Тихая гавань

Глава 8

Шульц и Зайберт сидели за столиком в офицерском клубе. Зайберт откинулся на спинку стула и неторопливо стряхивал пепел в пепельницу, которую держал чуть в стороне от столика на вытянутой руке: Шульц не курил, и штурмбанфюрер уважал его выбор. Старый сыщик пил вино, а Зайберт предпочитал местную водку. Сидели они уже два часа, но пока еще не собирались уходить. Разговор складывался доброжелательным и содержательным.

Их столик находился в углу зала, так что не все посетители, а их становилось все больше, могли их видеть. Зайберт никого не стеснялся, но не любил быть на виду. Еще одним плюсом этого столика была удаленность от эстрады, на которой играли музыканты. Сыщик не то чтобы не любил музыку, но репертуар подобных заведений за свою службу мог воспроизвести наизусть. Конечно, с каждым годом добавлялись новые песни, но основа оставалась прежней. Своеобразный островок стабильности в бурной современной жизни.

- Я вижу, что тут многолюдно, - заметил Шульц.

- В городе нет больше приличных мест. Не в бордели же для солдатни ходить господам офицерам. Кстати, тут есть два прекрасных бильярдных стола. Их вообще четыре, но хороших два.

- Плохо играю, а проигрывать не люблю, - улыбнулся Шульц. - Вот шахматы и кроссворды...По-стариковски звучит, да?

- Да. особенно кроссворды, - гестаповец улыбался.

- Ну, они помогают напрягать мозг в отставке хоть немного. А в моем возрасте это надо делать, а то сила разума угаснет. Не самая приятная перспектива.

- Наверное, скучали по работе первое время после отставки?

- Не сказал бы. Просто стало непривычно без работы, сначала как-то даже пусто стало, словно потерял кого-то из близких людей, но потом привык, да еще и оказалось, что дети выросли,а я их толком и не заметил. Они жили своей жизнью, а я своей. Вот это печально. У вас есть дети?

- Сын, десять лет. Жена умерла пять лет назад, он сейчас с моими родителями живет. Жениться снова не хочу. Да и сыну мачеха не нужна. Он так мне прямо и заявил! А он у меня парень решительный и волевой.

Шульц не удивился. Несмотря на грозный вид, многие люди в душе романтики и однолюбы. Внешность , исходя из его опыта, вообще вещь обманчивая. И за благообразным, симметричным лицом может скрываться умственно отсталый дегенерат. Он не был сторонником теории Ломброзо. Некоторые его бывшие коллеги чрезмерно ей увлекались, что приводило к осуждению невинных людей, а настоящие преступники уходили от наказания. Людей лучше чем внешность характеризовали речь и поступки.

- Возможно, это верное решение.

- Время покажет. Но, думаю, да. Мы с сыном отлично ладим, и мне будет трудно объяснить появление новой женщины в нашем доме. Он долго не мог смириться с потерей мамы, они с ней были очень близки, я же из-за работы не мог, да и сейчас не могу, уделять ему столько внимания,как она, - при упоминании покойной жены голос Зайберта стал тише и мягче.

- Службой довольны?

- Конечно. После Московской операции меня сюда направили. Долечиваться после ранения и наводить порядок. Тихая гавань в океане войны.

- Но получилась не такая уж и тихая.

- Мне сказочно повезло, что командование прислало вас на помощь. У меня мало людей, нет криминалистов, а Барт не опытен. Хотя в акциях против банд показал себя неплохо. Но стрелять по бандитам — это одно, а вести расследование -другое, требует знаний, соответствующего опыта и воображения. Лейтенант умен, но не творческая личность.

- Он хорош, этот лейтенант, - заметил Шульц. - Но все же он гражданский человек, вступивший в ряды вермахта по своему желанию. Немного приземлен, немного наивен, но хорош. Педантичен. Это скорее в плюс.

- Я думал, что мне с ним будет трудно: но сработались, - пояснил Зайберт, потушил сигарету и поставил пепельницу на край стола поближе к себе. - Просто предыдущий опыт показал, что в вермахте нас не очень любят.

- Там думают, что война ведется только на фронте, - согласился Шульц, - но враги Рейха остаются и среди покоренных народов. Грустно признавать, но они есть и среди наших соотечественников. Их надо выявлять и искоренять. И это тоже работа, зачастую поопаснее, чем штыковая атака. А еще она сложная и неблагодарная.

- Не все это понимают, далеко не все. Вам довелось поработать и по политике?

- Да. Перед отставкой занимался коммунистами. Упертые, начитанные, но полностью заблуждающиеся люди. Фанатики. Но не все. Мне удалось создать небольшую сеть информаторов в их среде. Это сильно облегчило работу моим преемникам. Сам я до арестов не дослужил, ушел. Но с бывшими коллегами поддерживаю связь.

- Поделитесь опытом? У нас с этим тут тоже не очень, с информаторами.

- Здесь сложнее — местное население не особо пылает к нам, немцам, любовью. И я вряд ли добьюсь результатов лучше ваших.

- Это верно, но даже в таких условиях я получаю информацию. Однако хотелось бы больше этой самой информации. Недовольных и смутьянов определяем быстро, а вот с чистым криминалом и этими убийствами сложнее.

- Ну , с бандитами сложнее из-за некоторой организованности последних, к тому же в основном у уголовников есть опыт , а с убийствами... - Шульц налил в стопку Зайберта водку. - С этим делом вообще все по-другому, но, надеюсь, скоро я смогу прояснить ситуацию. Оно не ординарное. И интересное.

- Тогда не буду задавать вопросов по этому поводу, - Зайберт умел ждать. Зачастую терпение и выдержка приносили больше результатов, чем бурная деятельность. Это он усвоил еще в начале карьеры. Горячность и пылкость хорошо выглядят на театральных подмостках и на кадрах кинопленки, но в реальной жизни не помогают никому.

- Мне в самом деле очень приятно работать с вами и Бартом. Я, честно признаюсь, ожидал другой прием — недовольство и «палки в колеса». Мол, приехала столичная штучка и давай своим носом крутить. Это приятное разочарование в ожиданиях.

- А зачем мне вам мешать? - изумился Зайберт. - На мое место вы не нацелены, убийства — чистая «уголовщина», и вы с этим согласны. Барт же не горит желанием стать лучшим в мире следователем. Мы делаем одно дело на благо Рейха и ради безопасности наших солдат. Да и вы не стали строить из себя высокомерное величество с самого начала. Так что поэтому мы сидим вместе в ресторане и выпиваем.

- Кстати, готовят здесь очень хорошо, - Шульц подцепил вилкой тонкий кусок говядины. - Мне есть с чем сравнить.

- Мне тоже нравится эта еда, но не нравятся цены. Война подразумевает некоторые неудобства. Предлагаю тост за нашу Победу, чтобы все утряслось поскорее, и мы вернулись к нормальной мирной жизни.

- Хайль, - согласился сыщик и поднял свой бокал. - И чтобы фюрер здравствовал долго.

- Вы же член партии, герр Шульц?

- Да, - удивился сыщик вопросу.

- Просто Барт заметил, что значок НСДАП вы носите на внутренней стороне пиджака.

- А еще я женат, - улыбнулся Шульц, - но на моих пальцах нет колец, еще у меня нет татуировок. Одеваюсь я прилично, но не дорого или дешево.

- Уловил мысль, - Зайберт опустошил стопку. - Как можно меньше слишком явных признаков или примет. Никогда не знаешь, с кем общаешься в данный момент.

- Верно.

- Нам, людям в форме, это сложно воспринять. Моя служба всегда подразумевала ношение мундира.

- А это часть моей прежней работы. Была. Но привычка осталась. Даже с женой после отставки пару раз ругался. Она мне заявила, что теперь-то я могу смело носить обручальное кольцо. А я не то чтобы не хочу, но просто забываю его надевать. Хотя можно и не снимать, но привычка....

- Вы так тактично ушли от моей просьбы о помощи с агентурой, герр Шульц.

- Правда? Совсем не хотел.

- Привычка?

- Привычка, - обреченно вздохнул сыщик, и они оба засмеялись. - закончим с убийствами, перейдем и к агентуре, но, думается мне, что у вас там и так все максимально сделано, просто местная специфика накладывает свой отпечаток.

В зал вошла Хельга, норвежка из госпиталя, выглядела она просто великолепно. Свободное платье с цветным узором, минимум косметики на лице. Здоровая арийская красота. Свобода, изящество и достоинство. Женщина пришла одна и уверенно двигалась в сторону их столика, многие посетители провожали ее жадным взглядом. Гестаповец поднялся со стула:

- Добрый вечер. Это герр Шульц...

- Мы знакомы, но вам все равно добрый вечер. Герр Зайберт, вы готовы?

Норвежка говорила быстро, четко и почти без акцента. Манеры у нее показались сыщику грубоватыми, но идеальное лицо и стройное тело заставляли не обращать на это внимание.

- Хельга, я сегодня не могу. Мы с герр Шульцем...

- Ему никто не запрещает смотреть, да это и не займет много времени, - Хельга была так настойчива, что даже не обратила внимания, что ее фраза прозвучала двусмысленно. Зайберт покачал головой:

- Не сегодня.

- Вы просто боитесь, Зайберт, просто боитесь меня, маленькую хрупкую женщину.

Шульц вмешался:

- Я не буду возражать, если мне позволят посмотреть.

Гестаповец посмотрел на него с усмешкой:

- Герр Шульц, госпожа имеет в виду партию в бильярд, а вы упомянули, что не любите...

- Я сказал, что не играю, но за игрой понаблюдаю с удовольствием.

- Ну вот, Зайберт, теперь не отвертитесь. Одна партия и можете продолжать свои скучные мужские разговоры.

- Я могу вам предложить вина? - спросил Шульц, на что получил быстрый ответ:

- После моей победы.

Зайберт тяжело вздохнул и показал рукой на выход из зала:

- Столы на втором этаже. Пойдемте.

Они поднялись по лестнице в бильярдный зал, где стояло четыре стола, два из которых были пока свободны: вечер только начинался. Над столами висели яркие лампы, другого освещения в зале не было, так что все вокруг столов оставалось в приятном полумраке. Гестаповец достал шары и взял в руки кий. Хельга натирала наконечник второго кия мелом. Шульц, стоя рядом с гестаповцем, спросил негромко:

- Она действительно хорошо играет или побеждает очарованием?

- К моему несчастью, верен первый вариант. Хотя мне хотелось бы сказать, что я поддаюсь. Кроме нее меня здесь обыгрывал только один танкист, но он уже отбыл на фронт. А мне она заявляет, что играю я слабовато, но других достойных противников здесь нет. Так что вы будете свидетелем моего позора. Обычно она громит меня без свидетелей.

- Ну, партия еще не началась, а вы уже сдаетесь, может еще получится- подбодрил его сыщик.

- Я не сдаюсь, я просто- реалист.

Слова оберштурмбанфюрера подтвердились в следующие пятнадцать минут. Норвежка точными сильными ударами завела все шары в лузы, не предоставив гестаповцу ни единого шанса. Шульц наблюдал за ней с интересом: каждое движение, как у в совершенстве отлаженного механизма. Быстрая оценка расположения шаров, подход, прицеливание и удар — каждый раз сильный, но не грубый, а уверенный и точный.

- Браво! - похвалил он ее игру, пока Зайберт расставлял шары для второй партии, твердо заявив, что попробует взять реванш, но на этом игра закончится независимо от исхода.

- Вы наверное и стреляете также метко? - спросил сыщик у норвежки.

- Стреляю? Вы имеете в виду ружья или пистолеты?

- Да, о них и речь.

- Нет, - она улыбнулась, и Шульц забыл о своем возрасте при этой улыбке.

- Я не люблю оружие. Никогда не держала в руках пистолет и не испытываю ни малейшего желания. Оружие - это для мужчин.

- Из вас вышел бы отличный стрелок!

- Мне многие об этом говорят, - скромность была не в ее характере, - но мне отвратительна сама мысль об этом.

- Простите, я не знал о вашем мнении по этому поводу, - Шульц немного стушевался: сыщик всегда пребывал в некоторой растерянности при общении с красивыми женщинами, но Хельга еще раз улыбнулась:

- Не надо извиняться. Вы просто высказали свое мнение, оно не оскорбительно. А вот Зайберт наверняка ругает меня в своих мыслях самыми грязными словами.

- Вы не правы, даже в мыслях я праведен. И гнев мой праведен. И выражается только праведными словами.

- Как «хромой святоша»?

- Ну, не настолько...

- Он присылал сегодня своего водителя с запросом документов. Мне пришлось задержаться ради этого на службе. Передайте ему, что за ними должок. Вот только не знаю, чем его с него забирать. Он скучный и занудный.

- Так и сделаю, - ответил за гестаповца Шульц. Его немного удивляла прямолинейность норвежки, но за свою жизнь он сталкивался и с более странными людьми. Вторая игра продлилась немного дольше, оберштурмбанфюреру удалось даже сделать три удара, но финал все равно оказался для него разгромным. Он заявил:

- Я больше не буду с вами играть. Это унизительно, а я не хочу, чтобы меня унижали. Это отрицательно влияет на мое душевное состояние. Я даже после выволочки от командования страдаю меньше, чем от проигрыша.

- Зайберт, играть с заведомо более слабым противником, не поможет вам улучшить свои навыки. Так что не рекомендовала бы вам отказываться от моих предложений. Не так уж часто я тут появляюсь, в этом центре мужского разврата.

- Вы всегда можете рассчитывать на мою компанию, - предложил Шульц.

- Боюсь, что вы здесь не надолго, - прямо заявила Хельга.

- Это почему?

- Я считаю, что вы быстро раскроете это дело. А я не умею льстить.

- Мне бы вашу уверенность.

- Все начали работать после вашего приезда: Барт додумался навестить архив, Зайберт вспомнил, что иногда нужно расстреливать врагов. И все это за два или три дня. вы дали пинка под зад этим лентяям. Они здесь совсем окаменели в своих раковинах.

Шульц подумал, что гестаповец разозлился, но тот искренне расхохотался:

- Никто, кроме Хельги, так прямо и четко не оценит вашу работу. Кратко, емко, образно. И , в основном, правдиво.

Сыщик тоже улыбнулся, хотя поведение норвежки его немного раздражало, но женщина снова улыбнулась, и раздражение просто растаяло. Гестаповец поставил кий в стойку.

- Предлагаю продолжить ужин, и если , герр Шульц не будет против, то попросил бы вас, Хельга, составить нам компанию.

- Против? Это невозможно. Я буду настаивать на этом, - сыщик протянул руку женщине. - И, потом, я же согласился посмотреть на вашу игру.

-Жалеете?

- Нет. Получил удовольствие наблюдать за мастером.

- А вот вы льстите. Но вам простительно.

- Ни капли лести, вы играете просто божественно.

Они вернулись за столик — зал за это время полностью заполнился: преимущественно мужчины в разнообразной форме, но было и несколько женщин, одетых на взгляд Шульца достаточно фривольно. Скорее всего, местные «жрицы» любви. Хельга заметила его взгляд и поморщилась:

- Шлюхи. Не понимаю наших солдат: неужели нельзя воздерживаться от общения с этими, хм, полулюдьми.

- Не судите их строго, Хельга, - вступился Зайберт за офицеров. - На фронте они пережили не самые приятные моменты. А общение с женщинами позволяет чувствовать себя более живым.

- Это просто оправдание для половой распущенности и победы животного начала. Мой муж сейчас тоже на фронте, я скучаю по нему и нашим супружеским отношениям, но не бегу сношаться со всеми подряд.

- И это делает вам честь, - заметил гестаповец, - но не все так сильны, Хельга. У многих людей есть свои слабости.

- Герр Зайберт прав, - поддержал его Шульц, - мой опыт показал, что пороки человеческие весьма разнообразны, и могут жить в людях, о ком на первый взгляд не скажешь ничего предосудительного

-.Господа, я вовсе не пуританка, но якшаться с полулюдьми, чтобы удовлетворить свой животный голод? Мне мерзко на это смотреть. И потом: до окончания войны осталось не так уж и много времени. Скоро все вернутся по домам, а там их ждут любимые и немецкие женщины. А местные, я с ними контактирую по работе, тупые, малоинициативные существа за некоторыми исключениями, и даже там, скорее всего, есть предки арийцы. Я надеюсь, что вы, немцы, сможете воспитать из них нормальных подданных.

Шульц наполнил принесенный официанткой бокал вином для Хельги:

- За победу нашего оружия.

- За победу, - поддержала его женщина, а Зайберт только хмыкнул и тоже поднял стопку с водкой. В скорую победу он явно не верил. Но заявить об этом вслух считал не совсем правильным.

- Хельга, расскажите, а как вы попали в этот городок? - попросил сыщик.

- О, я в сотый раз буду отвечать на этот вопрос. Мой старший брат и мой муж записались добровольцами в СС и ушли воевать. Мы все понимаем, какую опасность несут большевики и жиды для цивилизованного мира, поэтому поддерживаем политику фюрера. Брата ранили в Африке, и я решила тоже помочь в борьбе. Окончила сестринские курсы, но внезапно обнаружилось, что обладаю талантом к упорядочиванию документов. Знаете, мне на самом деле нравится приводить все в порядок, поэтому вот уже во втором госпитале на мне документооборот и архивы. Это, как выяснилось, для вашей бюрократии очень важно. А своевременно оформленные бумаги иногда спасают человека быстрее, чем хирургия.

- А до войны, позвольте поинтересоваться, чем вы занимались?

- Секретарем у отца, у него рыбоперерабатывающий цех. Большой. Там тоже громадное количество документов: накладные, наряды, листы выработки.

- Война найдет применение всем талантам, - заметил Зайберт.

Они еще с полчаса поговорили о различных пустяках, а потом Хельга попросила гестаповца проводить ее до госпиталя. Она жила в одном из домиков, отведенных для сотрудников. Шульц тоже начал собираться, но Зайберт остановил его:

- Я тотчас вернусь. Здесь совсем недалеко. Мы можем еще посидеть, если не возражаете.

- Хм, вовсе нет, - Шульцу не очень хотелось возвращаться в номер: он поймал себя на мысли, что давно не выбирался в ресторан даже в Берлине. Они с женой погрязли в домашней рутине, так как после отставки купили небольшой уютный домик в пригороде.

- Прекрасно, - Зайберт и Хельга, которой сыщик пожал руку на прощание, удалились.

Шульц подозвал официантку и дозаказал спиртное и два салата с гусиной печенью. Официантка записала в блокнот и направилась к следующему столику, когда раздался недовольный голос:

- А вы только палачей так быстро обслуживаете?

Сыщик обернулся на голос: за столиком возле входа в зал сидела компания из трех пехотных офицеров. Один из них, высокий долговязый и рыжий, именно так выразил свое недовольство.

- Герр офицер, - официантка тотчас повернулась к нему, - этот столик раньше подал заявку.

- Да бросьте! Вы просто лебезите перед гестаповцем и его прихвостнями! - долговязый майор был пьян и горел желанием восстановить «справедливость». Шульц по роду службы повидавший массу пьяных людей, решил не обращать внимания, но рыжий капитан внезапно сорвался с места и направился к сыщику. Шульц напрягся: встревать в пьяную драку никак не входило в его планы, да и возраст у него уже достаточно почтенный, но спутники майора оказались или трезвее или умнее. Один из них обхватил своего товарища за плечи и потянул к выходу, а к столику сыщика подошел капитан:

- Простите нашего товарища за поведение. Он перебрал и еще не конца пришел в себя после ранения. Мы уведем его спать, и он никому не доставит неудобств.

- Да, да, конечно, - Шульц облегченно вздохнул, так как перспектива испорченного вечера исчезла. В зал заглянул фельдфебель из комендантского патруля, которого позвала вторая официантка. Увидел, что пьяного капитана уводят друзья , в зале все в порядке, развернулся и ушел.

Шульц вспомнил себя в молодости и грустно усмехнулся: после Вердена он вел себя не лучше, тоже считал все тыловиков трусами и приспособленцами, так как не понимал всей специфики их работы.

Зайберт вернулся очень быстро. Вид у него был не самый довольный:

- Герр Шульц, надеюсь, что этот пьяный раздолбай не доставил вам неприятностей?

- А вы откуда знаете?

- Встретил на улице. Это не в первый раз уже: не может себя контролировать под воздействием спиртного. Но — герой. Действительно, герой. Ему до выписки осталась неделя, и я не хочу предпринимать по его поводу никаких мер, но, скорее всего, придется. Он просто обнаглел от безнаказанности.

- У него благоразумные товарищи.

- Это верно. Но они не всегда рядом.

- Да бросьте, ерунда.

Официантка принесла заказ и тоже принялась извиняться, но сыщик и ее остановил:

- Все обошлось, все в порядке.

Они просидели еще где-то с полтора часа, за которые Шульц узнал множество деталей про город, а также о том, почему он не видел коменданта. Тот приходился дальним родственником Гейдриху и вообще не появлялся на службе, передав управление городом и гарнизоном Зайберту, Барту и местному главе. Он никак не вмешивался в их решения, только периодически подписывал документы. Зайберт признался, что его такое положение дел сначала смутило, но руководство прямо заявило, чтобы он закрыл на это глаза. Он подчинился, а потом пришел к выводу, что это не самый плохой вариант.

Они расплатились по счету и вышли на улицу. Уже стемнело, небо было чистым, а воздух свежим. Гестаповец достал сигарету, закурил и произнес:

- Вот закончится война, куплю здесь себе небольшую усадьбу и буду разводить лошадей.

- Скоро их полностью заменят машины, - не согласился Шульц.

- А я не для работы, для души.

От офицерского клуба до гостиницы было совсем недалеко, поэтому Шульц отказался от предложения Зайберта сопроводить его. Они еще немного постояли возле входа в клуб, разговаривая о всевозможных безделицах, а потом разошлись.

Улицы освещались очень плохо, преимущественно светом из окон домов, да вывеска офицерского клуба и гостиницы с внутренней подсветкой. Но из-за отсутствия облаков идти не составляло труда.

Сыщик прошел уже половину короткого пути от клуба в гостиницу и собирался переходить дорогу, когда услышал рев Зайберта:Шульц, справа.

Сыщик отреагировал мгновенно: рука скользнула в карман пиджака, и он вытащил «Люгер», резко отскочил влево и развернулся. Со стороны клуба на него бежал мужчина с ножом. Шульц даже не стал поднимать руку с пистолетом, выстрел от бедра. Резкий звук выстрела, и нападавший упал на дорогу. Сыщик быстро оглянулся и сделал шаг, теперь уже приподняв пистолет. К упавшему подбежал Зайберт тоже с оружием. Из клуба и гостиницы выбежали отдыхающие и персонал. Шульц сделал шаг в сторону нападавшего: он был один, прятался скорее всего за ящиками с песком возле одного из домов.

Зайберт , не сводя пистолета с тела, приблизился к нему вплотную и носком сапога подвинул выпавший нож.

- Прекрасный выстрел, герр Шульц.

- Спасибо, - сыщик опустил руку с пистолетом, - спасибо, что предупредили.

- Вовремя решил закурить.

- Ваша вредная привычка спасла мне жизнь, - пошутил Шульц, с удивлением отметив, что не испытал привычного прилива адреналина. «Неужели я настолько постарел?»

- У вас отличная реакция! - похвалил его гестаповец.

- Годы опыта, - признал сыщик, к ним подбежали два солдата и фельдфебель из патруля.

- Вы уже проходили здесь? - спросил у него Зайберт.

- Примерно час назад, герр штурмбанфюрер, улица была пуста. Но я готов понести наказание...

-Разберемся позже, - Зайберт посмотрел на застреленного. - Очень знакомое лицо. Из местных.

Шульц подошел к поверженному противнику: молодой парень в чистой, но достаточно поношенной одежде, от него просто разило алкоголем. Пуля сыщика попала ему в грудь, повалила на спину. На верхней губе под ноздрями пузырились выделения, что придавало мертвецу глупый вид.

- Я видел его на вокзале.

- Точно, один из уборщиков. - Зайберт на секунду задумался, а затем скомандовал фельдфебелю:

- Тащите сюда лейтенанта Барта, пусть начинает все необходимые действия, а один из ваших рядовых пусть доведет герр Шульца до гостиницы. До самого номера, я хочу быть уверенны, что он в порядке.

- Слушаюсь.

Сыщик убрал пистолет в карман.

- В тихой гавани становится все шумнее...Вы я, так понимаю, теперь в комендатуру?

- Да, готовить рапорт.

- Кстати, это был плохой выстрел. Темнота, возраст и вино сделали свое дело. Обычно я попадал в ноги с такого положения — клиент обездвижен, неопасен и готов к допросу. А с трупа объяснений не возьмешь.

- Ну, верно, конечно, но лучше так, чем получить удар ножом и самому отправиться на тот свет.

Шульц еще раз поблагодарил гестаповца за предупреждение и в сопровождении солдата пошел в гостиницу. За двадцать лет службы в Берлине, он застрелил двоих человек, да и вообще при задержаниях предпочитал обходиться без пистолета, но сегодня у него вряд ли бы получилось толком прицелиться. В причинах нападения они будут разбираться завтра, а сейчас ему захотелось спать.

В гостинице администратор проявил слишком суетливое любопытство, и Шульц раздраженно попросил того замолчать: обычно сыщик не грубил обслуге, но этот портье просто взбесил его градом придурковатых вопросов. «Не тревожить меня ни под каким предлогом!» - добавил он администратору и со стуком закрыл дверь своего номера. Быстро разделся, умыл лицо и залез под простынь.