Тихая гавань

Глава 16

Он уже два дня не ходил на работу, попросил хозяйку сходить к начальнику станции и объяснить ситуацию: сам он едва мог доковылять до нужника, так как тело болело нещадно. С готовкой еды помогала соседка Татьяна, да и хозяйка не только охала и ахала, но раз в день помогала ему с компрессами. Косматкин был безмерно благодарен этим женщинам, но отплатить за доброту не мог: жалование он получить не успел. Еще он переживал, как бы его не уволили с работы, так как проблемы со здоровьем, пусть и вызванные избиением при допросе, никого не волновали.

Но тут он зря беспокоился: вечером второго после допроса дня в гости пришел Фридрих Карлович собственной персоной, что было весьма необычно. Начальник станции спустился в его комнатенку и покачал головой:

Ты пан дмитрий, так на тот свет от сырости отправишься скоро. Тебя и стрелять не надо будет. Здравствуй, пан Фридрих, - когда они были наедине, то общались на «ты».

Пожилой немец положил на стол матерчатую сумку и вытащил оттуда коляску копченой колбасы, две сайки хлеба, пучок редиса и два свертка с пояснениями:

Сало соленое и масла кусочек. Спасибо, - к горлу Косматкина подкатил комок. А, чуть не забыл, - немец хитро прищурился и из внутреннего кармана пиджака достал три пачки папирос и несколько рейхсмарок. Вот за это отдельная благодарность. Пойдем на улицу, покурим. Поможешь? - Косматкин приподнялся с кровати и протянул Фридриху руку, тот ухватился за нее и придержал, пока он опускал ноги в калоши. Он схватил пачку папирос и с жадностью надорвал краешек. Свою последнюю он докурил еще вчера, а денег купить не было. Ты мне сразу скажи, уволили меня? Нет, я не стану, а Зайберт ничего говорить, так что отлежишься и выйдешь. Я на место Анжея уже человека присмотрел. Туповатый, конечно, но сильный. Пусть основную работу он выполняет, а ты им командовать будешь.

С помощью Фридриха Космтакин вышел из дома: он даже пить старался поменьше, чтобы пореже ходить в туалет. Едва оказавшись на воздухе, он закурил папиросу и прикурил немцу.

Не ожидал я, Фридрих, что ты придешь. Почему? - Удивился немец. Друзьями мы с тобой называться вряд ли сможем. Коллеги, да и то неверно: ты начальник, я подметала. Хорошего же ты мнения обо мне, - усмехнулся немец и выдохнул колечко дыма. Да я тебя обидеть не хотел, просто общаться со мной -как бы потом в гестапо не потащили.... Не потащат, я им пока на станции нужен, да и Зайберт о тебе хорошего мнения. Он знает о твоем поступке, предшественник передал. Забудется скоро: и к стенке поставят. Сплюнь. Ты почему вообще пришел-то? Соскучился, - усмехнулся начальник станции, - знаю, что один ты, как перст, так что решил навестить. Ты почему в больницу не пошел? А что там делать? - Косматкин с наслаждением затянулся папиросой. - Ребра вроде целы, кровью не харкаю, а синяки....Сойдут, ломота пройдет и я снова готов мести платформу. Зря, сходил бы,. Денег лишних нет. Вообще нет... Ну, я там тебе оставил немного. Это от меня лично, не зарплатные. Зарплату получишь, как выйдешь. И все-таки, мне очень интересно, почему ты пришел, Фридрих? Совсем не веришь в заботу о ближнем? - Косматкин посмотрел на немца очень внимательно и ответил: Тебе верю, но вижу, что еще что-то гложет тебя. Провидец ты, - Фридрих натужно усмехнулся, - совета спросить хотел. Неожиданно. Нашел, у кого спрашивать. Вот нет у тебя жены, детей, зачем ты живешь? Советуешь прекратить? Нет, просто стало интересно. Случилось то что? - Косматкин внезапно понял, что немцу надо с кем-то поделиться своей проблемой. Да, я теперь как ты стал. Как понимать? Сын две недели назад погиб. А через два дня и семья его под бомбежкой. Они жеь в Германии у тебя были? Англичане.... - немец махнул рукой. - Вот теперь у меня, как и у тебя нет никого. Решил спросить: как ты живешь и ради чего? Просто живу, - честно ответил Косматкин,- живу и все...Интересно, что еще жизнь подкинет. По течению плыву. Вот проснулся утром: живой - хорошо, покурил — хорошо, поел, чай попил — хорошо, солнышко вышло — хорошо, тучки на небе — хорошо. А смысл? Какой смысл? Это я спрашиваю, какой смысл? Какой смысл в твоей жизни? Просто жить. Я вот ради сына жил, потом внуки появились, ради них. Когда с бабой своей сходился, то ради нее....Но это быстро закончилось, но тут Франц родился. Мальчик мой. Соболезную, - тихо сказал Косматкин, а немец продолжил: вот им хотелось радость дарить, баловать, чтобы у них все было хорошо, и поесть и одеться, простые такие вещи. Да просто чтобы мальчик мой знал, что папа защитит его. Ради этого жил. А теперь смысла нет? Получается — так, - ответил Фридрих. - Все погибло, все, ради чего я жил — умерло... Не все, - Косматкин достал еще две папиросы, - не все. Ты тот состав с детишками помнишь? Помню... Ты пути расчистил, а я пропустил. Вот они теперь живут, - тихо сказал он. Э-э.... - махнул рукой немец. - кто его знает? Мы с тобой пропустили, а что там дальше было? Может их разбомбили через пару часов? Или на другом участке под откос пустили русские....ты понимаешь, о чем я. А я почему-то верю, что все у них хорошо, - твердо заявил Косматкин, хотя в словах немца была логика, но он твердо верил, что это не так. - Вот, может, это и был смысл жизни нашей. Дай папиросу, - Фридрих протянул руку. -что ты ее жамкаешь. Мало будет - еще принесу. Держи. Они закурили. Немец замолчал, что-то обдумывая: А почему тогда, если мы с тобой такое хорошее дело сделали, то Господь забрал мою семью. Франц, ладно, он на фронте был. Война, а вот жену его и внуков моих, детишек малых совсем, почему? Они-то каким боком? Я чужих спас вместе с тобой, а своих не уберег. Нет никакого Бога, - спокойно заявил Косматкин, - а наше существование — цепь событий, которые просто происходят, но никак не вознаграждаются и не наказываются. Ты только что рассказывал, что смысл наших жизней — в спасении тех детей, в поезде. Для нас с тобой, да. А вот для этого мира — нет. Так получилось. Не логично, - Фридрих закашлялся, - тебе девочка из киоска привет передавала. Милая., но устала. Все устали. Я тоже устал.... Ну, скоро отдохнем. Ты про то, что умрем? Да, Карлович, именно об этом. Нам с тобой немного осталось: даже по возрасту пора. Боишься смерти, пан Дмитрий? Не то что бы боюсь, но не хочу. Вот назло умирать не хочу. Точно большевик, - улыбнулся немец, - бунтарь и нигилист! Ничего, Зайберт завтра опять на расстрел людей собирать будет... Это почему7 — в Косматкине проснулось любопытство. Очередной офицер пропал, сейчас весь городишко шерстят. Он даже выздоравливающих солдат и офицеров из госпиталя выдернул на поиски. Косматкин тяжело вздохнул: опять смерть, опять казни, а ведь здесь было так спокойно. Я думал, что хоть на старости поживу в покое. Уже не получится, тут вообще плотно все завертелось. Баба с фабрики себя сожгла, на одном из хуторов банда полицаев постреляла, еще и госпитальный пропал. И все за два дня, пока я бока отлеживаю? За два дня. Чудны дела.... Вот и спокойный городок в ад превращается. Ты же атеист, какой ад? Образно, образно, Карлович, - Косматкин опустился на крыльцо, солнце почти скрылось, так что в сумерках огонек горящей папиросы начинал давать немного света. - Ко мне опять придут? Ты ведь поэтому пришел? И поэтому тоже, -признался начальник станции. - Но все же меня интеерсовал твой ответ на мой вопрос. Боюсь, что не смог объяснить. Да, нет, в принципе, понятно, - хмыкнул Фридрих, -только вот смогу ли я также? С одной стороны: куда уж проще плыть по течению и просто созерацать, а сдругой, если привык всегда что-то предпринимать, то как себя сдержать? Не надо меня в трутни записывать, - обиделся Косматкин, -если я вижу, что надо что-то делать, то делаю. Прости, ты прав, но только у тебя есть способность отсекать мелкое, ненужное, я так не могу. Опыт придет, - усмехнулся Косматкин.

С улицы донеслись короткие команды на немецком языке, и из дома вышла Мария, хозяйка.

пан Гейнце, - она увидела немца. - рада вас видеть.

Добрый вечер, зашел вот болезного проведать, хорошо, что вы его не забываете, протираете в разных местах.

Так живой же человек, - улыбнулась хозяйка, а потом осеклась, словно поняла, что ляпнула что-то неуместное.

Ага, живой.

Что там за шум? - женщина перевела разговор на другую тему.

Ищут пропавшего офицера, - ответил немец.

Опять с обыском придут? - равнодушно поинтересовалась Мария.

Придут, - ответил немец, - обязательно придут.

Хозяйка посмотрела под ноги и с возмущением заявила:

паны, вы окурки -то на землю не бросайте, вон ведро помойное стоит.

Виноват, пани Мария, подберу, - оправдался Косматкин, но женщина уже взяла в руки метлу.

Только ваше состояние, пан Дмитрий, только ваша болезнь...

Он хоть есть что-то? - спросил у нее немец.

Э, - хозяйка замерла, - ну, да... татьяна ему что-то готовит, да и я …. - она осеклась. - ну, я же протираю его. И вообще.

Да я просто спросил.

Косматкин покраснел: хозяйка вовсе не была обязана ухаживать за ним. Его дело — вовремя вносить плату за комнатку, ее — брать деньги. Все. Но Фридрих не успокоился:

А вам вообще постоялец-то нужен?

Конечно, - автоматически отвтила женщина.

Так комнату ему нормальную дайте, он же в подвале этом загнется, и денег перестанет платить.

Так нет у меня комнат свободных, - оправдалась Мария. И вздруг зло добавила. - А не нравится, так пусть проваливает.

Фридрих Карлович, - начал Косматкин, но немец поднял руку, - пани Мария, в городе десятки пустых домов, на окраине, коненчо, не в центре, но в даже рядом с вами. Вот оклемается он, и я ему жилье нормальное подберу. Или вы наверх переселите.

Да хоть сейчас! - женщина не на шутку разозлилась.

Сейчас - оплачено, - парировал немец. - а вы хорошенько подумайте, нужны вам деньги за съем или нет.

Что, пан Дмитрий, адвоката позвал?

Никого я не звал, - буркнул Косматкин, - он сам...

ты вообще, большевик краснопузый! Тьфу на тебя! - хозяка бросила метлу на землю. - А оплевки свои табачные сам приберешь!

После этих слов она зашла в дом, а Косматкин в недоумении посмотрел на начальника станции:

И зачем? Мне где и как жить теперь?

Спокойно, тут домов пустых - десятки, заселишься, а я с главой и Зайбертом переговорю, никто и слова не скажет. А в подвале твоем только гнить остается. А ты, вроде как подольше протянуть хочешь. И за пустой дом платить не надо. Да и после сегодня, тут еще домики освободятся.

Это как понимать?

Да так и понимать. Сейчас поиски закончатся:найдут, не найдут, а Зайберт народишко постреляет, раз уж начал, то теперь процесс не остановить.

Где логика?

Логика у него простая: есть мертвый или пропавший немецкий офицер — есть расстрел.

Так он стреляет невиновных.

Для него здесь нет таких. И потом, нагнать страха на население — держать его в узде.

Угу, нагнал на Анжея, тот резать немца побежал.

И чем это закончилось? Отца его расстреляли, сам погиб, так еще и собутыльника тоже на тот свет отправил.

Вот не зочется мне в таком доме жить: опустеет -то он не просто так. И почему ты так уверен в грядущих расстрелах?

Да, Зайберт мясник.

Не знаю, мне кажется, что он умный и практичный человек. И справедливости не чужд.

Шеф местного гестапо, поверь мне, просто мясник. Попомни мои слова.

Вот как они собираются в темноте обыски и осмотры проводить? - проворчал Косматкин, так как голоса на немецком приближались.

Ну, лампы и фонари никто не отменял.

Во двор зашли четверо немцев и полицай-поляк. Трое немцев были из выздоравливающих пациентов госпиталя, но вооруженные и очень недовольные тем, что им пришлось шляться по обыскам. Полицай узнал начальника станции, и что-то сказал старшему группы. Тот только равнодушно отмахнулся и показал рукой на дом, скомандовав:

Начинайте.

Полчиненные немцы и полицай направились к дому, выскочила хозяйка и начала возмущаться:

Да сколько можно с этими обысками, хуже, чем в тюрьме, совсем осточертело, - на ее прервал полицай:

Заткнись, дура. Этот, - он кивнул в сторону старшего группы, - шуток не понимает вовсе, и еще ему не нравится, что его оторвали от игры в карты, так что вполне может и шлепнуть тебя, чтобы не причитала.

- Да я только, - начала лепетать хозяйка дома, - я только...

Заткнись, - еще раз прошипел полицай и уже громко обратился к Фридриху и Косматкину:

Господа не будут возражать против личного досмотра?

Ради Бога, - ответил Косматкин и поднял руки, один из немецких вояк быстро прощупал его одежду и повернулся к начальнику станции. Тот тоже поднял руки и что-то сказал по-немецки. Вся поисковая группа захохотала. Это немного разрядило обстановку. Немцы зашли в дом и вернулись только через полчаса. Космтакин отметил, что давно обыски не проводили так долго: в прошлые разы ограничивались формальными осмотрами, но сегодня работали на совесть. Возможно, сыграло роль то обстоятельство, что группа состояла из офицеров. За немцами на улицу вышла Татьяна. Девушка выглядела смущенной. Еле одеться успела...Здравствуйте Фридрих Карлович, а вы какими судьбами? Соседа вашего проведать пришел. А кого ищут господа офицеры? Пропал один из пациентов. Опять? Опять, - вздохнул Косматкин, надеясь, что в этот раз хотя бы офицеры не станут заниматься мародерством и оставят папиросы. И если его не найдут или найдут мертвым, то следует ожидать новых казней? - девушка была сообразительной. Именно, - подтвердил начальник станции, а старший группы уже выводил своих людей на улицу: Господа, давайте ускоримся, нам еще два десятка домов осмотреть надо. Косматкин проводил их взглядом: проверяли и пустые и заселенные дома.Странно, что обысками занимались пациенты госпиталя, но видимо Зайберт решил устроить тотальный поиск, а своих людей , полиции и солдат гарнизона было недостаточно. А я думаю, что офицерик этот у бабенки под боком пригрелся, да и позабыл про все на свете, - высказала свое мнение хозяйка, что Фридрих ответил: Если бы это было так, то всем было бы лучше, только я так не считаю. Сглазите, пан Фридрих. Просто интуиция. Космтакину и без интуицию было ясно, что офицер этот мертв, а на месте его глаз — черные дыры, и уже завтра начнутся репрессии. Скорее всего расстреливать опять будут на пллощади. Его посетила странная и постыдная мысль, что в этот раз убирать трупы ему не придется, так как он пока не на работе. А стыдно ему было потому что от этой мысли он испытал облегчение. Неужели и он стал черствым и бездушным, настолько, что даже вероятная смерть десятков юдей его волновала меньше, чем перспектива возни с их трупами. Они выкурили еще по одной папиросе, и начальник станции засобирался домой: Надо идти, а то еще застрелят по дороге: скажут, что ввели новый комендатский час, за нарушение которого расстрел на месте. Сплюньте, пан Фридрих. Но домой идите, и квратиранта моего больше не смутьяньте. Пани Мария, вы бы все-таки выделил ему место наверху. Загнется в подвале, кто платить-то станет? Вот не надо меня хоронить раньше срока, - возразил Косматкин, - я еще на тот свет не собрался. На тот свет обычно не собираются, туда забирают, - внезапно сказала Татьяна, и они с удивлением посмотрели на нее. Если человек не самоубийца, то наверняка до последнего будет стараться избежать смерти, - пояснила она. Согласен, - присоединился к ней Косматкин. - Вот я смерти не боюсь, но и торопиться к ней навстречу как-то неправильно считаю. Все мы умрем когда-нибудь, но лучше, чтобы этот момент настал как можно позднее. Начальник станции ничего не ответил, пожал ему руку, попрощался с женщинами и направился домой. Татьяна помогла Косматкину спуститься в его каморку, где он с огрмоным облегчением увижел, что при обыске гостины Фридриха остались на месте: и продукты, и папиросы и деньги. Значит, завтрашнее утро будет относительно неплохим: Запах домашней колбасы вызвал у него слюну,, и он зубами оторвал от коляски кусок и принялся медленно жевать: давненько он не ел ничего подобного.