Снег, путь и приворот

Глава 23

Волемир едва от князя вышел – сразу послал дворовую девку в терем, а там уж через мамок-нянек и боярынь весть до княгини дошла. Матушка медлить не стала – быстро накинула шубку на плечи, платком теплым повойник жемчужный прикрыла, да спустилась в укрытый от ветра и чужих глаз садик.

Княжич уже дожидался. Топтал выпавший за ночь снежок красными сапогами, епанча на плечах едва накинута. Вот ведь дитятко неразумное, а как простынет? Княгиня тихонько вздохнула и спрятала материнскую заботливость поглубже. Не зря сын так волнуется, никак невесту избрал?

– Матушка, – княжич радостно шагнул навстречу.

Княгиня мягко улыбнулась и протянула сыну руку:

– Идем, Волемир, погуляем, расскажешь, что тебя тревожит.

– Отец попросил побыстрее определиться с невестой, – признался сын, – не нравится кое-кому, что мы среди своих жену мне ищем.

Княгиня Мирослава понятливо нахмурила брови. Она сама была из дальних краев и помнила, как поначалу ее осаждали желающие подобраться поближе к молодому князю. И с гостинцами подходили, и с угрозами… Непросто боярышне княгиней стать…

– Раз отец велел поспешить, поспешим. Скажи, которые приглянулись, завтра приглашу их к себе чайку попить…

– Одна мне в сердце запала, – признался Волемир, – Несмеяна, дочь Кроха…

Не понял княжич, отчего матушка его так побледнела, а потом и вовсе тяжело навалилась на его руку.

– Сядем, сын…

Волемир даже немного испугался и поспешил смахнуть снежок с прикрытой кустами скамьи. Усадил, встревоженно заглянул в лицо, а мать будто окаменела. Потом провела рукой по глазам и глухо сказала:

– Ты не можешь взять в жены Несмеяну… Она твоя единокровная сестра!

Княжич застыл в недоумении, а Мирослава, осторожно подбирая слова, рассказала все. Как Вадислав перебрал с заморским вином, как рыдающая Красава пришла в окровавленной рубашке к старой княгине, и как та прятала воспитанницу, пока не нашла ей мужа.

– Не знал никто, что непраздна Красава. Уехали они с Крохом в новую вотчину, что князь им подарил. В Тулею не возвращались. Я бы и не догадалась, может, но Несмеяна копия матери своей, от боярина и нет в ней ничего, а от отца твоего есть. И родилась она через девять месяцев после свадьбы.

Княжич катнул желваки по скулам. Знал он, что отец не сдерживается в походах – попадется смазливая селяночка на ночлеге, так отблагодарит за приют, но всегда полюбовно. И сына учил женщин не обижать. Говорил, что обиженная женщина страшнее дюжины врагов-мужчин. Найдет слабое место – и не ударит, а отравит… А сам! Обида взметнулась в сердце княжича и утихла. Стало горько. Однако закаменевшая на скамье княгиня тоже нуждалась в утешении.

– Я понял, мать, подыщу сестре доброго мужа… – выдавил Волемир, старательно изгоняя из памяти потрясающую красоту Несмеяны. – Но кого назвать княжной, пока не решил… Устрой, мать, снова вечерку, присмотрюсь к красавицам… Только… не сегодня…

Мирослава кивнула, оттаивая:

– Все сделаю, сын. Отцу только… не знаю, как сказать.

– Сам скажу, – отмахнулся Волемир, – не печалься, матушка, я все понял!

После княжич еще немного поводил мать по расчищенным дорожкам, давая ей время прийти в себя, и проводил в терем. А сам… помчался на конюшню, велел седлать коня и кликнуть свиту.

Бояричи моментально примчались, расхватали своих скакунов, и через четверть часа княжич с присными вылетел через речные ворота на речной лед. На улицу выезжать Волемир опасался. Ему хотелось скачки, бешеного ветра в лицо, а на мощеных лиственницей улицах Тулеи ехать можно было только чинным шагом. А тут, на засыпанной снегом реке, простор и яростное зимнее солнце выжигали в нем ростки обиды. Сестра! Как же так? Самая красивая девица изо всех, что прибыли на отбор невест – сестра!

Погоняв коней до пены, Волемир уже шагом направился к детинцу. Ветер выдул из головы глупые, жестокие мысли. Несмеяна сестра. Что ж, такой сестрой можно гордиться. Он бы, конечно, предпочел гордиться женой, но даже у язычников существовал запрет брать в жены близкую родственницу, а уж теперь, когда на Русь пришло христианство, священники строго смотрели, чтобы до четвертой степени родства браки не совершались! По своим церковным книгам смотрели и считали – не дай Бог где-то у бабок али прабабок общее родство будет – прогонят!

Значит, в невесты надо другую девицу избирать. А Несмеяне… Несмеяне надо найти мужа. Только вот какого?

Если из ближников кого взять – так она будет вынуждена при княжьем дворе появляться. Хоть два-три раза в год, а все же. А если она еще с его женой дружна будет? Или войдет в ближний круг стольных боярынь? Готов ли он видеть эту потрясающую красоту каждый день и знать, что никогда не сможет к ней прикоснуться?

Княжич задумался.

Соратники держались позади. Знали они за Волемиром такое – разгневается, но держит все в себе, пока не появится возможность погонять коня или помахать тяжелым палашом в дружеской сшибке. А как развеется – думает. Бывает, долго, бывает, быстро все решит. И уж тогда только поворачивайся – всех озадачит!

Вскоре княжич придержал коня и жестом подозвал к себе друзей:

– Скажите-ка мне, други, все себе невест присмотрели?

Боярские дети замялись.

– Да ладно уж, – понял их сомнения княжич, – отец просит поторопиться с выбором. Завтра к матушке на вечерку идем, там я уж объявлю, которая приглянулась, да и вы не теряйтесь. Девицы справные, красивые, лучше в Тулее не найдете!

Свита покивала, и уже неспешным шагом все вернулись в детинец.

На другой день еще по свету княжич явился в терем к матери. Невесты – нарядные, взволнованные – скромно стояли вдоль стен. Слева от княгини толпились боярыни, справа – музыканты.

Пусть зима, на луг хороводы водить не выйдешь, зато в тереме большая горница есть и полы дубовые – в самый раз сапогами топать!

Княжич немного не ожидал такого, однако тут же лихо подбоченился и с поклоном пригласил на первый танец матушку – дабы все невесты увидели, как он ценит родительницу. Благо музыканты сообразили и первым вместо плясовой заиграли наигрыш, в котором пары просто ходили, взявшись за руку, ныряя под руки других пар, закруживая сложные узоры.

Княгиня-матушка в молодости пляски любила, так что сына не подвела – прошлась с улыбкой, не теряя стати, а за ней и боярыни в пляс пошли – кто с сыновьями, кто с племянниками. Любо-дорого было посмотреть!

Усадив матушку в ее кресло, княжич подмигнул друзьям и, чуть запыхавшись, подошел к ряду невест. Все они были хороши, но взгляд Волемира невольно искал Несмеяну. Девушка выделялась и ростом, и статью, и красотой. Эх-х-х! Поведя плечом, княжич пригласил на танец блондинку, стоящую рядом с сестрой. Их там, вообще-то, две стояло – справа и слева. Своей мягкой красотой они оттеняли и подчеркивали яркость Несмеяны. Волемир даже усмехнулся – а ведь они с сестрой похожи, оба яркие. Может, выбрать в жены светленькую девицу для контраста?

Под эти мысли княжич, подбоченясь, затопал вокруг Радомиры. Ловкая охотница танцевать умела и двигалась обычно хорошо, однако сейчас чувствовала себя скованно под пристальным вниманием княжича. Она видела взгляд, который Волемир бросил на Несмеяну. Да будь Радомира мужчиной – сама бы взора от подруги не отводила. Очень уж хороша была Кроховна. Почему же княжич пригласил не первую красавицу, а ее подругу?

Увы, поразмыслить обо всем как следует Волемир Радомире не дал – танец был быстрым, и он ловко скакал вокруг девушки, да и боярские сыны не отставали. Тяжелые дубовые плахи княжьего терема ходуном ходили от лихих притопов и прыжков.

Поначалу княжич поглядывал на девушку – выдержит ли быстрый темп? Потом увидел, что Рада даже не раскраснелась и дышит ровно, лишь чуть ускоренно, прибавил жару, надеясь, что девица с пепельной косой запросит пощады. Но Радомира лишь свела темные брови, повела плечом и продолжила плясать как ни в чем не бывало, выбивая частую дробь подковками на красных сапогах.

Между тем уже и боярыни, и музыканты стали поглядывать на эту пару – прочие девицы давно запросили пощады и были отведены кавалерами к стеночке – охолонуть, медовой водицы испить, платочком вышитым обмахнуться. А княжич и Радомира все плясали и плясали. Измотать выносливую охотницу было непросто, да и Волемир был отличным воином, тренированным и сильным. Так что в какой-то момент окружающим стало понятно – оба упрямы, уперты и выносливы. Дело кончится тем, что упадут оба, и пойдут по столице слухи гулять – что княжич девице проиграл или девица до смерти уплясалась.

Уж княгиня-матушка начала со своего кресла вставать, чтобы прервать бесконечную плясовую, но выручил всех Горазд. Он вдруг высвистал охотничий сигнал «замри» – и девица и княжич застыли, тяжело дыша, потом осознали и оба с нехорошими усмешками повернулись к боярскому сыну.

– Ой, княжич, прости, девицу позабавить хотел, – развел руками Горазд, кивая головой на пожилую боярыню во вдовьем платье, рядом с которой стоял. Старушка была уже глуха, так что кроме резкого свиста ничего не слышала, но вот остальные боярские дети грохнули смехом, разряжая обстановку.

Княжич неохотно улыбнулся, взглянул на мрачную, недовольную Радомиру и понял, что, пожалуй, друг его спас от некрасивого провала. С глузду он, что ли, съехал – с девкой соревноваться?

– Позабавил, – уже веселым тоном сказал Волемир, – а теперь поднеси боярышне медовой водицы, запыхалась! – подвел Радомиру к Горазду и передал ладонь в ладонь. Словно птицу пересадил.

Хрупкий, невысокий боярский сын смутился, да и Радомира запунцовела словно еще сильнее. Впрочем, княжич приказал – исполнять надобно. Так что боярич повел девушку к столу, сам налил медовой воды в удобную круглую чашу и подал. Рада взяла, поднесла к губам, а сама все смотрела на Горазда – тепло, внимательно, нежно. Он поймал этот взгляд и застыл, не веря себе. На него смотрят без жалости? Без опасения? Без презрения? Не пронизывают взором? Не переводят взгляд на других бойцов из свиты? Впервые за долгое время Горазд растерялся. Они стояли вдвоем у стола в шумной горнице, но были словно одни в своем мире. Радомира сделала пару глотков и вдруг двумя руками протянула чашу Горазду – древний брачный обряд, творимый на Руси еще до того, как пришло христианство. Очарованный простотой этого жеста, боярский сын обхватил узкие ладони своими, поднес чашу к губам и допил… А потом понял, что сотворил! Вскинулся, всмотрелся в безмятежные серебряные глаза Рады и… улыбнулся:

– Пойдешь ли за меня, девица? – спросил едва слышно.

– Пойду, – так же тихо, одними губами ответила Радомира.

– Жди сватов, – с трудом удерживаясь от счастливого крика, шепнул Горазд и отошел, пряча чашу в рукав своего кафтана.

Между тем Волемир танцевал уже с Усладой. Несмеяну кружил Милорад, Ляшко выбрал статную, белокожую и пышнотелую Милаву, а здоровенный Квашня, к удивлению многих, выводил кренделя возле меленькой темнокосой южанки, которую при желании мог на ладонь посадить.

Княгиня со своего места смотрела на сына одобрительно – сын чуть не сорвался, но удержал себя. Позволил другу помочь, пусть и почти наказал Горазда строптивицей. Ну да сам вмешался, сам и расхлебывает пусть. Принял руку девицы из руки княжича – считай, посватался. Если уж совсем не поглянутся друг другу, Волемир толкового ближника неволить не будет. Найдет Горазду девицу по сердцу.

А княжичу девица, готовая соревноваться с мужчиной, не пара. Сильна духом и телом, конечно, но князя каждый день противники и соратники через колено ломают, еще и в спальне соревноваться? В собственном доме ждать вызова? Незачем.

Благо есть из кого выбрать невесту поскромнее, потише. Такую, что будет встречать с улыбкой и теплом, не помышляя о состязаниях. Еще бы вот сильная была и род хороший…

Мирослава обвела взором невест. Хороши, да все разные. На ком же Волемир взор остановит? Вот сейчас танцует с ладной девкой. И собой красива, и не дура… Чья же будет? Княгиня жестом позвала ближнюю боярыню и взором указала на Усладу. Та тут же поняла и зашептала на ухо княгине:

– Дочь воеводы Светомира. Рядом брат ее пляшет, Милорад. Говорят, и другие братья в город приехали, один даже жениться успел на купцовой дочери!

Мирослава нахмурилась. Светомира и его жену она помнила. Вздохнула. У этой девицы тоже изъян существенный – родня! Да и Вадиславу будет неприятно узнать, что сыну его полюбилась дочь его старого соперника. Не начнет ли молодая жена петь по ночам княжичу про свою родню? Милорад и так к Волемиру очень близок…

Вернув Усладу к стенке, Волемир выбрал другую девицу – рыжую, зеленоглазую, тонкую и звонкую, как тростинка. Тут уж и боярыни нахмурились – больно тонка девица, сумеет ли сына родить?

Княгиня же позвала другую ближницу и узнала, что девица-то красива, да вот мать у нее очень нехороша. Взята была замуж за хорошее приданое, но дети все рыжие, конопатые, да похожи как один на мать. Только Злата пошла лицом в отца, хоть и рыжая в маменьку.

Мирослава и тут головой покачала – внуков хотелось бы сильных и красивых.

Потом Волемир выбрал в танце мелкую южанку, потом нищую боярышню, у которой всего приданого – три ковра, саморучно сотканных…

К полуночи поняла княгиня-матушка, что ни одна невеста ей не нравится, и расстроенная приказала музыкантам уходить. Нечего полуночничать – спать пора! К этому времени боярские дети вдоволь наплясались, наелись орехов в меду, пряников и пирогов, да так и не поняли, кто из девиц нравится князю. Догадались только, что Радомира ему не по душе пришлась, да только дочь воеводы уже Горазд в уголок утащил и что-то там девице на ухо шептал, пользуясь укрытием из широкой спины глухой боярыни. Вот как тут себе жену выбирать, если неясно, кто княжичу полюбился?