Стоянка поезда – двадцать минут. Роман

12

Середина 1990-х годов.

Песчаный пляж в Лейпцигском парке «Нойзеенланд». Полуденное солнце. Зной. Ленивая волна набегает на белоснежный песок и скатывается обратно, оставляя лёгкую пену…

Загорелые, привораживающие взоры противоположного пола, женские фигуры и мускулистые торсы мужчин. Кто-то играет в волейбольный мяч, а кто-то в пинг-понг.

— Скажите, шезлонг свободен? — обратилась к Генриху стройная белокурая женщина в солнцезащитных очках и закрытом голубом купальнике. Она смотрела на него через тёмные очки и приветливо улыбалась, словно хорошему знакомому, с которым рассталась полчаса назад и только что, наконец, разыскала среди множества пляжного народа у самой кромки воды. — Это вы? — удивилась незнакомка и сняла очки. — Мы, кажется, встречались? На днях в спортивном магазине?

— Да, это я. У вас акцент. Мне так показалось, что вы из России?

— В общем-то, да. А как вам удалось догадаться?

— Одним из объяснений тому, что я говорю по-русски, — усмехнулся Генрих, произнеся эту фразу на русском языке.

— Ой, как чудно! — удивилась незнакомка, тоже перейдя с немецкого на русский. — Кажется, мне невероятно повезло.

— В чём?

— В том, что так приятно общаться на родном языке с иностранцем.

— Да, но, вероятно, здесь наверняка есть и ваши соплеменники, туристы из России?

— Может быть, но пока я их не встречала.

— Да вы присаживайтесь. Вот и место освободилось. — Генрих придвинул к шезлонгу пустующее складное кресло.

— Спасибо, — незнакомка присела в кресло и сняла очки, показав свои томные карие глаза.

— А вы, позвольте полюбопытствовать, откуда родом?

— Из Иркутска. Это Восточная Сибирь.

— И это Байкал?

— Да, и это Байкал.

— Здесь на отдыхе или как?

— Или как… Здесь в командировке. Точнее, не совсем так. Здесь организуется одна из фирм и, естественно, это связано с огромным количеством необходимых бумаг. К сожалению, проблема бумаготворчества остается неизменной частью российского делопроизводства. Меня пригласили поработать по контракту, беря во внимание знание языка. Я в прошлом учительница немецкого. Почти десять лет учила ребят в школе. Денег практически перестали платить. Особенно трудно было выживать в городе. Благо, помогали родственники из деревни. При пустых полках в продуктовых магазинах… Даже страшно вспоминать об этом.

— Сейчас появились продукты?

— Сейчас да. Но начало девяностых было кошмарным…

— Можно спросить, как вас зовут?

— Можно. Катерина.

— А вас?

— Зовите Генрих.

— А отчество? Ах, да, понимаю. Отчество не принято, но по возрасту мне неудобно.

— Ничего. Просто Генрих. Вам понравился этот парк?

— Здесь просто замечательно.

— А я стараюсь бывать здесь чаще, пользуясь летней благодатью. Зимой ещё насижусь в своей квартире, закутавшись в тёплый пушистый плед.

— У вас в квартирах зимой тоже бывает холодно? — удивилась Катерина.

— Нет, — рассмеялся Генрих. — Просто давняя привычка, кутаться в плед, сидя в уединении с интересной книжкой, когда за окном снег и бр-рр. А позвольте спросить, Екатерина.

— Катерина.

— Что, простите?

— Катерина, без е.

— Но Екатерина вторая? Правительница России в послепетровский период семнадцатого века…

— А у меня, как в пьесе Островского «Гроза», просто Катерина… Когда заполняли свидетельство о рождении, сотруднице загса сказали, что дочку назвали Катей. Сотрудница так и написала — Катерина. Катерина Викторовна.

— Хорошее у вас сочетание и имени, и отчества. От слова виктория — победа.

— Да. Мне нравится. Даже ученики, когда работала в школе, признавались, что им легче обращаться, когда без буквы е…

— Кстати, где изучали язык?

— В Иркутске. Институт иностранных языков имени Хо Ши Мина. Ой, простите!

— За что?

— Я перебила вас, и вы не задали мне вопрос.

— Ах, да. Я хотел спросить, почему вы сказали, что у нас в квартирах тоже холодно.

— В России зимний отопительный сезон всё чаще сопряжён с проблемами в обеспечении углем котельного хозяйства. Положение усугубляется частыми поломками на теплотрассах. Денег на ремонт у коммунальных хозяйств катастрофически не хватает. Ой, что-то я всё о печальном. Давайте лучше поговорим о позитивном.

— Вы правы, Катерина. Позитив мотивирует лучшие стороны нашей жизни, согласитесь.

— Полностью разделяю ваше мнение, — Катерина окинула взглядом берег. — Какой прекрасный пляж, здесь почти как на море!

— Вы были на море? На каком?

— Ещё девочкой меня возили родители на Чёрное море. В Феодосию.

— На родину великого Айвазовского?

— Да. Довелось побывать в картинной галерее.

— Сильные впечатления?

— Не то слово. Особенно в зале, где помещена картина «Девятый вал». Она помещена в небольшом таком зальчике, одна на всю стену. Впечатление незабываемое. Впрочем, как и от всей картинной галереи этого замечательного мариниста.

— Что ещё запомнилось в Крыму?

— Не так запомнилось, как удивило, так это то, что там не родится картошка.

— Картошка?

— Да. Фруктов много, а картофеля нет.

— Чем и как это объясняется?

— Местные объясняют глинистой почвой. Она, действительно, там глинистая и тяжёлая, твёрдая. По крайней мере, в Феодосии

в Феодосии мы с родителями сами убедились в этом. А так, сказочный мир. Столько лет прошло, а всё хорошо помню из той поездки в Крым к Чёрному морю.

— Замечательно. Но многие из моих знакомых и я сам лично привыкли отдыхать здесь, на местных озёрных пляжах. Они считаются одной из достопримечательностью Лейпцига. Видно, что здесь всегда много туристов. Но из России вы первая, с кем вот так просто сейчас беседуем.

Катерина рассмеялась: — Да, согласна. Здесь отличная вода, воздух, песок

…Случайная вторая встреча и знакомство на пляже с переводчицей из России немного отвлекли старого Генриха от тревожных мыслей о племяннике. Узнав, что дама работает в отраслевой фирме, представляющей интересы горнорудной промышленности Восточной Сибири. Гораздо выгоднее, наверное, продавать готовую продукцию, но никак не полезные ископаемые. Выкачивать содержимое своих недр — просто безумие. Это неразумная экономика. Хотя совсем недавно лидер СССР Леонид Брежнев утверждал, что экономика должна быть экономной. Впрочем, тому же лидеру принадлежал недавний тезис, что СССР — страна развитого социализма. Вот уж, умом Россию не понять… Недра должны принадлежать только своей стране и представлять интересы для развития только собственной экономики. В этом Генрих был абсолютно убеждён.

— Кстати, мой племянник Вилли сейчас путешествует по России, — сообщил Генрих после того, как они познакомились с Катериной ближе.

— Что вы говорите? Именно сейчас ваш племянник находится в России?

— Да, он давно задумал с товарищами сделать видеофильм о теперешних демократических переменах там.

— Как любопытно!

— К сожалению, товарищи отказались от проекта, и Вилли отважился на поездку в одиночку.

— Даже так? Достаточно смело, вы не находите?

— Согласен.

— Поступок, достойный настоящего мужчины.

— Я горжусь моим мальчиком, моим славным Вилли. Это — сын моей племянницы. К сожалению, она рано ушла из жизни. У меня детей не было. Жена тоже рано покинула меня. Так что Вилли для меня — всё… Вся семья… Я считаю его племянником, он меня дядей. У меня тоже когда-то по материнской линии был дядя — родной дядя Ройзен… Но вернёмся, если вам интересно, к Вилли.

— Да, вернёмся. Мне чрезвычайно интересно уже и тем, что молодой человек отважился в такое неспокойное время на путешествие по России. Ой, кажется, я что-то не то сказала, — женщина смущённо глянула на собеседника.

— Ничего. Как говорят русские, всё нормально. Вилли едет по России в главном железнодорожном экспрессе «Россия».

— «Москва-Владивосток»?

— Да, такой маршрут. Я знаю, что он пролегает в стороне от Северного Кавказа. Поэтому не извиняйтесь, поскольку никакого намёка на опасность вы не сделали и потому, уверяю вас, для волнений нет оснований…

— Это пассажирский поезд дальнего следования. Назывался так и во времена Советского Союза, — уточнила, стараясь тем самым сменить тему, Катерина, поправляя на переносице солнцезащитные очки зелёного цвета в массивной оранжевой оправе. Очки куплены дома — в России. Современные — каплевидные — в тонкой металлической оправе и не с таким ужасным яркопроявленным зелёным цветом стёкол, вероятно, купить еще не успела. Поэтому можно предположить, что женщина въехала в страну сравнительно недавно. Выбросить старые очки в мусорную урну и купить модные, было не в привычке русского человека. Во-первых, жалко, привыкла, да и денег всё-таки стоят. И ещё раз жалко, но теперь уже новых денег в валюте на новую покупку. Каждая марка на счету. Так что сойдут и старые солнцезащитные очки, приобретённые во времена Советского Союза в одном из киосков «Союзпечати». А, во-вторых, появление Катерины на пляже в другой раз с новыми, каплевидными, очками могло означать, что русская женщина начинает адаптироваться в новой для неё стране. И это обстоятельство несколько порадовало Генриха в том смысле, что Катерина как бы становится ближе по духу, поведению и образу жизни, европейскому образу жизни. Значит, и общаться с ней всё интереснее.

Вилли заканчивал обучение в Берлинском университете на социально-экономическом факультете. Одновременно серьёзно увлекался историей. Будущий видеофильм должен стать практическим приложением к его диплому, тема которого звучит так: «Россия в Азиатско-Тихоокеанском регионе: проблемы его геополитического самоопределения». Однокурсник и приятель Вилли — Густав — преследовал те же цели, но по другой теме для своего диплома. Она касалась российского рыболовецкого флота на Дальнем Востоке. Густав улетел из Москвы во Владивосток самолётом. Приятели наметили встретиться там, а затем, до конца отработав свои научно-практические темы во Владивостоке, вместе вернуться домой.