть! Держите с ним надежный контакт. Может быть, вам, Игнатов, придется к нему срочно выехать. Это на тот случай, если осложнится обстановка. Тарасов должен узнать, кто тот человек, который неделю назад прибыл врагам на помощь. Какова у него задача. Что ему надлежит сделать у нас. Незнакомец, видно, жил на Севере, потому что сумел пройти скалистыми тропами.

— Вероятно, он постарается войти в контакт с Коршуном, — заметил Игнатов.

Егоров промолчал. Он опять подошел к карте, глянул на тот участок моря, где высился остров Баклан. Хмуро спросил:

— Где сейчас находится «Кит»?

— Примерно в ста милях от острова. — Майор подошел к карте и ткнул указкой в точку, окруженную цепочкой береговых скал.

Егоров знал, что у скал очень опасный проход для кораблей. На глубине — подводные скалы, рифы, дно каменистое, поэтому если Коршун просит прислать ему подводную лодку, то вряд ли какой командир, будь он самый что ни на есть опытный и храбрый, рискнет погрузиться на дно моря в этом месте. Весьма опасно. А вдруг рискнет? Что тогда? Конечно, у каждого морехода свои навыки, умение, чутье, позволяющее проводить корабль даже там, где, казалось, и щука не проскочит. Неужто попытаются подойти к острову?

— На верную гибель никто не пойдет, даже если Коршун еще сделает запрос, — подал голос молчавший Игнатов. Он знал Егорова уже давно, верил в его талант разгадывать замысел врага.

— Слушай, Игнатов, какая же это гибель, если лодка пойдет между камнями? — мягко проговорил Егоров. — Лечь на грунт, разумеется, она не может, а погрузиться на глубину… Что ей помешает? Может быть, послать к острову сторожевой корабль? Кстати, как там дела на «Алмазе»?

Игнатов доложил, что вчера сторожевой корабль нес дозор неподалеку от фарватера, севернее острова. На море ничего не заметили. Правда, днем и вечером неподалеку от острова прошли два иностранных судна. Сухогрузы с лесом из Мурманска.

— Грузовозы… — задумчиво промолвил Егоров. — Остров надо блокировать. Свяжитесь с комбригом Громовым и передайте ему мое распоряжение: с утра вновь направить в тот район сторожевой корабль.

Когда Игнатов ушел, капитан 1-го ранга с минуту постоял у карты, а потом поднял трубку внутреннего телефона.

— Слушаю вас.

— Это я, товарищ генерал, Егоров. У меня есть важные сведения. Разрешите зайти?..