Стеклянный Дворец

Глава тридцать первая

В тот вечер, когда Илонго привез в Морнингсайд-хаус Арджуна, Дину, Элисон и Сая Джон находились в столовой, сидя за длинным столом из красного дерева. На стенах горели бамбуковые канделябры, дизайн которых разработала Эльза. Комнату наполнял яркий и теплый свет.

Илонго широко улыбался в предвкушении удивления Дину.

— Взгляните, кого я привел.

Затем через дверь вошел Арджун, одетый в форму и с фуражкой в руках. Его портупея блестела в золотистом свете из бамбуковых канделябров.

— Арджун?

— Добрый вечер, — Арджун обошел вокруг стола и хлопнул Дину по плечу. — Рад встрече, старина.

— Но, Арджун… — Дину встал. — Что ты здесь делаешь?

— Скоро расскажу, — ответил Арджун. — Но, может, сначала меня представишь?

— Да, конечно, — Дину повернулся к Элисон. — Это Арджун, шурин Нила, брат-близнец Манджу.

— Я так рада, что вы приехали, — Элисон наклонилась к Сае Джону и тихо сказала ему на ухо: — Дедушка, это шурин Дину. Он служит на военной базе в Сангеи-Паттани.

Теперь удивился Арджун.

— Откуда вы знаете, что я служу в Сангеи-Паттани?

— Видела вас в городе позавчера.

— Правда? Удивлен, что вы заметили.

— Конечно, я заметила, — она откинула голову и засмеялась. — В Сангеи-Паттани заметно каждого незнакомца.

— Ты ничего мне не говорила, Элисон, — вмешался Дину.

— Я просто видела человека в военной форме, — засмеялась Элисон. — Откуда мне было знать, что он твой шурин?

— Я знал, — сказал Илонго. — С того самого мгновения, когда его увидел.

— Ага, — кивнул Арджун. — Я пришел в офис плантации и спросил Дину. И еще до того, как я открыл рот, он спросил: "Вы разве не шурин мистера Нила?" Просто наповал сразил. Я ответил: "Откуда ты узнал?", а он сказал: "Мистер Дину показывал мне фотографию со свадьбы вашей сестры".

— Так всё и было.

Дину вспомнил, что в последний раз они с Арджуном встречались два года назад, в Калькутте. Арджун, казалось, вырос за это время, или это просто из-за его формы? Хотя Арджун всегда был высоким, Дину не помнил, что когда-либо в его присутствии чувствовал себя таким карликом.

— Ладно, — весело произнесла Элисон. — Вы должны что-нибудь поесть, и Илонго тоже.

Стол был заставлен десятками маленьких и ярких китайских мисок. Содержимое большинства из них еще было нетронуто.

Арджун осмотрел блюда голодными глазами.

— Наконец-то нормальная еда.

— Почему? — спросила Элисон. — Разве на базе вас не кормят?

— Делают, что могут, я полагаю.

— Здесь хватит на вас двоих, — сказала Элисон. — Так что садитесь, Илонго, и ты тоже. Кухарка вечно жалуется, что мы возвращаем еду.

Илонго покачал головой.

— Я не могу остаться.

— Точно?

— Да. Меня ждет мать.

Илонго ушел, а на стол поставили еще один прибор, рядом с Элисон. Арджун сел, и Элисон начала наполнять его тарелку едой.

— Мы называем это аям лимау пурут — цыплята с листьями лайма и тамаринда, а вот самбал из креветок с листьями пандана, это баклажаны с креветочной пастой, а там чинчалок с чили — креветки, маринованные в соке лайма, а здесь рыба на пару с цветами имбиря…

— Вот это пир! И это обычный ежедневный ужин?

— Моя мама всегда гордилась нашим столом, — заявила Элисон. — А теперь это стало семейной традицией.

Арджун ел с жадностью.

— Это просто великолепно!

— Вашей тете Уме тоже понравилось. Помнишь, Дину? В тот раз?

— Помню, — кивнул Дину. — Думаю, у меня даже есть фото.

— Никогда не ел ничего подобного, — сказал Арджун. — Как это называется?

— Это перанаканская кухня, — объяснила Элисон. — Самый большой секрет современного мира, как говорила мама.

Внезапно заговорил Сая Джон, застав всех врасплох.

— Это всё из-за цветов.

— Цветов, дедушка?

Сая Джон посмотрел на Арджуна, и его взгляд на мгновение стал совершенно ясным.

— Да, цветы в блюдах. Бунга кентан и бунга телан — цветы имбиря и синие цветы. именно они придают пище вкус. Так всегда говорит Эльза.

По его лицу промелькнула тень, и взгляд снова затуманился. Сая Джон повернулся к Элисон.

— Нужно не забыть послать Мэтью и Эльзе телеграмму, — сказал он. — На обратном пути они должны остановиться в Малакке.

Элисон быстро встала с кресла.

— Простите, — обратилась она к Арджуну, — дедушка устал. Я должна отвести его в постель.

— Конечно, — Арджун встал.

Элисон помогла Сае Джону подняться и медленно повела его по комнате. У двери она повернулась и посмотрела на Арджуна.

— Приятно принимать гостя, которому нравится наша кухня, кухарка вечно жалуется, что Дину совсем ничего не ест. Она будет польщена, что вам понравилась ее стряпня. Вы должны прийти снова.

— Приду, — усмехнулся Арджун. — Можете быть в этом уверены.

В голосе Элисон звучали теплота и легкость, которых Дину раньше не слышал. Наблюдая за ней со своего места за столом, он понял, что охвачен внезапным порывом ревности.

— Ну, старина, — сердечно сказал Арджун зычным голосом, — ты знаешь, что все домашние о тебе беспокоятся?

— Нет, — Дину моргнул. — И нет нужды кричать, — он постарался вернуть самоконтроль, чтобы разговаривать с Арджуном.

— Прости, — засмеялся Арджун. — Я не хотел испортить тебе настроение.

— Уверен в этом.

— Я получил письмо от Манджу, вот оттуда я и узнал, где тебя найти.

— Ясно.

— Она пишет, что ничего о тебе не слышала уже долгое время.

— Да?

— Что мне им передать?

Дину поднял очень осторожно голову.

— Ничего, — сказал он резко. — Я бы хотел, чтобы ты ничего им не передавал.

Брови Арджуна поползли вверх.

— Могу я узнать, почему?

— Это несложно, — пожал плечами Дину. — Понимаешь… отец послал меня сюда, потому что хочет продать нашу долю в Морнингсайде.

— И?

— Теперь, приехав сюда… Я решил, что это плохая идея.

— Ты полюбил это место, да?

— Дело не только в этом, — Дину посмотрел Арджуну прямо в глаза. — Вообще-то дело в Элисон.

— Ты о чем?

— Ну, ты ее видел…

— Да, — кивнул Арджун.

— И наверняка понимаешь, о чем я.

— Думаю, ты что-то пытаешься мне сказать, Дину, — Арджун отодвинулся от стола. — Дай угадаю: ты говоришь, что влюблен в нее?

— Что-то вроде того.

— Понимаю. И думаешь, она тоже без ума от тебя?

— Думаю, что так.

— Разве она тебе об этом не сказала?

— Нет… не так многословно.

— В таком случае надеюсь, что ты прав, — Арджун снова засмеялся, блеснули его превосходные зубы. — Должен сказать, я не уверен, что она годится для тебя, женщина вроде нее…

— Это не имеет значения, Арджун… — попытался улыбнуться Дину. — Для меня это то, во что я должен верить.

— И почему это?

— Понимаешь, я не такой, как ты, Арджун. Для меня никогда не было легко сходиться с людьми, особенно с женщинами. Если что-то пойдет не так… между мной и Элисон, то… Я не знаю, как это переживу…

— Дину, должен ли я считать, что ты меня предупреждаешь и велишь мне держаться от нее подальше?

— Может, и так.

— Ясно, — Арджун оттолкнул тарелку. — Знаешь, в этом нет никакой нужды.

— Хорошо, — Дину почувствовал, как на его лицо возвращается улыбка. — Что ж, значит, не будем больше об этом.

Арджун посмотрел на часы и встал.

— Ну, ты выразился совершенно точно. Так что, наверное, мне пора. Извинишься за меня перед Элисон?

— Да… конечно.

Они вместе прошли к парадной двери. Штабной Форд В-8 Арджуна стоял снаружи, около крыльца. Арджун открыл дверцу и протянул руку.

— Приятно было с тобой повидаться, Дину. Даже так коротко.

Дину внезапно устыдился собственной скупости.

— Я не хотел от тебя отделаться, Арджун, — виновато сказал он. — Пожалуйста, не думай, что тебе здесь не рады. Ты должен приехать еще раз… в скором времени… Уверен, Элисон будет рада.

— А ты?

— И я тоже.

Арджун откликнулся на это, нахмурив брови.

— Уверен?

— Да, конечно. Ты должен… должен вернуться.

— Что ж, тогда я вернусь, если ты не возражаешь, Дину. Будет приятно время от времени сбегать с базы.

— Почему? Там так плохо?

— Не то чтобы плохо, но не всегда так приятно, как могло бы быть…

— Почему?

— Не знаю, как объяснить, Дину. С тех пор, как мы приехали в Малайю, всё уже не так, как прежде.

Появление в их жизни Арджуна было похоже на смену времен года. Он заезжал почти каждый день, часто привозя с собой Харди или еще кого-нибудь из друзей. Сангеи-Паттани теперь стал штабом Одиннадцатой дивизии, и Арджун снова увиделся со многими старыми друзьями и знакомыми. По вечерам он собирал их и увозил с базы на любом оказавшемся под рукой транспортном средстве — иногда на штабном Алвисе, иногда на Форде В-8, иногда даже на мотоцикле Харлей-Дэвидсон. Обычно они приезжали после наступления темноты, поднимаясь вверх по дороге со включенными фарами, оглашая окрестности триумфальными мелодиями клаксона.

— Они здесь! — Элисон бежала вниз, на кухню, чтобы предупредить кухарку.

Она явно наслаждалась этими визитами, Дину понимал, как она рада видеть, что дом снова наполнился людьми. Элисон вытаскивала одежду, о существовании которой он и не подозревал, до сих пор он видел ее только в простых платьях, которые она носила в офисе, и время от времени в шелковом чёнсаме. Теперь из ее шкафов полилась яркая, прекрасно сшитая одежда — элегантные шляпки и платья, которые ее мать заказывала в Париже в золотые дни Морнингсайда.

Почти каждый вечер дом наполняло эхо голосов как с парада и громкий смех. Казалось, они никогда не переставали смеяться, эти молодые офицеры — малейшая шутка вызывала раскаты хохота, и они похлопывали друг друга по спинам. Обычно они привозили с собой бутылки с виски, джином или ромом из своей столовой. Иногда с ними приезжал Кишан Сингх, чтобы разливать напитки. Они сидели на веранде, потягивая виски с содовой или джин-слинг. Словно по волшебству на обеденном столе появлялось огромное количество еды. Элисон вела их в дом, а потом Арджун принимал обязанности хозяина на себя, рассаживая друзей за столом, объясняя состав блюд в мельчайших деталях:

— Взгляните сюда — это утка, приготовлена в соусе из сахарного тростника, такого вы никогда не пробовали. А вот, видите эти креветки? Они сделаны с цветами, почками имбиря, именно это придает им такой потрясающий вкус…

Дину смотрел на это, как зритель в цирке: он знал, что должен сам играть роль хозяина. Но с каждым вечером чувствовал, что его присутствие в доме уменьшается, съеживается. Не имело значения, приезжал ли Арджун один или в сопровождении толпы друзей. Казалось, он умеет наполнить дом даже в одиночестве. Нельзя было отрицать, что есть в нем какой-то магнетизм — самоуверенность, привычка командовать, превосходный аппетит. Дину знал, что может и не надеяться с ним сравниться.

В конце каждого ужина Арджун заводил граммофон и снимал с деревянного пола ковры. Он и его друзья по очереди танцевали с Элисон. Для Дину оказалось откровением, как хорошо она танцует, лучше, чем кто-либо из его знакомых, так же хорошо, как танцоры из кинофильмов — стильно, ритмично и с поистине неистощимой энергией. Среди мужчин лучшим танцором был Арджун. В конце каждого вечера он ставил свою любимую пластинку, "Я влюбляюсь в тебя" в исполнении оркестра Томми Дорси. Все расступались, чтобы предоставить им место, и когда пластинка со скрежетом останавливалась, комната наполнялась аплодисментами. Под конец таких вечеров Элисон едва вспоминала о существовании Дину.

Через некоторое время Арджун объявил, что ему удалось выпросить немного дополнительного топлива для "парнишек-пилотов" на аэродроме. Они начали устраивать вылазки, иногда только втроем, иногда чуть большим составом. Один из таких набегов застал их на вершине Гунунг Джераи. Группа летчиков выбрала это место для пикника, их пригласил Арджун.

Они ехали на штабном Форде В-8. Чтобы добраться до вершины, пришлось подниматься кругами, мимо тихих кампонгов [47] с мечетями в тени пальм. Дети махали им руками с рисовых полей, встав на цыпочки, чтобы подняться над скирдами с зерном. Был облачный декабрьский день, и с моря дул прохладный бриз.

Ведущая к вершине дорога была не намного лучше, чем просто колея. Она металась туда-сюда по склону, поднимаясь круто вверх. Склон покрывал густой лес, и дорога извивалась через густые заросли джунглей. Здесь было на несколько градусов прохладней, чем на равнине, и солнце заслоняло плотное и быстро движущееся одеяло облаков. На вершине растительность резко заканчивалась, и появлялась гостиница, она выглядела как английский коттедж, разве что была окружена балконом, с которого открывался впечатляющий вид на побережье и окружающие равнины.

На балконе толпились военные в серой, синей, цвета хаки и темно-зеленой форме. Между людьми в форме было несколько женщин в хлопковых платьях с ярким рисунком. Где-то внутри играл оркестр.

Арджун с Элисон вошли внутрь, чтобы потанцевать, оставив Дину в одиночестве. Он обошел балкон мимо столов с развевающимися белыми скатертями. Вид на равнины закрывала пелена облаков, которые принесло с моря. Но всё равно ветер часто разрывал облака, открывая впечатляющий вид на равнины: Дину увидел у подножия горы Сангеи-Паттани с сотнями акров каучуковых плантаций, тянущихся от него во всех направлениях. Вдали он заметил скалистую вершину острова Пенанг и похожую на пальцы верфь в порту Баттерворта. По местности длинной полосой бежала дорога, начинаясь у южного конца равнин и исчезая на севере, у границы. На востоке лежало Андаманское море, озаренное яркими закатными красками.

В следующий ясный день, обещал себе Дину, он привезет к гостинице камеру. Впервые в жизни он сожалел о том, что не научился водить, лишь ради этого вида стоило потратить усилия.

На следующий день Арджун снова вернулся в Морнингсайд в неурочный час — в одиннадцать утра. Он приехал на мотоцикле, Харлей-Дэвидсоне с осиной талией и широкой голубиной грудью, выкрашенном с скучный армейский зеленый. К нему прикреплялась коляска. Арджун подъехал к дому от офиса плантации вместе с сидящей в коляске Элисон.

Дину находился в темной комнате, когда Арджун закричал с крыльца:

— Дину! Спускайся! Я привез новости.

Дину сбежал вниз.

— И…?

Арджун рассмеялся, ущипнув его за плечо.

— Ты стал дядей, Дину, и я тоже. Манджу родила девочку.

— О, я так рад…

— Так что мы это отпразднуем. Поехали с нами.

— Куда вы едете?

— К морю, — ответил Арджун. — Запрыгивай. За мою спину.

Дину посмотрел на Элисон, она отвернулась. Он почувствовал, как ноги наливаются свинцом. Уже много дней он пытался поспевать за этими двумя, но не мог стать тем, кем не являлся. Он не хотел быть с Элисон, только чтобы его присутствие давило на нее грузом воспоминаний, что угодно, только не это.

— Не думаю, что я и правда вам нужен, — тихо произнес Дину.

Они хором запротестовали.

— Ох, Дину, что за чепуха!

— Да ладно, Дину. Не дури.

Дину повернулся на каблуках.

— Мне нужно закончить работу в темной комнате. Поезжайте. Расскажете мне обо всём, когда вернетесь, — он вошел обратно в дом и побежал наверх. Услышав покашливание заведенного мотоцикла, Дину не смог удержаться, чтобы не выглянуть из окна. Харлей-Дэвидсон набирал скорость, направляясь к плантации. Он заметил мелькание шарфа Элисон, развевающегося, словно знамя.

Дину вернулся в темную комнату, и вдруг в глазах у него защипало. Раньше он всегда мог рассчитывать на успокаивающую атмосферу темной комнаты, ее тусклый красный свет был неистощимым источником уюта. Но теперь свет казался слишком ярким, даже невыносимым. Он выключил свет и сел на пол, свернувшись клубком и обнимая колени.

Чутье с самого начала его не обмануло. Он знал, что Арджуну нельзя доверять, как и Элисон, когда тот рядом. Но что можно поделать? Они — взрослые люди, и Дину не имел права чего-то требовать ни от одного из них.

Через некоторое время он дотронулся до лица, оно оказалось мокрым. Он разозлился на себя: если и существовал какой-то принцип, по которому он хотел бы жить, то это отсутствие жалости к самому себе, он знал, что стоит только начать, и этот путь никогда не закончится.

Он встал и прошелся в темноте по комнате, пытаясь припомнить ее точный размер и планировку, как и размещение всей мебели и каждого предмета. Дину считал шаги, и каждый раз, дотрагиваясь до стены или на что-то наскакивая, начинал сначала.

Он принял решение — нужно уехать. Элисон явно потеряла к нему интерес, оставаясь в Морнингсайде, уже ничего нельзя было добиться. Он соберет вещи и проведет ночь в доме матери Илонго. Завтра он отправится в Пенанг и подождет там пароход, который отвезет его обратно в Рангун.

Мотоцикл ехал на запад, по дороге, постепенно превратившейся в узкую и разбитую полоску щебня с пылью и песком по обочинам. Они проехали через городок и его мечеть с голубым куполом, а потом перед ними появилось сияющая синева моря. Волны мягко поднимались над длинной полосой песка. Дорога свернула налево, они придерживались ее, направившись параллельно пляжу. Дорога закончилась в деревушке. Рыночная площадь пахла соленой водой и сушеной рыбой.

— Оставим мотоцикл здесь? — спросила Элисон.

— Нет, — засмеялся Арджун. — Нет нужды. Мы можем взять его с собой. Этот Харлей пройдет где угодно.

На рыночной площади собрались жители деревни, наблюдая, как они проезжают мимо, проскользнув в зазор между хижинами. Мотоцикл взвыл, взбираясь на дюну, отделяющую деревню от моря. Песок под полуденным солнцем выглядел ослепительно белым. Арджун держался края пляжа, где поверхность скреплял тонкий ковер водорослей. Он ехал медленно, петляя между обдуваемыми ветром стволами кокосовых пальм.

Они оставили деревню далеко позади и приехали в бухту, укрытую среди пальм. Пляж представлял собой малюсенькую полоску белого песка. В бухте, не больше чем в сотне ярдов от берега, находился маленький островок. Он порос густым лесом, зеленым кустарником и карликовыми панданами.

— Давай остановимся здесь, — предложила Элисон.

Арджун поставил мотоцикл на клочок тени, установив на подножку. Они сняли обувь и оставили ее на песке. Арджун закатал брюки, и они побежали по обжигающему серебристому пляжу прямо в воду. Был отлив, и море было очень спокойным, с плещущимися у берега легкими волнами. Вода была такой чистой, что увеличивала меняющиеся узоры дна, придавая им вид цветной мозаики.

— Давай искупаемся, — предложил Арджун.

— Я ничего с собой не взяла.

— Не имеет значения, — Арджун начал расстегивать рубашку цвета хаки. — Здесь никого нет.

Элисон была в обычном хлопковом платье, придерживая его над водой. Теперь она его отпустила. Вода быстро намочила ткань, поднявшись до талии.

— Давай, Элисон. Всё это место принадлежит только нам, — рубашка Арджуна с расстегнутыми пуговицами болталась на ветру.

— Нет, — засмеялась Элисон. — Сейчас декабрь. У тебя нет никакого уважения к зиме.

— Совсем не холодно. Давай, — он взял ее за руку, язык мелькнул у сверкающей линии зубов.

Элисон погрузила пальцы ног в песок. Через чистую воду она заметила между ногами изогнутый край раковины. Опустив руку в воду, она ее достала. Раковина оказалась неожиданно тяжелой, достаточно большой, чтобы приходилось держать ее обеими руками.

— Что это? — спросил Арджун, заглянув через плечо. Его брюки промокли почти до пояса.

— Наутилус, — ответила Элисон.

С одного конца раковины имелся овальный вход, похожий на рог, богатого перламутрового цвета с проблесками серебра. Раковина закручивалась в почти идеальную спираль и заканчивалась маленьким выступом, не больше соска.

— Откуда ты знаешь, как она называется? — спросил Арджун.

Элисон ощущала его присутствие за спиной, он смотрел через плечо на раковину, слегка прислонив подбородок к ее голове.

— Дину показывал мне фотографию такой раковины, — ответила она. — Он считает, что это одна из самых лучших в мире фотографий.

Арджун обнял ее за плечи, его руки приблизились к раковине, его пальцы на ее пальцах, ладони на ладонях. Он провел большим пальцем по перламутровому краю, по спиральной выпуклой линии, до маленького выступа у входа.

— Нам нужно… — Элисон почувствовала, как от дыхания Арджуна колышутся ее волосы.

— Нам нужно взять это для Дину, — сказал он, его голос стал хриплым.

Он опустил руки и отошел в сторону.

— Давай посмотрим, что там, — предложил он, указывая в направлении острова, который лежал в глубине бухты. — Могу поспорить, что до него можно дойти. Вода стоит низко.

— Не хочу намочить платье, — засмеялась Элисон.

— И не замочишь, — пообещал он. — Если вода поднимется слишком высоко, я понесу тебя на спине.

Он взял ее за руку и потащил в воду. Дно понижалось, пока вода не дошла до пояса. Затем песчаное дно начало снова подниматься к острову. Арджун стал двигаться быстрее и тащил за собой Элисон. Они уже бежали, когда добрались до берега. Они промчались по выжженному солнцем краю песка в тенистую внутреннюю часть острова. Элисон легла на спину на мягкую песчаную почву и посмотрела в небо. Их окружали заслоняющие берег кусты.

Арджун упал рядом с ней на живот. Элисон еще держала раковину, и он высвободил ее из рук. Арджун положил раковину ей на грудь и пробежал пальцами по спиральному краю, накрыв ладонью.

— Такая красивая, — сказал он.

Элисон видела, как сильно он ее хочет, в его желании было нечто, чему невозможно было сопротивляться. Когда его руки соскользнули с раковины на ее тело, она не сделала попыток его остановить. Но с этого мгновения и до того, как было уже слишком поздно, всё изменилось.

Как будто его на самом деле здесь не было, как и ее, словно их тела пришли в движение больше из неизбежности, чем по сознательной воле, от опьянения образами и предположениями, от воспоминаний о фотографиях, песнях и танцах, словно они оба отсутствовали — два незнакомца, чьи тела исполняли свою функцию. Элисон подумала о том, как это было с Дину, как он концентрировался на этом мгновении, о чувстве, что время остановилось. Лишь по контрасту с этим ощущением пустоты она поняла значение полного присутствия, когда глаза, разум и прикосновения объединены в совершенном союзе, каждый видит другого.

Когда Арджун скатился с нее, Элисон начала плакать, натянув платье и обняв колени. Он испуганно сел.

— Элисон, в чем дело? Почему ты плачешь?

Она покачала головой, зарывшись лицом в колени.

Он настаивал.

— Элисон, я не хотел… Я думал, ты хотела…

— Это не твоя вина, я тебя не виню. Только себя.

— За что, Элисон?

— За что? — она непонимающе на него взглянула. — Как ты можешь смотреть на меня после этого и задавать подобные вопросы? Как насчет Дину?

— Элисон, — засмеялся он, дотронувшись до ее руки. — Дину не обязательно об этом знать. Зачем ему говорить?

Она оттолкнула его руку.

— Пожалуйста, не трогай меня.

Потом они услышали зовущий их издалека голос, просто громкое эхо, которое пронеслось над плещущейся водой.

— Сахиб.

Арджун натянул мокрую форму и встал. Он заметил на пляже Кишана Сингха, за ним находился мотоциклист в шлеме, на таком же Харлей-Дэвидсоне, как и у Арджуна.

Кишан Сингх махал листком бумаги, призывно выкрикивая:

— Сахиб!

— Элисон, — сказал Арджун, — что-то случилось. Прислали гонца с базы.

— Иди, — сказала Элисон. В это мгновение она могла думать лишь о том, чтобы броситься в воду, чтобы смыть его прикосновения. — Я догоню через минуту.

Арджун вошел в воду и добрался до пляжа. Кишан Сингх ждал у края воды, его глаза на мгновение задержались на лице Арджуна. В них промелькнуло нечто, что заставило Арджуна остановиться и снова на него посмотреть. Но теперь Кишан Сингх пытался привлечь его внимание, отдавая честь и глядя чрезвычайно пристально.

— Что такое, Кишан Сингх?

Кишан Сингх протянут ему конверт.

— Это послал Харди-сахиб.

Арджун разорвал конверт и развернул записку Харди. Он по-прежнему глядел в нее, нахмурившись, когда Элисон вышла из воды и приблизилась к нему.

— Что это? — спросила она.

— Мне нужно возвращаться, — ответил Арджун. — Немедленно. Похоже, что-то надвигается. Мы покидаем Сангеи-Паттани — мой батальон, вот что.

— Вы уезжаете? — Элисон уставилась на него, словно не могла поверить своим ушам.

— Да, — он посмотрел на нее. — И ты ведь этому рада, да?

Она отошла в сторону, ничего не ответив, и Арджун последовал за ней. Когда они перебрались за гребень дюны, скрывшись от взоров Кишана Сингха, Арджун развернул Элисон с неожиданной силой.

— Элисон, — резко произнес он, — ты мне не ответила.

Она прищурилась.

— Не говори со мной в таком тоне, Арджун. Я не твой денщик.

— Я задал тебе вопрос.

— Какой?

— Ты рада, что я уезжаю?

— Если ты и правда хочешь знать, — категорично ответила она, — то ответ — да.

— Почему? — спросил он запинаясь и смущенно. — Ты приехала сюда, потому что этого хотела. Я не понимаю, почему ты так на меня зла?

— Я не злюсь, — она покачала головой. — Совсем не злюсь, ты ошибаешься. Нет смысла на тебя сердиться, Арджун.

— О чем ты говоришь, черт возьми?

— Арджун, ты не отвечаешь за свои действия, ты просто игрушка, орудие в чьих-то руках. Разум не живет в твоем теле.

— Что за хрень… — он резко замолчал. — Единственная причина, по которой тебе это сойдет с рук, это потому что ты женщина.

Элисон поняла, что он находился на волоске от того, чтобы ее ударить, и это произвело странный эффект — она внезапно почувствовала к нему жалость, совсем немного, именно по этой причине она и приехала с ним в то утро на пляж. Она знала, что несмотря на внешний размах и властность, он был человеком без внутреннего стержня, который плохо понимал самого себя, Элисон знала, что Дину был гораздо сильнее и изобретательнее, и осознала, что именно поэтому была с ним жестока, что именно поэтому рисковала его потерять. Мысль об этом ее испугала.

Она быстро направилась к Харлей-Дэвидсону.

— Поехали, — сказала она Арджуну. — Отвези меня обратно в Морнингсайд.