Стеклянный Дворец

Глава двенадцатая

Через несколько мгновений после прибытия парохода по набережной прошел слушок, что на борту богатый принц, некий Раджкумар, иностранец, сорящий деньгами. Эти разговоры сделали свое дело: сходни осадили кули и носильщики, зеваки переместились с тенистого берега и собрались на пляже.

Раджкумар еще спал в каюте, когда пароход встал на якорь. Его разбудил У Ба Кьяу. Обычно Раджкумар во время поездок за границу брал с собой нескольких человек, таким образом он защищался от просчетов с новыми знакомствами. Эту поездку сопровождали опасения иного рода, и потому его свита была даже больше обычного. Вместе со стенографистом и бухгалтером он захватил с собой У Ба Кьяу, самого доверенного работника.

Раджкумар послал У Ба Кьяу вперед, чтобы отвлечь толпу, а потом быстро выскользнул с парохода. В дальнем конце пристани ждали два экипажа, один из них из Резиденции. Администратор в то утро был в отъезде, но оставил тщательные инструкции, как следует принимать гостя. Канходжи должен был отвезти его в гостиницу на почтовой станции, где он поселится. По вечерам он будет обедать в Резиденции.

Другой экипаж на пристани был фаэтоном из Отрэм-хауса. Вместе с Канходжи Савант перегнулся через перила, наблюдая за суматохой на пристани. Оба поразились, когда им показали Раджкумара. Из всей группы он выглядел наименее похожим на человека, которого Канходжи послали встретить.

Канходжи отвез Раджкумара в гостиницу на почтовой станции и отправился обратно в Резиденцию, чтобы дать Уме полный отчет о суете на пристани. Отчет был полон деталей — Канходжи рассказал Уме об изжеванной черуте во рту Раджкумара, о его растрепанной и неаккуратной одежде, помятой лонджи, засаленной безрукавке и непричесанных волосах. После разговора у Умы осталось чувство беспокойства. Благоразумно ли приглашать такого человека к обеду? Что он ест?

Поразительно, но вопреки обыкновению администратор возложил организацию вечернего приема на Уму. Обычно именно он заведовал в Резиденции развлечениями. Не интересуясь остальными домашними делами, он считал званые обеды делом особенным и любил лично осматривать стол и убранство, поправляя цветы и указывая на тарелки и бокалы, которые следовало еще раз отполировать. Именно к нему слуги прибегали за указаниями, что подавать и в каком виде.

Тем утром, когда пришел хансама, чтобы поинтересоваться насчет меню, Ума была застигнута врасплох. Быстро поразмыслив, она велела ему подать в точности то, что и несколько недель назад, когда к обеду приезжал директор публичных школ. Она запомнила картофельную запеканку, жареную рыбу и бланманже.

— Хочу, чтобы вечером ты приготовил всё это, — сказала она повару, — экдум вох хи чиз.

Потом, под влиянием порыва, она написала записку суперинтенданту полиции мистеру Райту, наполовину англичанину, наполовину индийцу, пригласив его с женой к обеду. Она уже пригласила мистера Джастиса Найду и миссис Найду — всегда учтивую и нетребовательную пожилую пару. И конечно, должна была прийти Долли, это обговорили гораздо раньше.

Приближался вечер, и Ума вспоминала всё, что делал администратор накануне званого обеда. Когда-нибудь, сказала она себе, из нее выйдет хорошая мэмсахиб. Она направилась в столовую и устроила суету с тарелками, вилками и цветами. Но когда вернулся домой администратор, Ума обнаружила, что могла бы и не утруждаться. Администратора не впечатлили ее усилия. Переступив через порог столовой, он осмотрел ее с невысказанным упреком на лице.

— Рыбные ножи лежат не на месте, — сказал он. — А на бокалах для вина пыль.

Он заставил Уму вернуться и всё переделать.

— Я вернусь позже и проверю.

Ожидая прибытия гостей, Ума сидела у окна, сложив руки на коленях, словно наказанная школьница. Возможно, это была ошибка, весь этот званый обед, приглашение Долли встретиться с незнакомцем. Возможно, даже ее собственное присутствие — это ошибка. Такая мысль прежде никогда не приходила ей в голову, но теперь холодные тени этой идеи быстро сгущались в мозгу. Не это ли зовется предчувствием?

— Мадам…

Это была чета Найду, седовласые, высокие, с мягкими, благожелательными нотками в голосах.

— Очень приятно…

Потом появились Райты, а несколько минут спустя Долли.

Раджкумар прибыл последним. Поднявшись, чтобы его поприветствовать, Ума обнаружила, что ее первое впечатление неожиданно приятное. Глядя поверх сложенных в приветствии рук, она отметила, что ему доставило определенные трудности одеться просто и аккуратно, в английское платье: строгий черный костюм с тщательно завязанным галстуком. Его туфли были отполированы до блеска, а в руках он держал малаккскую трость с нефритовой резной ручкой тонкой работы. Он выглядел гораздо старше, чем она ожидала, его лицо огрубело от жизненных невзгод, а губы были тяжелыми и яркими, очень красными на фоне темной кожи. Под челюстью имелась складка кожи, которая намекала на возможное появление второго подбородка. Он был далеко не красавцем, но что-то в нем притягивало взгляд — крупное телосложение вкупе с необыкновенной живостью черт, словно в стену из аспидного сланца вдохнули жизнь.

Оглянувшись через плечо, Ума заметила, что Долли сидит, наполовину скрытая подлокотником шезлонга. На ней был лиловый хтамейн и айнджи из белого шелка. На фоне черного экрана ее волос лиловый цвет сиял, словно огонь.

— Долли! — Ума махнула рукой, представляя Раджкумара. — Это мистер Раха, не думаю, что вы встречались.

Он сразу же ее узнал, с первого взгляда, без малейших сомнений. Дело было не том, что она не изменилась — она стала другой, ее лицо оказалось более продолговатым, чем в его памяти, а в уголках глаз и вокруг рта собралась тонкая, почти невидимая филигрань морщинок, словно работа золотых дел мастера. Он помнил нечто другое — выражение ее лица, какую-то безысходность в глазах. Именно оно притягивало Раджкумара в ту ночь в Стеклянном дворце, и теперь влекло его снова.

— Мистер Раха, — в голосе Умы сквозила нотка озабоченности, — что-то не так?

— Нет, — он опустил глаза и понял, что его трость застыла в воздухе. — Нет. Вовсе нет. Всё в порядке.

Чтобы не выбежать из комнаты, Раджкумар тяжело опустился в ближайшее кресло. Всё произошло слишком быстро — он не ожидал увидеть ее здесь. Больше всего на свете он ненавидел, когда его заставали врасплох. Он собирался подготовиться к встрече, делая маленькие выверенные шажки. В этот дом и без того было непросто войти. Даже сейчас, после двух лет обедов и приемов, ему сложно было выдержать атмосферу натянутой сдержанности.

— Поездка была приятной, мистер Раха?

Это была хозяйка, жена администратора, выражение ее лица подсказало Раджкумару, что она пытается его разговорить. Он кивнул и попытался улыбнуться. Он почувствовал, как взгляд опять устремляется в сторону шезлонга, и быстро опустил глаза. Приближались другие гости, Раджкумар ощутил, как пожатия руки оттягивают плечо. Что им сказать? Он никогда до такой степени не хотел остаться в одиночестве.

— Обед. Пройдемте?

По дороге в столовую Ума на мгновение осталась наедине с Долли.

— Что ты думаешь о нашем госте? — быстро и еле слышно спросила она.

— Он совсем не такой, как я ожидала, не как все крупные магнаты.

— Потому что такой тихий, ты об этом?

— Он не чувствует себя непринужденно, правда ведь?

— Ты заметила, что он не сводит с тебя глаз? Как будто видел тебя раньше.

Глаза Долли расширились.

— Какие странные вещи ты говоришь, Ума, почему это пришло тебе в голову?

Столовая Резиденции была слишком просторной, чтобы как следует ее осветить. Длинный стол из красного дерева словно остров дрейфовал в темноте. На столе стояло несколько огромных канделябров, но из-за ручных вентиляторов над головой свечи в серебряных подставках не зажгли. В результате лица присутствующих находились наполовину в тени, их невозможно было рассмотреть полностью, даже соседям.

Ума усадила Раджкумара справа от себя, а суперинтенданта полиции мистера Райта — слева. Долли сидела на другой стороне стола, рядом с администратором. Вдоль стен, примерно в шести шагах от стола, выстроился ряд лакеев, по одному за каждым стулом. По традиции каждый гость приводил собственного лакея, все кроме Долли, которая и сама была из домашнего персонала. Лакей семьи Найду был местным, а у мистера Райта — сикхом. За стулом Раджкумара стоял У Ба Кьяу в розовом гаунг-баунге [23] и пурпурной лонджи, все остальные по сравнению с ним казались одетыми в серое.

Администратор отложил салфетку и посмотрел через стол на Раджкумара.

— Бирма, мистер Раха, — сказал он иронично. — Вы так мало нам о ней рассказали. Что вас привело туда в первый раз?

— Случай, — коротко ответил Раджкумар.

— Какого рода случай может привести человека в другую страну?

— Я работал на лодке и оказался в Мандалае. Это было в начале британского вторжения. Движение по реке прекратилось.

— Насыщенное событиями время.

— И странное время, сэр.

— В самом деле? Даже так?

Долли наблюдала за ним через стол. Раджкумар мог видеть лишь ее лицо, все остальные скрывались в тени.

— Британскому флоту понадобилось две недели, чтобы подняться вверх по реке, — сказал Раджкумар. — И большую часть этого времени в Мандалае было тихо. Я тогда был мальчишкой, но, похоже, один из немногих в городе знал, что приближается беда.

Тут произошел небольшой инцидент. Только что подали рыбу, и Раджкумар бросил нетерпеливый взгляд на окружающие тарелку вилки и ножи. Потом, словно гневаясь на избыток столовых приборов, он поднял правую руку и щелкнул пальцами. Еще до того, как он завершил этот жест, рядом показался У Ба Кьяу и вручил нужную вилку. Эпизод занял не больше секунды, но все в комнате с изумлением его отметили. Лишь Раджкумар не обратил внимания на заминку. Он возобновил повествование, как будто ничего не произошло.

— Однажды утром мы услышали где-то вдалеке грохот пушек. Когда шум прекратился, всё снова вошло в привычную колею. Лишь когда в город вошли чужеземные солдаты, люди поняли, что случилось: король потерпел поражение, а город захвачен. К вечеру мы увидели, как из форта выходят войска с мешками награбленного добра. Там были и дворцовые слуги. У стен форта собралась толпа. Я никогда не был внутри. Когда я увидел, что люди пересекают ров, то присоединился к ним. Мы вбежали внутрь. В стене мы увидели сломанные ворота и проникли через них, там были сотни людей. Полагаю, вы могли бы назвать это своего рода беспорядками. Никто не знал, что делает, каждый шел за кем-то другим. Мы прибежали в заднюю часть дворца, женскую половину. Самое ценное уже пропало, но для нас то, что осталось, казалось невообразимо роскошным, таких драгоценностей и представить было невозможно. Люди хватали всё, до чего могли дотянуться, всё, на что падал глаз, ломая мебель, выковыривая камни из пола. Через некоторое время я ушел из главного зала и свернул в прихожую. Внутри стояла женщина, маленькая и хрупкая, и хотя я никогда не видел ее прежде, я сразу же понял, что это королева Супаялат.

— Королева?

— Ее величество собственной персоной. Я решил, что она пытается спасти то, что осталось от ее собственности. Она была без охраны и без сопровождения. Ей следовало бы испугаться, но она не испугалась. Она закричала на нас, угрожая. Но что еще удивительней, все входящие в комнату немедленно падали ниц, делая шико перед королевой. Представьте, насколько это выглядело странным: они явились туда, чтобы ограбить дворец, и в то же самое время выказывали почтение королеве! Я был просто заворожен и сел в углу, наблюдая. А потом понял, что королева не одна. С ней находилось два ребенка и служанки, группа девочек. Самому старшему ребенку исполнилось, наверное, года три. По его одежде я догадался, что это принцесса. Рядом с принцессой стояла служанка, тоже дитя, может, года на два моложе меня или даже больше, я не был уверен, потому что никогда не видел такой красоты, просто выше понимания. Она сама была как этот дворец — сделана из стекла, внутри которого можно увидеть всё, на что способно воображение. Рядом раздавался лязг ножей и топоров и топот бегущих ног. Девочка явно была напугана и в то же время совершенно спокойна. Я не мог отвести от нее глаз и знал, что никогда не смогу ее забыть.

— Кто она? — вмешалась Ума. — Та девочка, кем она была? Вы это выяснили?

— По правде говоря… — Раджкумар уже собирался продолжить, но его прервала Долли.

— Похоже, — резко сказала она, обращаясь к администратору, — что для мистера Рахи это было большим приключением.

— Нет, — ответил Раджкумар, его голос стал громче. — Вовсе нет.

Долли отвела от него глаза.

— Мистер Раха, — сказала она, — выглядит так, будто наслаждается теми событиями.

— Нет. Я совсем не то хотел сказать.

Взглянув на Раджкумара, Ума заметила смятение на его лице. Ей вдруг стало его жаль. Долли была жестока и несправедлива без необходимости, все видели, что этот человек не намеревался выказать неуважение.

— Мистер Раха… — Ума хотела похлопать его по ладони, вернув к настоящему и напомнив о присутствующих. Но когда она вытянула руку, ее локоть внезапно наткнулся на стол. С тарелки соскользнула вилка и с кувырком упала на пол. Звон металла был едва слышным, но в этом широком пространстве прозвучал как взрыв. Два лакея немедленно бросились со своих мест у стены, один схватил упавший прибор с пола, а другой протянул новый, завернутый в салфетку.

— Ах, мадам.

Голос администратора звучал громко, раскатисто и был полон веселой иронии. Услышав мужа, Ума смиренно вжалась в стул. Она приходила в ужас от этих насмешливых ноток, от интонаций, которыми часто сопровождались комментарии по поводу ее неуклюжести. Она знала, что это происшествие за вечер будет упомянуто несколько раз, с бесчисленными шутками и намеками, которые составят ее наказание.

— Ах, мадам, — продолжил администратор, — могу ли я попросить вас впредь воздерживаться от жонглирования правительственным серебром?

Ума поежилась, устремив взгляд в тарелку. Как это можно вынести? Она посмотрела на новую вилку, лежащую рядом с тарелкой, и словно по собственной воле ее рука начала двигаться. Запястье дернулось, и вилка взлетела в воздух.

За мгновение до того, как прибор завершил переворот, Раджкумар протянул руку и схватил вилку.

— Вот, — сказал он, положив ее обратно на скатерть. — Ничего страшного не произошло.

По другую сторону стола администратор наблюдал с изумлением.

— Ума! — воскликнул он, на сей раз безо всякой иронии. — Ума! Да что с тобой сегодня?

На мгновение воцарилась тишина, в которой слышалось лишь громыхание въезжающего в ворота Резиденции экипажа.

— Каун хай? — окликнул караульный. Ответ был приглушенным и неясным, но Долли тут же вскочила на ноги.

— Это Моханбхай. Наверное, что-то случилось в Отрэм-хаусе.

Подошел лакей, поклонился и протянул администратору конверт.

— Это срочно, сэр.

Администратор вскрыл конверт и извлек из него тисненый лист бумаги. Он прочитал письмо и поднял глаза с серьезной улыбкой.

— Боюсь, вынужден покинуть сей пир. Меня вызывают. Ее величество желает видеть меня в Отрэм-хаусе. Немедленно.

— Тогда я тоже должна уйти, — Долли оттолкнула стул.

— И речи быть не может, — похлопал ее по руке администратор. — Останьтесь и получайте удовольствие. Она хочет видеть меня, а не вас.

Долли с Умой переглянулись, они обе тотчас же поняли, что королева вызывает администратора, чтобы объявить о беременности принцессы. Долли не могла решить, будет ли лучше вернуться в Отрэм-хаус или остаться.

— Оставайся, Долли, — попросила ее Ума.

— Хорошо, — кивнула Долли. — Я останусь.

Сообщничество женщин не укрылось от администратора. Он переводил взгляд с Умы к Долли и обратно.

— Что именно происходит в Отрэм-хаусе? — спросил он. — У кого-нибудь из вас есть мысли на этот счет?

— Нет, — быстро ответила Ума, более высоким голосом, чем обычно. — Что бы это ни было, уверена, это не требует присутствия Долли.

— Ну ладно, — администратор быстро обошел стол, попрощавшись со всеми. — Вернусь, когда будет угодно ее величеству. Развлекайтесь.

Внезапный отъезд администратора привел в движение и остальных. Найду и Райты поднялись, прошептав:

— Уже очень поздно…

— Нам пора…

Последовал обмен любезностями и пожимание рук. Проводив гостей до дверей, Ума остановилась, прошептав Долли:

— Я вернусь, как только их провожу. Подожди меня.

Долли немного в оглушенном состоянии вернулась в комнату и открыла стеклянную дверь. Выйдя в сад, она остановилась, чтобы прислушаться к голосам разъезжающихся гостей. Они прощались:

— Благодарю вас…

— Очень приятно…

Один из голосов принадлежал Уме, но казался таким далеким. Долли не могла сейчас мыслить ясно, всё казалось слегка размытым. Ей пришло в голову, что нужно закрыть дверь в сад, чтобы в дом не налетели насекомые. Но она ничего не сделала, не хватало только еще и об этом думать.

В это самое мгновение в Отрэм-хаусе принцессы, вероятно, сидят у окон, глядя на дорогу в ожидании экипажа администратора. Внизу, наверное, уже открыли комнату для приемов и зажгли лампы, только две, чтобы сэкономить масло. Королева скоро спустится, в своем неуклюжем алом хтамейне, через мгновение она усядется спиной к двери и так будет ждать появления администратора.

Вот так закончится привычный мир Отрэм-хауса, они всегда это знали, и она, и принцессы. Именно так всё и случится: однажды королева внезапно решит, что время пришло. Немедленно пошлют за администратором, не теряя ни минуты. На следующий день узнают все: губернатор, вице-король, вся Бирма. Моханбхая отошлют прочь, может быть, и принцесс. Останется только она, Долли, чтобы взять на себя вину.

— Мисс Долли.

Она узнала голос. Это был тот человек, гость из Бирмы.

— Мисс Долли.

Она повернулась в его сторону, начиная злиться.

— Откуда вы знаете мое имя?

— Я слышал… — он остановился, чтобы исправить ошибку. — По правде говоря, вы сами мне сказали.

— Это невозможно.

— Сказали. Не помните? Той ночью, в Стеклянном дворце. Вы были той девочкой с принцессой. Вы должны помнить. Я разговаривал с вами и спросил ваше имя.

Долли закрыла уши руками.

— Это ложь. Каждое слово. Вы всё выдумали. Всё до последнего слова. В том, что вы сегодня сказали, не было ни слова правды. Мин и мебия были богами для жителей Мандалая. Никто не посмел бы сделать то, что вы описывали… Люди рыдали, когда нас увозили.

— Рыдали. Это верно. Но толпа, дворец — это тоже правда. Я там был, как и вы. Вы должны помнить ту ночь во дворце, кто-то у вас кое-что забрал — шкатулку. Я ее нашел и вернул. И тогда вы назвали мне свое имя — Долли. Я еще слышу ваш голос.

Она отвернулась.

— И вы здесь по этой причине? Из-за того, что видели той ночью во дворце?

— Да.

— Вы совершили ошибку, мистер Раха, — она повысила голос в яростном отрицании. — Вы видели не меня. Это был кто-то другой. Дети меняются, когда взрослеют. Я не помню того, что вы описали. Меня там не было. Там было много таких как я — работающих во дворце девочек. Возможно, это был кто-то другой. Не знаю. Но не я. Меня там не было.

— Я помню, что видел.

— Как вы можете быть уверенным? Я ничего не помню о том времени. И не хочу помнить. А вы и сами были ребенком.

— Но я помню.

— И из-за этого вы приехали сюда, чтобы меня найти?

— Мисс Долли, у меня нет семьи, нет родителей, нет братьев и сестер, никакой ткани воспоминаний, от которой отрезали маленький кусочек. Люди считают, что это печально, и они правы. Но это значит также, что у меня нет иного выбора, кроме как самому искать привязанности. Это непросто, как видите. Но это своего рода свобода, просто за нее нужно платить.

— И что вы ожидали найти? Вы приехали сюда, думая обнаружить меня такой же маленькой девочкой? Кого-то, кто вернет вас обратно в детство?

— Я приехал, потому что смог. Не ожидая ничего.

Долли обмахивала лицо руками. Она чувствовала в вечернем воздухе запах увядающей плюмерии, которая осыпалась на траву.

— Мистер Раха, — теперь она стала спокойнее и дышала ровнее. — Вы богатый человек, как мне сказали, успешный. Очевидно, вы ведете яркую жизнь. Я не могу понять, что именно привело вас сюда. Должна вам сказать, раз уж это касается меня, что это мой дом, и другого у меня нет. Я провела здесь двадцать лет. Я веду очень простую, практичную жизнь. Во мне или в моей жизни нет ничего, что может представлять хоть малейший интерес для человека вроде вас.

— Со всем уважением должен сказать, что об этом не вам судить.

— Мистер Раха, сейчас вам лучше уйти.

— Я не могу уйти, не сказав вам, что сегодня за столом вы неправильно меня поняли. Вот почему я задержался с уходом. Я проделал долгий путь и не могу уйти на этой ноте.

Вдали на фоне открытой двери гостиной появился силуэт. Это была Ума, которая звала, приложив руки к губам:

— Где ты, Долли? В саду?

Долли понизила голос.

— Мистер Раха. Сожалею, если сказала что-то несправедливое или нелюбезное. Уверена, что вы не хотели ничего дурного. Но ваш приезд был ошибкой, и лучше забудьте о нем как можно скорее. Жаль, что вы понапрасну потратили так много времени и усилий.

— Не понапрасну.

— Мне больше нечего сказать, мистер Раха, — Долли сложила ладони в прощальном жесте. — Мне пора. Не думаю, что мы еще увидимся, но желаю вам всего наилучшего. Намасте.

Королева приняла администратора, как обычно сидя в богато украшенном черном кресле спиной к двери. Ее лицо было похоже на маску, а губы горели красным. Фарфоровая кожа королевы в тусклом свете свечей казалась почти прозрачной. Он была одета в хтамейн из красного шелка, на ногах — чулки и черные шлепанцы, вышитые бахромчатыми золотыми нитями.

Сделав администратору знак сесть, она начала говорить на хиндустани безо всяких предисловий:

— По желанию его величества короля, администратор-сахиб, сообщаю вам, что наша старшая дочь, принцесса Ашин Хтейк Су Мьят Джи, беременна и разрешится от бремени через неделю или две. Мы будем признательны, если вы передадите хорошие новости своему начальству в индийском правительстве.

Первым побуждением администратора было поправить ее:

— Но, ваше величество, это невозможно, ведь у принцессы нет мужа.

— В вашем представлении, возможно.

— Это не вопрос точки зрения, — ответил администратор. — Я не выдавал принцессе разрешения на брак. Она не может быть законным образом замужем.

Королева на мгновение замолчала, а потом на ее лице появилась слабая улыбка.

— Администратор-сахиб, вы прекрасно информированы. Я удивлена, что ни один из ваших шпионов так и не догадался вам сказать, что дети могут рождаться и без разрешения.

— Так значит, ребенок…

— Да. По вашим законам ребенок будет незаконнорожденным.

— А отец?

— Вы часто с ним встречались, — королева уставилось на него немигающим взглядом. — Он наш кучер, прекрасный молодой человек.

Только теперь администратор начал осознавать всю важность того, что только что услышал.

— Но о чём мне доложить? Что я скажу правительству?

— Вы передадите то, что вам только что сказали, что наша дочь скоро родит ребенка и отец — наш кучер Савант.

— Но, ваше величество, — возразилл администратор, — подумайте о репутации принцессы, о вашем положении в обществе.

— О нашем положении? А каково оно, администратор?

— Ваш муж — король Бирмы, хотя и низложенный. Ваша дочь — принцесса.

— Уверяю вас, администратор-сахиб, что вам меньше всех остальных стоит нам об этом напоминать.

Он почувствовал, как на лбу проступает испарина. Еще есть время, говорил он себе, можно всё устроить аккуратно, чтобы ничего не просочилось на публику. Молодого человека можно убедить быстро вернуться в деревню, к семье. Если он будет доставлять неприятности, с ним разберется мистер Райт и полиция.

— Ваше величество, умоляю вас подумать. Подобающе ли принцессе Бирмы связать жизнь с прислугой?

С губ королевы сорвался смешок.

— Администратор-сахиб, Савант в меньшей степени слуга, чем вы. По крайней мере, у него нет иллюзий относительно своего места в мире.

Администратор уставился на нее.

— Я в самом деле поражен, что ваше величество решили вынести такой скандал на публику.

— Скандал? — взгляд королевы стал жестче, когда она повторила это английское слово. Вам хватает наглости приходить сюда и говорить о скандале? В том, что сделала моя дочь, нет ничего скандального. Скандал — это то, что вы сделали с нами, те обстоятельства, до которых нам пришлось опуститься по вашей воле, ваше присутствие здесь. Что сделали мои дочери, администратор-сахиб, за что они должны провести всю жизнь в тюрьме? Они совершили преступление? Над ними был суд, им вынесли приговор? Мы слышали так много лекций от вас и ваших коллег о варварстве бирманских королей и гуманности англичан, мы были тиранами, утверждали вы, врагами свободы, убийцами. Одни лишь англичане понимают, что такое свобода, объясняли нам, они не обрекают королей и принцесс на смерть, они правят с помощью законов. Если это так, почему король Тибо не предстал перед судом? Где все эти законы, о которых мы столько слышали? Разве это преступление — защищать свою страну от захватчиков? Разве англичане не сделали бы то же самое?

Администратор понимал, что правильным ответом будет сделать протестующий жест, показать негодование. Но под пристальным взглядом королевы он не был способен подобрать нужные слова.

— Ваше величество, — наконец произнес он. — Я вам не враг. Напротив, я много раз вам признавался, что считаю ваши обиды обоснованными. К сожалению, этот вопрос не в моей власти. Прошу, поверьте мне, когда я говорю, что желаю вам только самого лучшего. Моя просьба пересмотреть ваше решение — лишь в интересах вашей семьи. Умоляю вас, ваше величество, подумайте о том, как всё это увидит общество, как это повредит репутации вашей семьи.

Королева наклонила голову.

— Мы не служим обществу, администратор-сахиб. Мнение людей для нас совершенно безразлично.

— Вижу, что вы приняли решение.

— И стыдитесь, администратор-сахиб, что вы осмелились осуждать поведение моих детей, стыдитесь, что имели наглость прийти в этот дом и говорить мне о скандале.

Администратор поднялся на ноги.

— Ваше величество, могу я упомянуть последнее соображение? Не думаю, что оно для вас много значит, но считаю, что имею право, ни больше ни меньше, привлечь к нему ваше внимание. Вы должны понимать, что когда дело выйдет на публику, основная вина, по всей видимости, ляжет на меня, как вашего главного тюремщика. Это наверняка положит конец моему пребыванию в должности администратора.

— Уверяю вас, администратор-сахиб, — засмеялась королева, — мы прекрасно об этом осведомлены, — она снова засмеялась и подняла крохотную ручку, чтобы прикрыть рот. — Уверена, что вы найдете способ защититься. Чиновники обычно это умеют. А если нет, то вините в этом только себя.

Больше сказать было нечего. Пробормотав несколько слов сожалений, администратор покинул королеву. На пути к воротам он заметил выходящего из сторожки Саванта и услышал женский голос, окликнувший оттуда молодого человека. Проходя мимо двери и благопристойно отведя глаза в сторону, администратор почувствовал, как изнутри выходит струя горячего влажного воздуха. Он ускорил шаг. Так это там они сожительствуют, кучер и Первая принцесса, в этой малюсенькой комнате, больше похожей на сундук? Перед его глазами всплыло множество образов: прислонившийся к столбу Савант приглаживает напомаженные усы, улыбкой призывая девушку, принцесса прокрадывается через незапертую дверь, пока все домашние спят, вонючая маленькая комната, пропахшая потом, в которой эхом отдаются приглушенные стоны, скрип матраса.

Он повернулся к своему гаари, нетерпеливо подзывая Канходжи:

— Чало! Джалди чало, джалди, в Резиденцию, быстро.

Он высунулся из окна гаари, тяжело дыша, но даже прохладный ночной воздух не мог прогнать из его ноздрей запах той комнаты. Значит, это и есть любовь — эта парочка в темноте, принцесса Бирмы и кучер-маратхи, это небрежное перемешивание пота?

А королева с ее кусачими черными глазами? Однажды он слышал, что она всегда по-настоящему любила Тибо. Но что они на самом деле знают про любовь, про тонкие чувства, эти кровожадные аристократы, наполовину неграмотные, никогда в жизни не прочитавшие ни единой книги, никогда не смотревшие с наслаждением на картину? Что для этой женщины означает любовь, для этой убийцы, ответственной за резню нескольких десятков собственных родственников? И всё же ради мужа она предпочла свободе заключение, приговорила дочерей к двадцати годам изгнания. Сделала бы то же самое для него Ума? Или вообще кто-нибудь? Он вздрогнул и расставил руки, чтобы не раскачиваться в экипаже.

В Резиденции его ждала Ума. Она подбежала к двери и впустила мужа, отослав слуг.

— Что случилось? Что она сказала? Расскажи мне.

— Где Долли? — спросил администратор.

— Она устала и пошла в постель.

— Идем.

Администратор повел ее в спальню и закрыл дверь.

— Ты знала, не правда ли?

— О чем?

— Ума, я уж точно не дурак. Я говорю о беременности принцессы.

Ума села на край закрытой москитной сеткой постели и отвела взгляд.

— Так ты знала, верно?

— Да.

— Тебе сказала Долли?

— Да.

— И тебе не пришло в голову рассказать мне? Что это может быть важно? Что это будет иметь для меня последствия?

— Как я могла тебе сказать? Я обещала не говорить.

Он встал рядом, глядя на опущенную голову жены.

— И твое обещание Долли значит больше, чем узы между нами? — он потянулся за рукой жены и твердо сжал ее. — Посмотри на меня, Ума. Почему ты мне не доверяешь? Разве я когда-нибудь тебя предавал? Думаешь, я не смог бы хранить всё в тайне?

— Я обещала.

Администратор ошарашенно уставился на Уму.

— Ты знала об этом много дней, возможно, месяцев. Всё это время мы были вместе. Тебе никогда не хотелось поделиться этим со мной? Не как с администратором Ратнагири, даже не как с твоим мужем, а как с другом, в чьей компании ты проводишь дни?

Она выдернула руку. Чего он от нее хочет? Она выполняет все его просьбы — ходит в клуб, когда он ей велит, посещает назначенные встречи. Что еще она может дать?

Ума начала плакать, закрыв лицо руками. Ему не нужны были те женские добродетели, которые она могла дать, Кембридж научил его требовать большего, уверенности в том, что всё под контролем, научил торговаться за женскую душу с помощью доброты и терпения. Это было покорение, выходящее за грань благопристойности, за грань ее воображения. Она не могла даже подумать о таком. Всё лучше, чем покориться.