Тихая гавань

Глава 21

Шульц пришел в клуб один. На предложение пообедать вместе два великих стратега, Зайберт и Барт, ответили категорическим отказом. После того, как он изложил им параметры списка возможных убийц, Барт тут же занялся поиском документов, а Зайберт начал отдавать приказы своим подчиненным и полицаям. Арестовать предстояло сорок человек, и кроме самой процедуры ареста, требовалось их где-то разместить на несколько дней, потому как по истечению трех дней, их либо расстреляют, либо отпустят, но держать их где-то необходимо, а в комендатуре банально не хватит места. Гестаповец выбрал здание старого угольного склада рядом с ж/д станцией, благо стены там были каменные, ворота обиты железом, а места внутри предостаточно, чтобы организовать даже отхожие места. Да, заложникам придется дышать своими же испражнениями, но зато охране не надо будет выводить и заводить их для посещения клозета.

Сыщик с содроганием подумал, что несколько дней придется есть армейскую пищу, в машине он немного приукрасил свою непритязательность в еде. Так было очень давно, а в последние полтора десятка лет он привык к хорошим блюдам, как домашним, так и ресторанным. С возрастом пришло понимание вкусной еды, еды не только как способа утолить голод, но и способа получения удовольствия.

Официантка узнала его:

- Герр Шульц, добрый день, где предпочтете расположиться?

Он окинул взглядом абсолютно пустой зал: неужели они уже в курсе того, что Зайберт прикроет заведение на несколько дней, но официантка улыбнулась:- До вечера еще далеко, а гостей по ж/д сегодня к нам не прибыло, так что любое место свободно.- Я сяду вот там, - он направился к столику у окна.- Начнете, как обычно с кофе?- О, нет. Пожалуй, сегодня я начну с вашего замечательного красного вина.- Хорошие новости? - официантка была мила и обходительна, так как рассчитывала на щедрые чаевые, на которые он по старой привычке никогда не скупился: официанты, бармены и администраторы питейных заведений — просто неисчерпаемый и часто очень ценный источник информации. Наладь с ними контакт, и треть розыскной работы сделана, так как они всегда в курсе новостей, причем не только официальных, но и слухов и даже событий в криминальной сфере. Поэтому с персоналом он всегда был вежлив, щедр и кроме информации ему за это платили первоклассным обслуживанием. Вежливость и уважение, подкрепленные деньгами, всегда помогали получить максимум.- В некотором роде, - он добавил ее имя, чем подчеркнул ее значимость. - В некотором роде.

Меню лежало на столе, но ему оно уже не требовалось: за эти дни он неплохо его изучил, так что официантка забрала книжку, когда принесла бокал кроваво-красного напитка.- Можете сразу принести бутылку, я буду у вас некоторое время.- Да хоть живите здесь, мы всегда рады таким гостям, как вы.- А я рад, что попал в ваши заботливые руки. Ничего плохого не могу сказать про вашу сменщицу, но вы однозначно самый теплый и приятный сотрудник... Из горячего - бефстроганов, картофельное пюре, а пока готовится, то можно ореховый салат. Он просто волшебный. - Конечно. Уже начинаем готовить. Вы будете один?- Увы, да. Коллеги отказались преломить со мной хлеб.- Они совершают ошибку.- Конечно, - согласился Шульц. - Конечно. Большую ошибку.

Официантка отправилась за вином, а он сделал глоток и взял в руку салфетку. С одной стороны и хорошо, что Зайберт отказался обедать, так как вот уже второй день Шульц только и думал про шефа местного гестапо, и мысли эти были далеки от позитивных. Зайберт был весьма занимательной личностью. Перед поездкой Шульцу предоставили возможность ознакомиться с его личным делом, так же как и с личными делами остальных значимых персон оккупационной администрации. И он еще тогда отметил причину назначения гестаповца в этот город. Зайберта отправили сюда подлечить нервы, так как он на Востоке в одном из подмосковных районов учинил форменное непотребство даже по меркам военного времени, даже по меркам его ведомства. И хотя его коллеги из гестапо явно не боялись запачкать руки, но Зайберт в своих действиях преодолел все мыслимые рамки и неформальные ограничения.

Зайберту поручили подготовить русское село для размещения штаба танковой армии. Сначала все шло стандартно: оценка обстановки, зачистка неугодных, организация охранения и прочая стандартная рутина. Но потом началась форменная вакханалия. Один из его подчиненных попытался изнасиловать местную девку, за что получил в бок вилами, довезти его до полевого лазарета не успели, и он скончался на заднем сидении автомобиля Зайберта. Гаупштурмфюрер, на тот момент он находился в этом звании, воспринял этот удар вилами, как террористическую атаку красных и принялся за ответные меры. Выдержки из рапортов нескольких человек из его подразделения были динамичным, но малоприятным чтивом: за двое суток команда Зайберта отправила на тот свет двести шестьдесят два жителя несчастного советского села, причем не менее десятка из них, гаупштурмфюрер проводил собственноручно, и даже не этот факт побудил руководство Зайберта перевести его подальше в тыл. Вопрос к нему возник, когда выяснилось, каким образом двенадцать русских расстались с жизнью. Рапорты его же подчиненных об используемых методах командира были очень жуткими: Шульцу не удалось почитать оригиналы, но короткая выдержка из одного гласила, что Зайберт использовал охотничий нож, топор, молоток и даже деревянное полено. Шульц никак не мог представить гестаповца, орудующим поленом. Однако, если бы не чистоплюйство некоторых его подчиненных, задачу Зайберт выполнил идеально: село было подготовлено для размещения штаба, местное население, сократившееся на три четверти, готово к сотрудничеству, а кто выказывал хоть малейшие подозрения остался лежать в яме у дороги.

А слишком активное участие Зайберта в допросах и ликвидации списали на «высокую увлеченность в решении поставленной задачи». Именно такая формулировка была в его досье. Однако Зайберта решили на некоторое время убрать из зоны активных боевых действий, наградили Железным Крестом, дали внеочередное звание, а потом и очередное подошло, так что вот так он и оказался в этом городке. Подлечить психику и успокоиться. Насколько Шульц понимал, основные вопросы вызвали не сами методы Зайберта, а именно факт его участия в убийствах, так как время военное, кругом враги,а командир должен сохранять холодный и ясный ум.

Сыщик вспомнил о таких фактах из биографии Зайберта не случайно: еще вчера он заметил изменения в его поведении. Шульцу за долгую службу приходилось сталкиваться и плотно общаться с наркоманами: морфинистами, кокаинистами, любителями опиума и даже какой-то экзотической латиноамериканской дряни. Гестаповец же со вчерашнего дня явно находился под воздействием амфетаминов: расширенные зрачки, учащенное дыхание, немного ускоренная речь. «Первитин». Шульц знал, что на начальном этапе войны, «Первитин» активно использовался вермахтом, особенно во Франции, а Зайберт служил давно: начал с Испании советником, хотя основной функцией был арест немецких добровольцев, воевавших против Франко, потом Франция, затем Россия. Шульц не доверял наркотикам: только в самом крайнем случае — купировать боль или выжать из организма максимум за короткий срок. Но постоянно их использовать — это путь в никуда. Шульц насмотрелся на последствия. Не только физическая угасание, но и умственная деградация.

Однако Шульца беспокила не дальнейшая судьба Зайберта под наркотиками, а текущая ситуация. После приезда, когда он начал изучать дело, то сперва порадовался, что с местным гестапо все прошло гладко, но уже через пару дней он начал понимать, что все слишком гладко, приторно сладко. Эдакая расслабляющая благодать. Шульц сделал еще глоток: ему нравилось вот так сидеть в кафе одному и размышлять. Ни дома, ни в рабочем кабинете, ни на прогулке в парке, ему не думалось так хорошо. А вот полупустые кафе со спокойной негромкой музыкой отлично помогали для решения многих задач. В Берлине найти такие места было достаточно просто: даже в самых популярных заведениях бывали «мертвые» часы, когда посетителей ноль, и он пользовался такими моментами.

Шульц знал, что за два года Зайберт написал несколько рапортов с просьбой вернуть его на фронт, но получал вежливые отказы. Руководители здраво рассудили, что пока имеет смысл подержать его в тихом спокойном месте. И вот Шульц осознал, что именно стараниями Зайберта этот городок начал превращаться из тихого озера в бушующее море. В личном деле гестаповца отмечалась его прекрасная эрудиция, чувство юмора, а этот показатель связан с уровнем интеллекта. Тупые люди равнодушны к шуткам или просто не понимают их. Так что с мозгами у Зайберта был беспорядок, но работали они, когда нужно, очень эффективно. По стечению обстоятельств местный комендант самоустранился от всех проблем и решений, так что город полностью был под властью этого здоровяка. И Шульц сначала никак не мог понять, почему за два года Зайберт не сумел поймать убийцу. Его отговорки про отсутствие опыта и якобы акценте на ведение борьбы с сопротивлением и саботажем, только сперва выглядели убедительными. Сыщик убедился, что гестаповец вполне может контролировать ситуацию , да и информаторов у него точно очень много. С его талантом входить к людям в доверие.После того, как Барт начал плотно работать с Шульцем, то заметил, что гестаповец стал более дружелюбен с ним. Это объяснялось очень просто: Зайберт хотел знать максимум о ходе расследования, хотя Шульц и пообещал ничего не скрывать Но он никому не доверял и желал иметь альтернативный источник информации. И гестаповец начал приближать к себе лейтенанта, хотя до появления сыщика придерживался сугубо рабочих отношений.

Так что Шульц подозревал, что именно Зайберт намеренно затягивал расследование убийств до его приезда с целью накалить обстановку до максимума, причем сделать это так, чтобы не бросить тень на выполнение своих прямых обязанностей — борьбу с инакомыслием и партизанами. Он скорее всего преследовал две цели: получить карт-бланш на террор, с помощью террора и поимки убийцы получить перевод в то место, где его натура сможет полностью развернуться. Шульц ни на секунду не мог усомниться, что под маской шутника и обаятельного здоровяка скрывается убийца, которому просто нравится убивать людей. Шульц ни капли не осуждал Зайберта за такое: это даже хорошо, что человек с таким желанием служит в гестапо, на благо Рейха, но вот методика достижения заветного перевода вызывала у него раздражение. К тому же несвоевременное решение проблемы с психопаткой множило трупы молодых немецких офицеров, так что их смело можно отнести на счет Зайберта. Самое печальное было в том, что формально и по закону обвинить Зайберта во всем этом было невозможно: гестаповец все продумал и сделал так, чтобы не навлечь на свою голову неприятностей. А что: ж/д функционирует, фабрика работает, госпиталь принимает пациентов, актов открытого сопротивления против германских войск и граждан до последнего момента не было, активность партизан нулевая, банды уголовников периодически уничтожаются, налоговые и продовольственные сборы выполняются в полном объеме, жалоб от местного населения почти никаких. А мертвые офицеры- чистая уголовщина на бытовой почве.

Но жажда убийств в гестаповце никуда не делась, она только росла , а сейчас он почти вплотную приблизился к тому моменту, когда это чувство грозило вырваться наружу и явить себя окружающим во всей красе. Сыщик в душе надеялся хотя бы на то, что Зайберту пока неведома личность убийцы, но иногда его посещала мысль, а не действовала ли эта женщина по приказам гестаповца. Если это так, то Зайберт — соучастник. Но Шульц, поразмыслив, пришел к выводу, что вряд ли Зайберт стал бы рисковать таким образом. Нет, просто он вел следствие спустя рукава, поставив заниматься им лейтенанта Барта, человека не без способностей, но очень далекого от расследований и не имеющего опыта розыскной деятельности. Как исполнитель лейтенант был идеален, а то, что ему удалось связать смерти офицеров воедино свидетельствовало о не самом примитивном уме. Однако отсутствие опыта и , скажем честно, багажа знаний не сильно помогали лейтенанту в расследовании.

И вот теперь Шульц сидел в пустом зале, неторопливо желал вкусный салат и думал, как ему поступить. Он вспомнил слова доктора Олендорфа, что при необходимости может рассчитывать на его помощь, но о чем именно просить сыщик пока и сам не решил. Олендорф при желании мог направить и действующих сотрудников крипо с криминалистами, но, видимо, погибший дальний родственник был не настолько ему важен, что решил задействовать отставного полицейского. Да и о чем просить? Арестовать Зайберта не за что, убрать его из города уже ничем не поможет. Сейчас гестаповец не станет помехой, наоборот он будет оказывать ему содействие, так как любой результат, который покажет Шульц ему сыграет на руку. Найдет Шульц убийцу — Зайберта поощрят за организацию совместной работы, не найдет Шульц , а приведут местные — Зайберта поощрят за нестандартный подход к поимке, так что смысла обострять с ним отношения не было никакого. Но Шульц не любил, когда его водят за нос. Сыщику было плевать на грядущие смерти заложников — какие-то поляки, ему до них нет никакого дела. Умели бы воевать, то не сидели бы в оккупации, тут фюрер прав про избранную нацию. Но его беспокоило другое: местные могут в ответ на расстрелы и прочие казни отдать в качестве убийцы невинную жертву. Найдется родитель или ребенок заложника, который решит своим признанием в несовершенных грехах спасти родственника и остальных. А Зайберт вряд ли станет углубляться в детали, прогонит явившегося с повинной человека через свою мясорубку, тот, конечно, признается еще раз, и гестаповец объявит о достижении результата. Шульц сможет отправиться в Берлин, убийца найден, все счастливы, награды будут ждать героев. Только на самом деле в городе останется опасная и смертельно опасная психопатка, которая продолжит свое черное дело. Возможно и не сразу, но к тому времени гестаповец получит перевод.

Шульцу было плевать на дальнейшую карьеру Зайберта и его стремление убивать , он не хотел упустить убийцу, а в этом гестаповец мог помешать. Сыщику нравилась его служба, поэтому он с легкостью согласился на просьбу помочь с расследованием. Именно работа вне кабинета, постоянный контакт с людьми, даже возня с документами доставляли ему удовольствие. А поимка преступника означала подтверждение его умозаключений. Иногда розыск приводил его в не самые приятные места и заставлял общаться с отбросами общества, но даже эти моменты не вызывали у него желания перейти в другой отдел, хотя ему до выхода в отставку неоднократно предлагали возглавить следственный отдел. Следствие тоже важно для правосудия, но розыск стал его призванием.

Принесли горячее, и он с некоторым удивлением заметил, что выпил уже половину бутылки, а вот опьянения не ощутил совсем. Он вернулся к мыслям о Зайберте: может имело смысл начистоту поговорить с ним, но хитрый гестаповец станет все отрицать и переводить в шутку, так что этот вариант отпадал. Значит, Шульцу нужно ускориться самому. И дай Бог, чтобы он преуспел в этом вопросе. Сыщик помнил, что его сын служит в похожем месте и тоже может подвергаться опасностям со стороны жителей оккупированных территорий, но одно дело -опасаться сопротивления или партизан, и совсем другое — дрожать от страха погибнуть от руки маньяка.

Шульц подумал о том, что печально, что Советы успели при бегстве уничтожить свои криминальные архивы, работа с ними могла бы значительно ускорить процесс. У него было стойкое убеждение, что убийца хоть каким-то образом могла фигурировать в тех документах. Причем не в качестве подозреваемой, а в качестве жертвы, к примеру грабежа, попытки убийства или изнасилования. Что-то же должно было стать причиной, отправной точкой, этих убийств. Даже пресловутые голоса в голове должны были начать нашептывать не просто так в одно прекрасное утро, а после происшествия или угрозы.

Однако у него сложился уже определенный образ психопатки: возраст до сорока лет, привлекательная внешность, не факт, что красавица, но обязательно приятная на вид, неплохое знание немецкого языка или это ее родной язык, возможно она из фольксдойче, физически развитая, образование не ниже среднего, поведение достойное, не посещает офицерский клуб, работает или живет за счет не самых бедных родителей, неплохо ориентируется в городе, скорее всего, не замужем и не имеет детей. Отсутствие мужа и детей подразумевает свободное время, которое проводит за прогулками в парке или в кондитерской, кофейне , если тут вообще такие есть. Живет абсолютно точно одна — без родителей, хотя те могут ее содержать, и соседок по комнате, но вполне может снимать жилье в доме на несколько хозяев. В обычной жизни достаточно общительна, но близких подруг нет, как и постоянного полового партнера, хотя тяга к убийствам людей в военной форме скорее всего имеет сексуальную основу. Но в вопросах психологии Шульц разбирался на любительском уровне, читал несколько авторов, однако в самые глубины не стал вникать, взяв на вооружение из прочитанного пару-тройку идей, которые помогали в расследованиях.

Примерно это он и озвучил в комендатуре Зайберту и Барту, на что гестаповец сказал:

- Портрет идеальной невесты. Главное, не злить такую избранницу.- Тут не очень большой список получится, - заметил Барт.- С небольшим сюрпризом дама: «А не надеть ли тебе, дорогой , военную форму!», - как всегда Зайберт не удержался от шутки. - Но , соглашусь с лейтенантом, такая выборка сильно сузит число подозреваемых.- Вот и славно, не желаете ли пообедать? - спросил он у них тогда и получил отказ.

Шульц ткнул вилкой теплую говядину в соусе и взялся за бокал с вином. Надо подкрепиться и продолжить поиски. Сытый он всегда работал более продуктивно. При работе мозг потребляет энергию, а хороший обед поможет ее восстановить.