Тихая гавань

Глава 28

Шульц буравил взглядом Хельгу, а та отводила глаза в сторону гестаповца, словно искала у него поддержки. Да так оно и было. Зайберт прохаживался вдоль окна вперед-назад и тоже молчал. Это молчание затянулось уже на пять минут. Норвежка покраснела под его взглядом, но скорее от возмущения, а не от ужаса предъявленных обвинений. Шульц прямо не заявил ей, что считает ее убийцей, но задал вопрос, с какой целью она хотела снять комнату у Поланского и каковы были ее отношения с убитым Клаусом Бауэром, так звали найденного мертвым в тот период, офицера. Но Хельгу нельзя было назвать глупой:

- Герр Шульц хочет обвинить меня в смертях этих господ?

- Герр Шульц, - сыщика раззадорило то, что она в его личном присутствии говорит о нем в третьем лице, - вправе поинтересоваться , с какой целью вы в тот период искали жилую комнату на короткое время. Для этого у меня есть все необходимые полномочия.

- Я ничего не искала, с чего вы вообще это взяли? - она обратилась напрямую. Видимо, поняла, что ему не понравилось предыдущее обращение.

- Показания владельца.

- Он ошибся или преследует какую-то иную цель.

- Фрау хельга, - сыщик вовсе не испытывал раздражения, скорее немного азарта: по ее лицу видно, что она врет, но упорно отрицает факт посещения дома Поланского, - в наших общих интересах получить от вас развернутый и, подчеркну, правдивый ответ на мой вопрос. Иначе, мне придется попросить герр Зайберта взять вас под арест.

- Да хоть расстреляйте! - норвежка резко поднялась с места, а сыщик внутренне напрягся. Гестаповец грустно улыбнулся:

- Милая Хельга, не надо так разбрасываться словами! Понадобится — расстреляем.

Такого от Зайберта она явно не ожидала. Рассчитывая, что тот из-за сложившихся товарищеских отношений займет ее сторону.

- Но, герр Зайберт....

- Хельга, я настоятельно рекомендую ответить на вопросы герр Шульца. И да, с арестом проблем не будет.

В это время в дверь постучали, и гестаповец крикнул:

- Войдите.

Появился Шмультке и, увидев Хельгу, попросил сыщика выйти. Шульц выслушал краткий отчет о неудачном допросе хозяйки комнаты, где был убит Бауэр, поблагодарил водителя и вернулся в кабинет.

- Фрау Хельга, если вас беспокоит вопрос конфиденциальности, то обещаю, что никто кроме меня, герр Зайберта и лейтенанта, никогда не узнает о ваших причинах.

Похоже, он попал в точку, и норвежка , тяжело вздохнув, понурила взгляд и начала:

- Мне стыдно, но я не такая уж и верная жена, как оказалось. С Клаусом мы как-то быстро нашли общий язык, к тому же, герр Зайберт, он прекрасно играл в бильярд, на вашем уровне или даже чуть лучше. И наша симпатия стала сильнее моей супружеской верности. Проклятые инстинкты и обаятельный Клаус толкнули меня на то, чтобы начать с ним встречаться. В конце концов, я молодая и здоровая женщина, мне хочется мужского внимания и тепла, вы понимаете о чем я. А Клаус был таким замечательным, к тому же в клубе я никогда не видела его с другими женщинами, а это говорило о том, что он не хочет путаться с местными шлюхами. Я, дура и лицемерка, искала любовника, у которого нет других женщин. Да и боялась я венерических заболеваний. Хотя наши пациенты регулярно сдают анализы, но чем черт не шутит.

Шульц смотрел на нее и думал: «Вот когда она скажет за что убивала этих парней? Что с ними не так?»

- Я решилась все же провести с ним ночь любви, в госпитале места подходящего нет,в гостинице слишком явно, а я не хотела огласки, так что решили найти приличную комнату. Я присмотрела несколько и нашла подходящий вариант. Женщина сдавала, могу показать, где она живет. Подтвердит. Мне очень стыдно и неловко. Но вы пообещали оставить все в секрете.

- Это та комната, в которой позже нашли Клауса?

- Вовсе нет, - Хельга пожала плечами, - его нашли в каком-то клоповнике, а я подыскала очень чистое и уютное место с электричеством и водой. Но потом случилось это.

Норвежка замолчала. Шульц по ее виду понял, что вот прямо сейчас признания не произойдет:

- Потом я немного с ним разругалась. Это была моя вина: сама мысль об измене мужу меня возмущала, мне до сих пор стыдно, хотя самого адюльтера и не было. Я была в нервном состоянии, мне показалось, что он неудачно пошутил , и мы поссорились.

- Где произошла эта ссора?

- В госпитальном архиве.

- И вы решили?

- Ничего я не решила. Вечером в день ссоры он должен был прийти по указанному адресу, где я бы ждала его.

- И вы ждали?

- Ждала. Очень стыжусь этого, но в тот момент страсть затмила мою способность мыслить здраво. Я недостойно вела себя. Но я ждала.

- И он пришел, ссора продолжилась...

- В том-то и дело, что он не пришел. Мне жаль , что он погиб, но судьба отвела от меня измену. Это был знак. Больше я даже не пыталась смотреть на других мужчин.

- Следуя вашей логике, Клаус после ссоры с вами решил повеселиться с другой женщиной, которая его и убила?

- Я не знаю, что он там решил, но в той квартире он не появлялся. Я прождала его четыре часа, страшно разозлилась и вернулась ночевать в госпиталь.

- Охрана сможет подтвердить ваше возвращение в ту ночь?

- Я уверена, что да. Они же ведут журнал.

- То есть, получается, что ваш неудавшийся любовник...

- Прошу вас, герр шульц, не называйте его так, пусть будет просто Клаус. Любовниками мы не стали.

- Хорошо, Клаус решил отказаться от свидания с самой красивой девушкой в этом городе ради....

- В нем говорил гнев, он был довольно обидчив и вспыльчив. Да и я изрядно поморочила ему голову.

- Ясно, - Шульц поднялся с места и подошел к окну:

- Фрау Хельга, спасибо за откровенность, я понимаю, что вам тяжело было исповедоваться перед нами, двумя мужчинами, но, поверьте, мы с герр Зайбертом сейчас не мужчины, мы — орудия правосудия, так что можете рассказать нам и другие подробности.

- Какие еще? - она сделала удивленное лицо.

- С другими офицерами у вас тоже случались ссоры?

- С какими другими офицерами?

Сыщик назвал несколько имен из списка убитых, а она сделал вид, что не понимает о чем речь. Потом изобразила прозрение:

- А-аа, вы думаете, что и тех офицеров тоже я убила?

- Так Клауса все же вы убили? - сыщик подумал, что подловил ее, но она возмутилась:

- Никого я не убивала. Комнату искала и в итоге сняла, но совсем не для убийства. Герр Шульц, вы пытаетесь за мой счет решить проблему с расследованием?

- Я стараюсь найти преступника.

Эта норвежка начала его понемногу раздражать: какая-то игра в невинную верную жену, которую обуяли страсти, но волей случая она не свернула с пути супружеской верности. Чуть ли не библейский сюжет с отведением искушения от праведницы. Хотя говорила она вполне убедительно, но он и не сомневался в ее таланте: все же почти два года убивать офицеров и не оставить следов, нужно иметь мозги, ну,или невероятное везение, ведь даже такой неопытный следователь, как Барт, смог бы раскрыть дело, совершай она преступления менее аккуратно.

- Я закурю, - сообщил Зайберт. Он не спрашивал, а просто поставил их перед фактом на правах хозяина кабинета. Выглядел гестаповец немного усталым, но в глазах читался амфетаминовый блеск, и Шульц про себя вздохнул.

- Милая Хельга, у меня к вам предложение, давайте вы прогуляетесь с Гюнтером в нашу комнату для гостей, а мы пока обсудим вашу причастность с герр Шульцем.

- Комната для гостей, это место, где вы пытаете людей? - она говорила с привычной прямотой.

Зайберт не показал и тени обиды:

- Домыслы о наших методах работы распространяются врагами Рейха и фюрера. Да, я, к примеру, считаю, что человека нужно направить на путь признания и раскаяния,, а многим людям нужен побудительный мотив. Но мы не применяем бездумно и необоснованно насилие, так что вам Хельга нечего волноваться. Пока нечего.

И успокоил и предупредил, что все может поменяться.

- Спасибо, герр зайберт.

Гестаповец крикнул кому-то во внутреннем дворике через открытое окно:

- Пришлите ко мне Гюнтера. Срочно!

Гюнтер появился минут через десять: лицо его выражало легкое недоумение, когда гестаповец приказал:

- Расскажи фрау Хельге, пожалуйста, о специфике нашей работы. Стань для нее экскурсоводом.

Гюнтер кивнул и знаком показал женщине следовать за ним. Шульц остался с Зайбертом наедине:

- Что будем делать, герр Шульц?

- А разве ваш подчиненный не поможет нам в признании?

Не сейчас, - ответил Зайберт. - Она все же подданная Норвегии, а ее отец является одним из крупнейших рыбопереработчиков и связан с политической верхушкой своей страны. Я не хочу похоронить свою карьеру, если применить к ней наши стандартные методы. Нужно действовать деликатно.

- Тогда отпустите ее, - заявил Шульц.

Вот как? - гестаповец удивился. - То вы убеждаете меня в ее виновности, то вот так запросто отпускаете потенциальную убийцу?

- Если все так сложно с ней, то у нас нет прямых улик и даже орудия убийства. Только косвенные доказательства и наши предположения. Я говорю прямо.

- А вы , простите, надеялись на мои методы дознания?

- Грешен, немного расслабился. Думал, что Гюнтер добудет признание. Иногда хочется облегчить свою работу.

- Герр Шульц, - Зайберт подошел к столу и оперся на него руками, - а вы точно уверены, что эти смерти дело ее рук?

- Это самое вероятное. Вам не кажется эта история о неудавшейся измене притянутой за уши?

- Мне, конечно, несколько досадно слышать, что женщина арийского происхождения готова была изменить мужу, но жизненный опыт подсказывает, что это вполне возможно. И хотя бы не с местным отребьем, а с германским солдатом. И потом: если он хорошо играл в бильярд, то ей трудно было устоять, - гестаповец даже в этой ситуации нашел повод для насмешки.

- Скажите честно, вы просто не хотите верить, что убийца один из нас?

- Я? Вовсе нет, герр Шульц. Я прекрасно понимаю, что среди нас, немцев, и других родственных народов тоже есть люди с нестабильной психикой и отклонениями. Это неприятно, но это имеет место быть, однако Хельга все же вряд ли годится на эту роль. И еще: убитый польский пожарный.

- Это отвлекавшее нас совпадение, причем не стопроцентное, там повреждения тела сильно отличаются от последующих.

- В принципе, герр Шульц, если она убивала наших солдат, то я готов отдать приказ Гюнтеру, но от вас попрошу в таком случае письменный запрос на проведение дознания. Любого другого я и без запроса допрошу, но с ней только вот так.

Сыщик задумался: его полномочий хватало, чтобы запрашивать подобное, но если верить Зайберту, то Хельга не просто медицинский работник, и если он ошибается, то неприятности будут очень ощутимыми. Ему, конечно, плевать на карьеру, он вообще в отставке, но последствия могут затронуть и сына.

- Герр Зайберт, дайте мне сутки: я проведу обыск у нее в госпитале, опрошу хозяйку комнаты, которую она сняла, проверю журнал КПП госпиталя.

- То есть мне нужно сутки продержать ее здесь без предъявления обвинения?

- Да, - Шульц хрустнул пальцами. - Именно так. В конце концов это ваша территория, и вы здесь царь и бог.

- Скажите, а вам, правда, нравятся наши методы работы?

- Не понял вопроса.

- Ну, я , так понимаю, что вы в своих операциях не имели такой свободы действий.

- Верно.

- Но хочу заметить: не всегда признания, полученные после наших допросов, хм, искренние. Некоторые люди просто пытаются , как бы сказать, прекратить процесс. Вы понимаете о чем я?

Шульц понимал: под пытками человек готов оговорить себя, лишь бы закончить мучения. Он не был сторонником таких методов, но они сильно упрощали получение признания и ускоряли сбор доказательной базы. Если человек своими руками подписывает документ, в котором соглашается с обвинением, то сбор доказательств становится всего лишь формальностью. Но гестаповец был прав, что такой метод получения признания чреват самооговором, а для него важно все же докопаться до истины, а не получить в личном деле отметку об очередном раскрытом преступлении.

- Конечно, понимаю. Но мои действия потребуют времени.

- У вас оно есть, - спокойно заметил гестаповец. - Или вы куда-то торопитесь?

- В принципе нет, но, скажу честно, я уже начинаю скучать по Берлину. Жизнь здесь сильно отличается от того, к чему я привык.

- Согласен, этот городок сер и скучен, - Зайберт улыбнулся, - иногда я думаю о нем, как о болоте.

- Итак, на чем мы тогда остановимся с Хельгой?

- Я предлагаю вам провести весь комплекс необходимых мероприятий: обыски, допросы. На это время я приставлю к ней человека. Под арест брать считаю пока преждевременно. Сбежать она явно не сможет, а терзать ее арестом не хочется.

- Только честно, герр Зайберт, вы не согласны с тем, что она может быть убийцей?

- Убийцей может быть любой человек, - неожиданно серьезно ответил гестаповец, - а Хельга - личность своеобразная, она способна принимать жесткие решения, на мой взгляд, это вполне возможно, да и в совпадения я не очень верю. Однако, рисковать не хочу. Будь она местной или хотя бы фольксдойче — рискнул бы, но гражданство Норвегии и статус ее отца в обществе накладывают на нас ощутимые ограничения.

- Знаете, в нескольких своих делах мне приходилось сталкиваться с подозреваемыми из верхушки нашей политики и экономики, - сказал сыщик, - но мое начальство никогда не ставило палки в колеса. Правосудие прежде всего, несмотря на статус. Это одна из главных причин, почему я вступил в партию. Перед законами Рейха все равны и преступление не скрыть высоким положением.

- Еще раз повторяю, Хельгой мы имеем дело не только с нашими властями, но и с Норвегией. Симпатии населения Норвегии нам очень важны. Так что придется действовать аккуратно, - и внезапно Зайберт рассмеялся, - а ведь у нее и правда потрясающий удар, я даже как-то и не задумывался, что она может сделать с человеческим телом, пока вы не обратили на это внимание. Плюс, знание анатомии. Жаль будет потерять такого соперника, если вы окажетесь правы. Придется учить Барта.

Шульц подумал о том, что не очень-то рад итогам разговора: статус Хельги усложнял расследование, но у него было несколько старых трюков, которыми он еще не пользовался, так что дамочку ожидают сюрпризы. Поймать на несоответствии, создать нервную обстановку — он вполне справится с этой задачей. И торопиться ему не нужно: доказать ее причастность к убийствам без признания будет даже интересно. По поводу возвращения домой он не лукавил: ему и правда надоел этот городок, в котором его работа свелась к маршруту гостиница-комендатура-клуб-гостиница, с редкими вылазками в другие места. Но он здесь не с туристической поездкой, так что жаловаться нечего.

- Ну, раз мы решили действовать таким образом, то пойду я к Барту, поедем проводить обыск в ее жилье.

- Я понял, герр Шульц, сейчас выпишу ордер.

- Звонить Нотхакеру не станете?

- Он уже звонил сам перед вашим приходом. Волновался по поводу отчета. Но там все не идеально, но не угрожающе: хищения медикаментов были, но не масштабные. Так что Доброжельский сэкономил нам время, пристрелив воровку. Да и мои информаторы не доносили о массовой торговле лекарствами из госпиталя на рынке. Хоть в этом вопросе все более-менее.

- Знаете, Зайберт, я подумал о том, каково нашим солдатам в частях, которые расквартированы в Советах. Если здесь все не очень спокойно, то там...

- Там идет война. Не хуже, чем на фронте, а может, даже и страшнее. Ведь на фронте четко понятно, где враг, а в занятых поселениях днем он может быть крестьянин, а ночью кровавый бандит. Днем улыбается и жмет руку, а ночью режет тебе горло. Большевики промыли им головы крепко, но, ничего, некоторое время, немного воспитательных мер, и они поймут, что шутить с нами нельзя. Подчинение будет равно выживанию, а кто с этим не согласен, тот просто прекратит свое существование. Мы принесли им свободу от колхозов, а они ответили убийствами и нападениями. Я там был, видел собственными глазами, что вытворяют эти недочеловеки.

- Как-нибудь расскажете, герр зайберт.

- Конечно. Это заставляет по-иному смотреть на войну, которую мы ведем. Она отличается от всего того, что мы знаем из истории, а вы вот видели лично во Франции. Война на Востоке это сражение за будущее нашей расы. Не только немцев. Мы делаем великое дело, взвалив на себя груз ответственности за всю Европу.

- Во Франции тоже было нелегко, - заметил сыщик. - Я ведь был там.

- Но вы воевали хоть и с врагом, но с врагом, черт возьми, культурным. С людьми воевали. А мы воюем с животными.

Шульц хмыкнул: нет, он, конечно, видел тогда французов и даже пару раз дрался с ними в окопах, но в основном он видел взрывы, взрывы и еще раз взрывы. Он воевал не с людьми, он воевал со снарядами, а людей практически не видел. Но это было его личное восприятие тех событий, и он не сомневался, что разные люди по разному ощущали себя на той войне. Но Зайберту это вряд ли будет интересно. У каждого своя война.