Глава десятая

Разлившиеся после муссонов и нагруженные древесиной ручьи впадали в Иравади, словно столкнувшиеся поезда. Разница состояла лишь в том, что это действие было протяженным по времени — столкновение, длящееся денно и нощно, многие недели. Река теперь превращалась в взбухший сердитый поток, взбаламученный сталкивающимися потоками и водоворотами. Когда притоки устремлялись в реку, двухтонные бревна делали кувырок в воздухе, стволы пятнадцати футов длиной кидало по воде, как брошенную блинчиком плоскую гальку. Шум походил на артиллерийскую канонаду, когда эхо взрывов прокатывается на многие мили вокруг.

Именно в тех местах, где в реку впадали притоки, прибыль тиковых компаний подвергалась наибольшему риску. Течение Иравади в сезон было настолько быстрым, что древесину можно было легко потерять, если поскорее не подтащить к берегу. Именно здесь, при необходимости, движением бревен начинали управлять не с суши, а на воде, не оо-си со слонами, а сплавщики и прочий речной люд.

У слияния ручьев и реки стояли на страже добытчики, которые захватывали плывущие по реке бревна. За три анны за бревно пловцы протягивали через реку сеть из человеческих тел, вытаскивали бревна из течения и направляли их к берегу. В начале сезона целые деревни снимались с места, чтобы устроить поселения вдоль реки. Дети несли караул на берегах, а старшие заходили в воду по грудь, уворачиваясь от огромных бревен и обходя бурлящие водовороты из тикового дерева. Некоторые добытчики возвращались на берег, лежа ничком на захваченном бревне, а другие садились на них верхом с ногами в воде. Лишь немногие плыли стоя, направляя вращающееся, покрытое мхом бревно цепкими пальцами ног, это были монархи реки, признанные мастера-добытчики.

По прибытии на берег бревна закрепляли. Когда их собиралось достаточно, опытные сплавщики связывали их вместе в речной плот. Все плоты были одинакового размера, количество бревен в них регулировалось правилами компании и составляло ровно триста шестьдесят в каждом, это число точно делилось на тридцать дюжин. Учитывая, что каждое бревно весило тонну или больше, вес плота был как у небольшого военного корабля, а площадь — во много раз больше, на нем могла бы разместиться ярмарочная площадь или плац для парадов. В центре каждой из этих гигантских плавучих платформ стояла маленькая хижина, служившая жильем для сплавщиков. Как и временные жилища в лагере заготовщиков тика, эти хижины на плотах возводились всего за несколько часов. Они все имели одинаковую планировку, но делались по-разному — одну окружали быстрорастущие лианы, в другой находился курятник или даже загон для свиньи или козы. На каждом плоту имелась высокая мачта и шест с привязанным на верхушке пучком травы — подношение речным божествам. Перед тем, как спустить плот на воду, ему присваивали номер, развевавшийся на мачте вместе с флагом компании-владельца. Плоты плыли только от рассвета до заката, покрывая в день около пятнадцати миль, их несла лишь река, а весла использовались, чтобы задать направление. Путешествие до Рангуна из лесов в глубине страны могло занять пять недель и более.

Каждый сезон Раджкумар находил тот или иной предлог, чтобы провести несколько дней на таком плоту. В меняющемся ритме жизни этих громадных прямоугольных платформ было что-то гипнотически притягательное — контраст между вялыми днями, когда смотреть было особо не на что, кроме следов рыбы на воде, и напряженным возбуждением на закате, когда плот привязывали, и веревки со свистом летали между плотом и берегом, а всем приходилось побегать, чтобы потушить задымившееся бревно. Несмотря на огромные размеры, плоты имели довольно хлипкую конструкцию: наткнувшись на песчаную отмель или мелководье, они могли рассыпаться за считанные минуты. Крепкая на вид, поверхность плотов была обманчива, как зыбучие пески. Между бревнами постоянно возникали тысячи щелей, каждая по отдельности была мелкой, но смертельной ловушкой для лодыжек.

Многие сплавщики происходили из Читтагонга, и Раджкумар получал особое удовольствие от возможности вернуться к диалекту своего детства, почувствовать его вкус на языке и вспомнить горячий дал из рыбьих голов или похлебку из рыбьих хвостов, посыпанные семенами чернушки и горчицы, опять наблюдать за меняющимся течением реки, замедляющимся, когда она разливалась по равнине, а потом резко снова набирающим скорость при приближении к теснине, глядеть на неожиданное изменение пейзажа, как зелень и густые леса превращаются в выжженную красную пустыню, усеянную обугленными скелетами пальм.

Самое удивительное зрелище на берегах реки открывалось южнее вулканической громадины, горы Попа. Иравади делала здесь широкий поворот, сильно разливаясь. На восточном берегу реки появлялся ряд низких и отвратительно пахнущих курганов. Эти бугорки покрывала густая жидкая субстанция, которая иногда самопроизвольно воспламенялась от солнечных лучей, и потоки огня устремлялись в реку. Часто по ночам можно было разглядеть вдали усеявшие склоны небольшие мерцающие огоньки.

Местные жители называли эту жидкость земным маслом: она была темной, с зеленоватым отблеском, цвета крыльев мухи-падальщицы. Она сочилась из камней, как пот, собираясь в мелких затянутых зеленой пленкой озерцах. В некоторых местах лужи объединялись и становились похожи на ручьи и речушки, чья дельта веером растекалась по берегам. Запах был так силен, что ощущался вдоль Иравади, лодочники держались подальше от берега, проплывая мимо этих склонов, этого места вонючих ручьев под названием Енанджаун.

Это было одно из немногих мест в мире, где нефть естественным образом выходила на поверхность земли. Задолго до изобретения двигателя внутреннего сгорания существовал рынок этой нефти: ее широко использовали как мазь для лечения некоторых кожных заболеваний. Торговцы ради этой субстанции приезжали в Енанджаун даже из Китая. Сбор нефти был обычной работой жителей этих горящих холмов, известных под названием твин-ца — сплоченной группы изгоев, чужеземцев и беглых преступников.

Через много поколений во владении семей твин-ца оказались личные источники и озерца, откуда нефть собирали ведрами и тазами и отправляли ее в ближайшие города. Многие озерца в Енанджауне использовались уже так долго, что их уровень стал ниже поверхности почвы, вынуждая владельцев копать. Таким образом они превратились в колодцы в сотню футов глубиной или даже больше — огромные пропитанные нефтью ямы, окруженные извлеченной землей и песком. Некоторые из этих колодцев так сильно эксплуатировались, что стали похожи на маленький вулкан с крутыми коническими склонами. На глубине нефть уже нельзя было собирать, просто опустив ведро с грузом, твин-ца опускались на веревке, задерживая дыхание, как ловцы жемчуга.

Часто, стоя на якоре вблизи Енанджауна, Раджкумар ходил понаблюдать за работой твин-ца. Стоя на краю колодца, он смотрел, как мужчина опускался в шахту, медленно вращаясь на веревке. Ее прикрепляли через блок к жене, другим членам семьи и скоту. Они опускали главу семьи, перемещаясь по склону, а когда тот дергал за веревку, тащили его обратно тем же способом. Края колодцев были скользкими от пролившейся нефти, и частенько неосторожные рабочие или дети спотыкались. Эти падения в большинстве случаев оставались незамеченными, приводя лишь к всплесками и ряби. Неподвижность — одно из свойств нефти, не так-то просто оставить след на ее поверхности.

После посещений Енанджауна Раджкумара преследовали промокшие в нефти призраки. Каково это — утонуть в этой субстанции? Ощутить, как зеленая слякоть цвета крыльев насекомого смыкается над головой, щекочет уши и ноздри?

Примерно в восемнадцать лет Раджкумар увидел в Енанджауне нечто необычное. Он заметил пару иностранцев, белых мужчин, разгуливающих от колодца к колодцу. С этого времени, когда бы он ни вернулся, на склонах появлялось всё больше и больше таких мужчин, вооруженных инструментами и треногами. Они приехали из Франции, Англии и Америки и, по слухам, предлагали твин-ца хорошие деньги за озерца и колодцы. На холмах начали появляться высокие деревянные конструкции, похожие на сплетенные в виде корзины пирамиды, внутри которых без устали долбили землю механические клювы.

Во время одного из таких посещений Енанджауна плот Раджкумара подобрал пассажира. Он назвался Бабурао и был из индийского города Гунтур. На его теле так густо росли волосы, что даже в хлопковой безрукавке он казался одетым в сеть из тонкой проволоки. У него была куча денег, и он щедро одаривал сплавщиков спиртным до самой поздней ночи. По его словам, он был бригадиром, поставщиком рабочей силы, и только что привез в Енанджаун сорок восемь курингов из восточной Индии. Нигде больше нельзя было заработать так быстро. Многие иностранные компании без устали копали в поисках нефти и отчаянно нуждались в рабочей силе. Им нужны были работники, за них щедро платили. В Бирме сложно было найти рабочих — лишь немногие бирманцы обеднели настолько, что согласились бы на условия, предоставляемые в Енанджауне. Но дома, в Индии, по словам Бабурао, жили бессчетные тысячи людей, так отчаянно желавшие уехать, что подписывали многолетние контракты. Молодой человек вроде Раджкумара мог бы быстро разбогатеть на этом деле. Какой путь заработка может быть еще проще? Всё, что нужно — это несколько сотен рупий, чтобы оплатить рекрутам проезд в один конец.

Раджкумар медленно побрел к краю причалившего плота, закурил черуту и лег лицом вниз. Его лицо находилось в нескольких дюймах от воды, и стайки мелких прибрежных рыбешек поднимались к поверхности, чтобы заглотнуть падающий пепел. Встреча с бригадиром пришлась на то самое время, когда его мысли занимало будущее. Большую часть последнего года Сая Джон говорил с ним о планах:

— Твои дни в качестве луга-леи подходят к концу, Раджкумар. Настало время тебе занять собственное место в мире.

Больше всего Раджкумар хотел заняться чем-нибудь, связанным с древесиной. В этом он был уверен, потому что никакое другое ремесло не знал лучше. Но проблема заключалась в том, что он не обладал ни специализированными навыками, которые позволили бы ему присоединиться к работающей на компанию команде в качестве оо-си или сплавщика. Да и перспектива зарабатывать скромные двадцать или тридцать рупий в месяц его не привлекала. Но что тогда?

Лучшим способом войти в тиковый бизнес, решил Раджкумар, будет покупка склада древесины. Во время поездок по реке Раджкумар время от времени останавливался в речном порту Хинтада. Теперь там жил его старый друг Дох Сай вместе с женой Но Да и двумя детьми. Он работал на небольшом складе у пристани, присматривая за двумя слонами. Дох Сай предложил Раджкумару основать собственный склад, это был хороший способ войти в бизнес.

— Начать можно с малого, — сказал он. — Справишься всего с одним слоном. Я приеду и буду работать с тобой за половинное жалование в обмен на долю в предприятии.

Нужен был лишь начальный капитал.

Раджкумар обычно забирал только часть жалования, а остальное хранил Сая Джон. Но через три года сбережения насчитывали всего две сотни рупий. Стоимость обустройства лесного склада составляла несколько тысяч — слишком много, чтобы просить у Саи Джона. Отправиться в Индию с Бабурао, с другой стороны, стоило бы не больше, чем он уже скопил. И если убедить Саю Джона одолжить остальное, то тогда через несколько лет он наберет достаточно для собственного склада.

Вернувшись в Мандалай, он выждал некоторое время, прежде чем подойти к Сае Джону.

— Мне нужен лишь заем в несколько сотен рупий, — тихо произнес он, пытаясь не объяснять всё подробно. — И верну тебе во много раз больше. Сая?

Три месяца спустя Раджкумар уехал в Индию с Бабурао. Путешествие от Рангуна до Калькутты заняло четыре дня, а еще четыре понадобилось, чтобы проплыть вдоль побережья к Мадрасу. Бабурао нанял две запряженные волами телеги на базаре в небольшом городке и разукрасил их как для праздника. Он купил несколько мешков жареного риса и нанял полдюжины вооруженных палками бандитов в качестве охраны.

Они направились за город в сопровождении барабанщиков, словно везли невесту на свадьбу. По пути Бабурао расспрашивал прохожих о ближайших деревнях. Богатые они или бедные? Крестьяне владеют землей или работают за долю урожая? Какие там живут касты?

Они остановились в деревушке, состоящей из потрепанной кучки хижин, сгрудившихся вокруг огромного баньяна. Бабурао уселся под деревом и велел барабанщикам начать колотить по своим инструментам. Немедленно вся другая деятельность прекратилась. Мужчины бежали с полей, оставив привязанных к плугам волов. Дети шлепали по воде рисовых чек. Женщины выходили из хижин, держа на бедрах младенцев.

Бабурао приглашал всех в тень под деревом. Как только собралась плотная толпа, он заговорил медленно и нараспев, во внушающей почтение манере декламатора "Рамаяны". Он рассказывал о золотой земле, Бирме, которую британский саркар [20] объявил частью Индии. Он показал на шарф с бахромой на своей шее и предложил слушателям потрогать его пальцами, поднял руку, чтобы каждый мог видеть его кольца из золота и рубинов. Всё это, сказал Бабурао, из Бирмы, золотой страны. До того, как туда отправиться, он не имел ничего, даже козы или коровы.

— И всё это может быть и вашим, — сообщил слушателям Бабурао. — Не в следующей жизни. Не в следующем году. Сейчас. Всё это может быть вашим. Вам нужно лишь быть свободным от семьи мужчиной, чтобы поставить отпечаток большого пальца на этой бумаге.

Он вытащил из бархатной сумки горсть серебряных монет и со звоном высыпал обратно.

— Есть ли здесь те, у кого долги? Кто задолжал землевладельцу? Вы можете немедленно расплатиться по обязательствам. Как только ваши сыновья и братья поставят свои отпечатки под этими контрактами, эти деньги будут вашими. За несколько лет они заработают достаточно, чтобы избавиться от долга. Они смогут вернуться или остаться в Бирме по своему выбору.

В этой деревни контракты подписали пятнадцать человек и еще двадцать три в следующей, некоторые с готовностью рвались вперед, некоторых подталкивали родные, а пальцы некоторых насильно приложили к бумаге их отцы и братья. Нагруженные коробками и узелками с одеждой, рекруты последовали за повозкой Бабурао обратно в город. Отряд наемников следовал сзади и следил, чтобы никто не отстал. Они останавливались раз в несколько часов, чтобы поесть жареный рис с солью.

Достигнув побережья, Бабурао нанял местную лодку, чтобы отвезти их в Калькутту. Многие ни разу не были на море. Они боялись волн, и в ту ночь один из крестьян сиганул за борт. Бабурао прыгнул за ним и затащил обратно в лодку. Неудавшийся беглец наглотался воды. Он был тощим и хромым, с торчащими костями. Бабурао перекинул его через планшир, а потом налег на мужчину всем своим телом, прижав согнутым коленом к балке. Он продолжал нажимать ногой, пока изо рта беглеца не вытекла вся вода вместе с рыхлой массой жареного риса и соли.

— Куда это ты собрался, по-твоему? — вполголоса, почти с нежностью, заговорил Бабурао, словно пел любовную песню. — Как насчет всех тех денег, которые я дал твоему отцу, чтобы он выплатил свои долги? Какой будет прок от твоего трупа, что для него, что для меня?

В Калькутте они сели на борт британского парохода "СС Дафферин". Бабурао имел договоренность со стюардом, из-за своего бизнеса он был ценным клиентом. Ему предоставляли бесплатный проезд вторым классом. Присвоив плату за Раджкумара, он позволил ему спать на полу каюты. Тридцать восемь человек, которых они привезли с собой, послали вниз, в трюм на корме.

Там уже находились две тысячи будущих иммигрантов. Главным образом мужчины, но также и около ста пятидесяти женщин. За кормой над кильватером торчала узкая деревянная площадка с четырьмя дырками, служившая туалетом. Поездка выдалась тяжелой, и пол площадки вскоре покрылся блевотиной и мочой. Склизская вонючая масса перекатывалась из стороны в сторону вместе с судном, поднимаясь на несколько дюймов. Рекруты сидели, прижавшись к своим коробкам и узелкам. Как только в поле зрения появилась земля, берег Аракана, несколько человек спрыгнули за борт. На третий день путешествия число людей в трюме уменьшилось на несколько десятков. Тела умерших отнесли к корме и бросили в бурлящий кильватер.

Добравшись до доков Рангуна, Бабурао обнаружил, что поездка стоила ему двух человек. Он не расстроился.

— Двое из тридцати восьми — не так уж и плохо, — сказал он Раджкумару. — Иногда я и шестерых терял.

Они вместе доехали до Енанджауна, и там Раджкумар сказал Бабурао, что ему нужно в Мандалай. Но это была уловка. Раджкумар отправился в северном направлении, но как только отдалился от Бабурао, свернул обратно, прямо в Рангун. В маленькой лавке на улице Моголов он купил золотую цепь и яркое кольцо с бирюзой. Потом пошел к докам и сел на борт "Дафферина". Во время поездки он позаботился о том, чтобы заключить собственную сделку со стюардом, теперь он сам стал бригадиром.

Раджкумар вернулся в тот же район, что посетил с Бабурао. Он арендовал запряженную волами телегу на том же рынке и нанял тех же бандитов. Раджкумару удалось подписать контракты с пятьюдесятью пятью мужчинами и тремя женщинами. На обратном пути в Калькутту, помня о том, что произошло в прошлый раз, все ночи в местной лодке он провел, присматривая за рекрутами. Однажды ночью он заметил, как один из них пытается по-тихому сигануть за борт. Раджкумар был крупнее и проворнее Бабурао, ему не понадобилось прыгать. Он вытащил беглеца из воды за волосы и на виду у всех держал его над бортом. Ему удалось доставить в Енанджаун всю группу в целости и сохранности, и там он продал подписанные контракты местному боссу. Денег хватило, чтобы выплатить долг Сае Джону.

***

Через три года Дох Сай нашел подходящий склад древесины. К тому времени Раджкумар еще восемь раз съездил в Индию. Его сбережения теперь составляли почти две трети стоимости склада. Сая Джон одолжил ему остальное.

Склад находился в Рангуне, на Нижней Кемендин-роуд. В этом районе было много лесопилок, и воздух всегда наполнял запах стружки. Поблизости, в Санчаунге, находилось индуистское место для кремации, и временами, когда менялся ветер, над похоронными кострами поднимались кругами облака пепла. Почти весь участок окружала кирпичная стена, а на задах к нему примыкала узкая пристань, выдающаяся, словно язык, в реку Рангун. Во время отлива берега реки обнажали обширное мелководье из мягкого ила. Перед складом стояли две небольшие хижины, построенные из остатков древесины и с крышей из бамбука. Раджкумар переехал в меньшую, другую заняли Дох Сай, Но Да и их дети, которых теперь стало четверо.

Во время своего первого посещения склада Сая Джон перекусил в хижине Дох Сая. Сая Джон не знал, что Дох Сай станет партнером в предприятии Раджкумара, но не особо этому удивился. Раджкумар всегда обладал упрямым постоянством — качеством, не вполне сравнимым с верностью, но не менее прочным. Казалось, в его жизнь снова и снова возвращаются одни и те же тени, словно на ширму театра марионеток.

На следующий год Сая Джон отошел от дел и переехал из Мандалая в Рангун. Продажа предприятия сделала его богатым человеком. Он устроил на улице Торговцев небольшую контору и купил квартиру на Блэкберн-лейн. Сая Джон приобрел для этой квартиры много мебели в надежде, что вскоре вернется домой его сын Мэтью. Мальчик находился дальше, чем когда-либо — родственники взяли его в Сан-Франциско, и он написал, что учится в католической семинарии. Он ничего не сообщал о том, что собирается вернуться.

Получив с свое распоряжение столько свободного времени, Сая Джон предпринимал долгие прогулки, вынося на свежий воздух своих птиц. Склад Раджкумара располагался в получасе ходьбы от дома Саи Джона, и для того стало чем-то вроде ритуала останавливаться там каждое утро с птичьей клеткой в руке и газетой под мышкой.

Однажды утром он обнаружил, что Раджкумар дожидается его у ворот, притоптывая от нетерпения.

— Сегодня ты опоздал, Сая.

— Опоздал? Куда?

— Опоздал со своей газетой, Сая, — Раджкумар выдернул из рук Саи Джона "Рангунскую газету". — Дох Сай слышал в доках, что индийская железнодорожная компания объявила тендер на поставку спальных вагонов.

— Тендер на поставку спальных вагонов?

Майна [21] в клетке Саи Джона раздраженно защебетала в ответ на сдавленный смешок хозяина.

— И что с того, Раджкумар? Контракт с железнодорожной компанией означает отгрузку тысяч тонн тика. Чтобы поставить такое количество древесины, тебе понадобятся группы оо-си, пе-си, сплавщики, агенты и управляющие. А у тебя есть только Дох Сай и один слон. Как ты собираешься выполнить такой контракт?

— Это новая и маленькая железнодорожная компания, Сая, и ей нужны дешевые поставщики. Мне не придется начинать с покупки древесины, я начну с контракта. Как только я его получу, древесина потечет сама. Вот увидишь. Десятки складов затоварены. Как только они поймут, что я выплачиваю аванс, то кинутся ко мне.

— А откуда ты возьмешь деньги на выплату авансов?

— Что ж, Сая, — немного робко улыбнулся Раджкумар. — У тебя, конечно. Зачем предлагать такую возможность кому-нибудь другому?

— Но подумай о риске, Раджкумар. Большие английские компании могут с тобой разделаться, превратить в посмешище для всего Рангуна. Тебя могут вытеснить из бизнеса.

— Но, Сая, взгляни на то, чем я обладаю сейчас, — Раджкумар махнул рукой в сторону хижины-развалюшки и полупустого склада. — Сая, это немногим лучше, чем чайная у дороги, я с тем же успехом мог бы работать у Ма Чоу. Если я хочу, чтобы предприятие росло, мне придется пойти на риск.

— Подумай, Раджкумар, подумай. Ты только начинаешь. Ты и понятия не имеешь, как в Рангуне заключаются подобные сделки. Здесь все воротилы друг друга знают. Они ходят в одни и те же клубы, едят в тех же ресторанах и ставят на тех же лошадей.

— Но не только воротилы всегда всё знают, Сая, — возразил Раджкумар. — Если бы я выяснил, какую ставку эти компании собираются сделать на тендере, я бы смог ее перебить.

— И как ты выяснишь?

— Не знаю, Сая. Но думаю, что есть способ. Посмотрим.

— Но, Раджкумар, ты даже не читаешь по-английски, как ты собираешься внести заявку?

Раджкумар усмехнулся.

— Я не читаю по-английски, это верно, Сая, но я научился на нем разговаривать. И зачем мне нужно читать, если ты сделаешь это за меня? Сая?

Вот так и вышло, что Сая Джон занялся бумажной стороной сделки. Именно к нему направился Раджкумар с ответным письмом из компании.

Вскрыв вычурную печать, Сая Джон издал недоуменное восклицание:

— Раджкумар! Тебя просят встретиться с директорами железнодорожной компании Чота-Нагпур на следующей неделе. Они приезжают в Бирму, чтобы рассмотреть заявки. Тебе нужно пойти в контору банка "Чартеред" на Стрэнде в десять часов в четверг.

Сая Джон недоверчиво цокнул языком, взглянув на Раджкумара из-за шуршащего листа бумаги в руках.

— Раджкумар, я и не думал, что ты зайдешь так далеко.

— Я тебе говорил, Сая, — улыбнулся Раджкумар. — я разузнал, сколько предлагают другие компании, и сделал лучшее предложение.

— И как ты это выяснил?

— Это мой секрет, Сая, — улыбнулся Раджкумар.

— Теперь этот секрет тебе не поможет. Эта встреча решит всё. Вот о чем тебе нужно думать, — Сая Джон критически поднял взгляд от зеленой лонджи Раджкумара до потрепанной безрукавки. — К примеру, что ты наденешь? В банк "Чартеред" тебя даже на порог не пустят, если будешь одет подобным образом.

На следующий день Сая Джон явился на склад с щеголеватым молодым человеком.

— Это У Ба Кьяу, — сказал он Раджкумару. — Он был камердинером английского плантатора в Мемьо. Он может многому тебя научить, например, как есть за столом европейцев ножом и вилкой. Купи то, что он скажет, и делай, что велит.

Утром назначенной встречи Сая Джон прибыл на склад в наемном экипаже, одетый в лучший черный костюм, с тонкой малаккской тростью и в новой шляпе. Он вошел в хижину Раджкумара и увидел, что тот уже одет в новые брюки и рубашку и неподвижно замер, пока У Ба Кьяу завязывает ему галстук.

Когда облачение Раджкумара завершилось, Сая Джон осмотрел его и решил, что во внешности нет ни одного изъяна, костюм был достаточно строгим и черным, галстук завязан аккуратно, а воротничок согнут под правильным углом. Конечно, одежда была не так хорошо сшита, как в Сингапуре или Гонконге, но для Рангуна выглядела более чем адекватной. В любом случае, неважно, насколько дорогой будет одежда Раджкумара, или насколько хорошо сидеть, его всё равно не спутают с человеком, рожденным в богатстве или хорошей семье. Грубоватые черты лица это отчетливо выдавали.

— Я иду с тобой, Раджкумар, — сказал Сая Джон. — Просто чтобы принести тебе удачу.

В банке "Чартеред" Саю Джона с Раджкумаром провел в приемную индиец-кассир. Сая Джон к своему удивлению увидел, что Раджкумар уже знаком с этим человеком, его звали Д.П. Рой.

— Всё устроено, — вполголоса произнес мистер Рой. — Директора в комнате совещаний. Они скоро вас вызовут.

Кассир ушел, и они остались наедине. Комната была темной и похожей на пещеру, глубокие кожаные кресла пахли сигарным дымом. После долгого ожидания появился слуга в тюрбане и вызвал Раджкумара. Сая Джон тоже встал на ноги, с намерением произнести несколько слов поддержки и ободрения. Но уже приготовившись заговорить, запнулся, остановив взгляд на Раджкумаре. Он вдруг понял, что луга-леи теперь настолько уверен в себе, что все слова были бы излишними. Сая Джон немного отошел назад, сделав пару шагов, чтобы лучше его рассмотреть. Внезапно, теперь уже глядя на Раджкумара по-новому, он решил, что смотрит на человека, которого никогда не видел, на новую сущность, с импозантной и представительной внешностью. В это мгновение перед глазами Саи Джона вспыхнуло то утро в Мандалае, когда он устремился в переулок, чтобы спасти Раджкумара, он видел мальчика, покинутого всеми калаа, одетого в обноски индийца, заброшенного слишком далеко от дома. Но уже к тому времени мальчишка прожил целую жизнь, и глядя на него сейчас, Сая Джон понял, что впереди его ждет еще несколько.

Потом Раджкумар совершил нечто, чего никогда прежде не делал. Уже собравшись войти в дверь, он нагнулся и дотронулся до ног Саи Джона, как делают индусы.

— Благослови меня, Сая Джон.

Сая Джон отвернулся, чтобы скрыть хлынувшие из глаз слезы.

— Никто не сможет забрать у человека то, что ему суждено судьбой. Контракт будет твоим, Раджкумар. Я был неправ, что сомневался в этом.

Загрузка...