Соблазн Мечтаний

XCI

Собрание в полутёмном реклюзиаме "Непрощенного Слепца" не было ни большим, ни гласным широкому кругу боевых братьев ордена, и присутствовали на нём, кроме полудюжины расположившихся у стен хранителей тишины во главе с Тленом, только братья Молино, Тарций, Богомол, Микель, Игнар, Доримед, Раин и Кирьяк. Все те, кто сражался с высшим демоном внутри скитальца, кто выжил, кто знал теперь тайну происхождения Ангелов Ночи. Приглашенные братья ждали в молчании, преклонив колено и опустив головы, будто в молитве.

Первый хранитель взошел на кафедру и снял шлем установив его по левую сторону, а затем звякнул отлитыми из черного металла амулетами в форме совиных когтей по правую сторону, оставив в центре массивную книгу, которая в этот раз останется закрытой. Ни слова не было и не будет написано в ней о том, что он хотел сказать собравшимся в зале в эту ночь.

— У каждого из нас есть тайны, — начал он негромко, но аккустика зала помогла донести его слова до каждого внутри. — У каждого на душе или сердце может лежать тяжелый груз. Одни из них касаются нас лично. Другие конкретных окружающих. Третьи всех близких. Вы узнали одну такую, что касается всех нас, и я взамен раскрою вам другую, а что делать дальше каждый из вас решит сам.

Коленопреклонные братья слушали молча. Некоторые в напряжении, кто-то спокойно, один равнодушно, но все ждали продолжения, главных слов, главного предложения или предостережения ради которого их тут собрали вскоре после возвращения на флагман, не дав ни словом перекинуться с остальными членами ордена.

— Хранители тишины названы так не потому, что больше молчат, чем говорят, и не потому, что говорят тихо. Это название пришло ко мне тогда, когда я понял, что нельзя говорить о некоторых вещах всем, потому что не все могут их понять, прочувствовать, принять. Вы приняли большую тайну, прочувствовали её, потому меньшую принять будет легче, — закончил подводку Тлен, опустив взгляд на книгу на мгновение, а затем вновь вернув его на братьев перед собой. — У каждого из хранителей тишины память о том, когда они были частью Восьмого Легиона, осталась нетронутой, и каждый из них несёт тяжкое бремя грехов, совершенных в то время вместе с проклятием, даром нашего генетического отца, Конрада Кёрза. У меня это предвидение смерти. Глядя на вас я вижу где и как вы умрёте. Духи убитых Нарасином подсказывают ему откуда исходит опасность и помогают убивать тех, чьи духи пополнят сонм за его плечами. Авелан видит огонь душ, горящий в каждом из нас, даже сквозь преграды стен, и может сказать как скоро это пламя угаснет. У других свои проявления, но суть их одна, и о ней лучше молчать, потому что в любой другой культуре это сочтут отклонением, ведьмовством или чем-то более худшим, более опасным. За такое убивают и начинают войны, но мы нужны Императору такими, чтобы выполнять свой долг, и хранение тайн тоже является частью нашего долга.

Тёмный провидец понимал, что сказал далеко не всё, но пока что этого должно было хватить, потому глубоко вдохнул перед тем, как продолжить.

— Вы все верны, все отбросили сомнения и выбрали братство, — Тлен поднял ладонь, на которой висели амулеты. — Вы получите эти амулеты и останетесь рядом с неведающими братьями, чтобы быть готовыми направить сомневающихся и покарать отколовшихся. С этого момента вы Когти Ночи, нужные ордену так же, как хранители тишины, как магистр и капитаны. Вашу роль сложно переоценить, но я верю в то, что вы справитесь.

Тёмный провидец обвёл братьев взглядом.

— Поднимитесь и примите символ своего назначения.

Богомол, снайпер из командного отделения Ноа, который первым без сомнений выполнил приказ капитана стрелять в Уильяма, и тут поднялся первым, едва хранитель тишины договорил, и направился к трибуне. За ним поднимались остальные, по очереди подходя к Тлену и забирая свои амулеты пока последний не покинул ладонь оракула и обрёл своё место на шее Микеля Холлстера.

— Для всего остального ордена, кроме магистра Сорнери, эпистолярия Янтаря и капитанов, этой встречи никогда не было, — напутствовал братьев хранитель тишины Тлен. — Следуйте долгу в ночи, помня о свете солнца.